Текст книги "Петербургская Коломна"

В ДОМЕ КУПЦА ПОНОМАРЕВА

На месте жилого дома № 12 на Офицерской улице в начале XIX века располагалось небольшое каменное строение купца Ивана Софроновича Исаева.

В 1875 году дом купил у наследников купца состоятельный подрядчик-строитель Иван Иванович Бодин, он не только частично перестроил старое здание, но и выделил в нем несколько меблированных комнат, препоручив это хозяйство обрусевшему немцу Иоганну Карловичу Брунсу. В конце XIX века дом перешел к потомственному почетному гражданину, купцу первой гильдии Михаилу Яковлевичу Пономареву, трудами и капиталами которого в 1900 году здание было надстроено на один этаж. Проектные работы и строительство осуществлял архитектор К.К. Маслов.

Ул. Декабристов, 12. Здесь жил полярник Г. Я. Седов. Фото 1930-х гг.

Дом купца Пономарева, выходящий на угол Офицерской улицы и Фонарного переулка, связан с именем знаменитого исследователя Северного полюса Георгия Яковлевича Седова, снимавшего в начале XX века здесь квартиру.

С 1902 года Седов участвовал в гидрографических экспедициях в Северном Ледовитом океане. Во время русско-японской войны он командовал миноносцем. Мечта достигнуть полюса была Седову дороже всего на свете. В 1912 году Георгий Яковлевич выступил с проектом санной экспедиции к Северному полюсу. Согласие он получил, но с какими трудностями она готовилась! Не на средства государства – на скудные частные пожертвования. Только человек потрясающего мужества мог не пасть духом и не отступиться от намеченной цели.

Экспедиция Седова отправлялась из Архангельска. Готовый к отплытию в неведомое двухмачтовый «Святой Фока» принимал родственников и друзей команды. Дул резкий северный ветер. Его сильные порывы пробирали участников экспедиции и провожающих «до костей». И это в августе! Свирепым, холодным дыханием Арктика давала знать о себе. Провожающие покинули корабль, и «Святой Фока» медленно отчалил от стенки Соломбальской пристани, увозя первую русскую экспедицию на Северный полюс.

Путешествие проходило в крайне тяжелых условиях. Затертый льдами корабль лег в дрейф. На зимовке не хватало самого необходимого. Люди бедствовали и несли потери. Седов тяжело заболел цингой, но выход первой русской экспедиции к полюсу не отменил. Его пытались отговорить. Безуспешно. «Пришло время. Сейчас мы начнем первую попытку русских достичь Северного полюса, – сказал Седов при прощании. – Я не сомневаюсь в том, что, изучив полюс и районы, прилегающие к нему, мы разгадаем величайшую загадку природы. Среди северных льдов, где рождаются циклоны, где властвуют неизученные морские течения, мы сумеем найти разгадку климата, а следовательно, найти путь к покорению засухи, заморозков и других стихийных бедствий. И я верю, что так оно и будет, может быть не теперь… Но разве мы не должны думать о будущем». Больной Георгий Яковлевич вместе с двумя матросами отправился в смертельно опасный путь. Три собачьих упряжки исчезли за торосами бухты Тихой.

Г.Я. Седов.

Фото 1912 г.

Седов шел вперед, слабея с каждым днем, с каждым часом, превозмогая мучительные боли в ногах. Три человека упрямо продвигались на север, к полюсу. Наступил момент, когда он уже не мог сам идти – матросы тащили нарты, на которые уложили ослабевшего начальника экспедиции. Седов с трудом сам сделал последнюю запись в путевом дневнике. Почерк умирающего, ослабленного, больного человека: «16 февраля (1 марта) 1914 года. Увидели выше гор впервые милое, родное солнце. Ах, как оно красиво и хорошо! При виде его в нас весь мир перевернулся. Привет тебе, чудеснейшее чудо природы! Посвети нашим близким на Родине.».

Сколько ни уговаривали матросы вконец ослабевшего Седова вернуться обратно, ничего не помогло. Он приказал двигаться на север. Через четыре дня (20 февраля) Георгий Яковлевич умер на руках своих спутников – матросов Г.В. Линника и А.М. Пустошного. Они похоронили его в ледовой могиле и с большими трудностями, потеряв шесть собак, сумели вернуться в бухту Тихую, где дрейфовал «Святой Фока».

