Текст книги "Письма в квартал Капучино (сборник)"

Георгий Панкратов
Письма в квартал Капучино

© Панкратов, Г., текст, 2016

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Об авторе

Георгий Панкратов для современной русской литературы – «темная лошадка»: вроде бы, с одной стороны, он и финалист «Дебюта», и лонг-листер «Ясной Поляны», и премией Твардовского отмечен… но с другой стороны, он как молодой партизан в стане классических (и оттого часто скучных) авторов. Пишет чаще, ярче и злее многих, не боится выглядеть парадоксальным, не паразитирует на заведомо беспроигрышных темах войн и неизлечимых болезней… За плечами у Георгия немалый и довольно жесткий журналистский опыт, который повлиял на стиль его письма. Когда я впервые прочла тексты Панкратова, сразу же вспомнила лучшие образчики «литературы факта», вышедшие из-под пера Трумена Капоте, Нормана Мейлера, Хантера Томпсона и Тома Вулфа. Это именно Вулф когда-то сказал: «Журналистика – это искусство, а современная литература – старорежимная пошлятина».

Не пошлятина, конечно, но, согласитесь, иногда золото, пурпур и никакой цыганщины налицо. Конечно, проза Панкратова – это не расследовательская история со шлейфом скандалов и улик. Но это проза, по убедительности близкая к публицистике. Герои повестей и рассказов – максимально реалистичны, лишены и толики романтики. Они знают себя и чувствуют нерв эпохи, не старясь казаться лучше, чем позволяют им обстоятельства. В них нет прекраснодушия, и за одно это их, таких местами подлых и мерзких, хочется любить.

…отдельную роль в появлении этой книги сыграла литагент автора Юлия Щербинина, чей критический талант помог соединить писателя и издателя. Хочется верить в то, что художественность со временем проснется в Панкратове и позволит силе «документа» немного сдать свои позиции в угоду силе воображения. Может быть, тогда мы получим качественно новую прозу о нашем времени, необходимую для ума холодных наблюдений и сердца радостных замет;)

Ваша Юлия Качалкина

Разлучница

Но ведь смог же когда-то, – думал Валерий. – Ведь не может же это быть зря? Смогу и теперь, – говорил он вполголоса, убеждая самого себя. – Только зачем?»

Холодным утром, не отличавшимся ни для него, ни для других жителей Москвы ничем особенным и не предвещавшим ничего хорошего или хотя бы просто интересного, Валерий ехал в обычном троллейбусе. В ту пору он трудился менеджером по рекламе в журнале. В этом журнале, впрочем, он и сейчас трудится, хотя с момента той поездки прошли годы: спроси Валерия в лоб: так сколько же минуло лет? – он растеряется и не найдет что ответить.

Теперь Валерий передвигается по городу на автомобиле, впрочем, иногда, если что-то ломается и возникает необходимость оставить машину в автосервисе, он по старой памяти пересаживается на троллейбус. В такие дни он проклинает все на свете, включая производителей автомобилей, правительство, Господа Бога, водителя троллейбуса и свою неудавшуюся жизнь.

Тогда же троллейбус был для Валерия привычным средством передвижения. Заходя в него зимой после долгих минут ожидания на остановке, он искренне радовался теплу, потирал руки и занимал место возле окна напротив средних дверей. Как правило, троллейбус был заполнен лишь наполовину, но Валерий очень редко выбирал сидячие места: боялся уснуть. К тому же и ехать ему было недолго.

Он смотрел в окно или на пассажиров троллейбуса и думал о работе – ему казалось, что, посвятив себя рекламного делу, он вступает в новый дивный мир, – представлял заключение договоров, продумывал маркетинговые планы, прорабатывал выгодные коммерческие предложения. Но иногда, в особенности под конец недели, когда он сильно уставал, или в выходной день – зачастую ему приходилось работать и без выходных вовсе – Валерий старался ни о чем не думать.

