Текст книги "S-T-I-K-S. Изолированный стаб"

Глава 9. На живца

С восходом солнца, приодевшись, как и все остальные мужики, в богатыря, я стоял перед стеной. Ростовой щит, кольчуга, кольчужные перчатки, копьё и палаш. Маршрут очень простой. Вначале наша банда ряженых добрых молодцев под охраной рукопашников пойдёт в Терем, потом леспромхоз, чтобы урожай собрать, а там разделимся. Я отправлюсь на шоу девяностых, а мужики на ферму. Непонятно? Ага. Я сам долго привыкал. У нас тут всё странное. Каждое слово по отдельности нормальное, а когда в предложения собираются, то смысл как-то уходит.

Король Артур, убедившись, что лучше мы всё равно не построимся, дал команду выдвигаться. Для чего нам все эти охоты? Мы добываем жемчужины и спораны. Нам надо очень много жемчужин, поскольку мы растим умения, и запас споранов. Казалось бы, такой стаб, такие маленькие, закрытые от всего мира кластеры, живи не хочу. Выращивай заражённых и режь на спораны, натуральное хозяйство, то козочки к тебе прилетели, то зерна полная кладовка, то бочки с мёдом, то бочки с медовухой. Но мы живём здесь не первые, не вторые, мы живём здесь третьи и всегда помним об этом.

Раз в очень много лет чернота отступает, и мы оказываемся на острие звёзды, ведущей в Пекло, не в какое-то, а в самое-самое Пекло. Наши соседи через черноту – развитые руберы и элита. Когда это хлынет к нам, мы должны быть готовы, вот мы и готовимся. Каждый день мы строим стену, с каждой перезагрузки Терема мы притаскиваем стрелы, порох, льём пули для пищалей, минируем проходы, варим что-то наподобие напалма для рвов, и всё это мы готовим к тому самому дню, когда чернота отступит, и мы останемся одни перед самым Пеклом – Адом! И самое главное – никто не знает, сколько нам придётся сидеть в Дурке. Если едой и водой можно запастись впрок или поголодать, то пополнить запасы живчика будет невозможно, и голоданием тут не обойтись.

Терем наше всё. Представьте старинную русскую лубочную крепость. Уменьшите её раз в надцать. Крохотная крепостёнка в два этажа с эксплуатируемой кровлей, общей площадью метров триста. Аккуратно побеленные стены, ажурные зубцы, флигель в форме петушка, рядом яблоневый садик и красненькие деревянные ворота. Няшка, а не боевое укрепление. На стенах шесть орудий, одно из которых моё, и пять плетёных под картечь. Первый этаж полуподвальный, там хранят порох, вино, дёготь, ржавое оружие и недоделанный кривой огнестрел. Второй этаж занимают палаты. Это две крохотные комнаты метров по двадцать. Здесь одежда, предметы утвари, стрелы и луки. Внутри крохотный дворик с маленьким сараем.

Сразу скажу – булатных клинков нет, а всё железо дрянное, ржавеет и почти не точится. Самое ценное среди ржавого хлама – это моя пушка и порох. Первые пять пушек интересуют мало, а вот шестая пушка – подарок Стикса. Первые пять плетёные, а шестая или из чёрной бронзы, или чугуна с примесями. У неё даже есть углубление, куда вкладывается телефон святого отца.

В оружейной, как всегда, чисто и порядок. Через плечо Короля Артура высунулась хитрая лопоухая морда Эль-Маринель.

– Нет твоего Бублика. Ничего, должен быть уже скоро, – утешающим тоном сказал наш главный военачальник.

– У меня всего два осталось, – сообщила наша лучница, поменяла выражение лица с хитрого на расстроенное и, схватив несколько стрел из бочонка, упрыгала.

Это наша эльфийка замену своему луку высматривает. Он у неё очень быстро изнашивается, а прилетает не с каждой перезагрузкой. Короткий и очень мощный татарский лук без тетивы сворачивается кольцом, за что и получил своё название – Бублик. Здесь было много стрел и луков, но по сравнению с её изделием это были просто палки с верёвками.