В доме № 12 на Офицерской героя-полярника осталась ждать его молодая жена – Вера Валерьяновна Седова, чья жизнь была полна мечтами и делами любимого человека. Вначале для нее приходили от Георгия Яковлевича письма с Новой Земли. А затем мучительное напрасное ожидание. Неизмеримо долго тянулось время – без писем, полное неизвестности и тревоги за судьбу экспедиции и любимого супруга… Почти два года. И вдруг сообщение – «Фока» возвратился. Но без начальника экспедиции. Еще долго, очень долго Вера Валерьяновна не могла поверить и свыкнуться с мыслью о гибели мужа.

Но вот наконец пришло печальное письмо, положившее конец сомнениям. Писал любимый матрос Седова – Иосиф Кизино, спутник Георгия Яковлевича в его предыдущих плаваниях:

«Многоуважаемая Вера Валерьяновна!

В день выхода к Северному полюсу дорогого моего начальника Георгий Яковлевич на случай смерти завещал мне и господину Кушакову, кто останется из нас в живых, доставить в целости Вам следующее <…> письмо закрытое, дневник, веденный им до последнего дня перед выходом к полюсу, отчет о колымской работе и все деловые бумаги. Все было зашито в белый холст за сургучовой печатью Георгия Яковлевича и адресовано Вам.». Вскоре ей доставили этот пакет, в нем были ценнейшие документы – посмертный дар Отечеству от Седова, погибшего во льдах Арктики, на 82-м градусе северной широты, вблизи от острова Рудольфа.

ШАХМАТНЫЙ КЛУБ

История участка дома № 14, расположенного на Офицерской улице, известна со второй половины XVIII века. Здесь тогда находилось небольшое двухэтажное каменное строение, принадлежавшее вдове купца Зибина. В 1878 году жилое здание перестроил архитектор Александр Иванович Вальберг по просьбе новой владелицы дома, графини

Марии Ивановны Остен-Сакен, являвшейся хозяйкой еще четырех доходных домов в Петербурге. Строительные работы не повредили первоначальный архитектурный облик старинного особняка, сохранивший до наших дней характерные черты постройки 1830-х годов.

Начиная с 1915 года вплоть до великих трагических потрясений 1917 года домом владела княгиня Ольга Владимировна Урусова, фрейлина императрицы Александры Федоровны и дочь действительного статского советника князя В.П. Урусова – последнего отпрыска старинной знатной дворянской фамилии.

В 1869 году дом получил широкую известность в городе – в нем разместился шахматный клуб. Об этом много писали, сюда приезжали корреспонденты столичных газет.

29 мая 1869 года утверждается «Устав Общества любителей шахматной игры в Санкт-Петербурге». 4 июля того же года в кафе ресторатора Вольфа состоялось первое собрание учредителей общества, в котором участвовали 12 шахматистов: И.С. Шумов, Н.Д. Ахшарумов, М.С. Бескровный, Ф.Э. Брандт, Н.А. Михайлов, О.И. Старынкевич, Ласло Шандер, В.И. Тимофеев, Э. Фридрих, М.В. Кемер, М.А. Пономарев и Ф.И. Мизе. Избрали комитет общества во главе с его председателем – И.С. Шумовым.

12 октября 1869 года газета «Голос» опубликовала статью, в ней сообщалось: «Любителей и любительниц шахматной игры ожидает приятная новость. С разрешения Правительства в Петербурге учреждается шахматный клуб. Квартира для клуба уже нанята в Офицерской улице, 14, клуб будет открыт в первых числах будущего месяца. За право быть членом нового клуба мужчины и дамы платят в первый год 18 рублей, следующие годы – по 12 рублей». И действительно, 30 ноября 1869 года в доме № 14 по Офицерской улице состоялось торжественное открытие первого шахматного клуба в нашем городе.

ОСОБНЯК С КАРИАТИДАМИ

Угловой участок (угол Офицерской улицы и Прачечного переулка), где сейчас находится современный дом № 17, ранее принадлежал купцу первой гильдии Хилькевичу. В середине XIX века он купил у наследников купца Карла Гейприха старый двухэтажный особняк, на месте которого в 1860 году академик архитектуры Яков Иванович Реймерс возвел красивый четырехэтажный дом, богато украсив его парадный фасад. В его компоновке архитектор отошел от традиций классики и использовал прием поэтажной обработки ордером. Первый этаж, отделанный рустовкой, выполнен из штукатурки, удачно имитирующей каменную кладку. Второй этаж жилого здания украшен таинственными фигурами кариатид. Парадный фасад особняка привлекал внимание своим необыкновенным, величественным видом и резко выделялся в окружающей его плоскостной застройке Офицерской улицы.

