Текст книги "Проверка на дорогах. Правда о партизанской разведке"

«В одну прекрасную ночь исчезли “начальник штаба” и его ординарец, жившие на частной квартире метрах в 300 от школы. Пронёсся слух, что они похищены партизанами. При осмотре местности обнаружены были следы саней, на которых увезли этих деятелей, но в доме следов борьбы видно не было, наоборот, вещи, видимо, были уложены заранее, и возникла другая версия, что они ушли по ранее согласованной договорённости. Так или иначе, история эта не возбудила шума, приехали какие-то чины из д. Халахальни, понюхали, расспросили свидетелей и убрались восвояси. Видимо, наши руководители решили замять этот факт, чтобы не подставлять себя под удар».

По всей видимости, Гурьянова просто «списали» как погибшего в бою с партизанами, и школа продолжила своё существование. Что было как раз на руку советской контрразведке…

…Вместе с Гурьяновым партизаны захватили важные документы «Ваффеншуле». Но самое главное – Владимир Петрович сам был настоящем кладезем ценной информации. Его самолётом доставили в Ленинград, где сотрудники НКГБ в течение нескольких месяцев буквально выуживали из него всё, что только было можно. Вот так Владимир Петрович спустя почти десять лет вернулся в родной для него город на Неве – наверняка не такого возвращения он ждал! После допросов и следствия 17 апреля 1944 года Гурьянов был осуждён по 58-й статье УК РСФСР за измену Родине. Приговорён к расстрелу. Приговор приведён в исполнение 8 июня того же года…

Сегодня широко распространена версия, что именно от Гурьянова советская госбезопасность узнала о планах покушения на товарища Сталина и об агенте-террористе Таврине-Шило, который проходил боевую подготовку на базе «Цепелин-Норд» где-то под Псковым. На это же намекает и Пяткин в своей книге, указывая на какую-то секретную папку, захваченную вместе с Гурьяновым и где якобы могли храниться сведения о подготовке киллера для Сталина. Но это только догадки. Лично я ставлю под сомнение данную версию.

Все задержанные немецкие агенты из Печков показывали, что свои самые ценные секретные операции немцы готовили самостоятельно, не привлекая русских сотрудников. А сам Таврин на допросе в СМЕРШе показал, что во Пскове контактировал только с начальником «Цеппелин-Норд» Отто Краусом, который и обеспечивал индивидуальную подготовку террориста. Так что Гурьянов просто ничего не мог знать об этой подготовке. Тем более в Печках не могли храниться и соответствующие документы. Да и Таврин на допросах ничего не говорил о школе в Печках – скорее всего, подготовку он проходил на базе в Халахальне, которой заведовали исключительно немцы.

Наиболее вероятной версией провала Таврина-Шило мне представляется версия, которую изложил в своей книге бывший сотрудник КГБ Юрий Ленчевский «Как СМЕРШ спас Сталина». Там говорится о том, что поначалу чекисты перехватили группу немецких агентов, которых летом 1944 года забросили в Смоленскую область для подготовки в лесу тайного полевого аэродрома, который должен был принять некий немецкий самолёт. После этого была организована засада. И хотя немцы в конце концов отклонились от курса и посадили самолёт в другом месте, высаженному агенту Таврину с мотоциклом и женой-радисткой далеко уйти не удалось. По всем смоленским дорогам были выставлены усиленные патрули и засады из числа сотрудников СМЕРШ и НКВД, в одну из которых и угодил несостоявшийся террорист…

И всё же похищение Гурьянова сыграло свою роль в деле Таврина. Ленчевский пишет, что немцы всё же встревожились – они не знали, что именно произошло с заместителем начальника разведшколы, и для подстраховки быстро свернули подготовку Таврина под Псковым и увезли его в Ригу.

Тем не менее Гурьянов и без этого много чего интересного рассказал ленинградским чекистам.

