Текст книги "Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!»"

Глава 10

– Смотрите, что получается, братья. – Андрей, позвякивая привезенным Арни доспехом, пристально посмотрел на Ульриха и отца Павла, что, насупившись как сычи, сидели за широким столом. Особенно выразителен был взгляд старика, после того как выслушал рассказ Никитина. Он никак не мог простить себе, что не обращал внимания на Милицу, а та столько дел во вред ордену сделала, что можно только диву даваться, насколько крестоносцы вели себя беспечно. – Нападение на Белогорье пан Сартский произведет, как я думаю, через неделю, в худшем для нас случае, или две, если дела обстоят более благополучно.

– Если не в самые ближайшие дни. – Ульрих мотнул головою, его глаза зло сверкнули.

– Ведь свою дружину он наверняка держал наготове, дабы навалиться всей силою на хирдманов, когда бы те насытились грабежом Бяло Гуру. Ты прав, брат-командор, это заговор! Они нас специально втолкнули сюда, чтобы ударить кинжалом в спину.

– Это будет хуже, чем Каталаун, – старик заскрипел зубами от бессильного гнева, – битва нас обескровила, но не убила. В этих горах погибнут все, ибо ляхи закроют перевалы.

– Чего бессильно кулаки сучить, надо немедленно контрмеры принимать, пока Белогорье не захватили. Нужно идти немедленно обратно – сколько это займет времени?

Вопрос был адресован отцу Павлу, что добровольно возложил на себя функции начальника штаба. Старик мучительно размышлял в течение минуты, затем тихо заговорил:

– От Поборского замка нужно идти день к перевалу, затем еще два дня в горах и три дня до Белогорья. Если с обозом, а налегке пешими четыре дня, конные пройдут за три – в поводу вести часто придется, снег выпал, дорога скользкая.

– И два дня отсюда до Поборского, верхом, – буркнул Ульрих, сверля взглядом импровизированную карту, начерченную отцом Павлом по настоянию Никитина еще перед началом закарпатского похода.

– В Поборском у нас сотня лучников, десяток арбалетчиков и «синих» плюс «копье» Райтенберга. – Андрей скривил губы, склоняясь над картой. – В «Трех дубах» еще одно «копье» и полдесятка «синих», ну и гарнизон брата Вацлава. Смены ему нет. А в Бежицах?

– Три неполных «копья», дюжина «синих», и со мной еще семь ратных – мы налегке пошли. – Брат Ульрих поднял глаза, в которых плескалась темная водица отчаяния. – До Поборского нам неделя хода, от «Трех дубов» на два дня меньше.

– Не успеем, никак не успеем, – подвел черту под импровизированным военным советом Андрей, уставившись в карту глазами. Да, все правильно – дорога отсюда весьма напоминает подкову, причем перевал ровно посередине. И как ни крути, быстрее не пройти…

«Так ведь это выход!»

Его блуждающий взгляд уткнулся в концы «подковы» – с одной стороны Притула, с другой как раз замок пана Тадеуша, в селе у которого они и расположились. И судя по карте, ранее между ними шла дорога, раз отец Павел поставил ровно по середине пустоты Запретных земель надпись «сельцо Лори».

«Два дня хода, никак не больше, даже если с перекурами. А ведь это еще один перевал и тракт, точно – я вроде даже слышал об этом». – Андрей поднял весело сверкнувшие глаза, и рыцари это заметили. И оживились сразу, заерзали незаметно, но молчали, дожидаясь, пока командор не изложит появившийся у него замысел.

– Смотрите вот сюда, братья, – палец Андрея уверенно уткнулся в «проплешину», – здесь имеется тракт, пусть порядком запущенный, но пройти по нему можно. И плевать нам на решение о Запретных землях! Я их проходил и вдоль и поперек, никакой заразы там нет и в помине. Много лет прошло, она там давно выветрилась!

– При чем здесь мор и решения этой говорливой шляхты? – Лицо отца Павла мгновенно скривилось, будто священник взял в рот целый лимон и начал его жевать.

– Ни один из людей, если он находится в здравом уме, – голос Ульриха звучал глухо, будто рыцаря доняла внезапная зубная боль, – не попрется через перевал, ибо ночевать придется в Лори. Это будет его последнее безумство в жизни.

