Текст книги "Нескучные рассказы"

Фантастическая невероятность

Сегодня с утра занепогодило. Небо затянуло, часам к одиннадцати пошел мелкий дождь, который сеял весь день и с успехом продолжает свою работу по сию минуту, хотя на дворе уже почти ночь. Погодный дядя по телевизору предрекает и завтра такую же милую картинку.

В принципе, мне такая погода нравится, а сегодня она – просто дар божий. После нещадной жары и банной духоты так приятно выглянуть на улицу, и погулять под зонтиком, чем я и не преминул заняться.

После обеда, однако, дождик несколько усилился и я никуда не пошел, а снял с полки наугад какую-то книжицу, прилег почитать. Книжка оказалась давно мной любимым томиком Станислава Лема под названием «Сказки для роботов». Милые рассказики, научная фантастика, смешные гениальные конструкторы Клапациус и Трурль и замечательный «Сказ про то, как Эрг Самовозбудитель Бледнотика победил»… Немного почитав, я вздремнул было, но что-то сон ускользнул от меня, и в голову полезли всякие мысли. Сначала они беспорядочно перескакивали с одного плана на другой, но потом как-то потихоньку сместились к научной фантастике, и я поймал себя на том, что фантастика фантастикой, а реальная жизнь нам иногда подкидывает такие истории, которые и специально не придумаешь.

Уверен, что практически любой из нас сталкивался в своей жизни с такими фактами, которые действительно трудно придумать даже писателю-фантасту. Покопавшись в памяти, я решил рассказать пару реальных случаев, которые произошли со мной.

История, которую я хочу рассказать, случилась в самом начале шестидесятых годов, когда я начал свою трудовую биографию на одном маленьком заводике автозапчастей в качестве ученика токаря. Месяца через два я, сдав все положенные в таких случаях зачеты, был допущен комиссией к самостоятельной работе, правда, под наставничеством опытного мастера, как человек еще совсем несовершеннолетний, мне тогда еще не исполнилось восемнадцати лет.

В тот день я работал в вечернюю смену, задание мое было – изготовить партию футорок, специального вида гаек для крепления задних двускатных колес грузовиков, деталь довольно сложная, для ее изготовления необходимо было провести несколько операций, то есть приходилось ее вынимать из патрона станка, переставлять, менять резцы и так далее.

Итак, я привычно уже приступил к работе, зажал заготовку, прошел операции по ее обдирке и… работа пошла, футорки одна за другой ложились в ящик для готовой продукции. Часа через три, при изготовлении очередной детали, когда я начал отрезать изделие от основного металлического прутка, из-под отрезного резца с победитовым наконечником выскочила очередная стружка, и вдруг, вместо того, чтобы упасть в поддон станка, она повисла в струе эмульсии. Здесь надо пояснить. Когда отрезаешь деталь отрезным резцом, трущиеся поверхности сильно нагреваются, сталь становится мягкой, начинает тянуться и теряется необходимая точность обработки, чтобы этого избежать, сверху на резец, в место, где он соприкасается с обрабатываемой деталью, подается эмульсия – смесь воды и какого-то реактива для профилактики ржавчины. Эмульсия охлаждает и деталь, и резец.

Так вот, повторюсь, стружка, вместо того, чтобы упасть, повинуясь всем законам физики, осталась висеть в струе эмульсии… Пораженный, я остановил станок, смотрю – эмульсия струйкой течет, стружечка в ней слегка покачивается, и никуда не падает, и не собирается падать.

Я подумал, что, наверное, она зацепилась за какой-нибудь волосок (хотя какой там волосок?), придвинул максимально близко патрон с лампочкой, снял защитные очки, оглядел все самым тщательным образом… Никакого волоска и вообще ничего я там не увидел, кроме струи эмульсии, текущей сверху и стружки, которая стояла в потоке жидкости, совершая небольшие колебательные движения.