Из архивной справки Управления ФСБ по Санкт-Петербургу:

«Протоколы допроса Гурьянова В.П. в материалах уголовного дела № 43670, в архиве Управления. В них зафиксированы развёрнутые показания о деятельности антисоветских формирований на оккупированной территории СССР, перечислены многочисленные изменники Родины, представители эмиграции, помогающие немцам. Так, Гурьянов дал подробный отчёт о деятельности и о лицах, входивших в состав созданных под руководством немцев “Русской социал-националистической партии” и “Боевого союза националистов русского народа”.

Вместе с Гурьяновым были захвачены некоторые документы разведшколы: конспекты занятий с курсантами, личные дела агентуры из числа слушателей, задача которых была наблюдать за морально-политическим состоянием обучающихся. Материалы уголовного дела послужили основанием для объявления во всесоюзный розыск многих лиц как агентов немецких разведорганов, переброшенных или готовящихся к выброске в советский тыл для проведения диверсионной и другой подрывной деятельности.

Точных сведений о том, сколько агентов немецкой разведки было подготовлено и заброшено в советский тыл разведшколой в м. Печки, неизвестно. Но, учитывая то, что архивное уголовное дело в отношении Гурьянова В.П. высылалось в органы безопасности 40 краёв, областей и республик в связи с арестами лиц, подозреваемых в принадлежности к немецкой агентуре, можно сделать вывод, что разведшкола проводила весьма активную подрывную работу и сеть её выпускников была достаточно обширной»…

По всей видимости, именно от Гурьянова наша контрразведка узнала о планах «Цеппелина» по проведению операции «Ульм», которая должна была нанести серьёзный удар по промышленности Урала.

Задержанные под Вологдой немецкие агенты рассказывали чекистам, что примерно в октябре 1943 года в Печки прибыла большая группа неизвестных лиц – 40–45 человек, обмундированных в полную форму СС. Это подтвердил на допросе и Гурьянов. По его словам, в основном это были белоэмигранты или их отпрыски. С другими курсантами они не общались, также игнорировали местное население и вообще вели себя очень высокомерно. Командовал ими гауптштурмфюрер (капитан) по фамилии Семёнов, примерно 50 лет, с обрюзгшим лицом и всегда с презрительно поджатыми губами. По словам Гурьянова, он люто ненавидел всё советское, общался только с руководством школы.

(Для справки. Семёнов Михаил Александрович (1894–1965), уроженец Санкт-Петербурга, из дворян, окончил Павловское военное училище, адъютант командира лейб-гвардии Егерского полка, затем в Добровольческой армии Деникина, капитан. В эмиграции возглавил отдел Союза русской национальной молодежи монархической направленности, в период Второй мировой войны формировал славянские части вермахта и разведывательно-диверсионного органа РСХА “Цеппелин” в г. Бреслау, за что отмечен высшими наградами Германии. В конце войны – штурмбанфюрер СС (майор), командир карательного полка СС “Варяг”, боровшегося с югославскими партизанами. После войны скрывался в Западной Германии и Бразилии.)

Именно группа Семёнова и должна была высадиться на Урале. И Гурьянов вполне мог рассказать чекистам много чего интересного об этой группе…

Очевидно, немцы совершили большую ошибку, когда после похищения Гурьянова вообще не ликвидировали «Ваффеншуле». И хотя в начале 1944 года школу из Печков перевели в Латвию, операция «Ульм» всё равно была обречена на провал – потому что советская госбезопасность оказалась к ней полностью готовой.

Обо всех нюансах и подробностях предотвращения операции «Ульм» рассказывается в статье «Борьба органов госбезопасности с фашистскими диверсантами на Урале в годы Великой Отечественной войны» – статья есть в Интернете. Автор статьи В.В. Кашин, руководитель Координационного бюро советов ветеранов органов безопасности в Уральском федеральном округе, пишет, что в рамках операции немцам удалось выбросить одну разведывательно-диверсионную группу на северный Урал. Высадка произошла в феврале 1944 года. Судьба группы была очень трагичной:

«Их сбросили в Юрлинском районе Молотовской области (540 вост. д., ныне Пермский край). Возможно, что пилоту не хватило топлива на 300 км до расчётного квадрата, или он просчитался в условиях зимней ночи и встречного ветра. Однако, скорее всего, немецкий ас запаниковал и испугался “точки невозврата”, не дотянув даже до скованной льдом Камы.