В ту пору он много пил: у Валерия было несколько друзей, приобретенных еще в незапамятные времена, когда он только-только приехал в столицу из Омской области и перебивался случайными заработками. Судьбы друзей складывались по-разному: кто-то тоже трудился менеджером, кто-то устроился на склад кладовщиком, но, так или иначе, они были людьми одного социального слоя, одного склада ума и похожих характеров, а потому очень любили собираться вместе на чьей-нибудь квартире и выпивать. Порой это случалось и в будние дни – здоровье позволяло.

Так и в то холодное утро Валерий ехал в троллейбусе и страдал от похмелья и недосыпа.

«Дотерпеть бы до середины дня, там нормально будет», – думал он.

Однако в этот момент и случилось то, что отвлекло Валерия от похмельных мыслей. Троллейбус развернулся на перекрестке и выехал на узкую двухполосную улочку, но едва покатил по ней, обрадовав засуетившихся на ближайшей остановке пассажиров, как что-то перемкнуло, и над крышей раздался грохот, похожий на гром, только не тот, что в небе, а маленький троллейбусный гром, который случается, когда от проводов отходит штанга. Пассажиры начали взволнованно перешептываться и поглядывать на часы, открылась передняя дверь, и недовольный водитель, надев перчатки, отправился поправлять штангу. А Валерий замер: внезапно открывшаяся картина поразила его воображение.

Конечно, его потряс не водитель, натягивающий провода. Сразу за ними остановился автобус, который развернулся лишь наполовину да так и стоял теперь поперек дороги: троллейбус, внезапно остановившийся впереди, не оставил места для маневра. Водитель автобуса раздраженно сигналил, хотя и понимал: произошла досадная случайность, и остается только ждать. Но и не это привлекло внимание молодого менеджера: со своего места ему был отчетливо виден салон автобуса, и там, напротив средних дверей, стояла девушка в бежевом пальто.

Она смотрела в салон троллейбуса просто ради интереса, чтобы занять себя чем-нибудь в этой тоскливой ситуации, но Валерий зацепился за ее взгляд и стал пристально наблюдать – и наблюдал он до тех пор, пока девушка не заметила его. Она взглянула сначала настороженно, затем оценивающе, а спустя еще несколько секунд в ее взгляде появилась заинтересованность. Парень показался ей приличным: одет аккуратно, как подобает офисному сотруднику: из-под расстегнутого кожаного пуховика видны пиджак с галстуком, выглядит симпатично да еще и проявляет к ней интерес. Девушка заволновалась, хотя старалась и не показать этого: она была лишена мужского внимания: не потому, что внешность не позволяла рассчитывать, а потому что не хватало времени ни на какое общение, кроме как по работе. С тех пор как она приехала в этот город, сон стал ее единственным отдыхом. «Ну и что он смотрит?» – мелькнула мысль. Но в глазах парня она увидела что-то многообещающее, гораздо большее, чем просто интерес. И потому не смогла отвести глаз.

Тем временем троллейбус вновь затарахтел, в нем заработала печка, и довольный водитель отправился в свою кабину. Картинка за окном медленно поплыла, автобус наконец развернулся, но Валерий все равно мог видеть девушку – через прозрачное стекло водительской кабины. Правда, та отвернулась, но он догадывался, о чем ее мысли, и уже понимал, что делать. На остановке он выскочил через средние двери как ошалелый и помчался в сторону автобуса. За шиворот лил дождь, Валерий мельком взглянул на мрачное небо (от поздней осени, впрочем, и не следовало ожидать подарков), перед тем как заскочить в остановившийся позади автобус и оказаться напротив нее. И вот он смотрел ей в глаза и тяжело дышал. А она придала лицу вопросительное выражение.

– Привет, это я, – сообщил он, и в этот момент оба поняли, что встреча станет судьбой. Они слышали истории о том, как совершенно незнакомые люди видятся впервые, а чувствуют, будто всю жизнь знали друг друга. И вот такая история приключилась с ними, и каждому это было понятно. Все остальное стало игрой слов, эмоций, полетом фантазии и нахлынувшего совершенно внезапно счастья.

– Вот так уж сразу и привет? – сказала девушка.

– Простые люди знакомятся по-простому, – пожал плечами Валерий.