Сообразив, наконец, что это вообще, прямо сказать, нечто феноменальное, я закричал сотоварищам по смене, что дескать, мужики, идите чудо смотреть… Народ, выключив станки, подтянулся к моему рабочему месту. Когда я показал, в чем дело, глаза у моих старших товарищей сразу у всех буквально округлились… Самый из нас старый, Василь Митрофаныч, сдвинув на затылок свою рабочую кепку, загнул витиеватую фразу, смысл которой в кратком изложении звучал так: тридцать пять лет токарю, а такого чуда не видывал. Постояли, поглазели поговорили, обсудили… время идет, работать надо, норму выполнять тоже надо… Короче, взял я эту стружку в руки, завернул в бумажку, положил в кармашек, да и продолжил работу.

Скажу, что носил я эту стружку года четыре, а то и больше с собой, и при всяком удобном случае бросал ее в разного рода струйки воды, текущие из водопроводных кранов, менял условия, углы, силу броска, и делал все, что только приходило в мою молодую глупую голову – стружка упорно не хотела висеть и падала, повинуясь земному притяжению. Спрашивал у кого только мог при случае, как можно было бы объяснить этот феномен. Уже будучи студентом, задавал этот вопрос на кафедре физики преподавателям. Никто мне так конкретно ничего не смог сказать. Подводились разного рода теоретические предпосылки, гипотезы, идеи, но все они сводились к одному: произошло редкое сочетание сил тяготения, гидродинамических воздействий струи, гидродинамики тела самой стружки и магнитного поля земли, которые на тот момент создали особое условие, при котором стружка как бы попала в невесомость. Но все это были, как вы понимаете, эфемерные рассуждения. Конкретно только было всеми сказано: вероятность такого события – величина фантастически малая.

История вторая, которую я хочу поведать, не такая фантастическая и необычная, как первая, но тоже весьма удивительная. Годков сорок пять-сорок шесть назад судьба свела меня с одним человеком. Мы с ним очень сильно сдружились, можно даже сказать побратались… Провели мы вместе чуть больше двух лет, но потом судьба нас раскидала… Он уехал в Ташкент, а я остался в Хабаровске. Однако, наша дружба не закончилась, мы переписывались, изредка перезванивались, пару или тройку раз я ездил к нему в гости. Время шло, все, было нормально и ничто не предвещало беды. Но судьбе видимо было угодно нас испытать. Получилось так, что и он, и я одновременно поменяли квартиры, а значит, и адреса места жительства. Короче говоря, мы просто потерялись.

Время шло, я все собирался его разыскать, но текучка заедала, все время наваливались какие-то неотложные проблемы, так что, надо сказать честно, я так и не предпринял никаких значимых реальных усилий по его розыску, но никогда о нем не забывал, и все время успокаивал себя мыслью, что придет время, и я его разыщу.

Потерялись мы году в 78 или 79…прошло несколько лет. Году в 85—86 поехал я в командировку в Ленинград, мне туда по роду работы частенько приходилось летать. Перед самой командировкой ко мне подошел сослуживец и попросил передать кое-что его родственникам, живущим в Питере. Дело было осенью, прилетел я в Пулково, в городе была пронизывающая сыростью мерзкая прибалтийская осенняя погода. Устроившись в гостинице, я не теряя времени, решил отнести передачку по указанному адресу, это было где-то, помню, на Невском проспекте. Я шагал навстречу ветру, дождю, не смотрел по сторонам, дошел уже до Аничкова моста, и вдруг, на самой его середине, почувствовал удар в плечо и возглас: привет, Билл! – так меня мог назвать только один человек! Поднимаю глаза и вижу: передо мной стоит мой друг, смеется, и тоже глазам своим не верит. В те времена шел фильм по О, Генри, «Деловые люди» и там был фильм про ковбоев, где звучала фраза: «мне очень жаль, Билл, что твоя гнедая сломала ногу»…вот мы шутки ради все время говорили друг другу эту фразу и называли друг друга Биллом. Ну, тут, конечно, ахи-охи, бурные разговоры, объятия и все такое, что таким случаям приличествует… Оказывается, он тоже прилетел в командировку в Питер на какой-то симпозиум, и просто шел посмотреть город, так как был в нем первый раз… Вот теперь и представьте себе, какова вероятность такого события, что два друга, один из которых прилетел их Хабаровска, а второй из Ташкента, и потерявшие друг друга несколько лет назад, встречаются в центре Аничкова моста в Ленинграде?