18 февраля 1944 года в Приуралье разыгралась настоящая трагедия. Сброшенных на парашютах диверсантов и их грузы раскидало по тайге в радиусе нескольких километров. Первым в ту ночь погиб радист Юрий Марков из белоэмигрантов. Запутавшись в кромешной тьме в ветках деревьев, он намертво затянул петлю парашютных строп на своем теле.

Командир группы 35-летний Игорь Тарасов приземлился на родную землю жёстко и, обездвиженный, вскоре обморозил ноги. Боясь окончательно замёрзнуть, он стал усиленно согреваться спиртом. От полного бессилия и одиночества принял решение отравиться штатным средством, но после спирта смертельный яд даже двойной дозы действовал как… слабительное. Вконец измучившись от поноса, обезвоживания организма и головокружения, он застрелился, оставив записку с описанием своих страданий и пожеланием: “Пусть сгинет коммунизм. В моей смерти прошу никого не винить”. Так Тарасов исполнил приказ Гиммлера: “Ни один человек из Службы безопасности не имеет права попасть живым в руки противника!”

Бывший красноармеец-военнопленный Халим Гареев прыгал с тяжёлой рацией, ударился о землю, промерз и вскоре покончил с жизнью.

Четвёртый диверсант, он же второй радист Анатолий Кинеев, дождался таёжного рассвета и даже пытался выйти на связь с разведцентром. Безрезультатно – немецкая техника не работала при трескучем морозе. Позже гангрена обмороженных конечностей и пуля “сердобольного” сослуживца оборвали его затянувшиеся мучения.

Оставшихся в живых парашютистов настиг голод. Чтобы найти друг друга в условиях глубокого снежного покрова, им понадобилось несколько суток. От безысходности ели трупное мясо. Первым нашли тело командира… Факты каннибализма были задокументированы смершевцами в ходе расследования…

В начале июня, когда закончились все найденные немецкие консервы и подсохли лесные тропы, выжившие потопали к жилью в юго-западном направлении. Настороженное местное население отказалось продавать “лесным красноармейцам” продукты даже за приличные деньги. Одичавшая и деморализованная троица вынуждена была сдаться властям на границе Бисеровского района Кировской области…

В ходе следственных действий арестованные показали останки парашютистов, схроны с оружием, тротилом, рациями и другим снаряжением. К уголовному делу было приобщено значительное количество взрывчатки, бикфордова шнура, взрывателей и боеприпасов, вполне бы удовлетворившее какой-нибудь партизанский отряд в лесах Белоруссии. Исследуя взрывчатку и взрыватели, эксперты НКГБ сделали вывод о приготовлении к “подрыву и поджогу крупных объектов”…»

Впрочем, даже если бы диверсантам удалось бы удачно выбраться из тайги, то их уже ждали во всеоружии. Приведу важный архивный документ из указанной статьи:

«Начальнику Нижне-Тагильского отдела НКГБ полковнику А.Ф. Сененкову. Циркулярное указание № 3/19080:

“Управление НКГБ своим № 21890 от 13 октября 1943 года ориентировало Вас о том, что немецкая разведка в Берлине подготавливает для заброски в наш тыл диверсионную группу «Ульм». Состав группы комплектуется из военнопленных-электротехников и электромонтажников, родившихся или хорошо знающих Свердловск, Нижний Тагил, Кушву, Челябинск, Златоуст, Магнитогорск и Омск.