Заявились наши силачи. Это мужики, которых Стикс одарил силой. Они у нас лошадьми работают и таскают телеги с добром. Лошади к нам не попадают. Пробовали запрягать коров и ослов, но задолбались, всё прокляли, такая, блин, это тупая скотина. Сами мужики после ряда попыток с матом выпрягли всю эту животину и просто перетащили телегу. По факту получилось быстрее и без лишних нервов. Зареклись, никаких бурёнок и ишаков.

Сорок минут пешего рейда, и мы на месте. Вот такие у нас небольшие расстояния. Все кластеры пешком за три дня можно в обе стороны пройти. Ходили в магазин за продуктами? Приходилось иногда голос повышать? И мы пришли, надели самое лучшее, взяли магазинные принадлежности. Наш командир набрал в грудь побольше воздуха и как заорёт:

– Каре, шесть рядов! Перестраиваемся! Копья в упор!

У меня первый ряд. Моё копьё, правая рука на нём, левой ногой упираю в землю, у каждого дальше по-своему. Кто-то держит ровно, кто-то под углом.

– Щиты сомкнуть!

Щиты глухо стукнули. Это не потому, что парад, это потому, что жить хочется. Удар щитов друг о друга, это для того, чтобы точно знать, что щелей нет, и лапы тварей не дотянутся ни до тебя, ни до того, кто прикрывает твоё тело. Ростовые квадраты, почти от пяток до глаз, шлемы и четыре ряда копий спереди, и обязательно по бокам и сзади.

Звучит команда: «Вперёд!»

Идём, как учили, не таясь, ощетинившись копьями, звеня металлом. В нашем каре те, кому не досталось рукопашных умений Стикса.

Стараемся, конечно, и выше рубера в нашем леспромхозе не доращиваем, но и с рубером жизнь человека без боевых умений – ноль секунд. Автоматов и тяжёлой пулемётной техники у нас тут отродясь не водилось. Наша задача – шуметь и привлечь тварей.

По бокам идут рукопашники. Слева Король Артур, справа Адольф Штирлиц, а где-то по кустам шныряет Эль-Маринель Ушастая. Наша задача только шуметь и не сдохнуть первые пару секунд боя.

– Держать строй! Держать строй, демократы беременные! – подбадривает нас понятно руководство.

Наша когорта ощетинилась железом и шла не таясь. «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»…» – это мы ещё и песню поём. Драться мы не умеем, зато шуметь можем.

Перестроились. Теперь справа вышагивал Король Артур, слева пристроилась Эль-Маринель. Собственно говоря, не такая уж и большая хитрость. Вместо того чтобы гонять за хитрованскими крупными заражёнными, надо сделать всё, чтобы им стало интересно. Наша задача тупо шуметь, остальное работа рукопашников.

Метнулась чёрная тень – вжу-у-ум! Всё, отуркался. Стрела Эль-Маринель вошла в пасть рубера и проткнула споровый мешок изнутри. Сомнений нет, попала. Я не могу видеть на такой скорости, невозможно рассмотреть подробности, только уже мёртвое тело валится, а из пасти, занимающей две трети головы, торчит древко стрелы. Второй рубер высунулся из-за огромного поваленного бревна, напряг лапы для прыжка и прыгнул – «вжу-у-ум», вторая стрела прибила переднюю лапу к дереву.

Прыжок вышел славный. Стрела, конечно, не могла выдержать нагрузку и разлетелась в куски, но направление поменялось, как будто заражённого схватили за лапу и с огромной силой швырнули через голову.

Секунда, и чудовище на ногах. Две тёмно-красные, почти чёрные дуги взяли своё начало у тела твари и нарисовали в воздухе размашистую букву «Х». Это Настя Лёня подоспели со своими секирами и перерубили тварь по диагонали. Они всегда старались работать парой. С руберами, похоже, завершили.

Выбежали топтуны, вжуум, вжууум. Это Эль-Маринель. Два из них тоже отбегались, как и первый рубер. Оставшихся топтунов встретил Адольф Штирлиц, убив их своими парными клинками.

Выбежало несколько бегунов, урча и явно рассчитывая пожрать. Настя Лёня их просто сбили с ног, поломали конечности и швырнули в кусты. Заживёт. Сейчас мяса оставим, приползут, отожрутся. Это мы называем – «отправить на доращивание».

