Текст книги "Марк Маккфеин и Находка. Приключения Потаённой Конторы"

Глава 7. Соседи

Обычная с виду пара (но нам всё в ней было загадочно, тайна то есть) встретила нас радушно. За всё время нашего пребывания у Готовцевых Жанны и Михаила, девочка не попалась нам на глаза.

Когда мы спросили у них про детей, есть они или нет, Готовцевы ответили односложное «да» и стали говорить на другую тему. Я пытался ещё раз вернуться к теме, но каждый раз получал краткий ответ, типа «да, учится в школе»…. всё, дальше снова разговор «о птичках».

С ребёнком нас знакомить не хотели, я подумал, что это из-за её замкнутости, но интуиция подсказывала мне, что не только. Либо они заботились о девочке, чтобы её не травмировать, либо о своей репутации, может быть поведение девочки их заставляло стесняться её. А может она наказана, вариантов можно придумать множество. Как бы то ни было, мне не понравилась атмосфера в доме Готовцевых: тягостно, уныло и тревожно.

А ещё было впечатление, что кто-то за нами наблюдает из-за укрытия, этот кто-то и мог быть Машей, но такого холодного пота у меня никогда не возникало от взгляда маленьких девочек, какой у меня возник, когда я случайно увидел мелькнувшую тень из-за приоткрытых дверей, ведущих на второй этаж на лестнице. Я как раз сидел за столом в прихожей напротив лестницы.

Жанна – миловидная медовая блондинка с янтарными глазами лет тридцати. Михаил – слегка полноватый, но в целом не производящий отталкивающего впечатления человек лет тридцати пяти. Вот только под глазами присутствовала некоторая припухлость, намечался животик, видимо из-за любви к пиву.

Нас поили чаем, и, несмотря на некоторое напряжение, было видно, что супруги всё-таки рады новым знакомым. Мы целых два часа болтали о чём угодно: о политике, о погоде, о цене на живопись, в частности о выставке Мунка, о современных писателях, о спорте… Вот только о девочке так ничего не смогли узнать, кроме того, что её нам сегодня не представят точно.

Когда мы стали прощаться в прихожей, произошло леденящее душу происшествие, пугающее своей странностью, тем более меня, новичка в магических делах.

В стене прихожей что-то зашевелилось, и вырисовалось лицо, изображающее крик. Я узнал эту гримасу, она была точь-в-точь с картины Мунка «Крик», которую мы только что мило обсуждали за чаем.

Мало того, что эта гримаса стала кривляться, так она стала пронзительно кричать. Такого голоса нет ни у одного человека, это я понял сразу. Мне точно никогда не доводилось слышать этот мерзкий тон. На меня обрушился леденящий ужас, я оторопел и не мог двигаться.

Тут я почувствовал толчки в бок, это Бруно меня подталкивал к выходу. Он сказал мне в ухо: «Пошли, не подавай виду, что ты здесь что-то видишь».

Бруно попрощался за нас обоих, а я буквально вывались за порог из этого ужасного дома и пошёл к калитке. У калитки я остановился.

Словно по классике жанра мистического кино, у меня было ощущение, что с чердака дома на нас кто-то смотрит. Будто у меня на затылке был глаз, и я чувствовал кожей, кто-то сейчас наблюдает за нами и не желает видеть гостей в доме. Кто же, если семейная пара стоит на крыльце, провожая нас? Их дочь Маша Готовцева?

– Девочка просит нас о помощи, – сказал Бруно, когда мы вышли за калитку. – Ты сам мог это видеть.

– А родители ничего не замечают? – спросил я.

– Нет. Знак сквозь стену видели только мы, обычным землянам этого не дано видеть. Теперь, когда ты побывал на Мерцелле, и она тебя приняла, ты стал другим. Привыкай, здесь мы будем видеть много скрытых знаков, похожих на картины Мунка и не только. Кто знает, может и Мунк видел то, что не видят другие…

Меня только начал отпускать холодный страх, оклематься я не мог долго, как уж тут привыкнуть.

