Текст книги "Зоопарк доктора Менгеле"

Прежде чем поехать домой, ему в голову пришла одна мысль, и он направился в la biblioteca. Он попросил книгу об Ариго, о Жозе Фрейтасе. Ему разрешили взять с собой толстую книгу. Книга называлась «El medico supernatural de Congonhas»[21]21
  Невероятный врач из Конгоньяса (исп.).


[Закрыть], ее написал доктор Андрия Пухарич.

Когда Мария Эстрелла, напевая, спустилась по лестнице на пристань, чтобы искупаться и заняться любовью со своим возлюбленным, он лежал на матрасе и читал, полностью погрузившись в книгу. В этот вечер Марии Эстрелле стоило больших трудов его соблазнить. Искупавшись, Мино серьезно посмотрел на нее и спросил:

– Ты часто плачешь?

– Пф! – ответила она. – Я никогда не плачу.

Он купил себе маску для ныряния и гарпун. Он без устали плавал в маленькой бухте, охотясь на рыб. Иногда он нырял между подводными скалами так глубоко, что, казалось, легкие скоро лопнут. Но то, что он видел под водой, было похоже на сказку. Первозданный мир красок и грациозных движений.

Однажды, когда он лежал на пристани и ждал Марию Эстреллу, произошло нечто необычное. У одной из рыболовецких лодок, промышлявших в бухте, возникли проблемы. Трое людей на лодке кричали и ругались, изо всех сил вцепившись в веревку, уходящую в море. Какое-то время Мино стоял и наблюдал за разворачивавшимися перед его глазами событиями, а затем бросился в воду и поплыл к ним. В тот день море было тихим, и, хотя раньше он никогда еще не плавал так далеко, доплыть до лодки ему было совсем не трудно. Когда он был уже совсем близко, то увидел, что мужчина в лодке достал нож и приготовился обрезать якорную веревку. Мино крикнул ему, чтобы тот подождал.

Когда люди в лодке поняли, что он собирается нырнуть и освободить зацепившийся якорь, они подняли его в лодку и приняли очень гостеприимно. Якорь лежал не глубоко, говорили они, не глубже пятнадцати метров.

Пятнадцать метров. Мино подумал, что, возможно, уже нырял на такую глубину, так что все должно пройти хорошо. Отдохнув немного, он снова прыгнул в воду. Задержал дыхание и нырнул, держась руками за веревку якоря. Проплыв какое-то время, он увидел дно. Он заметил контуры чего-то большого и бесформенного, скорее всего, поросшей водорослями скалы. Веревка исчезала где-то в зарослях водорослей, и Мино показалось, что он разглядел часть якоря.

В висках у него стучало, в глазах все поблекло. Надо было всплывать. Поверхность воды серебрилась у него над головой, он несколько раз сильно толкнулся и поднялся наверх. Схватившись за борт лодки, он откашливался, отплевывался и вытирал соленую воду с глаз.

– Не получилось? – спросил мужчина по имени Диего, владелец лодки.

Мино кивнул головой.

– Еще раз, – сказал он. – Я попробую еще раз. Я видел якорь. Мне просто нужно быстрее опускаться на дно, чтобы мне хватило дыхания.

– Смотри-ка, – сказал младший из рыбаков, – может быть, тебе это поможет? И ты сможешь опускаться быстрее.

Он поднял со дна лодки огромный камень. С помощью этого камня опускали ловушки для крабов.

Мино прижал к себе камень и изо всех сил заработал ногами, чтобы оставаться на поверхности. Обхватив локтем якорную веревку, он снова глубоко вдохнул и начал опускаться вдоль нее.

Всего через несколько секунд он достиг дна. Там он отпустил камень и схватился за веревку. Пошарил в водорослях в поисках якоря.

И увидел кое-что необычное.

Останки большого корабля. Поросшие водорослями и кораллами. Корабль был очень древним, когда Мино подплыл поближе, дерево стало крошиться и осыпаться. Мино подергал якорь и понял, где тот застрял: он зацепился за огромную железную пушку. С большим трудом Мино удалось освободить якорь.

Воздух в легких еще был, так что он отпустил веревку и поплыл исследовать останки. Узнать в них корабль было довольно трудно, корпус и палубы стерлись, но посреди останков лежала толстая мачта. Мино всплыл немного наверх, чтобы обеспечить себе более оптимальный обзор. Прямо посередине корабля, примерно там, где Мино отпустил веревку, возле большой пушки что-то ясно и отчетливо поблескивало. В этот момент в ушах у него загремел гром, и он поспешил всплыть на поверхность.