Ко мне повернулся Король Артур:

– Добрая Милая Крёстная, мы с мужиками на ферму, скоро кластер обновляется, надо травоядное сгонять. Адольф Штирлиц и Настя Лёня с тобой, Эль-Маринель Ушастую забираю, будет своих собак отстреливать, через час вас догонит.

– Понял, – я утвердительно кивнул. – Споровые мешки сейчас срежем.

Повернулся к квазам:

– Настя Лёня, мешки собрали? – мне утвердительно уркнули. – Ну и хорошо. Тут, похоже, всё. Рубите заражённых в полутушу и пошли.

После того как мы забираем споровые мешки, туши рубим на несколько частей, как на мясокомбинате, чтобы молодняку жевать было удобно. Молодые заражённые тупые, слов нет. Так и будут пытаться прокусить шкуру крупной твари, пока с голоду не помрут. Вроде всё.

– Так. Этих прикормили, с тех урожай собрали, пошли на шоу девяностых…

Глава 10. Шухернее, пацаны

Теперь я тут за главного. Это у нас такая продуктовая экспедиция в леспромхоз. Мы так называем место, где выращиваем заражённых на спораны. С элитников, которых мы через черноту таскаем, выпадает горсть жемчуга, горсть горошин, а вот споранов очень немного, нам бы хватало на всех, впритирочку, наверное, ведь нас тут чуть больше ста пятидесяти рыл, но мы готовимся к периоду Дурки и нужен запас.

Предполагаем, что огонь будет нас защищать недели две-три, а так никто не знает, сколько, и добыть споранов будет негде. С водой и едой можно решить, а с этим – потом нет.

Как наши предки-крестьяне, мы этот вопрос решаем фермерским хозяйством. Нам с двенадцатого века прилетает немало всякой скотины. Вот так и разделили две зоны – одна зона для разведения заражённых, другая для нашего натурального хозяйства. Подкармливаем заражённых, когда прилетает много всего крупного и рогатого. Доращиваем до топтунов, но иногда и руберы получаются. Как подрастут – загоняем, режем. Ну а что делать? Приходится.

Кластеры у нас маленькие и очень быстрые. Заражённые не успевают отжираться, чтобы толк был, или, наоборот, очень быстро развиваются, а с учётом того, что наши кластеры за три дня туда и обратно обойти можно, становится опасно пускать этот процесс на самотёк. Охнуть не успеешь, как к тебе на стаб элитник завалится. А так как к нам прилетает всё двенадцатого-четырнадцатого веков, с оружием у нас туго, на одних рукопашниках и держимся.

Вот мы и организовали ферму и леспромхоз. Живчик каждый день нужен, вот и выкручиваемся как можем. У нас даже рецепты есть. Живчик на медовухе, живчик на пиве, живчик на самогоне. Это мужики самогон гонят. Уж в этом им технология отсталого века не мешает. Толковую вещицу сделать мешает, а самогонный аппарат нет. Ведём натуральное хозяйство: ферма с руберами да ферма со скотиной.

Кроме того, ферма в леспромхозе со скотиной – своего рода буфер, если вырывается развитая тварь, то мимо загонов с рогатыми пройти уже не может, и появляется время её перехватить. Это там автоматы да пулемёты, а у нас топоры.

И, конечно, основа нашей жизни и процветания – это наши могучие рукопашники. Без них у нас бы шансов не было. Один из самых крутых после Насти Лёни наш главный загонщик и добытчик споранов – это Адольф Штирлиц. Уже и не помню, как его называли вначале, но по мере разрастания его навыков и умений всё больше и больше к нему привязывалось. «У нас тут вообще нормальных имён нет и быть не может, ибо место не располагает», – как любит говорить Батюшка Айболит.

Вначале кто-то глупо пошутил, а потом постепенно прижилось. Штирлиц – потому что его игнорируют заражённые. Он к ним в упор может подойти, даже ногой пнуть. Если не калечить, твари недовольно урчат и отходят от своего обидчика на пару шагов, хоть пинками в кучу сгоняй. Вот такая особенность, причём если ты находишься рядом с ним, то тебя заражённые очень даже видели и тут же нападали. Понятно, Штирлиц он и есть Штирлиц.