– Да, а ты считаешь себя простым человеком?

– Ну, я, конечно, не так уж и прост, – улыбнулся он. – Но с тобой постараюсь быть проще. Ведь простота сближает.

– Да? А ты уже хочешь со мной сблизиться?

– Мы с тобой и так близки, – сказал Валерий, сам не понимая своих слов. Мысль неслась впереди него. – Нам оставалось только встретиться.

Девушка много смеялась, рассказывала ему истории из жизни, делилась планами на день, рассказывала про своих подруг и жизнь в городе Саратове, откуда она приехала. Валерий держал ее за руку, лишь изредка отпускал и отчаянно жестикулировал, в свою очередь рассказывая какую-нибудь историю. Похмелье словно рукой сняло – он и думать о нем забыл в тот самый миг, как увидел девушку.

Они вышли на одной остановке, совершенно не сговариваясь, и к тому моменту, когда прощались возле входа в бизнес-центр, где она работала – Валерию предстояло пройти еще пару перекрестков, – у них уже не было никаких сомнений, что они встретятся здесь же вечером и поедут домой: к нему ли, к ней – это было совершенно не важно. Они поедут к себе домой, а потому любые слова о взаимной симпатии, чувствах, будь они произнесены сейчас кем-нибудь из них, как и предложение быть вместе, прозвучали бы нелепо. Им и так было все понятно. Оставалось лишь представиться друг другу.

– Мария, – прошептала девушка и смущенно улыбнулась.

* * *

Жизнь Валерия обрела, по его собственному определению, смысл и динамику. Он и раньше никогда не жаловался на плохое настроение, печаль или тем более депрессию, теперь же просто светился счастьем.

– Нашел себе девушку, – говорили коллеги по работе, – молодец!

– Да еще какую красивую, – непременно восклицал каждый, кому Валерий показывал фото на экране своего смартфона.

Время полетело со сверхзвуковой скоростью: отработав положенные восемь часов в редакции, Валерий мчался к офису Марии, встречал ее, и они тут же, быстро поцеловавшись, начинали болтать о событиях на работе, делились мыслями, планировали выходные, перемежая все это словами о том, как соскучились друг по другу в течение дня. Иногда они заходили в ресторан недалеко от той самой остановки троллейбуса и пили вино до тех пор, пока не становились совсем счастливыми – Валерию, который мог раньше веселиться с друзьями всю ночь, теперь хватало двух бокалов, – и мчались домой. Они снимали квартиру неподалеку от того места, где так счастливо для них остановился троллейбус.

Ожидание транспорта, поездка, простой в пробках – все это пролетало за секунду; в разговорах и любовании друг другом они не замечали, как проходит время. Дома они смотрели какие-то дурацкие фильмы, названия и сюжеты которых не могли вспомнить уже наутро. Возможно, и потому, что редко какое кино им удавалось посмотреть до конца: близость зажигала в них искру страсти, и из этой искры, как говорили старомодные люди, возгоралось пламя. Не нажимая на паузу, они отдавались друг другу и нахлынувшему чувству.

– А секс с ней вообще божественный, – рассказывал Валерий своему другу в баре за кружкой пива. – По крайней мере, я себя чувствую богом.

Но друг скептически оценил информацию.

– Ну, и зачем ты мне это рассказываешь? – спросил он.

– Не знаю. Хочется поделиться своим счастьем.

– Ну так, ты расскажи еще, в каких позах ее трахаешь.

– Не, нуты не подумай, что я хочу похвастаться, чтоб ты обзавидовался. Просто я реально счастлив. – Валерий даже рассмеялся на этих словах и вновь повторил, наслаждаясь словом: – Счастлив. Я даже не могу представить себя без нее. Это невозможно. Я? Без нее? Мне кажется, такого не было никогда в жизни.

– Смотри, – друг по-прежнему пытался вернуть его в реальность, – женщины, они коварны.

– Глупости, – отвечал ему Валерий, – она не коварна. Она даже не представляет, что такое коварство. Это милое существо из сказки. Волшебница.