По этому поводу нами получены от НКГБ СССР дополнительные указания о том, что 8 февраля 1944 года участники группы «Ульм» из Германии доставлены в город Ригу. Руководителем этой группы является некий Семёнов.

Участники группы «Ульм» снабжаются ядом, отравленными коньяком и папиросами, а также получают маски, предохраняющие от мороза, резиновые перчатки, кремни, батареи и лампочки, по-видимому, для карманных фонарей.

Возможно, что сама группа или груз для неё будет перевезен на самолётах, так как для них были заказаны ящики и парашюты для сбрасывания груза.

Заброска диверсионной группы «Ульм» намечается в северные районы Советского Союза.

Ориентируя Вас о вышеизложенном, предлагаю принять самые активные меры розыска и своевременного изъятия участников группы в случае появления их на территории Свердловской области, а также усиления охраны и пропускного режима на промышленных предприятиях и охраны пищевых блоков…

С настоящим указанием ознакомить первых секретарей райкомов ВКП(б)…

Начальник УНКГБ по Свердловской области комиссар ГБ 3 ранга Борщёв”».

Автор подчёркивает, что данная информация стала известной главным образом благодаря операции в Печках, которую в своё время провели разведчики и партизаны Первой Ленинградской бригады:

«Действительно, в ночь на 1 января 1944 года начальник особого отдела 1-й Ленинградской партизанской бригады Г.И. Пяткин организовал похищение руководителя диверсионной школы “Цеппелин” в деревне Печки Печерского района около Пскова. Операция… стала большой удачей военной контрразведки, в результате которой был захвачен, а затем переправлен в тыл на самолёте зам. начальника школы Гурьянов-Лашков с документами. Полученные сведения позволили обезвредить и уличить десятки шпионов и диверсантов в советском тылу…»

Так что операция «С Новым годом!» действительно имела огромное значение в борьбе с врагом на тайном фронте Великой Отечественной войны. И главная заслуга в её успехи принадлежит, конечно же, Георгию Пяткину и Александру Лазареву…

…Александр Иванович Лазарев был убит спустя месяц после операции в Печках. Из воспоминаний Георгия Пяткина:

«Наша бригада наносила удар, можно сказать, прямо в “солнечное сплетение” врага. Операция началась ровно в полночь 21 января, но еще за неделю до этой даты наши разведчики – в их числе был Лазарев – вели пристальное наблюдение за всеми подходами к станции Кебь на железнодорожной линии Псков – Порхов и системой её оборонительных укреплений. Непрерывным потоком через неё шли воинские эшелоны, подбрасывались живая сила и техника. Используя данные разведки, командование разработало подробный план овладения станцией и уничтожения моста через реку Кебь.

Это была сложная операция, ведь рядом находились такие крупные гарнизоны, как псковский и карамышевский. Вблизи станции проходили шоссейные магистрали, по которым враг мог быстро подвезти подкрепление. Гитлеровцы опоясали подходы к мосту несколькими рядами колючей проволоки и защитной сеткой, а станцию подготовили к длительной обороне».

В ходе тяжёлого боя за эту станцию и погиб Александр Лазарев. По свидетельству сослуживцев, в ходе атаки его сразила пулемётная очередь. Похоронен в братской партизанской могиле, где покоится до сих пор…

Домой, в родную Нижегородскую область – как теперь уже признанный герой Великой Отечественной войны, – он фактически «вернулся» лишь спустя 70 лет, в мае 2016 года…

Вместо заключения
Такие разные судьбы…

Когда я работал над текстом этой книги, то поневоле пришлось обращаться к теме власовского движения. И не только потому, что Лазарев пришёл к партизанам из рядов РОА. Дело в том, что генерал Власов был земляком героя, из села Ломакино Гагинского района Нижегородской области (Шатковский район находится недалеко, в 70 километрах). И в ходе подготовки текста мне не раз в голову приходил вопрос: как так получилось, что эти два человека, нижегородцы, на какое-то время сойдясь в рядах предательского войска, выбрали себе в итоге совершенно разные судьбы?