– Кто на нас смотрел с чердака, будто не желая нас видеть? Если девочка просит о помощи, то кто нас прогонял?

– Ты это почувствовал?! – подскочил Дарбарон Бруно. – Странно, а у меня всё глухо было на выходе. Я этого не заметил. Странно, неужели в доме был кто-то ещё, о ком не знают хозяева дома. Нам надо это узнать, – будто сам с собой говорил Бруно, а потом добавил радостно. – А ты блещешь талантами, Марк!

– Ну и мерзкая рожа была, – сказал я. – А этот пронзительный крик, до сих пор в ушах звенит.

– Крик?!

– Зачем же вы теперь кричите… – в голове у меня зашумело.

– Я не слышал, – растерянно пробормотал Бруно. – Почему же я не слышал?.. Поздравляю, мой дорогой друг, тебя ждет повышение, ты редчайшая находка для Главной Потаённой Конторы Мерцеллы! Такие чуткие экземпляры один на миллион талантливых следователей. Тебе надо пройти обучение для самых чутких, тебе будет проще. Иначе погубит тебя рутинная работа. Ты более чувствительный и тебя надо настраивать, как хрупкий музыкальный инструмент… – и добавил, голосом пониже. – А то совсем свихнёшься.

– Ну, спасибо на добром слове, – усмехнулся я. Мы с Бруно снова приняли своё родное обличие, и пронизывающий страх стал уходить.

И действительно, Бруно доложил о моих способностях в Потаённую Контору, и каждый день на планете Мерцелла мне полагалось ходить на занятия. Хотя я не назвал бы это занятиями, это происходило, как какая-нибудь медитация. У меня возникло подозрение, что за меня действительно опасались, что я перегорю или сойду с ума. Бруно хотел, чтобы стал спокойнее и не растрачивал своё чутьё в преувеличенной степени. В самом деле, если бы со мной не было рядом Дарбарона, я бы подумал, что у меня галлюцинации, особенно, когда был в доме Готовцевых.

Всё остальное время от занятий мы находились по соседству с Готовцевыми, даже ночевали там, чтобы ничего не пропустить. Мы с Бруно сидели на кухне и в образе всё той же милой пожилой пары пили чай.

– Нам каким-то образом надо уговорить или убедить родителей Маши отправить дочь к психологу. Вот там-то мы поработаем.

Нужно воздействовать на неё специальным препаратом, который делают из семян луноцвета. Зелье погружает туда, что называют «нигде». Здесь это называют гипнозом, только этим препаратом воздействовать гораздо безопаснее.

Загипнотизированных надо еще уметь разгипнотизировать, что немногие умеют, кстати, а действие препарата само собой проходит, заканчивается всё обычным сном и приятными сновидениями.

Всякие психологи-мастаки любят побаловаться гипнозом, а люди потом как варёные, «нигдешные». Так вот по действием препарата «Луноцветосон», человек рассказывает, словно пишет дневник или правдивую историю о себе. Один недостаток, как и в дневниках, человек склонен привирать о себе, но не со злым умыслом, а непроизвольно.

Скажу я тебе, много таких историй слыхивал, ну просто шедевры мирового кино, да что там, даже стихами бывало. Эх, жаль, что всё засекречено, столько шедевров пропало! Увы!

– И как, ни с того ни сего мы предложим Готовцевым вести дочь к психологу? А кто на роль психолога, ты, как я понимаю?

– С этим вопросом надо поделикатнее. Надо их к этому подвести. Погоди, они еще сами начнут на неё жаловаться, надо с ними потеснее общаться. Не знаю, может муж Елены Васильевны будет психологом, или порекомендует другого, которого я же и буду исполнять… Или школу посетим… Надо подумать.

Бруно встал и поставил еще вскипятить воды для чая. А я снова погрузился в чтение дела Марии Готовцевой. Надо отметить, информации было совсем мало, объём дела был только за счёт фотографий.