Вот такие истории, как эти, подтверждают мою мысль о том, что жизнь нет-нет, да такой фокус выкинет, что никакому фантасту в голову не придет.

В заключение скажу, что с тех пор мы уже не теряемся и поддерживаем самую тесную связь, не смотря на то, что сегодня мы живем уже в разных странах.

Не лезь в дебри

Как-то в один из выходных возился я в своем гараже, неспешно делая всякую работу с машиной, которую делают все без исключения владельцы четырехколесных механических коней. Одновременно со мной занимались точно такими же делами пара-тройка гаражных соседей. Как часто случается, у кого-то что-то не заладилось. Понадобилась помощь, подошел один, второй, третий… консилиум заработал. Сообща причина неполадки была обнаружена, оказалось, что была она видна, как говорится, не вооруженным глазом, просто случилось так, что хозяин авто как-то упустил из виду очевиднейшую вещь, полез в дебри, и окончательно запутался в трех соснах. Машину запустили, все было в порядке. Посмеялись, и как-то незаметно разговор зашел о том, что часто мы в той или иной ситуации теряем время и силы на поиск выхода, который, чаще всего, лежит на поверхности, но, повинуясь неуловимым и неведомым нам законам мышления, инерции в мыслях, залезаем в непроходимые дебри и сложности, вместо того, чтобы как-то отключиться от ситуации, и трезво и не предвзято взглянуть на нее со стороны свежим взглядом.

Всяк стал высказывать, как водится, свои мысли по поводу природы этого явления, приводить примеры в доказательство правоты своих представлений. Пользуясь случаем, рассказал и я одну забавную историю, свидетелем, и в некоторой степени участником которой, мне довелось быть.

Лет тридцать с небольшим назад, ребята – начал я рассказ – пошел я в отпуск в конце августа, и решил прокатиться по Сихотэ-Алиню, полюбоваться его красотами, заехать в бухту Ольга, Находку, Партизанск. Мало, наверное, есть мест на земле, которые были бы так же красивы в сентябре, как Уссурийская тайга. Короче, задумал я совершить автопробег по Приморью и Хабаровскому краю. Решено – сделано… Начал с того, что пару дней уделил подготовке машины к пробегу. Утречком пораньше вышел к гаражу. Начал работу. Минут через двадцать из подъезда появился мой сосед Сергей Иваныч, коренастый, делового вида мужичок лет на десять постарше меня, владелец Жигулей одиннадцатой модели. Работал он шофером, в машинах разбирался неплохо, и частенько выступал в роли консультанта в разных гаражных дебатах. Он помахал мне в знак приветствия рукой, подошел к своему гаражу, который от моего отстоял на два бокса, открыл ворота, завел свою машину, выгнал ее, и стал закрывать ворота. Закрыл, сел в авто, начал трогаться и машина заглохла. Он попытался завестись, стартер исправно чирикает, а мотор, как умер. Сергей Иваныч открыл капот, начал там что-то делать, проверять. Снова пытается завести – безрезультатно.. попытки повторяются, но дело стоит… В это время из подъезда вышел его друган, Михаил, высокий, сутулый пожилой дядька, тоже бывалый шофер, подошел к Сергею. Начали что-то обсуждать, толковать, колдовать – эффект ноль!

Короче, возились они с машиной до вечера. В итоге закатили ее в гараж, решили с утра на свежую голову искать причину отказа работы двигателя. Все это время я наблюдал за ними краем глаза – возятся и возятся, не мое дело. Своей работы много, да и не зовут…

На другой день, когда я вышел в гараж, друзья уже возились с машиной. Я поздоровался, прошел в свой гараж и начал работать… Так прошло часа два с половиной, я уже заканчивал работу по подготовке своего «Запорожца» к пробегу, как ко мне подошел Сергей Иваныч и говорит: «слушай, может ты глянешь, не можем ничего понять – все есть, все исправно, а никак не заводится. Я уже аккумулятор два раза подзаряжал, толку никакого». Вытер я руки ветошью, подошел к его машине и как-то, сам не знаю почему, спрашиваю: Сергей Иваныч, а бензин-то в твоей тачке имеется? Сажусь за руль, включаю зажигание – на приборе ноль! Далее неописуемая картина, непереводимые идиоматические выражения и перлы великого и могучего… канистра из гаража. Заливаем – мотор зашелестел с пол-пинка…