Ул. Декабристов, 17. Особняк с кариатидами. Фото 1939 г.

Судьба дома сложилась сравнительно благополучно.

Внешне по сию пору он мало изменился. Таким его видели наши предки, таким он сохранился в памяти замечательных русских музыкантов.

Фрагмент фасада дома

№ 17. Современное фото

Летом 1861 года 25-летний композитор, блестящий пианист и признанный глава группы музыкантов, с легкой руки В.В. Стасова названной «Могучей кучкой», Милий Алексеевич Балакирев переехал в дом Хилькевича на углу Офицерской улицы и Прачечного переулка (ныне ул. Декабристов, 17/9). По-прежнему у него в доме собирались друзья-музыканты – теперь по средам. Кроме них посетителями балакиревских «сред» стали многие известные литераторы, художники и просто любители музыки. Особенно часто у Балакирева бывал известный хоровой дирижер Гавриил Якимович Ломакин. Друзей объединяла идея создания бесплатной музыкальной школы, она по их замыслу должна была способствовать демократизации музыкального образования в России и могла бы на равных конкурировать с Петербургской консерваторией, представлявшейся им воплощением казенщины и рутины, очагом пропаганды немецкой музыки, мешавшей развитию национального русского искусства.

М.А. Балакирев.

Фото 1858 г.

Хронологически Консерватория и бесплатная музыкальная школа Балакирева открылись почти одновременно – в 1862 году, и оба учебных заведения, по существу, служили общей цели – несли музыкальную культуру в широкие народные массы. Петербургская консерватория стала детищем Русского музыкального общества, учрежденного в 1859 году по инициативе А.Г. Рубинштейна, выступившего на церемонии ее открытия и четко определившего тогда ее задачу: «Развитие музыкального образования, вкуса к музыке в России, а также поощрение отечественных талантов».

В комитет Русского музыкального общества входили прогрессивные деятели и известные музыканты. В число членов комитета включили и В.В. Стасова. Помимо устройства симфонических и камерных концертов Музыкальное общество открыло сначала в Петербурге, а затем и в Москве музыкальные классы, ставшие впоследствии основой двух замечательных отечественных консерваторий. Вероятно, возмущение у членов балакиревского кружка вызвали некоторые досадные недостатки и огрехи, возникшие на первых организационных этапах создания консерватории. Именно их они трактовали как существенные и даже преднамеренные пороки.

На своих заседаниях члены кружка Балакирева на все лады клеймили и обвиняли во всех смертных грехах администрацию и преподавателей Петербургской консерватории. Справедливости ради следует сказать, что время не только осудило их, но и убедительно показало определенную предвзятость столь ярых нападок членов балакиревского музыкального салона на замечательное музыкальное учебное заведение России. Кстати, молодежь балакиревского кружка не разделяла подобных взглядов своего мэтра и открыто осуждала враждебные наскоки «стариков» на Петербургскую консерваторию. Упрямство и озлобленность Милия Алексеевича, его непреклонная властность, доходившая до деспотизма, вызывали у «молодых» открытый решительный протест и недовольство.

26 ноября 1861 года пианист и композитор Федор Андреевич Канилле, у которого брал уроки юный гардемарин Морского кадетского корпуса Ника Римский-Корсаков, пригласил его пойти вместе с ним к своему знакомому. Они пришли на Офицерскую улицу, вошли во двор красивого дома № 17, с белоснежными кариатидами на фасаде, поднялись на третий этаж, позвонили в дверь квартиры 27. Здесь состоялось знакомство 17-летнего Римского-Корсакова с главой «Могучей кучки», которому в ту пору исполнилось всего 25 лет. Балакирев произвел на Николая Андреевича огромное впечатление, позже он вспоминал: «Обаяние его личности было страшно велико. Молодой, с чудесными подвижными огненными глазами, с красивой бородой, говорящий решительно, авторитетно и прямо. Влияние его на окружающих было безгранично и похоже на какую-то магическую или спиритическую силу».