– Жизнь коварна, – произнес друг, закуривая. – А жизнь – женщина.

* * *

Время летело не только в радостных минутах и разговорах о том о сем. Повседневные заботы, из которых и складывается жизнь, они всегда делили на двоих – от походов в магазин за продуктами до сбора справок, необходимых кому-то одному из них, посещения врача или внеплановой поездки куда-то. Что и говорить об отдыхе – они наугад выбирали спектакли по воскресеньям, ничего не понимая в театре, ходили в кино на громкие премьеры, иногда смотрели футбол по телевизору – неизменно вместе.

В основном же они проводили время в парках и маленьких ресторанчиках. Пожалуй, только на встречи с друзьями он ходил один – те, как прежде, любили сугубо мужскую компанию. Но эти встречи становились все реже. «Завидуют», – думал Валерий, но вслух не говорил. Его стали реже приглашать, перестали звонить без повода, чтобы просто потрепаться, а в социальных сетях некоторые даже удалили его из списка друзей. Заметив это, Валерий только ухмыльнулся: ну и ладно, все равно никакого желания встречаться вот именно с этими людьми у него не было.

Мария же вообще жила только им. У нее были подруги и родственницы в Саратове, но Валерий не помнил, чтобы она хотя бы звонила им, не говоря о поездке. Ей было хорошо с Валерием, и это «хорошо» только в начале знакомства было связано с тем, с каким старанием он ухаживает за ней; очень быстро все эти разговоры, все эти совместные походы куда-то стали неважными, отошли на второй план, а необходимым условием для хорошего настроения и даже самочувствия стало просто его присутствие рядом.

– Просто будь, – шептала она перед сном. – Просто будь.

Мария никогда не задумывалась, почему так. Валерий стал для нее новой данностью, условием жизни. Она никогда не сравнивала его с другими, не анализировала, в чем он прав, а в чем мог бы измениться к лучшему. Она готовила еду по вечерам, и для нее было счастьем просто, что он приходит и вместе с ней ужинает. Затем они совершали вечернюю прогулку между домами и все чаще продолжительно молчали, не зная, о чем говорить. Валерий пытался искать темы, но Марии было хорошо и так: она не чувствовала в молчании отчуждения, но не понимала, зачем говорить что-то лишнее, когда все и так ясно.

– Изменить… как это? – удивлялась она на работе, слушая разговоры девчонок на работе.

– Ну как, Маш, ты что, как маленькая, не понимаешь? – делано удивлялась коллега. – Ну, сводил он ее пару раз в ресторан в центре, за жизнь поговорили, посидели. Потом повез к себе. Нет, ничего, конечно, не было. Ну, чаем напоил. Сказал: чего ты думаешь, переезжай ко мне. Такое сплошь да рядом происходит. Ну а дальше-то что?

– Я все равно не понимаю: зачем? – пожала плечами Мария. – Если ты уже нашла свое счастье, зачем что-то еще искать?

То же самое она говорила и Валерию.

Сама необходимость торчать ежедневно в офисе стала ее раздражать. Если, приехав из Саратова, она возлагала большие надежды на работу и, попав в крупную компанию, радовалась, как школьница, которую позвали на районную олимпиаду, то, познакомившись с Валерием, она стала иначе смотреть на свои жизненные перспективы. И вдруг почувствовала, что тонет в ворохе бумаг, папках, факсах, звонках и рутинных обязанностях. Она вошла в столичную офисную жизнь легко: стремительно обошла других претенденток, получила первую должность, затем повышение, – но потом застряла на месте и через какое-то время вдруг осознала: развитие кончилось, ей не подняться выше. Но это осознание не породило страха, потому что рядом уже был Валерий.

– Я как в той сказке: лягушка, взбивающая сметану, помнишь? Барахталась, барахталась, чтобы не утонуть, и в конце концов взбила сметану в масло, – говорила она, прижимаясь к его плечу. – Я была довольна, что не утонула. Но теперь я со всех сторон окружена этим затвердевшим маслом и не могу пошевелиться. И самое главное, что я теперь понимаю: и не хочу шевелиться. Я не карьеристка. Пока я была одна, мне, может, хотелось сделать карьеру, но… Я хочу завести ребенка. И хочу, чтобы ты был его отцом, – говорила Мария, доверяя ему главную тайну своей жизни.