Вот вам и инерция мышления. Полтора дня потрачены на секундное дело, а все дело в том, что машина завелась и выехала своим ходом из гаража – значит бензин есть, и никто уже об этом не думал: искали миллион причин: меняли бегунки, катушки зажигания, контакты прерывателя, снимали трамблер, короче, делали все, что могли и не могли… Бывает и так.

Так что, мужики, сказал я в заключение, всяк из нас запросто может попасть в такую ситуацию, если не сумеет вовремя отключиться от последней мысленной картины, и не взглянет на возникшую проблему шире. Посмеялись мы, да разошлись всяк по своим делам.

Пуговица

В один из погожих октябрьских деньков поехал я с двумя друзьями на сига. Погода в тот день, как я уже отметил, была просто отличная, приехали мы на свою любимую Сарапульскую косу ранёхонько, и рыбалка у нас в этот раз удалась вполне. К обеду солнышко пригрело очень даже прилично, Амур был спокоен, и настроение у всех было просто замечательное, тем более, что в котелке уже булькала уха и мы, изрядно проголодавшиеся, предвкушали райское наслаждение.

Дожидаясь, пока окончательно сварится уха мы болтали, как это водится, о всякой всячине в целом и ни о чем конкретно. Перескакивали с темы на тему, обменивались репликами, пытались острить и сами же смеялись над своими остротами. Короче говоря, просто немного дурачились, наслаждаясь отличной погодой, свежим воздухом и замечательным настроением. Уже и не помню, как разговор зашел об экстремальных случаях и о том, как себя надо вести в неожиданных ситуациях. Мнений было высказано на этот счет много и различных, но в основном все свелось к тому, что в большинстве случаев можно, выражаясь языком казенным, максимально минимизировать, отрицательные последствия опасных ситуаций. Особенно пристрастно отстаивал эту точку зрения мой старый приятель, профессор, заведующий кафедрой физики одного из ВУЗов города.

В защиту своих тезисов он вызвался рассказать нам об одном случае, который произошел с ним много лет тому назад. Вот этот рассказ с небольшими сокращениями и от первого лица я и предлагаю вашему вниманию.

Случилось это, господа мои хорошие, лет сорок тому назад. Тогда я, только что окончивший университет, был призван на два года на военную службу в качестве офицера. Направили меня в один из отдаленных Забайкальских гарнизонов, расположенный неподалеку от границы с Китаем. Скажу сразу, мне повезло, условия жизни и быта у нас там были вполне удовлетворительные и я, привыкший к студенческому быту и к жизни в общаге, попал почти в родную стихию. Короче, не буду расписывать что, да как, и перехожу к сути дела.

В один из выходных дней сидел я в своей комнате и жарил на обед грибы, которые собрал утром в ближайшем леске. Негромко мурлыкал транзистор, шкворчали на сковородке грибы, все было тихо и спокойно, как вдруг за соседней стенкой раздались женские крики, состоящие из непонятных восклицаний и звуков, затем топот ног и суматошный стук в мою дверь. Я быстро ее открыл, на пороге стояла соседка – жена нашего старшины, с их двухгодовалым сыном на руках. На лице ее читались следы паники, сильного испуга и бог знает еще какая гамма чувств… Она бессвязно то ли говорила, то ли бормотала одно слово: «Сашка, Сашка» – так звали их сынишку, забавного карапуза, с которым мне частенько доводилось играть, пока мамаша бегала по своим магазинным делам.

Взглянув на ребенка, я понял, что он не жилец, глаза его были вытаращены, он весь был синий, и было видно, что он почему-то не может дышать. Я выхватил у нее ребенка и спросил, почти крикнул, на нее – что? – Пуговица… Пуговица. Стало все понятно, я быстро перехватил ребенка за ноги, повесил вниз головой и несильно, но резко шлепнул по спине – пуговица пулей выскочила у него из горлышка, и пацан, вздохнув полной грудью, заорал благим матом.