Н.А. Римский-Корсаков в период обучения в Морском Кадетском корпусе

Балакиреву молодой моряк продемонстрировал свои первые композиторские работы. К радости начинающего музыканта, Милий Алексеевич не только одобрил его труды, но даже потребовал, чтобы он написал симфонию!

Посещения музыкального салона Балакирева на Офицерской стали для Римского-Корсакова прекрасной школой, там он мог встретиться с известными музыкантами того времени: Ц.А. Кюи, М.П. Мусоргским и выслушать их мнение о своих сочинениях, общаться с таким профессионалом в искусстве, как В.В. Стасов. Сама атмосфера салона, общение с талантливыми музыкантами и деятелями культуры не только вызывали восторг у молодого Римского-Корсакова, но сразу заметно продвинули его вперед в музыкальном развитии. Здесь он понял, что музыкант обязан быть всесторонне развитым человеком, сведущим не только в области музыки, но и в истории, и в литературе.

Через три месяца после первого посещения кружка Балакирева, в январе 1862 года, Римский-Корсаков завершил первую часть симфонии, а в августе написал ее финал. Первую часть симфонии ему помогал оркестровать сам Балакирев. Фрагменты этого произведения молодого композитора часто исполнялись на заседаниях кружка в доме № 17 на Офицерской улице. Музыку одобряли – талант Римского-Корсакова ни у кого не вызывал сомнений.

Вскоре в доме Балакирева появился еще один ученик – адъюнкт-профессор Медико-хирургической академии и многообещающий химик Александр Порфирьевич Бородин.

Начиная с 1868 года в доме Хилькевича размещались издательство и редакция «Петербургской газеты». Ее редактором и издателем был Илья Александрович Арсеньев, сын известного русского филолога А.П. Арсеньева, постоянного члена музыкального кружка композитора Балакирева, регулярно посещавшего его салон, находившийся под одной крышей с издательством популярной столичной газеты.

С этим домом также связано имя известного поэта Осипа Мандельштама. Свои впечатления о пребывании здесь он отразил позднее в прозе («Египетская марка» и «Шум времени»).

О.Э. Мандельштам.

Фото. Конец 1920-х гг

Детство поэта Осипа Эмильевича Мандельштама прошло в Коломне. Его отец,

Эмилий Вениаминович, выросший в патриархальной еврейской семье, хотел дать детям настоящее образование и вскоре вместе с семьей перебрался из провинции сначала в Павловск, а затем в Петербург, в Коломну. Впоследствии в «Шуме времени» Мандельштам напишет: «Мы часто переезжали с квартиры на квартиру, жили в Максимилиановском переулке, где в конце стреловидного Вознесенского виднелся скачущий Николай, и на Офицерской, поблизости от „Жизни за царя“, над цветочным магазином Эйлерса».

Последний из адресов – Офицерская, 17, угол Прачечного переулка. Мандельштамы снимали квартиру во втором этаже дома с кариатидами. Маленького Осипа обучали музыке и на занятия водили к Покрову. «Мне ставили руку по системе Лешетицкого», – вспоминал позже поэт. С Коломной и Офицерской улицей связаны детские впечатления Мандельштама: «Мы ходили гулять. Незаметно подходили к Крюкову каналу, голландскому Петербургу эллингов и нептуновых арок с морскими эмблемами, к казармам Гвардейского экипажа». Неподалеку от дома, в конце Офицерской улицы, располагалась Ново-Адмиралтейская судоверфь. «Помню спуск броненосца „Ослябя“, как чудовищная морская гусеница выползла на воду, и подъемные краны, ребра эллинга.»

В 1912 году в первом этаже дома № 17 торжественно открыли ресторан «Тироль». До него, начиная с 1892 года, в здании находился известный на всю округу трактир купца Кондратьева. Интересно, что после начала Первой мировой войны хозяин ресторана «Тироль» Владимир Петрович Сеземов вынужден был срочно переименовать ресторацию в «Англию», так как все немецкое в то время вызывало у петроградцев искреннюю неприязнь и глубокое возмущение.

Здесь же располагался один из пяти магазинов знаменитой петербургской фирмы «Эйлерс», она в своих многочисленных рекламных объявлениях предлагала «Лучшие живые цветы во все времена года». При входе в магазин покупателя всегда встречали обаятельные улыбки хорошеньких продавщиц в белых кружевных фартучках и таких же изящных наколках на пышных прическах фасона начала ХХ века.