Валерий улыбался. Но в глубине души он не был уверен в том, что такая перспектива принесет ему счастье. Ему было хорошо с Марией, но это было следствием, а не причиной. Мария подчинила ему всю свою жизнь; это пугало Валерия, он и не подозревал, что любовь может быть такой. Он часто думал, отчего ему хорошо с ней, отчего он к ней так прикипел, и не находил причин. Считал, что со временем сердечные законы объяснит логика – разложит все по полочкам, как всегда и было в его жизни. Но логика на сей раз молчала, оставляя Валерия с тяжелыми вопросами наедине.

Чем они занимались, когда оставались наедине? Смотрели то, что смотрят все, у них не было приоритетов в музыке, они редко читали книги, объясняя это одной на двоих причиной – «потому что времени нет». Но время, однако, находилось на бесцельное блуждание по Интернету, рассматривание картинок в социальных сетях, просмотр топовых видеороликов, на вечера в ресторане с неизменным фотографированием друг друга, еды и интерьера, изученного вдоль и поперек.

О чем они говорили? О работе, о мультиках детства, о предыдущем любовном опыте, который стал черно-белым прошлым, о городе вокруг и о том, как порой изменяются знакомые им люди. Они планировали покупки, считали деньги, придумывали имя для ребенка и изредка заговаривали о свадьбе, соглашаясь – как в разговоре с друзьями, – что «надо бы». Но об этом они говорили. А обсуждали что?

«Где оно – то, что нас сближает?» – отчаянно думал Валерий. При этом он любил Марию и понимал, что ответ на этот вопрос, в принципе, не нужен. Стоя на троллейбусной остановке, сидя в ресторане, в кинозале или прогуливаясь в парке, он спрашивал себя, наблюдая за людьми, которые их окружали:

«А что, если они сейчас зададутся этим вопросом: что нас сближает, благодаря чему, из-за чего мы вместе? Наверное, они перестанут держаться за руки, а то и просто разойдутся».

И он сжимал руку Марии еще сильнее. А она отвечала ему улыбкой, и вопрос исчезал сам собой, растворялся в пьянящем чувстве, и хотелось жить, хотелось дышать полной грудью и думать о том, что так будет всегда.

Он знал, что нужно зарабатывать больше – денег постоянно не хватало, – и он начал выкладываться на работе так, как никогда до этого. Главный редактор, он же генеральный директор их маленького журнала, не мог не заметить рвения и повысил его до начальника отдела продаж. Так в подчинении Валерия появились два прыщавых студента, которых он начал старательно обучать. Продажи действительно повышались, росла – хоть и не так, как хотелось, – и зарплата. Когда-то Валерий мечтал о таком: стать руководителем, получить опыт управления, возглавить отдел и развиваться, развиваться, развиваться. «Возможности менеджера безграничны, – думал он, когда приехал в редакцию в свой первый рабочий день. – И ты должен завоевать мир. Если ты не хочешь завоевать мир, грош тебе цена».

Но сейчас Валерий думал по-другому: работа никакой не бой, а рутина, и даже руководящая должность – это рутина. И, получи он какую угодно должность с какими угодно функциями и полномочиями, его задача одна – чтобы Мария не голодала, чтобы дома было тепло и комфортно, чтобы она хорошо выглядела, чтобы, если она заболеет, вовремя вылечить ее. А интересно или нет – потеряло для Валерия всякое значение. Он отдавался работе с головой, но при этом не забывал ни на минуту, что настанет вечер – и все это закончится, провалится в черную дыру прошлого, и на руинах нервного, агрессивного дня они наконец-то встретятся с Марией, возьмутся за руки и пройдутся в тишине позднего вечера; может быть, будут молчать, а может, неспешно беседовать о какой-нибудь ерунде.