Мамаша, потерявшая от страха последний разум, кинулась на меня драться, увидев, что я якобы бью ее умирающего сына. Тут уж мне пришлось защищать дитя от взбешенной мамы, потому что мальчик еще был у меня на руках. Через мгновение она, сообразив, что ребенок жив-здоров и орет во всю ивановскую, схватила его на руки и убежала к себе.

Я выключил плиту, чтобы мои грибы не сгорели, и пошел за ней следом. Дитя уже почти успокоилось, женщина тоже почти пришла в себя, и рассказала, что увидела, как сын, играя на полу, откуда-то вытащил пуговицу, и засунул ее в рот. Она, дескать, подскочила к нему, попыталась пальцем вытащить ее из рта младенца и окончательно затолкала в глубину. На беду пуговица пошла не в пищевод, а в дыхательные пути. Ребенок стал задыхаться, у нее ничего не получилось, и она, схватив его, бросилась ко мне. Дальнейшее вы знаете.

Честно говоря, если бы я не сообразил, как физик, воспользоваться воздушным давлением, еще тридцать-сорок секунд и мальчика бы мы потеряли. Делайте вывод: в любой ситуации нужно оставаться максимально спокойным. Быстро и трезво оценивать обстановку и потом уже действовать. Уверен, что если бы мамаша подошла к ребенку спокойно, что-нибудь сказала ему ласковое и попросила эту пуговицу выплюнуть – ничего бы не случилось, да и я спокойно бы дожарил свои грибы…

Вот такими словами наш друг закончил рассказ, мы помолчали и начали разливать уху по чашкам. Выходной день перевалил за экватор, и голод увел нас от философских размышлений в сферу прозаическую. Интересно, а где сейчас этот спасенный нашим другом мальчуган?

Гипнотические струны

Давно это было. В прошлом веке, точнее, в 64 году, в июне. Был я тогда до безобразия молод, жизнь казалась прекрасной, любые проблемы решались влет, хотя не только мобильников, простых-то телефонов практически ни у кого не было. Жил я тогда в Казахстане, работал учителем музыки и пения в одной из школ крупного областного центра. Вот именно это обстоятельство и позволило мне стать свидетелем, а в некоторой степени и участником истории, которую я хочу поведать.

В те годы в школах широко практиковалось трудовое воспитание школьников, которое заключалось в привлечении их к коллективному общественно-полезному труду. Тогда это так называлось. Ученики определенных классов комплектовались в сводные бригады и направлялись в подшефные совхозы, которые, как правило, располагались поблизости от города. Сформировали такую бригаду из учеников шестых-седьмых классов и в нашей школе, поручили мне и еще одному учителю руководство этой группой, как самым молодым и еще не обремененным семьей коллегам, и благополучно отправили на прополку овощных полей в ближайший совхоз, расположенный в тридцати километрах от города.

Теперь несколько слов о моем товарище, который поехал со мной. Поскольку он и есть главный герой этого рассказа, я остановлюсь на его описании несколько подробнее. Звали его Юрием, он был несколько старше меня, довольно высок, худощав, подвижен, носил шикарную кудрявую смоляную шевелюру. К этой поре уже успел окончить художественное училище, занимался живописью и одновременно работал в нашей школе учителем рисования. Между нами довольно скоро установились приятельские, скорее даже дружеские отношения. В свободное время мы часто встречались у меня дома. Он превосходно владел семиструнной гитарой, имел от природы поставленный баритон, и из окон моей квартиры часто можно было услышать русские романсы и старинные народные песни, которые мы с удовольствием пели на два голоса под аккомпанемент гитары и пианино.

Однако, вернемся к нашим школьникам и совхозным будням. Трудились ребята всего четыре часа в день, а остальное время мы посвящали отдыху. Шастали по окрестностям, это у нас называлось знакомством с родным краем, загорали и купались в местной речке, вечерами на площадке возле общежития разжигали небольшой костер. Пели песни, рассказывали различные истории, короче, не скучали. Отбой всегда строго по распорядку в 10 часов вечера.