– Ну и что?

Голос Андрея прозвучал нарочито безмятежно, хотя внутри у него все напряглось. Вид рыцарей не сулил легкое решение задачи, каковой она показалась ему поначалу. Напротив, трудности ожидались невероятные, раз оба рыцаря разом впали в уныние.

– Проклятые горы с их волками рядышком, и эти твари там обосновались крепко. Но другое хуже – нежить завелась такая, что ими управляет и ничто ее не берет.

– Ни молитвы не боятся, ни стали, – добавил Ульрих, искоса поглядывая на замолчавшего отца Павла. Но старик горько усмехнулся и продолжил еле слышным голосом:

– Три года через перевал никто не ходит, хотя в страхе от угров народ бежал. Но эти твари адовы намного страшнее магометан – всех подчистую жрут. Даже отряды в несколько десятков воинов… Ходили туда и словаки, с той стороны паны, да и мы восемь крестоносцев потеряли и брата Генриха – с доспехами сгрызли всех…

Отец Павел почернел лицом – память всегда безжалостна и терзает душу до боли. Потому Андрей спросил осторожно, хотя понимал, что причинит старику лишние страдания:

– Как это случилось?!

– Человек дурной становится, брат-командор, вялый, мало кто меч в руках удержит, а уж рубить им… Вот его и рвут в клочья. Лошади даже шагом идти не могут, убежать. Места гибельные там, непроходимые ночью. А днем ничего, вот только при свете до Притулы никак не дойдешь, на ночевку вставать обязательно нужно.

– Худо!

Только и произнес Никитин и покрутил головою из стороны в сторону – такое ощущение, будто магистерская цепь стала не просто тяжелой, но сдавила шею крепкой удавкой, хотя ее переплетенные с украшениями золотые кольца спокойно висели на груди. Неудобство не только не проходило, но и перекинулось на виски, там словно застучали маленькие молоточки, какими часовщики работают.

– А если…

И тут словно шарахнуло – он вспомнил давний сон, крепость и ворона, волкодлака, которого позже убил уже наяву, золотой пояс, что снял, и тот нечаянный совет колдуна. Лицо Никитина исказилось, и отец Павел тут же забеспокоился:

– Тебе плохо, брат-командор?

– Нет, просто я понял, как пройти Лорийский тракт. И пройду его, время не терпит, иначе мы потеряем Белогорье. Помнишь, я рассказывал тебе про сон, а потом ты сам видел волкодлака, Любомир.

– Хм… А ведь действительно. Может, ты и пройдешь, вот только со мной всего трое – Арни, Чеслав и Прокоп. Они не могли оставить тебя. Остальные переранены. А без охраны я тебя не отпущу…

– А я тебя без нее не оставлю, – в свою очередь надавил и Никитин, но тут вмешался Ульрих:

– Со мною семеро воинов, все они в твоем распоряжении, командор, как и мой меч…

– Отставить! – Андрей заговорил жестким командным языком и встал с лавки. Старые рыцари быстро переглянулись и сами поднялись, склонив головы в ожидании приказаний. И они тут же последовали, Никитин даже рубил воздух рукою.

– Ты, брат Любомир, немедленно отправишься в Поборский замок вместе с бароном Лукашем. Всех наших крестоносцев сразу же поведешь через перевал – не позднее семи дней я тебя жду в Белогорье. Не опоздай! Возьми и словацких воинов…

– Не в срок, брат! Еще не прошло трех месяцев, и я не могу нарушить с ними ряд. – Отец Павел отвел глаза. – Хотя на драку с ляхами многие пойдут добровольно.

– А ты и не нарушай соглашения, раз слово дадено, его нужно соблюдать!

Андрей подошел к ларю и вытащил из-под плаща увесистый мешочек. Подержал его недолго в руке, как бы взвешивая и испытывая нешуточную тяжесть. Затем метнул его прямо в лицо отцу Павлу, который ловко поймал арабский подарок и с немалым удовольствием закряхтел.

– Там тысяча динаров. Надеюсь, этого хватит, чтобы словаки пошли на бой с паном Сартским?