Как ни странно, именно такой подход к работе (выполнил свои задачи – получил деньги) принес определенные плоды: Валерий пересел на автомобиль, смог обставить квартиру – пусть и съемную – современными приборами, и уж тем более не надо было беспокоиться о том, что нечего есть. Во время вечерних прогулок они стали поговаривать об ипотеке, и однажды Валерий иронично заметил, что они снижают тон, переходя к этой теме, даже на шепот переходят.

Секс их стал медленным, размеренным – из него словно выдохлась страсть, зато влилась чувственность. Они любили друг друга подолгу, до полного изнеможения, но иногда Валерию казалось, что работа, которая, как ни крути, оказывает неизгладимое влияние на всю жизнь человека, проникла, словно ржавчина, и в эту, самую интимную сторону их жизни и привнесла в нее неведомую ранее особенность: было тяжело начать. Иногда не хотелось ему, иногда ей, порой даже обоим, но, решив, они увлекались так же, как в первые дни знакомства, и то, что они знали друг друга и доверяли друг другу, привносило в секс новые краски.

Да, жизнь летела. Валерий заметил бег времени, лишь когда наступила следующая осень. Он содрогнулся на миг, но быстро привел себя в чувство, взбодрился. Годовщину встречи они отпраздновали скромно – он подарил ей два бокала для вина, в которые тотчас и налили любимый напиток, она ему – теплый шарф.

– Осень же, – улыбнулась Мария и обняла его.

Так они долго сидели, и Валерию было тепло от того, что жизнь обрела смысл. За окном кружились листья, совсем как в день их знакомства, дул сильный ветер. «До чего же неуютно там, на улице», – поежился он.

Холодными вечерами, оставив машину на платной парковке через дорогу, Валерий смотрел, подходя к дому, в окно, где горел свет и ждала она, и вдруг ощущал – на мгновение, как будто против своей воли даже, – что его счастье – не благодаря Марии, а вместо чего-то другого, к чему тянуло, когда он оставался один. Когда такое чувство возникало, он не знал, как с ним справляться, потому что не мог понять, а к чему, собственно, его так сильно тянет, мешая ощущать себя самым счастливым человеком на Земле.

* * *

Свадьбу сыграли спустя три года после начала отношений. «Все как-то не до этого было», – объяснял счастливый Валерий коллегам. Конечно, «сыграли» – так говорят о пышном празднестве с гостями, яствами и драками, а у них все было проще: они расписались в присутствии свидетеля из числа оставшихся друзей Валерия и свидетельницы, которой согласилась стать коллега Марии. Исполнив приятные формальности, они отправились пить вино в знакомый ресторан в центре города. Было весело: их свидетели настолько понравились друг другу, что уехали «продолжать банкет» к кому-то из них, а сами они, молодожены, к этому моменту были уже настолько пьяны и расслаблены, что им хватило сил только вызвать такси и отправиться домой, чтобы сразу же лечь спать. После первой брачной ночи они терзались похмельем и головной болью и долго не могли вспомнить, что же было вчера помимо того, что они поженились.

Время летело, как в сказке или фантастическом фильме.

– Порой мне кажется, что, выбрав семейную жизнь, я запустил какой-то секретный механизм быстрого старения и умирания, – сказал Валерий за кружкой пива своему другу в одну из редких встреч. – Я вот сейчас сижу и с ужасом понимаю: мы с тобой виделись последний раз год назад и увидимся, наверное, так же не скоро. И вообще, это моя единственная встреча хоть с кем-то, кроме нее и работы. За год, понимаешь?

– А чего ты жалуешься? – спросил друг. – Да тебе все завидуют: вон какой стал, нормальный мужик, посмотреть приятно. Сам же говорил, что счастлив.