Почему один, младший командир Красной армии, записался в РОА только для того, чтобы вырваться из плена и потом уйти к своим, а вот другой, титулованный генерал, вознесённый на самый верх самим Сталиным, вдруг оказался не просто гнусным изменником, но и вообще дал имя всему предательскому движению периода Великой Отечественной войны?

Об Александре Лазареве можно сказать только одно – он был нормальным советским парнем, который даже в сложных условиях сделал то, что и должен был сделать. Ведь самым большим достижением советской эпохи можно считать Человека с большой буквы – социально активного и готового в любой момент прийти на помощь ближнему своему. На воспитание такого человека государство не жалело ни сил, ни средств! Вся система воспитания подрастающего поколения буквально подчёркивала, что нельзя быть равнодушным к любой беде и что в жизни всегда есть место подвигу.

И ведь такого рода пропаганда имела реальные жизненные последствия! Помню, когда учился в школе, газетную статью про парня, который стал свидетелем пожара на колхозном поле. Отправив своего товарища за подмогой, он бросился тушить пожар. Получив страшные ожоги, он впоследствии скончался в больнице. Однако урожай на том поле был спасён…

Такие же примеры можно найти и в современном цикле документальных фильмов из серии «Следствие вели», рассказывающих о раскрытии преступлений в советские годы. Ведущий передачи актёр Леонид Каневский приводит множество примеров, как простые советские люди не боялись осаживать уличных хулиганов и даже вступать в смертельную схватку с матёрыми преступниками. Так, в 1972 году во время вооружённого налёта на машину, которая перевозила заработную плату одного из предприятий Ростова-на-Дону, на защиту кассиров бросились совершенно случайные прохожие. Один из них был застрелен бандитами… Как подчеркнул Леонид Каневский, сегодня ТАКОЕ представить себе сложно, но в то время это считалось чуть ли не в порядке вещей – потому что люди были другие.

Именно эти люди вытянули на себе и Великую Отечественную войну, совершая на ней такие подвиги, которым мы сегодня очень удивляемся, хотя для любого нормального советского человека подвиг Александра Лазарева был в порядке вещей…

Что же касается генерала Власова… Трусом или бездарностью его назвать точно нельзя – для этого стоит только ознакомиться с его биографией. Значит, в его предательском поступке лежали какие-то иные мотивы…

Одно время поклонники Власова – главным образом из числа послевоенной эмиграции – пытались доказать, что генерал перешёл на сторону немцев сугубо по идейным основаниям – мол, антисоветчиком он был ещё чуть ли не с довоенных времён. При этом основные ссылки делались на разговоры самого Власова. Так, находясь уже в плену, он рассказывал капитану немецкой разведки Вильфриду Штрик-Шртикфельдту о том, как тяжело он переживал насильственную коллективизацию, прошедшую в его родном селе Ломакино Гагинского района Нижегородской губернии. Из воспоминаний Штрик-Штрикфельдта:

«Власов рассказывал мне, как он, ранее восторженный приверженец советской власти, которой был обязан всей своей военной карьерой, видел теперь оборотную её сторону. Когда он, будучи уже офицером высокого ранга, приезжал в село, к своему отцу-колхознику, люди при нём молчали, не доверяя ему. Даже водка мало помогала. Он сильно страдал от этого. И молчание это говорило об обманутых надеждах, страхе и нужде».