Фотосыщики ежедневно фотографировали одни и те же места: дом Готовцевых, школу Маши, класс Маши во время урока и так далее. Наблюдения велись около месяца, поэтому тридцать фотографий одного и того же места утомили меня. Но просматривать их я решил каждый день, вдруг замечу какие-то закономерности и детали, которые пока не вижу. Что-то странное творится в доме Готовцевых и мы скоро узнаем в чём дело.

Положиться на своё умение логически рассуждать я никогда не мог, но вот интуиция – моё кредо, редко меня подводила, главное внимательно её слушать. Мерцелла обострила мою интуицию, и теперь она говорила со мной отчетливее, подсказки были более явными. Мне и до прибытия на Мерцеллу часто снились вещие сны, а теперь что будет, страшно засыпать. Но медитации делают своё дело, дают ещё какие-то капли, которые принимаю перед сном и сплю как убитый.

Я и раньше мог спиной чувствовать чужой взгляд, но сейчас интуиция расцвела буйным цветом, и этот взгляд может просто обжигать меня. Мерцелла не терпит фальши и всякого прибывшего разоблачает, отбрасывает ненужные, второстепенные качества, как шлак, остается вся суть, обостряются таланты. Вот я и стал бешеным интуитом, которого пытаются унять каплями и медитацией, чтобы постепенно привыкал к обостренному чутью. Это как у обычного человека обоняние резко обострилось бы до нюха собаки, он бы постоянно чихал и сходил с ума от усиленных запахов. Бруно сказал позже, что очень переживал за меня в тот день после Готовцевых, но виду не подал.

Прошли две недели, я постепенно привыкал, капли уже не помогали, я начал видеть бешено яркие сны, меня стали учить на медитации усилием воли не смотреть эти бессмысленные сновидения. В идеале, я должен был по заказу смотреть сон, если мне понадобится для дела. Пока я не научился этому, но уже стал управлять интенсивностью этих снов, они стали не таким яркими и навязчивыми.

Когда мы на Земле, я в привычной обстановке начинаю забывать о своих способностях, а когда они снова напоминают о себе у меня шок происходит. В такие ночи Дарбарон меня отправляет на Мерцеллу, где я медитирую, потом иду в сад, где растут луноцветы, и только тогда снова чувствую себя хорошо.

А сегодня мы сидели в обличии супругов и весь вечер пили ароматный чай. Я курил трубку, всё равно это легкие того обличия, в котором я сейчас. Сменю обличие, от воздействия табака ничего не останется.

Вечер был золотой, за окном красовалось во всей своей роскоши бабье лето, одно из самых красивых состояний природы. Такой пейзаж, почему я не художник? А ведь подавал надежды когда-то в художественной школе, и говорили, что есть талант. Ладно, не буду думать о грустном. Но решил сегодня же взять бумагу и акварель в канцелярском магазине неподалеку отсюда.

Отвлёк меня от вдохновенных размышлений звонок в дверь. Гости прибыли. Готовцевы ведь теперь наши приятели, дружим семьями целых две недели. Сегодня хотели прийти с девочкой, я предвкушал, что наконец-то, может быть, сегодня лёд тронется и прольётся свет на все тайны этой странной семьи, которая заражена душевным вирусом. На первый взгляд, обычные люди, весёлые, общительные. Но Бруно говорил, что невозможно, чтобы девочка заболела одна, более того, родители, скорее всего, были заражены раньше её, поэтому и научились маскироваться. У меня началось головокружение, что-то определённо будет.

