Текст книги "«Город, что люблю всей кожею…»: Москва в 100 стихотворениях. Москва в отражениях"

Вальс на Чистых прудах

 
Перевёрнуты в Чистых прудах
Отраженья домов и деревьев.
Меркантильные счёты сведя,
Тень со светом почти наравне,
Но кривым зеркалам впопыхах
Каждый шаг свой надёжно доверив —
Различаю под чёлкой дождя
Чёткий профиль в трамвайном окне.
 
 
Ресторанная гарь шашлыков
Так шипит в городских переливах,
Что ныряет прохожий туда,
Будто в храм Покрова на Нерли.
В этом месте наивный Тальков
Горевал о застенчивых ивах,
Только ивы на Чистых прудах
И в эпоху Петра не росли.
 
 
«Современник» (в былом «Колизей»),
Будто римская меркнет тиара,
Нет нужды, придираясь к судьбе,
Вспоминать о минувших годах.
Растерял наилучших друзей,
Но в толпе на ступенях театра
Я назначу свиданье тебе:
Ровно в полдень на Чистых прудах…
 
 
Ты придёшь с опозданьем на жизнь
Из дождя, что рискнёт в серых бликах
Пересечь все границы без виз,
К небесам запрокинув лицо,
Сотни линий трамвай закружит
И, споткнувшись на рельсовых стыках,
Вдоль бульваров потянется вниз,
Влажных рук разрывая кольцо.
 
 
В перекличке надежд и потерь
Под фонтанами радужной пыли
Здесь немало воды утекло,
Разбежались кругами следы,
И кому интересно теперь,
Что когда-то погаными были?..
Если чувства чисты, как стекло, —
Снова Чистыми станут пруды.
 

Красный вагон

 
Струнами ливня исхлёстан бульвар наш,
Над оркестровою ямой пруда
Втянуты искры в чудовищный чардаш,
Рвутся трамвайные провода…
 
 
К пультам деревьев тенями прижатый,
Над какофонией нот и минут
Ветки считает вагоновожатый,
Тридцать девятый проделав маршрут.
 
 
Виолончели то громче, то тише…
Домры вступают и тают в конце,
Ветер листает сырые афиши,
Мокнет на стенде венгерский концерт.
 
 
Прячет свой купол, лесами закован,
Между старинных домов Стратилат,
Мёрзнет сверчком в переулке Сверчковом
Дождь на асфальте – потерянный альт.
 
 
Редкий прохожий стрельнёт сигарету
И к Маросейке потянется вниз…
Вряд ли он знает, что изморозь эту
Струнный состав исполняет на бис.
 
 
Тонет бульвар в электрических бликах
И наблюдает, вздыхая вдогон,
Как, спотыкаясь на рельсовых стыках,
Мчится по городу красный вагон.
 
 
Арки партера зевают отверсто,
Над бельэтажем балконы торчком,
Полночь, как первая скрипка оркестра,
Сердце Москвы полосует смычком.
 
 
Но не наступит финал, как бывало,
С рельс никогда не сойдёт колесо
И хороводом отставших бульваров
Не разомкнёт роковое кольцо.
 

Последний переулок

 
В часы дневных прогулок
Мой путь предельно крут:
Последний переулок,
Исхоженный маршрут.
 
 
Последнему цейтноту
Отставку дав на миг,
От Сретенки к Цветному
Шагаю напрямик.
 
 
Где пялят свои зенки,
Сводя меня с ума,
Смыкаясь в две шеренги,
Доходные дома.
 
 
Безлюден и не гулок,
Ведь, что ни говори:
Последний переулок
Не с краю, а внутри.
 
 
Внутри, а не снаружи
Он тянет вновь наверх,
Чтоб коридором души
Соединить навек.
 
 
Чтоб где-то в середине,
На уровне «Трубы»,
Кольцо замкнуть в низине,
Захлопнуть люк судьбы.
 
 
Ход времени навязчив,
Уча за годом год:
Жить только настоящим,
А прошлое не в счёт.
 
 
Пусть памяти окурок
Предательски погас,
Последний переулок
Держу я про запас.
 
 
Ведь он – живой свидетель
Тех лет и тех ладов,
Когда впервые встретил
Здесь первую любовь.
 
 
Но всё, что было, – сплыло,
От сердца отлегло,
И наледью покрыло
Оконное стекло.
 
 
Всей дрожью штукатурок,
Сосульками звеня,
Последний переулок,
Как в первый раз, меня
 
 
Вновь одарил дарами
Из камня и стекла:
Подъездами, дворами,
Где молодость прошла.
 
 
Но выпала утрата,
Он имя поменял:
Ведь был Мясным когда-то,
Потом Последним стал.
 
 
Вложил билет посредник
Той Сретенке в карман,
На свой сеанс последний
В кинотеатр «УРАН».
 
 
Вернись я в эту замять
С обрезками нужды,
Я б выбрал в тёмном зале
Последние ряды.
 
 
Но цепь домов-шкатулок
Не удлинит года.
Последним переулок
Не будет никогда.
 

Тапёр

 
В кафе на Кудринской
Всегда накурено,
Хоть вешай там над каждым столиком топор,
И, с грустью давешней
Давя на клавиши,
Играет танго нестареющий тапёр.
 
 
И сердце мается,
В комок сжимается,
Когда под крышкой на расстроенном фоно,
Дойдя до крайности,
В любой тональности
Звучит мелодия, забытая давно.
 
 
Движеньем брассовым
С поливом джазовым
Импровизирует задумчивый тапёр.
От пьяной публики
Не ждёт он тугрики,
И знаки нотные не видит он в упор.
 
 
И тема главная,
Семиоктавная,
Клавиатурой улыбаясь широко,
Сквозь модуляции,
Импровизации,
Напоминает Аргентинское танго.
 
 
И веет пальмами,
Когда он пальцами
Туше над клавишами делает слегка,
И в даль картинную
За Аргентиною
Плывёт то левая, то правая рука.
 
 
Под эту музыку,
Подобно узнику,
Я прожил жизнь свою беспутную на треть,
Но развязав кашне,
По вечерам в кафе
Вновь прихожу на пианиста посмотреть.
 
 
Всё устаканится,
Но грусть останется,
Пока, удерживая дерзости напор,
Для щёк напудренных
В кафе на Кудринской
Играет танго нестареющий тапёр.
 

Кафе «Артистическое»

 
Замедляю шаг свой быстрый я с задумчивой тоской
По причинам основательным и веским:
Затесался между Дмитровкой и улицей Тверской
Переулок, что зовётся Камергерским.
 
 
За любым его фасадом камергеров нет давно,
Лишь кусками отсыревшей штукатурки
Под московским снегопадом чёрно-белое кино
Крутят годы в Камергерском переулке.
 
 
Не однажды возле МХАТа вспоминал я подшофе,
Как сыграла роль судьба в раскладе резком:
Познакомились когда-то в «Артистическом» кафе
Мама с папой в переулке Камергерском.
 
 
Первый ужин, безусловно, стал началом всех начал,
Ослепив и романтичностью, и блеском:
Из охрипшей радиолы голос Трошина звучал,
И листал афиши ветер в Камергерском.
 
 
Только время до сих пор мне углубляет в сердце след