– Две сотни наберется, а то и три, – коротко ответил старый рыцарь и на этот раз еле успел перехватить рукою неожиданно брошенный Андреем второй «подарок».

– Тут тысяча солидов – замки должны быть восстановлены, и до весны пусть там стоят словаки гарнизоном. Как перевалы откроются, их сменят белогорские «серые».

– Здесь половины за глаза хватит, – отец Павел покачал мешочек в руке. – Не забывай, брат-командор, что через две недели будут выставлены три десятка «синих», и кроме того, каждый месяц будет выходить одно «копье». Ну и местных «серых» наберется не меньше сотни. Это только наши силы, без панского ополчения.

– Тогда немедленно принимайся за дело, время не терпит. – Андрей повернулся к Ульриху: – Тебе предстоит забрать всех крестоносцев из Бежицы и «Трех дубов». Пан Тадеуш имеет здесь три десятка дружинников, разбавь ими гарнизоны. Это все, но угры зимою не воюют, так что справятся, тем более продовольствие мы им привезли.

– Не ходил бы ты через Лори, брат. Риск страшный, через перевал надежнее…

– Не отговаривай, все решено. Никто, кроме нас – так говорили в одно время. Ты мне только троих своих воинов дай, с теми, что с братом Любомиром пришли, нас будет семеро. Вполне достаточно, чтобы лорийскую нежить погонять.

– Бери всех!

– Хватит троих, тех, кто меня с трясины вытаскивали – Дитриха, Ингвара и Фридриха. И не отговаривай, брат Ульрих!

– С тобой поспоришь, как же. Себе дороже выйдет, – пробурчал под нос рыцарь, и тут его лицо внезапно осветилось, будто взошло солнышко. Он потер рукою лоб и очень хитро посмотрел на Андрея:

– Возьмешь еще Зволина, он воин опытный. С ним вас будет восемь. Он и дорогу знает, до мора еще через Лори ходил.

– Зачем мне он?

– Или ты его обязательно берешь с собою, или пойдешь в поход только через мое тело! Другого не будет! Ты отвечаешь за орден, а мы за тебя, ваша светлость!

– Хорошо, раз ты настаиваешь!

Андрей посмотрел на набычившегося рыцаря и, не найдя аргументов, махнул рукою и вышел из комнаты – ему нужно было готовить отряд к немедленному выступлению, ведь зимние дни коротки…

– Зачем мы его отпустили? Он наша единственная надежда, – глухим голосом произнес отец Павел, невидяще уставившись на стол, на котором бессильно лежали его крепкие ладони.

– Ты помнишь, – Ульрих поднял голову и еле слышно произнес: – «Когда восемь крестов пройдут…» Ты помнишь пророчество?!

– А ведь верно, – отец Павел стукнул себя ладонью по лбу. – Почему ты не сказал ему о том?

– По тем причинам, что и ты. – Губы Ульриха сложились в скорбную улыбку. – Если человек стремится подогнать его под себя или, наоборот, избежать, то ни к чему хорошему такое привести не может. Тем более когда пришел «умерший и еще не рожденный». Лучше уж не знать. Тем более сейчас, когда он шагнул по ту сторону жизни.

– Но не по ту сторону смерти…

Часть вторая
«А МОЖЕТ, МЫ, А МОЖЕТ, НАС»

Глава 1

Андрей пристально оглядывал с седла занесенную первым снежком брошенную много лет назад деревеньку. Когда-то богатая и зажиточная, сейчас она представляла собою жалкое зрелище: восемь дворов с проваленными крышами домов, окруженные покосившимися, а кое-где и упавшими, добрыми прежде, частоколами из заостренных бревнышек.

Страшная картина для непривычного к ужасам зрителя, но обыденная для Запретных земель, по которым однажды Никитин уже прошелся. Но тогда он сдуру отмахал по ним повдоль, а сейчас отряд крестоносцев шел поперек, что резко уменьшало дорогу до заветного Белогорья.

«Только перебедовать одну эту ночку, а к вечеру, если лошади хороший ход наберут, то и до спасительной Притулы добраться можно. И там мы посмотрим, с какой стороны соседа учить будем репу чистить! Или он нас – это кто лучше готов будет!»