Глава 8. Гости

Женская дружба всегда ввергала меня в уныние. В большинстве своём женщины вовсе не умеют дружить, (заметьте, я сказал «в большинстве», а не «все»). Возможно ли назвать дружбой то, что включает в себя: сплетни за спиной друг друга, сплетни о других между собой, лесть, неспособность, или даже – нежелание, прийти на помощь бескорыстно и от души. Но всё-таки, изредка я встречал на своем жизненном пути девушек, которые не вписывались в обычную девичью компанию. Всего два экземплярчика я видел таких редких особей противоположного пола: девушку с моего курса Анжелику Алладинину в университете и мою тётю Жанну Хрустикову. Их нельзя назвать малообщительными или стеснительными, они просто казались совершенно инопланетными. К слову сказать, тётя Жанна никудышная хозяйка, пыли у себя под носом не видит, готовить ей удавалось недурно, но тоже быстро надоело, по этой причине она и развелась со своим мужем Вениамином Придуровым.

Так вот, они совершенно чужие в компании девушек, можно даже понаблюдать, и всё станет ясно. Я наблюдал много раз, как девушки говорят о чём-то друг с другом, очередные сплетни, неприятные слова о ком-то, но, при этом, остаются дружны, ну просто лучшие подружки. Анжелика Алладинина же не знала, как себя вести в такой ситуации, когда тебе рассказывают грязные сплетни об одной из сверстниц, из-за этого её очень не любили. Ей расскажут, а она в ответ ничего, просто улыбнётся и переведёт разговор в другое русло. «Подружки» же насплетничаются друг о друге и снова дружат, а Анжелику сначала тихо, а потом открыто ненавидят. За что? Не знаю, наверное, потому, что она лучше их, и у неё теперь их тайна, она же в ответ никакой тайны им не выдавала, не сплетничала. Ещё их выдаёт глубоко задумчивый вид. Будто они где-то там, все их мысли о чём-то возвышенном.

Я думаю, что Маша Готовцева именно из категории таких редких экземпляров, хоть и маленькая ещё. Я сделал этот вывод из наблюдений за один день, в школе она была спокойнее, чем дома и думала всё время о чём-то с улыбкой на устах, глядя в окно. Её не волновали мелкие интересы её сверстниц, не интересовали, какие кому купили туфельки или ранец и тому подобное, что на перемене обсуждали её одноклассницы. Сослаться можно было на Онемение, но Бруно сказал, что сегодня специальный индикатор показывает, что болезнь временно отступила от Маши по каким-то причинам, она сегодня стала сама собой. Мы обернулись в сотрудников каких-то служб образования, проводили опрос. Можно было бы обернуться в котиков, да только им вход в школу запрещён, им будет не так комфортно, как людям с удостоверениями в зелёных корочках. Но стоит как-нибудь попробовать, ведь можно увидеть ситуацию извне, котику может открыться то, что скрывается от любых человеческих глаз.

Во время опроса Маша вела себя спокойно. От всех она отличалась особенностями, которые я описал выше, но что-то еще в ней было странное. «Почему она ведёт себя дома не так, как в школе?» – не раз я задавал себе вопрос и не находил ответа.

Всё прошло очень скучно, и я сказал Бруно, что больше никогда не пойду работать в столь унылом обличии, лучше уж тогда сказать, что мы из детской комнаты полиции.

Работа вся была проведена зря. Ровно ничего мы не узнали, не вычислили из этой рутины.

– Надо было посылать гляделку, – сказал Бруно.

– Какую гляделку? – открыл я рот.

– Такое приспособление, типа скрытой камеры, но выглядит как драконий глаз. Он сам до места назначения даже докатится, только адрес надо дать.

– А что мы раньше этого не сделали?

– Ну, у гляделок есть дела поважнее, их и так всего три штуки на всю Мерцеллу. Гляделка, в отличие от обычной может разглядеть то, что скрыто. На записях обычной камеры, которую я уже установил, Готовцевы ходят туда сюда, как куклы, ничего не происходит.

– Что может такого разглядеть эта гляделка-глаз?

– Она, как и ты, зрит в корень.

На меня навалилась тоска. Если Дарбарон так и будет вдруг из рукава вытаскивать на свет волшебные вещицы такого рода, то у меня созреет резонный вопрос: если есть такие вещицы, зачем тогда мы тут тратим столько времени.