Вместе с нами в общежитии жили и ребятишки из других школ города, с ними тоже были руководители, такие же как, мы с Юрием. Прошло уже дня четыре, все перезнакомились, быт вроде устоялся, и никаких намеков на приключения на горизонте даже и в помине не было. Как вдруг… Ох, уж эти вдруг!…Однажды мы вернулись с поля, пообедали, и пришли всей командой в общежитие, намереваясь после небольшого отдыха отправиться на речку загорать. В это время к зданию подъехали два или три автобуса, и из них высыпали пацаны и девчонки какой-то другой школы. Вместе с ними приехали и две учительницы. Одна была довольно пожилой дамой, а вторая оказалась молоденькой блондинкой ослепительной красоты. Я в те годы к блондинкам был абсолютно равнодушен, и к чарам оной леди отнесся без пиетета и восторга, но с моим Юрием случилось нечто вроде небольшого ступора, постепенно переходящего в плохо управляемый транс. Он на глазах буквально поглупел, стал косноязычен, и смотреть мог только в направлении прибывшей красавицы, у него даже движения тела неуловимо изменились, в них появились некие нервические черточки.

Приезжие начали устраиваться, обживаться, расквартировываться. Зрелище и событие это мало кого интересовало, и мы направились на берег, но мой друг и коллега почему-то посчитал, что в данный момент его первый и самый святой долг – помочь вновь прибывшим. Мешать проявлять гуманизм и альтруизм я ему не стал, и мы отправились, как вы понимаете, по своим очень важным купальным делам.

К ужину вернулись прямо к совхозной столовой, где нас всех, надо сказать без ложного преувеличения, очень вкусно кормили местные тети-поварихи. Вновь прибывшие школяры вместе со своими наставницами были уже там, там же неподалеку обретался и мой друг. Узнать его было довольно трудно. Он плохо понимал, что я ему говорил, отвечал невпопад, короче, был не совсем адекватен, а если говорить точнее, совсем не адекватен. Я понял, что все хлопоты по надзору за нашими общими подопечными с этого дня возложены на меня и только на меня, потому что друг мой по причине внезапно развившегося сердечного недуга довольно серьезно пострадал, и трудоспособность его вызывала у меня большие сомнения. С этого дня всё его внимание и на поле, и в общежитии, и в столовой, и даже на речке было направлено только на эту красавицу. Он предпринимал отчаянные попытки привлечь ее благосклонность, но все его старания были тщетны. Объект поклонения был не только холоден, но еще и позволял себе в несколько небрежно-высокомерной манере отвергать и игнорировать все оказываемые Юрием знаки внимания. Старания моего друга завоевать хотя бы мимолетный признательный взгляд гордой, и, по всей видимости, избалованной вниманием поклонников, красавицы оставались тщетными – крепость была неприступна.

Так продолжалось несколько дней. Подошла суббота, дело шло к вечеру. Потерявший всякий покой Юрка вдруг подошел ко мне и сказал: «слушай, давай съездим в город за моей гитарой». Кстати, я забыл сказать, что был в те годы заядлым мотоциклистом, и без мотоцикла бывал только в кровати, в остальных местах мой верный мустанг всегда был со мной. Езды до города было несколько минут, столько же обратно. Короче на все про все нам потребовалось чуток больше часа. Я попросил знакомого преподавателя присмотреть за моими «стрижами,» и мы помчались за гитарой.

Возвратились практически к ужину, я принял свою команду под крыло и все пошло своим обычным чередом. Юрки на ужине не было. Вернувшись из столовой и зайдя в комнатку, где мы с ним обретались, я увидел на столе наполовину пустую бутылку вина и моего героя, настраивавшего свою гитару. До этого я никогда его и алкоголь вместе не видел. Посмотрел на него вопросительно, он ничего не ответил, вылил остатки вина в раковину умывальника, взял гитару и вышел из комнаты.