А вот Адольфа он получил за умение пугать заражённых. Не знаю, на каком пласту реальности это отрабатывало, но достаточно было любого резкого звука, и твари в панике бежали. Обычно он орал: «Бу-у-у-у-у-у!»

Не знаю, как это работает, но заражённые, начиная от самых свежих и заканчивая матёрыми элитниками, бросались врассыпную. Это его умение много жизней спасло, когда на рейды стая заражённых нападала. Причём, если крупняк убегал, опираясь на передние лапы, как гориллы, то свежие заражённые бежали, подняв руки градусов на сорок пять, только сразу две руки. Как «зига» у фашистов – двуручная фашистская зига. Так и бегут с обеими поднятыми руками. Вот наши остряки сразу пытались фюрера прилепить, но потом смягчили терминологию до Адольфа.

Он очень и очень серьёзный боец, может, и покруче нашего Короля Артура. Тоже офицер, боевой, не в отставке. Адольф Штирлиц дрался в два клинка, всегда в два, причём правая и левая рука работали на уровне подсознания – одинаково сильно и одинаково точно. Парные ножи, парные сабли, даже парные топоры были его фишкой. Быстрый, смертоносный и невидимый, он был скорее похож на Эль-Маринель, чем на танкоподобных Настю Лёню и святого отца. Хотя в обычной жизни был праворуким, и всё, что делал, предпочитал делать правой.

Сейчас он перетекал от одного подозрительного куста к другому, проверяя дорогу. Настя Лёня топали рядом, держа секиры наперевес. Всё было просто идеально, тем и подозрительно.

Мест с высокими технологиями у нас всего три – это карманы прилетевших людей, погребок и церковь Батюшки. Вначале Батюшка Айболит был против разграбления и разламывания церкви, но потом, просчитав ситуацию, согласился. Но на самом деле таким любителем старины оказался, у него даже чайник был медный – хренадцатого века.

Так святой отец на проповедях и говорил: «Это наш Господь милостью своей хай-тёк нам материалы и присылает».

Собственно говоря, на кластере церковь прилетает, улетает, да и побоище там организуется нешуточное, она-то с людьми, которые оборачиваются. Кровища до потолка, а вот на стабе мы церквушку поставили. Скорее, небольшую часовенку, но всё чистенько, аккуратно, от души. Нашей законной добычей каждый раз являлось около полусотни метров проводов, выдранных из стен, пара лампочек, пара кранов, пара горстей калёных саморезов, а то с хорошим металлом у нас проблема. Железо двенадцатого века совсем плохое. Мы тут как сумасшедшие сороки, всё металлическое не ржавое в гнездо тащим.

Карманы заражённых, барсетки и сумочки – это настоящее Эльдорадо для нас, отсталых. Зажигалки, авторучки, маленькие карандашики, педикюрные ножнички, маникюрные наборы, перочинные ножи, предметы личной гигиены и косметика бабам.

Мы прошли Терем, оставив святого отца и Короля Артура присматривать за разгрузкой ценностей, чтобы на наших работяг никто из тварей не напал. У нас тут так – одна секунда, и видишь, как твоё тело рубер утаскивает, а голова в это время ещё в воздухе парит. Без рукопашников у нас бы жизнь прекратилась.

Я иду, меня справа-слева прикрывают Настя Лёня. Квазы решили, что я у них самый главный и самый главный объект защиты. Уж не знаю почему, может, я самый добрый, или потому, что до сих пор пытаюсь договориться с их ребёнком, или просто решили, что нужно же кого-то охранять и оберегать? Ну, как домашнего пуделя или кота домашнего, когда его на дачу привозят – постоянно приходится злых дачных котяр отгонять, чтобы Мурзику не влетело.

Из кустов выскочила Эль-Маринель. Шустрая. Уже догнала.

– Эль-Маринель, давай по кругу, – скомандовал Адольф Штирлиц.

Она, в принципе, так и делала. Когда мы шли, лучницы никогда не было в строю, она всё время вокруг нас скакала. Ушастое существо вообще никогда не ходило, она всё время вприпрыжку бегала, притом ей это удавалось делать крайне тихо. Наверно, какие-то умения скрытности, как у Адольфа Штирлица. Её заражённые практически так же не замечали, только с расстояния в несколько метров, когда она уже находилась в упор с натянутым луком. Типа «Оба-на! А это кто?» – и стрела пошла либо в глаз, либо в пасть, протыкать споровый мешок. Ускакала.