– Это и есть лорийское село, брат-командор!

Негромкий голос Прокопа заставил всех вздрогнуть. Андрей машинально ухватился за рукоять меча, вынырнув из размышлений, и тут же себя резко одернул, попеняв – ни к чему заглядывать в будущее, пока в настоящем ничего не определено.

Арни, едущий справа от него, закрутил головою. Оруженосец внимательно разглядывал окрестности, долгие годы имевшие в глазах местных жителей по обе стороны гор очень скверную репутацию, если не сказать хуже. Да и остальные крестоносцы были ему под стать – хмурые донельзя и как никогда серьезные.

Даже постоянно улыбавшийся Прокоп сейчас только зыркал торчащими навыкате глазами да сжимал побелевшими пальцами рукоять своей любимой секиры.

Он же вместе со Зволином сейчас служил в их маленьком отряде проводником – именно через это проклятое Богом и людьми село прошел семь лет назад обоз с беженцами из Словакии. Несчастные добрались до Белогорья, но какие-то твари сожрали темными ночами чуть ли не всех людей – только один из пяти выжил.

Никакое оружие, как он помнил, будучи тогда совсем мальцом, из отчаянных криков его несчастных попутчиков, не могло остановить алчущую крови нежить…

– Что ж ты, Прокоп, об этом мне раньше не сказал?

– Так ты не спрашивал меня о том, ваша светлость! – Словак пожал плечами, продолжая хмуро оглядывать село, мимо которого проходил когда-то оживленный, а сейчас полностью заброшенный тракт.

Верные телохранители – Арни и Чеслав, примчавшиеся с отцом Павлом от «Трех дубов» на поиск своего командора, сейчас не отставали ни на шаг, прикрывая с боков. Жаль, что пришлось оставить беднягу Иржи, схлопотавшего стрелу в плечо от угров, когда те пошли на приступ.

Для Грумужа и Велемира походы тоже окончились, до весны в лучшем случае, и наступила унылая гарнизонная служба в качестве сигнальщиков – до тех пор, пока не срастутся в лубках переломанные конечности.

Зато фон Нотбеку крупно не повезло – свернул себе шею при падении. Так что не рой яму другому. Вернее, не спихивай со скал, а то тебя самого могут сбросить. Названому сыну служба в замке только на благо пойдет – пан Тадеуш опытный рыцарь, не только хорошо обучит юношу, но и роздыху не даст, три шкуры спустит.

Замена поредевшей личной охране нашлась достойная – брат Ульрих настоял, чтобы кроме той троицы, что выволокла Андрея из опасной трясины, в отряд был включен Зволин, один из тех, кто познал горечь и счастье долгих лет службы и в чьей верности не сомневались.

И пусть у него сейчас в отряде было всего семь спутников, даже полного рыцарского «копья» не наберется, но зато люди были умелые, знали, с какой стороны меч брать.

Они, а Андрей в этом был уверен, не оставят своего командора одного ни перед дюжиной вампиров, ни перед сотней магнатских воинов Сартского – на их преданность можно было спокойно положиться.

Словаков отправлять с командором брат Ульрих отказался категорически, хотя пан Лукаш предложил взять полдюжины опытных воинов – лучших среди тех, кто с ним пришел.

Старый рыцарь только вскользь бросил, что если они все эти годы боялись лорийской нечисти, то вряд ли изживут такой страх, а потому брать их опасно, в нужный момент могут сдать нервы.

Однако Андрею показалось, что не только эта причина являлась основной – возможно, рыцарь опасался предательства или свою роль сыграл какой-то другой мотив, уж больно странно он смотрел на крестоносцев, когда те садились на коней, и настоятельно просил, даже требовал, чтобы они ехали туда только ввосьмером – ни одним воином больше или меньше.

Весьма странная просьба, на которую Никитин не мог не обратить внимания. Вот только от честного ответа брат Ульрих ловко уклонился, выскользнул как мокрый обмылок в горячей парной.