– Счастье – это, знаешь, такая вещь… – Он замолчал и даже осмотрелся вокруг, мучительно подбирая подходящее слово. – Липкая. Да, именно липкая, полусонная. Ты словно бы в каком-то желе… или в паутине, только без паука, без опасности. Тебе приятно, тепло и больше совсем ничего не нужно, ты это ни на что не променяешь. И это желе, оно не только вокруг. Как будто и в тебя кто-то сделал инъекцию такого желе, и ты сам внутри превращаешься в желе, размякаешь, расслабляешься. Время идет спокойно, размеренно: нормальное утро, нормальный вечер, нормальные выходные. Нормальный отпуск какой-нибудь. А время-то летит, испаряется. Только ты этого совсем не чувствуешь. И раз в год тебя кто-то бьет кулаком по лбу: смотри, уже год прошел. А ты успел это заметить? Нет, тебе из твоей сонной паутины кажется, что это пара дней пролетела. Вот эти магазинчики, ресторанчики, прогулочки – все это опутывает тебя сильней и сильней, но ты не хочешь сопротивляться, потому что это у тебя внутри. Да и чему сопротивляться – своему счастью, что ли? Кто ж сопротивляется своему счастью, идиот только.

– Ну а ты, конечно, не идиот, – подытожил друг.

– Ну, вроде бы нет, – согласился Валерий. – Просто я раньше не знал, что это такое – счастье, как оно ощущается, как оно… проживается, что ли. И что оно делает. Раньше я не был несчастным. Но и никогда счастлив не был. Нормально жил, так… как бы сказать…

– Ровно, – предложил друг.

– Ровно, – кивнул Валерий. – И жизнь была полна эмоций. Все было в ней, кроме счастья. Сейчас есть счастье, но нет ничего больше. – Он отхлебнул большой глоток пива. – Липкое счастье.

– Смотри, чтобы жопа не слиплась, – внезапно сказал друг.

– Чего? – переспросил Валерий.

– Да ничего. Ребенка вам заводить надо, вот что я думаю. Я когда жил со своей, мы о детях тоже подумывали. Но работа там, все дела, у родителей жили, денег еще было мало. В общем, все как у многих: такие же проблемы. И решили, что не будем. Раз откладывали, два, а потом у нас что-то разладилось. Ну и… ты помнишь.

– Угу, – кивнул Валерий. – Но у нас не разладится. Мы очень любим друг друга. При всех моих мыслях этих я ее очень люблю. И боюсь потерять, конечно. Не знаю, почему так происходит. Может, это все надуманная проблема…

– Ребенок нужен, – настаивал друг. – Рано или поздно такая проблема наступает. Такая, как у тебя, или какая-нибудь еще, но наступает. Семьи без детей разрушаются.

– Я думаю об этом, – согласился Валерий, – и Маша хочет. Просто не знаю, готов ли я.

– Так никто не знает. Если бы все так долго думали, детей бы не было. Я вот немного жалею, что не решился тогда. Деньги, условия… какая разница? Все наживное. Так что думать здесь не надо, – он улыбнулся, – надо действовать.

В отличие от Валерия, Мария не задумывалась о том, какой эпитет можно подобрать к ее счастью. Она всегда знала, как это счастье выглядит, и всю жизнь хотела именно этого. О времени она думала только в том смысле, что пора заводить ребенка, – просто потому, что чем она старше, тем тяжелее будет.

С коллегами на работе на тему о счастье она говорила мало. Но иногда они сами выводили ее на разговор. Когда в очередной раз кто-то начинал мечтать вслух о том, как бы встретить «богатого, да чтоб неженатого», непременно обращались к Марии.

– Мое счастье простое, но надежное, – отвечала Мария, не любившая сплетничать. – Муж души во мне не чает. Я могу быть уверена, что он не подведет. Он человек такой: сделал выбор однажды – выбрал меня. Мне не нужно его ревновать, проверять, удерживать. Я просто знаю, что он не изменит, и мне спокойно.

– Ты, Машка, молодец, счастливая. Ну, дай бог вам, – кивали головами девчонки и переключались на другую тему.

Но иногда и продолжали:

– Ну а что, он тебе говорил об этом – что выбрал тебя раз и навсегда?

– Нет, но я это знаю.

– Ну так проверила бы… А то знаешь, мужики, они такие. Это ж вообще мир мужчин, а мы здесь так.