Он чуть не потерял сознание. Рыбаки схватили его и втащили в лодку. Он лежал на дне лодки, жадно глотая воздух, а рыбаки смеялись и кричали «оле!», восхваляя уникального водного человека, спасшего якорь, который стоил не меньше их месячного заработка.

Мино высадился на собственной пристани, получив в награду полную бочку corrodos, самой вкусной рыбы на свете. Он помахал рыбакам на прощание и рухнул на матрас, где пролежал до прихода Марии Эстреллы.

Прочитав книгу дважды, Мино убедился в том, что Жозе Педро де Фрейтас из Конгоньяса был настоящим волшебником, умевшим творить подлинные чудеса. То, чем занимались они с Изидоро, не было подлинным, это были лишь трюки, которым можно научить любого. Но сколько бы он ни тренировался и ни упражнялся, он все равно никогда не сможет излечить бедняка от опасной болезни, если не выучится на врача. Но и в этом случае это будет лишь уловка, ловкий трюк, вроде тех, что показывал Изидоро. Никакого отношения к настоящим чудесам это не имеет. Сын святой Девы Марии, Иисус Христос из Назарета, живший на другом берегу моря, был настоящим волшебником. И он творил подлинные чудеса. Но его распяли на кресте и закололи насмерть римские солдаты. Жозе Педро де Фрейтас погиб в автокатастрофе. Автомобиль гринго. Все автомобили на свете сделаны гринго. Именно гринго изобрели автомобили, чтобы использовать нефть, которую они добывают в бедных странах, уничтожая джунгли. Наверное, самая большая мечта гринго – закатать в асфальт весь мир, чтобы как можно больше людей погибли под колесами автомобилей или задохнулись от выхлопных газов.

Как же так вышло, подумал Мино, сдавая книгу в библиотеку неделю спустя, что двух единственных истинных волшебников, когда-либо живших на этом свете, убили солдаты и гринго.

После библиотеки Мино пошел в сторону мостика к парку. Фургона Мадам Мерчино уже не было, и когда он спросил о нем двух старичков, сидевших на лавочке неподалеку, они рассказали ему, что случилось ужасное: компания пьяных молодых людей, приехавших на каникулы из столицы, однажды ночью выбросила фургон гадалки в реку, он поплыл по реке к морю и там затонул. Мадам Мерчино в последний момент сумела спастись.

Мино подумал о руке в стеклянном кувшине: теперь, наверное, ее уже съели рыбы.

Мино и Мария Эстрелла вместе поехали домой на автобусе. Мать Марии собиралась прийти к нему чуть позже, чтобы запечь свежего поросенка; духовка у Мино была больше и лучше, чем в доме сеньоры Пинья. Все чаще и чаще Ванина Пинья приходила на кухню к Мино и готовила еду для всех троих. Они словно стали семьей, подумал Мино.

Они успели провести на причале пару часов до прихода матери. Груди Марии налились и стали твердыми, и Мино не упускал возможности их поласкать, а Мария вздыхала от наслаждения от прикосновений чувствительных рук фокусника, раз за разом зажигавших в ней огонь. Так будет длиться вечность, думала она.

– Что может пролежать на морском дне сотни, даже тысячи лет, Мария, и все еще сверкать и блестеть? – спросил Мино, когда они купались.

– О, это я знаю, – ответила она. – Нам рассказывал учитель химии. Это не железо, оно заржавеет. Это не жесть, вода разъест ее. Это не медь, она позеленеет. Это не серебро, оно потемнеет или почернеет. Это золото. Золото может блестеть тысячелетиями. Ничто не может навредить золоту. А ты видел на дне что-то блестящее?

– Нет, – ответил Мино.

Они поднялись к дому и сели на террасе ждать мать Марии.

– Мне кажется, я люблю море почти так же сильно, как джунгли, – сказал Мино. – Ты выйдешь за меня замуж, если я построю прекрасный дом на морском дне, где мы сможем плавать среди рыб и морских звезд? Дом-ракушку?

Мария не успела ответить, потому что вдруг раздался оглушительный стук в дверь и кто-то закричал, чтобы срочно открывали.

– Кто бы это мог быть? – прошептал Мино, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.

Он схватил Марию за руку, и они вместе прокрались в одну из спален, откуда им были видны входная дверь и ворота на улицу.

На подъезде к дому стояли три полицейских автомобиля с включенными мигалками на крыше, а возле дома, направив дула автоматов на дверь, выстроились по меньшей мере десять полицейских. Раздался сильный удар от выломанной ногой двери.