Несколько позднее, уже возглавив антисоветское движение, Власов в ходе пропагандистского турне по оккупированной России на встрече сотрудникам коллаборационистской газеты «За родину!» (город Псков) фактически развил эту тему (кстати, именно в это время, в мае 1943 года, Лазарев вполне мог вживую увидеть своего земляка, который разъезжал с пропагандистскими акциями по батальонам РОА, разбросанным по Ленинградской области). По словам Власова, якобы с началом войны его былые думы против власти только укрепились, и его стали терзать сильные сомнения – а за правое ли дело он воюет? И якобы сам Сталин начал подозревать его в антисоветизме во время проведения боевых операций Волховского фронта, где генерал командовал 2-й ударной армией. И пока генерал бился с немцами в волховских лесах, у него на квартире якобы прошёл обыск. За Власовым был прислан специальный самолёт. Но генерал разгадал сталинскую хитрость – вывести неугодного командующего в тыл, чтобы тут же арестовать. Поэтому Власов принял решение остаться в окружении… И хотя генерал прямо не признаётся, но намёк его здесь более чем очевиден – не стал выходить к своим, чтобы добровольно сдаться в плен с целью организации антибольшевистского движения…

А в 1946 году на допросах в советском МГБ он признался следователю, что на него тяжёлое впечатление произвели репрессивные чистки в Красной армии, имевшие место в 1937–1938 годы. Они-то во многом и подтолкнули его к последующему переходу к врагу…

Однако до сих по не удалось найти ни единого убедительного факта, который хоть в малейшей степени могли подтвердить эти власовские утверждения!

Так, о реальном отношении односельчан к личности генерала в довоенное время мне лично поведала в 1998 году ещё жившая тогда в Ломакино родная племянница генерала Нина Карабаева:

«Мы все очень любили Андрея Андреевича. До войны он почти каждый год приезжал к нам в Ломакино. Помню, шёл он по селу такой высокий, широкоплечий… Хоть и в высших чинах был, а не чурался общаться с односельчанами. Каждый его приезд был событием для села. По вечерам выступал в клубе, рассказывал о том, что творится в мире…»

А вот что тогда же поведал директор Гагинского районного музея, ветеран Великой Отечественной войны Александр Иванович Поляков:

«А ведь до войны гагинцы очень гордились Власовым. Ещё бы – генерал Красной армии, орденоносец! В 1940 году он приезжал к нам, в его честь организовали митинг, где он выступал с большой патриотической речью… Кто бы мог тогда подумать?!»

Словом, никакого отчуждения со стороны земляков ни за «жестокую коллективизацию», ни за что-либо ещё к генералу не было. Наоборот, односельчане очень гордились своим высокопоставленным земляком, каждый его приезд в село был для них настоящим праздником.

Рассказ Нины Карабаевой косвенно подтверждается и свидетельствами, которые можно найти в уголовном деле, возбуждённом в 1946 году Гагинским управлением МГБ против мачехи генерала Прасковьи Власовой как члена семьи изменника Родины. Никто из опрошенных свидетелей, жителей Ломакино, ни словом не упомянул о каких-либо антисоветских убеждениях – ни у самого генерала, ни у кого-либо из его родственников.

(Любопытно, но в ходе следствия 46 года выяснилось, что генерал во время своих отпускных приездов в Ломакино чаще всего останавливался вовсе не в доме отца, а в доме своего тестя Михаила Воронина, отца жены, Анны Михайловны. И вообще, складывается ощущение, что Воронины поимели от статуса генерала в материальном плане гораздо больше, чем его собственные родители. А сестра жены, Надежда Боровкова, вообще одно время жила в доме генерала – в 30-е годы, во время его службы в Ленинграде. Словом, мне показалось, что с отцом отношения у Власова были не очень хорошие и натянутые – не зря же старался не останавливаться в отчем доме… Может, именно поэтому, а вовсе не по причине «коллективизации» отец не очень стремился к общению с сыном?)

Между тем вся известная биография Андрея Андреевича, вплоть до самой сдачи в плен, может служить настоящим образцом для любого «строителя коммунизма»!

Как верно заметил немец Штрик-Штрикфельдт, если для кого и была советская власть родной матерью, так это именно для таких людей, как Власов. Выходец из самой простой крестьянской семьи, он после Октябрьской революции сделал весьма успешную военную карьеру – за двадцать лет пройдя путь от командира взвода до командующего армией. Всё это время он никак не сомневался в проводимой Коммунистической партией политике. На различных партийных собраниях и мероприятиях красный командир неизменно клялся перед народом в верности делу Ленина – Сталина. Да и в своих анкетах он также уверенно писал: «Никаких политических колебаний не имел. Всегда твёрдо стоял на генеральной линии партии и за неё всегда боролся».