Мы проходим самый опасный из кластеров. Здесь этнический праздник проводился, а перед ним был узкий и пустой кластер. Они обычно вместе перегружаются, и пройти невозможно, а здесь человек сто пятьдесят прилетает, но первый узкий нас всегда задерживает. Когда сюда приходишь, одни кишки на ветках и твари. Никогда ни одного человека отсюда не вытащили, а оставлять здесь кого-то тоже опасно, потому что, бывает, кластеры перегружаются все сразу, одновременно, один стаб остаётся. К нам тогда кошки приходят. Почему-то они единственные из всей животины понимают, что будет перезагрузка. Сколько их обычно бывает! Мы по пришествию котов, собственно говоря, и научились это время распознавать.

Теперь не до шуток, здесь опаснее, чем в леспромхозе. Там мы популяции заражённых контролируем, а тут что выросло – то выросло. Настя Лёня ощетинились секирами, и видно, как под их рубахами подрагивают горы мышц, покрытых роговыми пластинами. Адольф Штирлиц достал из ножен свои парные клинки, а Гость из Будущего приготовил свою ухватку. Я, как всегда, ПМ и палаш, а мужики кто чем горазд.

Пищалей и прочего старья мы не использовали. Из пистолета сразу можно стрелять, а для пищали фитиль горящий таскать надо и после выстрела перезаряжать минуту. В древнем оружии между поджогом пороха и выстрелом секунда могла пройти. За это время тварь метров пятьдесят пробегает. Собственно говоря, мы за современным оружием, патронами и обувью идём.

Мы с собой из огнестрела только ПМ таскали. В древнем оружии смысла не было. Кстати, на близком расстоянии девятимиллиметровая пуля тоже не так плоха. Против крупняка, конечно, бесполезно, но для неразвитого вполне аргумент.

Почему мы не наделали себе чего-нибудь получше? Можно сделать помповых ружей, автоматов, бластеров и рельсотронных пушек? Это потому, что современному человеку легко из старинного барахла сделать что-то хорошее, используя современные инструменты, а попробуйте инструментами двенадцатого века сделать что-то хорошее из барахла этого же века.

Несколько бегунов, урча, выметнулись из кустов. Настя Лёня синхронно прикинули секиры в одну руку и поймали двух заражённых свободной рукой, одного под шею, другого просто сверху за башку. Тела тварей продолжали бежать, и позвонки хрустнули. Двух других они поймали за шею, на верхнюю грань секиры, между лезвий и приподняли. Ещё два хруста.

Один из бегунов попытался оббежать по дуге. Ага! Если у квазов заняты руки, то у них есть ноги. Подсечка, и огромный сапожище наступает на голову. Хруст. Настя Лёня весят как небольшой грузовичок – каждый.

Адольф Штирлиц, расставив клинки и прикрывая нас, гражданских, замер. Бегуны – это мелочь, не стоящая внимания, а вот где крупночь? Высунулась из кустов Ушастая и показала, что пристрелила пятерых. Ухватка Гостя из Будущего нашла ещё троих. Бегуны не проблема, Настя Лёня могут их голыми руками душить, пока в туалет не надо будет отойти, количество значения не имело, значение имело, где остальные и кто.

Перед этим кластером пустой, с очень долгой перезагрузкой, она может несколько месяцев идти, а за это время здесь может один, а может и семь раз обновиться. Вот и не знаем, сто пятьдесят человек тут было или больше тысячи, а бегуны – это только подтверждение, что обновлялся не раз, и крупняк их подъесть не успел. Вот уж нехорошо совпало, что Терем и Погребок одновременно появились, но порох и орудия оставлять нельзя, и там тоже нужны рукопашники.

Зачем нам так рисковать? Потому что надо! Погребок – это единственное место, где есть оружие, и третье место, где есть что-то из нашего времени. Пусть даже потёртый ПМ, и ещё надо ухитриться, чтобы патроны не перевели. Как всегда, у нас тут всё сложно!