– Мне не нужно ничего проверять, – заводилась Мария. – Это вы, вон, своих проверяйте. Ты, кстати, проверь свою отчетную таблицу, – перевела она разговор на другую тему, обращаясь к коллеге. – Вот что точно надо за вами проверять, так это ваши отчеты.

Но иногда перевести разговор не получалось.

– Таблица таблицей, – говорила самая упрямая из коллег, – но ты подожди…

– А что «подожди»? Обязательно лезть в личную жизнь? Что вам с того: холодно, жарко? Работали бы лучше.

– Ну так, мы и работаем. И просто так разговариваем. Как все бабы. Ты чего, ей-богу, Маш? Как не своя. Может, советом поможем. Вот смотри: а что у него есть? Вы уже сколько вместе. А что нажили? В съемной квартире живете? Что думает-то?

Мария умела смотреть исподлобья так, что возникало желание испариться. В редких случаях она этим умением пользовалась.

– Все, что нужно, у меня есть, – сказала она и тут же как-то тушевалась, завершив тихим голосом: – Кроме маленького.

– Вот, – победно восклицали девчонки. – А счастье женщины в чем? В ребеночке, конечно же. Ну так чего, когда планируете?

– Да чего вы ко мне привязались, – неуверенно отвечала Маша. – Когда-нибудь. Мы думаем об этом.

– Смотри, Мария! Пора бы уже. Сколько вы, говоришь, вместе? Три года? Уйти мужик может. Отношения надо скреплять, точно тебе говорим. Ты думаешь, что нет, а он раз – и уйдет. «Любовь живет три года» – фильм такой. Смотрела?

– Смотрела, – кивнула она и уткнулась носом в бумаги.

Мысль о ребенке давила на нее, да еще и эти расспросы на работе – как ни старайся, девчонок не изменишь, да и плохого они не хотят, в самом деле. Сама работа стала стрессовой: Мария свыклась с мыслью о том, что перспектив уже не будет, что весь карьерный путь, ей предназначенный, она уже прошла: сидит теперь в углу с орхидеями, парой мягких игрушек и фотографией любимого в рамочке, а тут вдруг бумажек прибавилось, и приходилось суетиться. Впрочем, Мария быстро нашла алгоритм, и особо напрягаться ей не приходилось. Выполняя свои обязанности, она все чаще задумывалась: «А хочет ли Валера этого ребенка?» – и сердце начинало биться быстрее. «А что, если…» Но все эти «если» она гнала прочь.

Мария стала выпивать: пусть понемногу и вроде бы хорошего вина, но каждый вечер. Тоска и сомнения одолевали ее все больше. Она все чаще задумывалась о том, что их семья неполноценна – да и можно ли вообще назвать их семьей: ведь семья – это «семь я», а у них только два, пусть и слившиеся в одно. «Маленький человек – новый член семьи – вдохнул бы в наши отношения новую жизнь, закрепил бы их навеки» – так думала Мария, допивая бокал красного. На сей раз она сидела в ресторане одна: офис Валерия переехал, и теперь муж добирался домой из отдаленного района города. Она впервые выпила одна, перед тем как ехать домой.

Валерий уже был дома, приехав с работы раньше обычного. Услышав звук открываемой двери, он в первый момент вздрогнул – в отсутствие жены просматривал порно в Интернете. Его давно заводила мысль «сходить налево», но в реальность ее воплотить было не с кем, а тратиться на проституток не хотелось. При этом его всегда останавливала мысль, что жене будет больно узнать об этом. «Я ведь действительно люблю ее, – думал он. – Как объяснить, что мне просто чертовски надоел секс? Этот однообразный секс с ней».

Ролики в Интернете позволяли Валерию разнообразить если не реальную, то хотя бы воображаемую сексуальную жизнь, на большее он пока не решался. К тому же после оргазма ему становилось противно, и первая мысль, которая приходила в голову после того, какой справлялся с дыханием и мыл руки, была о жене. «Как хорошо, – думал он, – что это все не в реальности, что удалось разрешить сексуальное напряжение таким простым, пусть и неинтересным способом и забыть о нем».