Надо сказать, что воевать Власов начал хорошо. В начале войны он успешно руководил обороной Киева, а под Москвой вверенная ему 20-я армия одной из первых перешла в контрнаступление, закончившееся разгромом ударной немецкой группировки. На Власова буквально посыпался целый шлейф наград и поощрений, включая сюда и внеочередное звание генерал-лейтенанта…

А потом случилась трагедия на реке Волхов. В начале 1942 года при попытке прорвать блокаду Ленинграда в наступление перешла 2-я ударная армия Волховского фронта. Армия поначалу успешно прорвала немецкую оборону, но затем увязла в тяжёлых боях. Немцы быстро пришли в себя и несколькими мощными ударами отсекли армию от главных сил фронта. Спасать армию Ставка отправила именно генерала Власова. Он получил не только пост командарма, но и должность заместителя командующего фронтом с самым широким кругом полномочий.

Однако к моменту прибытия Власова положение армии было уже безнадёжно – части оказались совершенно обескровленными и, по сути, разгромленными; боеприпасы, медикаменты и продовольствие находились на исходе. Было принято единственно правильное в таких условиях решение: отдельными группами, с боями прорываться обратно к своим.

Далеко не всем это удалось сделать. Многие бойцы и командиры 2-й ударной погибли в боях. Одним из них был начальник политотдела армии, дивизионный комиссар Иван Васильевич Зуев, который, собственно, и возглавил прорыв основных сил. Когда немцы окружили комиссара, тот долго отстреливался из двух пистолетов сразу, а последний патрон оставил себе. Удивительно, но Зуев тоже был уроженцем Горьковской области из Ардатовского района. Сегодня в городе Ардатове ему установлен бюст, а одна из улиц носит имя героического комиссара…

Но вернёмся к Власову. От организации прорыва армии он фактически самоустранился. В последних числах июня 1942 года Власов с небольшим отрядом штабных командиров ушёл на восток и… пропал без вести. Между тем его упорно искали. Сталин по-прежнему верил генералу и вовсе не считал его виновником в разгроме 2-й ударной армии (ведь катастрофа случилась ещё до его приезда на Волхов). По некоторым данным, Верховный даже хотел поручить Власову после его выхода из окружения важный участок фронта в районе Сталинграда. Генерала искали действовавшие в этом районе партизаны, фронтовые разведывательные группы, которые, неся тяжёлые потери, каждую ночь уходили на поиски во вражеские тылы. Наконец, с самолётов сбросили шесть поисковых оперативных групп сотрудников НКВД – почти все они погибли в боях с немцами, а поиски так и не дали результатов. И только в конце лета 42 года наконец пришло известие, шокировавшее Сталина, – Власов захвачен немцами…

Очевидно, генерал – несмотря на его последующие рассказы – поначалу не собирался сдаваться врагу. Всё произошло случайно. Как свидетельствуют архивные документы органов госбезопасности, Власова и его походно-полевую жену, повариху Марию Воронову, захватили русские полицаи из деревни Туховежи, куда генерал, переодетый в гражданскую одежду, решил наведаться за едой. Так получилось, что они нарвались на старосту, который и выдал их немецким оккупантам.

А ведь если б не эта случайность со старостой, судьба генерала могла бы сложиться совсем по-иному! Он мог благополучно выйти из окружения и, как сталинский любимец, совершить на войне блестящую карьеру, вплоть до получения звания маршала Советского Союза. Смотришь, маршал Власов потом учил бы всех нас патриотизму на примере своих военных подвигов и достижений. Но, увы – жизнь толкнула его в немецкий плен и в конечном счёте на предательство…

Так когда же случилась сама измена, и что, собственно, подтолкнуло генерала на такой шаг?