Мы испытываем очень большие проблемы с хорошей походной одеждой и особенно обувью. Пара берц, которые мы снимаем в Погребке с одних чудил, и пара наборов камуфла с них же – это, пожалуй, единственная удобная одежда на все кластеры. К нам все в модном и непрактичном попадают. Если с одеждой вопросов нет, то старинная обувь совсем плохая.

Бабы у нас сарафаны да кокошники носят больше из расчёта выпендриться. Как правило, сарафаны подвергаются современной доработке. Получается нечто типа «я в лесу от озабоченных волков убегала». Вроде бы сарафан процентов восемьдесят пять площади поверхности сохранил, а оптическая непрозрачность ну процентов пять, в край семь, не больше. А то, что мужики шаровары носят да рубахи – это по теме, поносил и в печь, стирать не надо. С мертвяка в одном экземпляре снял, поносил, потом опять постирал, а тут в Тереме всё прилетает сразу выстиранное, выглаженное, стопочкой сложенное.

Кусты хрустнули, и на нас выскочила ещё одна стайка низших заражённых. Передушили. И всё? Три минуты тишины, злой такой. И ничего?

– Выдвигаемся потихоньку, – шепчет одними губами наш командир.

Странно всё это. Настя Лёня заметно нервничают. Здесь всегда было много тварей, а сейчас нет. Значит, они где-то в другом месте. А где? Между тем, потихоньку двигаем булками и стараемся не шуметь. Пока дошли, на удивление без приключений, сошло семь холодных потов, два инфаркта, три инсульта. А мне ещё выступать надо!

Надеваю костюм, пиджак, брюки, футболку, золотую цепь, толстую и короткую, специально укорачивали по шее, золотые запонки и пару орущих, с огромными камнями перстней. Брюки заправляю в красные сапоги на деревенский манер. Это я в Тереме такие беру. Они мягкие и удобные, но не ноские, мужики попрочнее обувь носят, так что в красных сапогах я один хожу. Настя Лёня накидывают на плечи самые большие чёрные кожаные куртки, которые нашли. Застёгивать бесполезно, людей такого размера не бывает. Вроде ничего маскарад получается. Наградой за удачное шоу будут две неполных обоймы патронов к ПМ и наган с тремя патронами.

Провожу последний инструктаж, а за спиной уже начинает развеиваться туман.

– Настя Лёня, аккуратно ломайте шеи, чтобы не текло, а то и так с трупов одежду носим, а из хорошей камуфлы только тут встречается. Не пугать, как-нибудь улыбайтесь, что ли. Помним, всё, что замызгаем кровью, – в печь. Без моей команды просто стоим и ждём. Вещи не портить. Потянутся к оружию – валим всех нахрен.

Квазы кивали, мда-а-а-а… красавцы.

Погребок – это кабак из девяностых с бандитами. Народ там при ножах и даже стволах, чуть что – сразу стрелять. Первое время мы не успевали. Кто-то перерождался и патроны отстреливали, а потом мы разработали целый план по добыче патронов, когда позволяли кластеры, конечно.

Акт номер один. Включаю фонарь, пока нахожусь за углом лестницы, чтобы в тебя не пальнули в темноте от неожиданности. Кричу:

– Ау! Пацаны! Это только мне, как шахтёрам, за неуплату свет отключили? Ха, вас тут тоже не уважают.

Спускаюсь и являю себя браткам. Фонарь несильный, чтобы не добавить света сверх меры. Чиркают зажигалками, не понимают, где находятся, нервничают. Хорошо. Почти всё тут. Два комплекта камуфлы, берцы, наган и ПМ. ПМ в этот раз один. Внимательно меня осматривают, но у меня тоже прикид пацанский, всё натуральное, без понтов. Камни и цепь, правильная, не дутая, костюм дорогой, а вот брюки, заправленные в расшитые бисером красные сапоги… Обувь немного смущает.

– Я тут фильм про старину с ужасами снимаю, где-то на потолке пробки у них. Щас мои ребята-актёры всё сделают, только от страха не обоссытесь. Они у меня рослые и в гриме. А фильм у нас ужасный. Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы…

И я изобразил что-то страшное и тупое. А в то время всё было как-то по-серьёзному и одновременно наивно. Все готовы, будут спокойствие изображать, даже если сюда колесница всадников Армагеддона зарулит.