Через пару минут я услышал звуки гитары с улицы. Я вышел. Юрий сидел на скамеечке перед входом общежитие и играл, играл не глядя ни на кого, и не обращая внимания на то, что творилось вокруг. А вокруг потихоньку-помаленьку стягивался народ из наших школьников, из местной молодежи; были замечены и преподаватели, кои трудились вместе с нами. Гитара звенела, гитара пела, гитара плакала….Юрка играл музыкальную пьесу «Сон кузнеца». Я много раз слушал ее в его исполнении, но подобного не слышал никогда….Казалось, звучала не одна, а две, три гитары. И даже тихие обычно флажолеты во второй части, на этот раз были звонкими, как молоточки мастера в сельской кузнице. Закончив одну вещь, наш гитарист почти без перерыва начинал вторую, третью… струнные звуки буквально заполонили всё пространство. Возле игрока собрались все, кто мог и не мог…, наконец, появилась и наша героиня.

Слушатели сидели, как зачарованные. Темнота уже сгустилась, и только свет фонарей освещал нашу компанию…. Вдруг Юрий прекратил играть, резко прикрыл пальцами звучащие струны, посидел несколько секунд и запел. Его красивый баритон с еле заметной хрипотцой поплыл над притихшими слушателями и буквально с первых звуков очаровал нашу разношерстную аудиторию… Песни сменяли одна другую, он все пел, пел, и пел. Я и раньше знал, что его репертуар обширен, но он и здесь продолжал сегодня меня удивлять. Все сидели не шелохнувшись, слушали, как завороженные; был забыт распорядок дня, время уже перевалило за двенадцать ночи, а он все пел, гитара волшебно и нежно вторила его голосу. Неизвестно, не помню, сколько времени это продолжалось. Внезапно Рита (так звали нашу героиню) встала и пошла молча в степь, секунд через тридцать-сорок и наш герой, оборвав пение, пошел в том же направлении. Слушатели тихо, почти бесшумно, разошлись по своим местам, и ночная тишина, наконец, вступила в свои права.

На следующий день, а это было, если вы помните, воскресенье, на работу идти было не нужно, все просыпались позже обычного на целый час. Когда я встал, Юрки еще не было… Он пришел часа через полтора, положил гитару и, ни слова не говоря, лег спать. С этого дня наши герои были неразлучны. Они не видели и не слышали никого и ничего, в мире их было только двое.

Через неделю наше трудовое воспитание закончилось. Мы благополучно вернулись в город. Детишки побежали на свои законные каникулы, а я ушел в не менее законный отпуск. Через несколько дней приятель мой зашел ко мне домой и сказал, что они с Ритой решили пожениться, получили совместное направление в школу одного райцентра неподалеку от Темиртау и послезавтра уезжают. Мы тепло попрощались, и так получилось, что я его уже никогда больше не встречал.

Года через три или четыре мне случилось поехать с приятелями в те места, куда уехали жить наши герои, на рыбалку. Вечером, когда мы сидели у костра за ухой, к нам подошел один из местных жителей. Пригласили его к костру, налили ухи. Зашел разговор о том, о сем, как это водится в подобных случаях, и тут я вспомнил про своего приятеля. Спросил, не знает ли наш гость таких-то людей? Отчего же, – отвечал тот, – очень даже знал, работали они у нас в школе, да и жили от меня совсем не далеко. Очень уж они преданны друг другу были. Все вместе, да вдвоем. Шагу друг без дружки никуда ступить не могли. Многие на такую любовь завидовали, редко подобное в наше время видеть доводится. А сейчас где они, что с ними? История тут, сказал гость, весьма печальная получилась. Года через полтора-два, как они приехали, что-то наша красавица чахнуть начала, худела прямо на глазах. Признали у нее роковую болезнь, саркому легких. Возили ее в больницу. Потом вернулась она. Совсем больная. Он от неё никуда не отходил, а она таяла прямо на глазах. Изошла на нет очень быстро, и умерла, говорят, практически у него на руках. Муж ее, похоронив супругу, с горя почернел весь и уехал от нас. Куда, не ведаю.

Вернувшись в город, я пытался навести справки о Юрии через общих знакомых, но никто из них о нем ничего не знал, и сказать не мог.