Пожалуй, единственным свидетельством на сей счёт являются воспоминания уже упомянутого немецкого капитана Вильфрида Штрик-Штрикфельдта. Именно он в августе 1942 года привлёк Власова к работе на немцев в Винницком лагере для военнопленных генералов и офицеров Красной армии. По словам Штрикфельдта, он по поручению своего непосредственного шефа, начальника разведслужбы германского Генерального штаба «Иностранные армии – Восток» полковника Рейнхарда Гелена искал среди русских военнопленных личность, которая могла бы возглавить антисталинское движение русского народа, и Власов обратил на себя внимание немцев прежде всего своим высоким статусом, который он занимал у себя на Родине.

Начались долгие беседы, носившие чрезвычайно доверительный характер – ведь Штрикфельдт был не просто немцем, а русским немцем, родом из Санкт-Петербурга, во время Первой мировой войны служил в Русской императорской армии, а после революции принял активное участие в белом движении. Капитан в своих мемуарах указывает, что поначалу ему удалось выявить критическое отношение Власова к советской власти, а потом он стал задавать Власову вопросы такого характера – не является ли борьба против Сталина делом не одних только немцев, но и делом прежде всего самих русских и прочих народов Советского Союза? Власов якобы серьёзно задумался и через некоторое время, после серьёзных мучительных размышлений, сделал выбор в пользу борьбы с большевизмом.

Эти воспоминания красочно дополняет современный историк из Санкт-Петербурга Кирилл Александров. Надо сказать, что Александров, на мой взгляд, является одним из самых компетентных исследователей в теме немецкой оккупации. А уж по проблемам власовского движения ему, пожалуй, сегодня равных нет – он изучил и обработал не один десяток соответствующих документов из архивов России, Германии и США. Вот только жаль, что объективные, взвешенные выводы из изученного ему сильно мешает сделать личный антисоветский настрой. Поэтому творчество Кирилла Михайловича, увы, фактически направлено на историческое оправдание генерала.

Так вот, словно дополняя Штрикфельда, в одной из своих работ он пишет, что, мол, антисталинские настроения витали среди всех обитателей лагеря, пленные офицеры и генералы на чём свет костерили своих начальников за бездарное начало войны, за проигранные сражения, за собственную горькую судьбу и т. д. Якобы многие приходили к выводу о порочности всей советской системы. Но вот переходить от слов к делу мало кто решался. Александров подчёркивает, что один только Власов сумел принять «мужественное решение» (?!) и бросить громкий и прямой вызов Сталину:

«Власов не принуждался к сотрудничеству с противником путём насилия и угроз. Смерть ему не грозила, и в лагере для военнопленных у него существовала очевидная возможность свободно выбрать в плену ту модель поведения, которая в наибольшей степени соответствовала личным интересам. Инстинкт самосохранения требовал пассивного поведения, чтобы благополучно пережить плен и дождаться окончания войны. Но Власов повёл себя вопреки инстинкту…»

Да, что и говорить – герой!

Однако обратим внимание на следующие обстоятельства. Вильфрид Штрик-Штрикфельдт писал свои мемуары спустя много лет после войны, когда в разгаре была уже война холодная. Это новое противостояние вновь сделало Власова одним из инструментов идеологического противоборства Запада и Советского Союза. О том, как «акция Власов» оказалась востребованной американцами, подробно описал в своём исследовании «Третий рейх и русский вопрос» историк Сергей Дрожжин. По словам Дрожжина, инициатором «власовского возрождения» оказался Рейнхард Гелен, возглавивший после 1945 года БНД, разведслужбу Западной Германии. Он же и выступил заказчиком «воспоминаний о Власове» своего бывшего подчинённого Штрик-Штрикфельдта. Поэтому объективность таких мемуаров, а значит, и их историческая достоверность вызывают большие сомнения!