– М… Мария! – заикаясь, произнес Мино. – Если они схватят меня, позаботься о бабочках. Ты знаешь, где лежат запасные клю…

Двое полицейских ворвались в спальню и схватили Мино. Его уложили на пол, скрутили за спиной руки и защелкнули наручники. Затем его жестко подняли на ноги, вытащили из дома и затолкнули в полицейский автомобиль.

В пятидесяти метрах от дома, прижав свежезарезанного поросенка к груди, сеньора Ванина Пинья наблюдала за тем, как полицейские автомобили, зарычав, рванули в сторону города. Ей показалось, что в заднее окно она разглядела в центре длинные темные волосы Мино Ахиллеса Португезы.

Глава 4. Революция терпелива, словно кактус

Он сглотнул несколько капель крови, проступивших на губах после жестокого удара, которым его наградили, когда втолкнули в кабинет начальника полиции. Наручники впивались в кожу на руках, а он с ненавистью уставился на свиношеего, сидящего прямо перед ним и щурящего свои маленькие покрасневшие глазки. В комнате пахло потом и сигаретным дымом.

– Паспорт! – прорычал начальник полиции в третий раз.

Мино ничего не ответил, но его глаза под нависшей над ними челкой горели огнем. При обыске они нашли у него под рубашкой ножи и отобрали их.

Внезапно начальник полиции швырнул на стол перед Мино фотографию. Он посмотрел на нее и почувствовал, как запылали щеки. Пять искореженных человеческих тел лежали вокруг черного круга пепла. В центре круга возвышалась бесформенная куча.

– Маленькое дьявольское отродье!

Начальник полиции засмеялся хриплым смехом.

– Claro[22]22
  Ясно (исп.).


[Закрыть]. Полтора года назад ты, видимо, добрался сюда зайцем по железной дороге из соседней страны, где ты убил пятерых мужчин, двое из которых были американцами. В банке нам сообщили, что ты обменял на боливары два кожаных мешка золотых и серебряных монет из этой страны – это огромные деньги, почти полтора миллиона боливаров. Какими злодеяниями ты со своим так называемым «el magico» занимался в той стране, ты расскажешь позже. Американцы выследили тебя благодаря мне. Я вспомнил историю, которую около года назад рассказывал мне директор банка. Историю о мальчишке, который пришел в банк и купил за наличные дорогой дом. Пару недель назад, когда ко мне поступил запрос на розыск с очень подробным описанием, я так и сказал себе: Хуан, вот он, этот дьяволенок. Мы тебя сфотографировали, и те, кто видел тебя в деле вместе с твоим боровом, опознали тебя. Claro. Не желаю больше тратить на тебя время. Остальным тоже хочется позабавиться. Прочь!

Мино швырнули в маленькую темную камеру. Он пролежал на нарах больше суток без воды и еды.

Его везли на машине и на самолете. Спустя три дня после того, как сеньора Пинья должна была прийти и зажарить молочного поросенка, Мино, изголодавшийся, изможденный, все еще закованный в наручники, брел между тремя коммандерами, одетыми в черную форму с зелеными пятнами, на допрос к el comandante в городе, где они с папой Маджико были два года назад. Он вернулся в страну выжженных полей и зеленеющих банановых плантаций. В страну, где не водились бабочки.

Команданте был щуплым и худощавым, с огромными очками на бледном лице, из-за которых глаза казались серыми и тусклыми. Вместе с ним в кабинете сидели двое гринго в костюмах и галстуках. Один из них вычищал грязь из-под ногтей перочинным ножиком.

Команданте пристально посмотрел на Мино, сидевшего на скамье перед ними. Затем он приказал снять с мальчика наручники и принести горячего чая и еды. Мино не прикоснулся ни к чаю, ни к свежему белому хлебу, который положили перед ним. Он смотрел прямо в глаза команданте взглядом, в котором все еще пылал огонь.

Команданте обратился к двум американцам:

– Это он? Вы уверены?

– Да, сэр. Мы его узнали. Мы дважды смотрели представление, где выступали мальчик и старик. Это было недалеко от стадиона Кампо Крузейро.

– Хорошо. Вы свободны. После того как он признается, он будет осужден по законам нашей страны. Приговор – казнь через расстрел. Так как он виновен в пяти убийствах, приговор приведут в исполнение пятнадцать человек, которые будут целиться в грудь, живот и голову. Вы удовлетворены?

– Да, сэр, – гринго вышли из комнаты.