Дарбарон будто прочитал мои мысли.

– Глаз только укажет нам всё что мы увидели бы сами, но только нам бы пришлось находиться в квартире Готовцевых сутками. Ты же увидел гримасу в стене, и еще бы много там чего увидел.

– Да уж, – ответил я, – да и нервишки мои такого сутками не выдержат.

– Вот-вот. Глаз же всё хладнокровно заснимет в своей памяти, а мы спокойно на диванчике за чаем всё посмотрим, – засмеялся Бруно. – Тут явно замешана чья-то чёрная магия, будем искать чья, – добавил он уже серьёзно. Потом встал, налил себе чаю.

Тут раздался звонок в дверь.

Пришли гости. Весь вечер говорили о погоде, курсе доллара, о ценах на продукты и т. п. и т. д. Самое интересное случилось неожиданно. Маша вдруг подошла к дивану, где я сидел, когда решил ненадолго отлучиться от чаепития и посмотреть свой один из любимых фильмов «Всё будет хорошо» Дмитрия Астрахана. Она улыбнулась мне. Потом подошла ближе и прошептала «Я вас не выдам, вы ведь совсем не те, за кого себя выдаете. Вы ведь совсем не те, кем видят вас мои родители… Но не переживайте, я вас не выдам, вы мне нравитесь, вы добрые… Я вас не выдам…».

Я был изумлён и подавлен. Неужели наша операция провалилась. Скорее бы поговорить с Дарбароном. Маша же была явно в хорошем расположении духа, что для неё не было свойственно в последнее время. Она снова приятно улыбнулась и пошла к столу, где вели скучные беседы её родители с Дарбароном. Я наверное, никогда не повзрослею до этих бесед, от них хочется спать. А отец Маши яростно налегал на рябиновую настойку, которую Бруно выставил для гостей из навесного шкафчика.

Когда гости ушли, я кинулся к Дарбарону.

– Наше прикрытие коту под хвост. Маша не видит нас как супружескую пару и людей с «корочками» в школе, она видит нас настоящими!

– Странно, – удивился Бруно, – видеть нас такими, как мы есть могут нас либо жители Мерцеллы, либо…

– Либо?..

– Либо призванцы вроде тебя. Те, кого Мерцелла призывает к себе, вы её избранники. Вы умеете видеть скрытую истину, которая лежит глубоко, её не видно на поверхности. Либо она ведьма, что маловероятно… Всё отлично, – вдруг просиял Бруно, потирая кисти рук. – Я чувствую, что мы близко к разгадке, мы продвинулись теперь на другой уровень. Маша – скорее всего призванец. А что это значит? Почему она заболела Онемением?

– Почему?

– Кто-то хотел помешать нам обнаружить её. Ведь призванцев мы тщательной ищем и оберегаем потом. Всё просто – враги Маши, это враги Потаённой Конторы. Поработали те враги, которым поперёк горла стоит Мерцелла и Потаённая Контора. Кто-то не хочет, чтобы у нас появлялись новые сильные молодые кадры.

– А почему тогда меня не заразили Онемением?

– Ты всегда был оберегаем, да и не сразу враги это придумали.

– Кто же меня оберегал?

– Об этом потом, нужно торопиться с новостями.

– Почему бы просто не вылечить их от Онемения сразу?

– Это бесполезно. Тот, кто крадет энергию, заразив Онемением, заразит снова. А также излечить безболезненно и без потерь может только наславший онемение. Нужно знать код заразы. Это действует и при других злодеяниях, отменить может без ущерба только сам пославший это зло. Наша задача – найти заразившего и заставить отменить онемение или считать код заразы, с помощью которого излечим сами. Всё, давай на Мерцеллу, отдохнёшь, помедитируешь. А я с докладом в Потаённую Контору, да и посоветоваться надо со знающими людьми.

– Скажи, а Машу сейчас возьмут на Мерцеллу?