Зато отец Павел провожал их словно на смертный бой, путешествие с билетом в один конец. Нет, старик ни на что не намекал, но исповедал и благословил всех, в том числе и Андрея, будто знал что-то нехорошее, но промолчал в тряпочку, дабы их не испугать…

Крестоносцы ехали шагом, никуда не торопясь, своих лошадей не понукали – нужно было выбирать место для ночлега, не переться же в темноте по незнакомой и страшной местности.

Вот завтра придется идти во всю конскую прыть: до Притулы от зловещего лорийского леса всего сорок верст, на шесть часов езды, где шагом, а где и рысью послать коней можно. А то и в галоп перейти, если сильно прижмет.

Сейчас некуда спешить, твари их и так караулят, только ночи ждут. По пути отряд крестоносцев уже проехал мимо двух селений, сейчас миновали третье, самое большое, но за ним, по уверению Прокопа, стоял хутор на одно хозяйство, крепкий, с частоколом – там словаки из обоза, где он ехал, и отбились от нежити, что в селе всех беженцев сожрала подчистую.

– Тихо-то как здесь… – негромко произнес Прокоп и тут же прикрыл ладонью рот, испугавшись, что накличет беду. И словно напророчил – над лесом взмыл десяток ворон, огласив окрестности громким карканьем.

– Поживу чуют!

– Не к добру…

– Цыц! Разговорчики в строю! – Андрей рявкнул командирским басом, и крестоносцы замолчали.

Такие разговоры нужно пресекать на корню, дабы воинский дух, пусть и высокий, не стал разлагаться, ибо неизвестная опасность всегда страшит более явной. А тут и местечко не совсем уютное, и воронье раскаркалось, что совсем худо, ибо птица эта хитрая и подлая, недаром песен много сложено про то, как она очи павших бойцов выклевать особенно любит.

– Вон Проклятые горы высятся, брат-командор, – негромко произнес Зволин. – Оттуда волки стаями приходят.

Андрей посмотрел на отходящий в сторону невысокий хребет из пяти сопок, поросших густым сосновым лесом – вещь удивительная, ибо хвойные деревья в таком количестве встречались ему в здешних краях редко. До горушек было не менее десятка верст – в самое пекло залезли!

– Они наших в Лори и растерзали, волки эти проклятые, всех подчистую сожрали, твари! – Прокоп поежился. – Ничто на них не действовало, ни сталь, ни серебро…

– Я такую тварь, что пропастиной воняет, верст сорок к востоку отсюда повстречал, через костер на меня прыгнула! – Андрей усмехнулся. – Выходит, и огня они не боятся?!

– Ага! – чересчур безмятежно отозвался Прокоп. – Наши пытались головни кидать – бесполезно. Не страшатся пламени!

– Брат-командор! Волк один был?

– Какой волк? Тот, что на меня в Запретных землях напал? Один, мать его, но я с ним справился.

– И каким ты оружием его одолел, брат-командор?

– Камень вместо гирьки на кистень приспособил, а как в башку ему попал, то дубину с расщепом из булыжника в ход пустил. – Андрей с трудом подавил в себе желание поцветистее приврать, что твой рыбак, рассказывающий о пойманной некогда рыбе, понимая серьезность положения. – Он у меня только раз рыкнул да лапами задергал!

– Поодиночке они слабые, значит! – с нескрываемым удовлетворением произнес Зволин и, лихо нагнувшись, словно заправский казак в седле, поднял с земли плоский камень с острыми краями, посмотрел на него со всех сторон и довольно хмыкнул: – До заката еще часа три, братья, я думаю, нам всем следует незамедлительно перенять опыт его светлости!

Крестоносцы оживились и энергично принялись за сбор нужных камней, кому что понравилось и под руку пришлось. Андрей лишь щурился, глядя на их действия – пусть хоть немного отвлекутся – ожидание выматывает больше самого боя.

Требуемое оружие он уже давно имел – золотой пояс волкодлака был надет еще при выходе и согревал надежду на победу, да и не верил Андрей в железом не берущиеся шкуры – у страха глаза велики, вот и ходят ужастики про разных монстров. Бояться меньше нужно да слухам разным верить, тогда бы давно от нечисти горной и лесной избавились…

– А вот и усадьба, где мы прошлый раз беду пересидели! – с тщательно скрываемыми нотками радости произнес Прокоп, и Андрей увидел, как оживились все орденцы.