– Не хочешь есть? Ну хорошо, – глаза команданте превратились в узкие щелки. – Мы таких знаем. Тебе и не нужно есть. В любом случае, ты больше не вырастешь. А в аду у тебя будет хвост, длинный черный хвост. Но пока ты еще не в аду. До этого тебе еще нужно заговорить, понимаешь? Заговорить!

Слова с шипением вылетали изо рта команданте.

– Чистосердечное признание сэкономит нам время и избавит нас от мороки, знаешь ли. А в этой стране очень не любят мороку. Поэтому тебе нужно заговорить. Ты убил, так? Ответишь «да» на это обвинение – и сэкономишь кучу времени. А для кого ты убил? Для бандитов из «Рабочего фронта»? Или для подонков из CMC? Они хорошо платят, не так ли? Или ты принадлежишь к террористам Luz de Noche, «Ночного света»? Может, ты один из поросят Эстебара Зомозола? А? Ответишь на мои вопросы – и никакой мороки не будет, все пройдет легко, очень легко. Подпиши-ка вот это признание, и с делом будет наполовину покончено.

Команданте подвинул к Мино листок бумаги.

Мино даже не взглянул на листок. Он не сводил взгляда с очков команданте.

– Подписывай, слышишь! – зарычал команданте и вскочил со стула.

Когда он приблизился, Мино почувствовал у него изо рта запах гнилых листьев таро. От мощного удара в лицо Мино упал на пол. Проглотил выбитый зуб. Затем команданте снова поднял его на скамью и указал на бумагу.

Какой он недоросток, подумал Мино. Ниже Марии Эстреллы. Он с легкостью мог бы содрать очки с его лица и вонзить их ему в глаза, туда, прямо в мозги. Но пока с этим стоило подождать.

– Я повторю еще один раз, подписывай! – прошипел команданте.

Мино немного наклонился, и кровь с подбородка закапала на лежащую перед ним бумагу. Тогда команданте бросился на него со спины и скинул его на пол, а потом несколько раз ударил ногой в живот и в грудь. В глазах потемнело, Мино почувствовал резкую боль в груди при вдохе. Однако он заметил мертвого засохшего мотылька вида Sphinx Ligustri в матовой люстре на потолке. Luz da Noche, подумал он в тот момент, когда кожаный сапог опустился ему на голову.

Мино было холодно. Все его тело болело, он лежал на чем-то жестком и противном. Он открыл глаза и увидел, что находится в маленькой камере с каменными стенами. От пола до потолка было не больше полутора метров, по стенам сочилась вода. В одной из стен была тяжелая железная решетка, она вела в тускло освещенный коридор. Напротив камеры Мино увидел еще одну такую же. Он слышал крики, рыдания, стоны и вопли. Пахло мочой и экскрементами.

Мино попытался сесть. В груди закололо, кровь прилила к голове. Он осторожно ощупал свое тело. Под левой рукой зияла рана, именно там было больнее всего. У него не хватало нескольких зубов, а губы его распухли в три раза. На языке был глубокий порез.

Он дрожал от холода. В камере ничего не было, кроме отвалившейся штукатурки и луж какой-то жидкости. Осторожно прислонясь к стене позади себя, Мино попытался привыкнуть к полутьме.

Внезапно он услышал, как хлопнула решетка, раздался оглушительный стон и вопль. Между криками он слышал звук льющейся воды, не успел он еще понять, что происходит, как увидел прямо перед собой ноги и половину тела, одетого в военную форму. В тот же миг в лицо ему ударила струя воды; кто-то обливал ледяной водой его камеру, и он, откашливаясь и отплевываясь, пытался увернуться от струи. Когда наконец обливание прекратилось, Мино остался лежать на животе, словно дохлая крыса.

Крики в другой камере превратились в стоны и тихие всхлипы. Мино не издал ни единого звука. Он не произнес ни слова с того момента, как попросил Марию Эстреллу позаботиться о его бабочках.

Его тело онемело от холода, и в тот момент, когда кто-то открыл решетку и вытащил его наружу, он уже не чувствовал боли в ребрах. Его провели по нескольким лестницам и в конце концов втолкнули в ярко освещенную комнату, где было тепло и приятно. Дверь за ним захлопнулась, он оказался в этой комнате совсем один. Мино почувствовал, что из решеток на полу струился теплый воздух, и тут же сел на одну из них, чтобы высушить свою насквозь промокшую одежду. Он не знал, сколько часов провел внизу, в камере-подвале. Может быть, два часа, а может быть, двадцать.

А теперь его, наверное, расстреляют.