После Февральской революции в столице начался криминальный беспредел. В печати регулярно сообщалось о невероятных бандитских нападениях, взломах и крупных квартирных кражах. 20 сентября 1917 года газета «Новая Русь» возмущенно писала: «Для петроградских громил решительно нет никакого препятствия. Забравшись в пустое помещение в доме № 17 по Офицерской улице, бандиты проломили стену в мануфактурный магазин Орлова и в результате – нехватка сукна и разных материалов более чем на 10 000 рублей.».

ЛАМПОВЫЙ МАСТЕР СЕВАСТЬЯН КИТНЕР

Дом № 18 принадлежал преуспевающему промышленнику Севастьяну Осиповичу Китнеру. Правнук мастера Юрий Иеронимович Китнер, инженер и искусствовед, живущий с 1917 года в Финляндии, свидетельствует, что отец знаменитого петербургского архитектора И.С. Китнера «был известным ламповым мастером и внес весомый вклад в развитие декоративно-прикладного искусства». Уроженец моравского города Мериш-Шенберг, входившего в состав Австро-Венгрии, он приобрел профессиональные навыки изготовления механизмов ламп, получивших широкое распространение в странах Западной Европы и называвшихся в обиходе «кинкетками».

Не найдя должного применения своим силам и таланту в Германии, ламповый мастер решил попытать счастья в России. В Петербург он приехал в 1819 году морским путем через Любек.

Ул. Декабристов, 18. Современное фото

В первой трети XIX века в российской столице начали переходить от свечного освещения к ламповому. Знание европейских моделей ламповых светильников и профессиональный талант позволили Китнеру одному из первых занять лидирующее место в изготовлении новых ламп. Его мастерская стала лучшей в городе.

Первые сведения о деятельности С.О. Китнера обнаруживаются уже в справочнике С. Алера за 1822 год, где он значится мастером жестяного фонарного дела немецкой ремесленной управы. Китнер жил в доме № 125 в первой Адмиралтейской части, а его магазин тогда находился рядом, в доме Гонаропуло (№ 123) на Большой Морской улице.

Начиная с 1820-х годов мастер уже имел крупные заказы на изготовление ламп и люстр для дворцовых парадных залов. Изящные люстры его работы являлись достойным украшением императорских дворцов и особняков петербургской знати.

С.О. Китнер.

Портрет работы Ранделя. 1848 г.

В 1984 году А.М. Кучумов обнаружил в бывшей картинной галерее дворца Юсуповых на Мойке несколько жестяных люстр работы Китнера. Одними из первых известных работ С.О. Китнера стали люстры и торшеры, изготовленные по эскизам архитектора К.И. Росси для Павловского дворца. Кроме ламп из жести, сделанных под малахит и украшенных бронзой, он изготовлял прекрасные люстры и торшеры из бронзы не только по эскизам Карла Росси, но и по чертежам других знаменитых зодчих Петербурга.

Известность и слава талантливого мастера стремительно росли, и уже к началу 1830-х годов в «Коммерческом указателе» Санкт-Петербурга значилось, что в его магазине можно приобрести «всякого сорта ламп и еще разные лакированные изделия». К концу 1830-х годов в мастерской Китнера работали кроме него 15 человек, причем половина из них были иностранцы (пять немцев, два австрийца и один финн).

Высокий художественный уровень изделий мастера обеспечил ему значительный объем крупных заказов Министерства Императорского двора и огромные по тому времени заработки. Только за выполнение одного заказа дворцового ведомства на изготовление 1050 люстр и торшеров для отстраиваемого после пожара Зимнего дворца ему выплатили свыше 70 тысяч рублей. Одна из этих люстр сохранилась до наших дней и сейчас находится в экспозиции Государственного Эрмитажа. Ему также доверили ответственные работы по отделке интерьера Нового Эрмитажа в 18401850-е годы. Китнер изготовил орнаменты из меди для рельефных потолков в пяти залах первого этажа. Кроме того, мастер выполнил отделку фасадов здания Нового Эрмитажа, в том числе металлического перекрытия над портиком по Миллионной улице и 17 тройных окон Лоджий Рафаэля, оформленных им по фасаду карнизами из луженого железа. В Малом и Большом Эрмитаже Китнер установил лампы на трех этажах зданий, в конюшнях, манеже и галерее. За прекрасно выполненные работы в Эрмитаже купца третьей гильдии Китнера 6 декабря 1850 года наградили золотой медалью на Аннинской ленте.