И было отчего…

Одиноко стоявший двор, явно обеспеченного и зажиточного в прошлом крестьянина, больше всего напоминал Андрею из прочитанных им когда-то ранее книг усадьбу русского боярина, приготовившегося к отражению набега крымских татар.

Именно с таким добротным сооружением встретился сам Андрей в тот первый раз, в Запретных землях еще. Только на этот раз дом был побольше размером да вместо окон имел узкие бойницы, на половине из которых еще уцелели ставни. Частокол был поставлен из заостренных толстых бревен, которые без видимого ущерба простояли все эти годы.

– Здесь можно отбиться! – после недолгого созерцания вынес свой вердикт Андрей и принялся живо распоряжаться, понимая, что времени остается позарез, а нужно не только укрепиться, но и сварить ужин. Иначе ночью придется плохо…

– Зволин, проверь частокол и ворота, где надо будет, укрепи. Да хорошо! Возьмешь Ингвара в помощь. Арни, на тебе лошади – помести их в самую крепкую конюшню, и чтоб окон в ней не было да потолок надежный. А ворота снаружи телегами привалим, не то что волки – люди замучаются оттаскивать. Бери Прокопа в подручные!

Андрей осмотрел усадьбу еще раз, скрипя зубами от бессильной ярости: все это добро брошено из-за каких-то мерзких тварей – целых три селения и два хутора, где раньше чуть ли не полтысячи живых душ проживало, с земли кормилось да еще подати немалые платило.

И где они теперь?!

В чужих краях горе мыкают, хорошо еще тем, кто в кабальные холопы попал, там хоть кусок хлеба перепадает, а остальные ведь с голода мрут! И что интересно, вот на этот тракт решение о Запретных землях не вводили, мора тут не случилось. Но они таковыми стали – люди сами отсюда сбежали, те, кто успел это сделать, конечно.

Ведь как ни крути, даже сейчас можно спокойно три сотни смердов здесь поселить – дома и строения подновят, леса кругом много, а местные мужики с топором в руках рождены. И заросшие пашни подымут за год, и тракт снова заживет. А выпасы для скота просто отличные – трава густая, даже первый снежок не в состоянии ее скрыть.

– Чеслав, на тебе ужин! Дитрих и Фридрих! Приготовить дом к обороне – лишние бойницы закрыть, оставить четыре, по одной на сторону света. Заготовьте больше факелов, думаю, они нам ночью пригодятся, если луна не выползет из-за туч. Да костры сложите полукругом перед домом – нужно будет, зажжем!

Андрей уверенно распоряжался, а мысли в голове текли насквозь житейские – каждый день в Белогорье да Притулу то беглый холоп являлся, пожелавший вступить под знамена ордена, то бобыль, желающий на своем клочке земли трудиться.

Таких привечали в Бяло Гуру особенно хорошо – девок да вдов намного больше, чем потенциальных мужей, а потому лишние рабочие руки примака в хозяйстве никому не мешали.

Раз в неделю то одна, то сразу две семьи прибывали – со скарбом, скотиной да стариками, из сел, что под панское ярмо попали, беглецы. Встречали их тоже радушно, хотя селить было уже негде – отводили лес под хутор, и пусть дальше сами выживают. Эту зиму на их содержание хлеб отец Павел даст, а дальше как хотите!

Хотя без пашни прокормиться – довольно проблематичное занятие, а лес зверьем и дичиной давно оскудел, это не сибирская тайга, где с голода не умрешь, если руки откуда надо растут.

– Раскаркались, твари!

Андрей сплюнул, негромко выругавшись сквозь зубы. В груди ныло предчувствие чего-то нехорошего, неизбежного: у опытного вояки так бывает перед доброй дракой всегда, как у плохого понос. Но деваться было некуда, сам сюда пришел, да еще с собою людей привел, а потому нужно думать, как победить, а не о том, как погибнуть.

Да и не только за себя, в конечном счете, им тут всем сражаться предстоит: за будущее ордена, за веру в него людей, ведь тут целые селения да хутора пустуют, большие поля сорняками позарастали – если заселить народом и года три подати не брать, то мощную опору приобрести можно, да и словакам помогать легче станет.