– Настя Лёня, где вы там копаетесь? Шухернее!

Акт номер два. Заходят квазы и тащат какую-то тяжеленную, большую фигню. Когда у них руки заняты и они согнулись, то первый шок меньше. Проверено. Настю Лёню я затащил без траты драгоценных боеприпасов. Теперь знакомство с актёрами. И я рассыпаюсь в рассказе:

– У нас даже на веки броню приклеивают и на всё тело. Ноги удлинить, руки вытянуть и лишнего веса надо ещё килограмм пятьдесят наесть… Всё тело обклеиваем… Да, так два месяца и будут в гриме ходить, даже в туалет… Сложно? А капусты как поднять?

Народ тупит, перезагрузка зря не проходит, но не стреляют, а подтягиваются на шоу. Нам надо их к близнецам подтащить. Бандосы на них смотрят, щупают, ну ещё бы, такие актёры, такой грим, разве что пока автографы не просят.

Акт номер три. Зрители обступили актёров. Когда квазы понимают, что нужные нам люди в зоне досягаемости, то начинают бить по головам. Через пару секунд все валяются уже без сознания. Главное, суету создать и Настю Лёню в середину комнаты незаметно под шумок затащить. Без стрельбы, кстати, не всегда удаётся. Но с каждым разом всё лучше и лучше.

Все в нокауте. Теперь будем ждать. Кто переродился, того раздевают и вышвыривают на улицу на доращивание, а кто не переродился – тащим на карантин.

Новичков к себе в банду, свежак на откорм, хабар делим. Всё по чесноку. Стрелка завершена.

Всё удалось просто идеально. Патроны целы, обувь и одежда чистые. Мы очень осторожно расшнуровывали обувь, расстёгивали пуговицы, собирали ценнейшую одежду в сумки и рюкзаки. Обязательно обыскивали карманы заражённых и вынимали кошельки. Барсетки были осмотрены, и – как я предсказывал – наган одна штука, ПМ одна штука, пара так себе ножичков, в обойме шесть патронов и в нагане традиционные три патрона.

К нам в проём двери закричала Эль-Маринель:

– Давайте быстрее! Кошки пошли!

Это плохо. Это первый признак. Кошки к нам прилетали почему-то только с церковью батюшки, дичали, размножались в ужасающих количествах. В общем, мы понаблюдали, у всяких птичек-синичек двенадцатого века не было никаких шансов против котэ двадцать первого, даже собаки отхватывали.

Несмотря на это, это были любимые твари, ну из тех, конечно, кто сразу не одичал. У меня самого был котяра. Масть зелёная. Эдакая бурая скотина с розовым носом. Огромный, уж не знаю, помесь там камышового с каким-то мастодонтом, но ласковый и наглый на пределе возможного, как и все у нас, он имел двойное имя – Морда-Морда. Так и звал – Морда-Морда.

Мы, быстро похватав оставшееся барахло, навьючились и выдвинулись. С собой мы всегда приносим рюкзаки, удобные сумки, и если грузим, то совсем понемногу, на каждого из нас может быть килограмм по пятнадцать-двадцать веса, не больше, потому что, если встретится большая группа заражённых и придётся нам, гражданским, как любит говорить Король Артур, бегать и прыгать, то чтобы у нас был хотя бы шанс. Чтобы не тянули нас к земле тяжеленные тюки. Рукопашники у нас традиционно ничего не носят, может быть, немножко помогут в момент разгрузки, и то без особого фанатизма. Они должны всегда бдить.

Мы шли обратно довольно бодро. Это всегда плохое время, потому что когда кластеры перезагружаются все вместе, единственные животные, которые это чувствуют, это коты и, разумеется, заражённые. Часть из тварей уходит в другой конец наших кластеров и попадает под перезагрузку. Довольно приличное количество заражённых сейчас будет идти с нами вместе, а это очень опасно. Скорее всего, это объясняет то, что когда мы проходили этнический праздник, почитай, никого и не встретили, буквально несколько группок неразвитых заражённых, потому что они ещё очень тупые, а те, которые более развиты, уже в пути.