– Пока нет, призванцев берут самое меньшее с шестнадцати лет. Более младших проблемно, только в исключительных случаях, нужно понимание и согласие родителей, далеко не всегда это есть. Родителей далеко не всегда возможно перевезти тоже на Мерцеллу. Самый лучший возраст наступает не ранее двадцати пяти лет, а то и тридцати. С каждым индивидуально, кто-то и совсем к старости созревает для Мерцеллы. Ну подумай, некоторые смолоду заводят семью, пока внуков не вырастят, не успокоятся.

– А не поздно начинать всё с нуля?

– На Мерцелле нет счёта времени. Один призванец попал к нам только в семьдесят лет, тяжело болел. Как только ступил ногой на Мерцеллу, помолодел и выздоровел.

– Как? А сколько там живут люди?

– Долго, никто ещё не умирал. Просто на Мерцелле не измеряют время, поэтому не стареют и не умирают так быстро, как на Земле и других планетах.

– Кто бы мог подумать, что так просто.

– Не так-то просто избавиться от дурной привычки считать время.

Я был поражён. После попыток как-то усвоить информацию, я спросил.

– А если молодые прибывают на Мерцеллу, семьи где заводят?

– На Мерцелле, конечно, кто же согласится на Земле свою семью оставить, когда на Мерцелле – просто рай. Многие на Мерцелле находят свою судьбу, если на Земле, то и здесь всё решается в пользу влюбленных, если, конечно, один из влюбленных не враг Потаённой Конторы.

– А кто враги Потаённой Конторы?

– Чёрные Маги разные, упыри, ведьмы… А также вполне обычные земляне-убийцы. С этим всё просто, Мерцелла тёмную сущность, будь то магическую или земную, просто не пустит, она её отторгнет. Если допустим, ты вдруг потеряешь свою звёздочку, плохой человек, возьмёт её в руку, ничего не произойдёт

– А если он узнает, что это и как этим пользоваться?

– Долетит до Мерцеллы, но зависнет в воздухе, близко планета неугодных к себе не подпускает. На Мерцелле совершенно безопасно. Наша служба в Потаённой Конторе самая опасная, потому что мы вынуждены покидать её для службы на Земле

– А почему бы всех хороших людей не перевезти на Мерцеллу? А если я всех родственников захочу перевезти на Мерцеллу? Удастся? – спросил я, вдруг моё сердце сжалось в комок, чем же я лучше других, многие заслуживают жизнь на счастливой планете без времени.

– Нет, конечно, это необъяснимо, стихийные силы Мерцеллы сами притягивают к себе избранных. Жизнь на Земле тоже может быть хороша, просто заражена она и потеряла свою силу отторгать всё плохое. А, может, и не имела никогда такого свойства. Для этого мы и нужны, Сотрудники Потаённой Конторы Мерцеллы, многие земляне заслуживают нашей опеки… Правда же?

Мы отправились на Мерцеллу. Взяли в руки по звёздочке и полетели. Для удобства мы теперь использовали специальные пузыри. А то от полёта то звёздная пыль в ноздри набьётся, то глаза заслезятся от ветра, да и прохладно в небе.

Впервые увидев этот пузырь, я удивился. Это было нечто твёрдое, но лёгкое как мыльный пузырь. В руках защитный пузырь, легче крыла бабочки, но стоит его только надеть, как это совершенно непроницаемый панцирь. Что интересно, воздух он пропускает отлично, что с ним, что без него. Совершенно не чувствую разницы, воздуха хватает. А местные мастерицы шитья, как говорят, раньше умели подгонять этот защитный пузырь по фигуре его владельца, но эта услуга не для простого служащего. Скорее для главных. Были и такие пузыри, как пузыри-невидимки. Вы наверное на себе когда-нибудь ощущали. Как? Если вдруг запнётесь или зацепитесь за мебель, неуклюже вас поведёт – знайте, может быть, мимо вас прошёл житель планеты Мерцелла в пузыре-невидимке