В соответствии с условиями Высочайше утвержденного 19 марта 1849 года контракта с Придворной конторой, заключенного с Китнером, предусматривалось, что он в течение четырех лет будет ежегодно подготавливать по шесть мальчиков из детей дворцовой прислуги для обслуживания люстр и торшеров. Мальчики находились на полном казенном содержании, жили в служебных помещениях дворца вблизи ламповой мастерской. Казенные ламповщики (их было 24) носили форменные зеленые куртки с зелеными панталонами и черными фартуками.

Особую страницу в творческой биографии С.О. Китнера занимала деятельность в Императорских театрах. По заключенному контракту с театральной конторой ламповый мастер обязывался заправлять и содержать в исправности все осветительные приборы в театральных зданиях, а также обеспечивать освещение различных карнавальных спектаклей.

При изготовлении осветительных приборов для театров Петербурга и Москвы мастер тесно сотрудничал с архитектором К.И. Росси. Именно по эскизам этого великого зодчего Китнером выполнены заказы для Каменноостровского, Александринского и Большого Каменного театров столицы.

Дирекция Императорских санкт-петербургских театров при возобновлении с мастером контрактов «без торгов» объясняла это доверие «испытанной благонадежностью и той ответственностью», с которой он относился к работе.

В середине 1850-х годов Китнер стал поставщиком ламп и фонарей для Санкт-Петербургско-Московской железной дороги. Он сконструировал и изготовил оригинальные локомотивные и буферные фонари для паровозов, а также осветительные приборы для мостов Николаевской железной дороги.

Заказы на изготовление осветительных приборов для нужд железнодорожного транспорта санкционировались решением Главноуправляющего путями сообщения России графом П.А. Клейнмихелем.

Своими трудами мастер создал себе огромное состояние и стал богатым предпринимателем. Теперь почти все свои деньги он вкладывал в покупку и строительство доходных домов.

В 1850-х годах Китнер становится владельцем нескольких земельных участков. Участок № 18 по Офицерской улице он приобрел у купца К.И. Гейнриха. Свой первый четырехэтажный доходный дом ламповый мастер построил в 1851 году именно на Офицерской улице. Проект дома, как и проекты всех других зданий С.О. Китнера, разработал академик архитектуры Август Иванович Ланге, постоянный сотрудник и помощник архитектора Андрея Ивановича Штакеншнейдера – строителя императорских и великокняжеских дворцов. Вместе с ним архитектор А.И. Ланге участвовал в восстановлении Зимнего дворца после пожара 1837 года. Дом № 18 – типичная для стиля этого архитектора постройка, естественно вписавшаяся в общий характер этой части Офицерской улицы.

Возводя здесь дом, А.И. Ланге пользуется одними и теми же пластическими и декоративными элементами, стремясь создать целостную архитектурную среду. Строгой соразмерностью и мягкостью своего облика это здание привлекает к себе пристальное внимание. Фасад дома решен в целом в традициях классики – рустовка поверхности стены и арочные окна первого этажа. Окна трех верхних этажей размещены в четком ритме и охвачены наличниками классического типа, причем их форма на разных этажах меняется. Окна третьего этажа оформлены одинаковыми наличниками с сандриками лучкового типа. Идентичность декоративной обработки окон образно подчеркивает функциональную сущность здания (все этажи – «под жильцов»).

Здесь, на Офицерской, в квартире 21, с 1869 по 1918 год жил наследник первого владельца дома № 18 Иероним Севастьянович Китнер, академик архитектуры, один из самых известных зодчих второй половины XIX – начала XX века. Профессор Института гражданских инженеров, он в 1879 году принимал участие в конкурсе по разработке проекта рынка на Сенной площади. Городская управа, объявившая этот конкурс, присудила первую премию архитектору И.С. Китнеру. Однако достаточно высокая стоимость всех строительных работ по возведению комплекса сооружений нового рынка не позволила городской думе выделить необходимые денежные средства. В 1882 году все же утвердили новый, удешевленный, вариант проекта, который разработал победивший в конкурсе архитектор. В соответствии с ним тогда возвели четыре рыночных корпуса из железа и стекла. Два ряда павильонов Сенного рынка с их застекленными металлическими конструкциями, к сожалению, разобрали в 1930-х годах. Незаурядный мастер являлся также автором проекта и строителем пальмовых оранжерей в Ботаническом саду на Аптекарском острове.

Комплекс сооружений нового Сенного рынка.

Фото К. Буллы. 1913 г.

Архитектор И.С. Китнер стал не только автором проектов прекрасных зданий и городских сооружений, но и соавтором замечательных памятников, установленных в Петербурге.

В 1989 году газета «Ленинградская правда» опубликовала статью А. Кузьмина, директора Музея А.В. Суворова, которому постоянно приходилось давать объяснения посетителям о загадочной и трагической судьбе уникального в своем роде памятника, от коего, к сожалению, осталось лишь основание из красного полированного гранита со следами некогда украшавших его бронзовых деталей. На его цоколе до сих пор еще проступают слова: «Родному полку». Постамент уже много лет стоит за зданием музея.

Создание памятника напрямую связано с «Битвой народов» под Лейпцигом в октябре 1813 года. Тогда объединенные силы России и ее союзников разгромили армию

Наполеона. Памятник посвящен легендарному подвигу гренадера Финляндского полка Леонтия Коренного, тот ценой своей жизни, спасая раненых русских солдат, один отбивался штыком и прикладом от французских гвардейцев, удивлявшихся его храбрости и стойкости. Русского гренадера удалось одолеть и взять в плен только после того, как он получил 18 ран. Подвиг Коренного, готового пожертвовать жизнью ради товарищей по оружию, так потряс врага, что слава о нем быстро распространилась среди французов. Героя даже представили Наполеону, пожелавшему увидеть чудо-богатыря.

К 100-летию Финляндского полка, основанного в 1806 году, решили увековечить подвиг героя в бронзе. Добровольные пожертвования составили 23 тысячи рублей. Проект памятника разработал тогда академик архитектуры И.С. Китнер. Фигуру гренадера вылепил скульптор Е.И. Малышев, а отлил ее в бронзе литейщик К. Ребекки. Постамент по модели Китнера изготовило «Общество пютерлахтского гранита». Памятник торжественно установили на верхней площадке парадной лестницы Офицерского собрания Финляндского полка на Васильевском острове (впоследствии в этом здании разместился Дом культуры им. С. Орджоникидзе). На задворки музея памятник попал в 1920-х годах, когда реликвии расформированного Финляндского полка передавались на государственное хранение. Память же о подвиге русского солдата в то время, по-видимому, была не нужна. Поэтому бронзовую скульптуру и замечательные барельефы, выполненные по рисункам И.С. Китнера, безжалостно отправили в плавильную печь. Так оценили тогда потомки ратный подвиг нашего соотечественника, о котором в России солдаты сложили песню. В ней значатся такие строки:

 
Сам Бонапарт его прославил,
Приказ по армии послал,
В пример всем русского поставил,
Чтоб Коренного всякий знал.
 

Позже в одной из квартир родового дома на Офицерской жил внук старого лампового мастера, также потомственный строитель, сын зодчего И.С. Китнера, Максим Ие-ронимович Китнер. Трудами и талантом этого архитектора в 1901–1904 годах возведена городская детская больница на

Большом Сампсониевском проспекте, 67, построенная с тщательным учетом всех новейших достижений медицины той поры (ныне в ее зданиях размещается Педиатрическая медицинская академия). В 1920-х годах зодчий участвовал в строительстве Выборгского дома культуры и крупного жилищного массива на Лесном проспекте.

Максим Иеронимович разделил трагическую судьбу многих своих земляков – умер от голода в тяжелую блокадную зиму 1942 года здесь, в старом петербургском родовом доме на бывшей Офицерской улице.

В 1860 году в квартире 32 этого дома проживал городской архитектор, коллежский асессор, Иван Александрович Мерц. В 1868 году в доме поселился гофмедик, статский советник, Яков Михайлович Крюков. Во второй половине XIX века здесь находилась популярная в Коломне частная школа Эмилии Егоровны Цухауф. В 1895 году на фасаде здания появилась красивая золоченая вывеска: «Торговый дом „Келлер и Шене“ по продаже мехов». Его учредители, Владимир Келлер и Иоганн Шене, занимали достойное место на петербургском пушном рынке и всегда располагали широким ассортиментом прекрасных меховых изделий, которые можно было приобрести в их фирменном магазине на Офицерской улице.