Он высох и согрелся. Он осторожно провел языком по рту, нащупывая дыры в тех местах, где раньше были зубы. Потом принялся массировать пальцы. Он двигал руками, словно жонглируя. И пытался думать. Вспоминать. Но внезапно все, что произошло с ним раньше, показалось таким далеким, таким нереальным. Он сосредоточился на том, что, как ему казалось, было важным: на отражении в реке глубоко в джунглях много-много лет назад. Он что-то увидел. Что-то, что придало ему мужества и отваги.

Он больше не помнил, что именно тогда увидел.

Кто он на самом деле такой? Правда ли, что его имя Мино Ахиллес Португеза? Правда ли, что он жил в деревушке, которую сожгли и разрушили, убив всех жителей, кроме него? Неужели он правда путешествовал вместе с фокусником по имени Изидоро? Неужели у него был дом на берегу моря и прекрасная возлюбленная, которая присмотрит за бабочками в его отсутствие?

В его отсутствие?

А почему он здесь? Он что, правда, убийца, как они утверждают? Мино не знал ответа. В голове не было ни единой мысли, которая была бы ему понятна. От легкого ощущения благополучия он провалился в глубокий сон.

Разбудил его жестокий удар в бок. Два коммандера приказали ему встать. Мгновение спустя он снова смотрел в мутные глаза команданте. Мино приходилось упираться обеими руками в скамью, чтобы не упасть.

– Помылся и привел себя в порядок, а? Ну что, сукин сын, сегодня заговоришь? Смотри-ка, что у меня здесь: свежие дымящиеся тортильи – ешь сколько влезет. А потом покончим со всем этим дерьмом. Бумаги у меня готовы. Скажем, что тебе заплатила саботажная группа CMC, и все будет прекрасно. И дело твое будет закрыто за пару дней, понимаешь? Я лично позабочусь о том, чтобы тебя вывезли в пустынное место недалеко от границы, чтобы ты смог перебраться в соседнюю страну. А гринго мы скажем, что тебя застрелили при попытке к бегству, а тело скормили собакам. А? Согласен?

У команданте были бесцветные губы, и Мино четко видел зеленоватые проблески в его глазах за толстыми линзами очков.

К тортильям он не прикоснулся. Ему казалось, что у него нет желудка, который нуждался бы в пище. Он медленно перевел взгляд на окно, выходящее на улицу. Увидел две выкрашенные в белый цвет башни городской церкви. На одной из них сидели голуби. Покой и тишина. Он мог сидеть так очень долго.

Тортильи полетели на пол. Команданте яростно стукнул кулаком по двум листочкам бумаги, которые он положил перед Мино. Он ответил команданте таким ледяным взглядом, что тот отступил на два шага назад, а потом с невероятной силой ударил ногой прямо в лицо Мино. Мино предугадал этот маневр и резко увернулся, а потом, не успев даже обдумать свои действия, схватил ногу команданте одной рукой и потянул ее вверх, так что команданте рухнул на пол с ужасным грохотом. Очки упали с его лица и оказались прямо возле правой ноги Мино. Все еще не отдавая себе отчета в своих действиях, Мино медленно наступил на них и раздавил.

Команданте с трудом поднялся, размахивая руками. Подойдя к письменному столу, он завопил визглявым голосом:

– Адольфо! Бенито!

Дверь в кабинет распахнулась, внутрь вбежали два коммандера и отдали честь.

– Эта чумная крыса заслужила особого обращения! Два часа особого обращения, а потом подвал на сорок восемь часов с обливанием каждые два часа. Но сначала дайте ему дозу кассина, чтобы он оставался в сознании. Понятно?

– Si, si, команданте.

Охранники отвели его в комнату и привязали к стулу. Затем один из них принес большой шприц, который он вонзил Мино в руку. На том месте, куда ввели лекарство, вздулась большая шишка. Затем они отвязали его от стула и затащили в другую комнату, похожую на большой зал. Мино заметил на полу и на стенах следы крови, даже на потолке были свежие следы крови. Все они были белыми. Пахло потом, мочой и экскрементами.

Прямо посреди комнаты стояло необычное устройство. Между двумя метровыми ко́злами был зажат четырехугольный железный штырь толщиной с дюйм. Штырь размещался так, чтобы один из острых углов смотрел вверх.

Мино приказали залезть на этот штырь и сесть на него сверху. Он апатично послушался. Затем позвали еще четырех коммандеров, они встали возле Мино, по двое с каждого бока. Штыки своих ружей они направили на Мино. Если бы он упал со штыря, завалившись на сторону, то напоролся бы на один из штыков.

Сидя там, Мино не понимал смысла в происходящем. Удерживать баланс было нетрудно, он мог упираться обеими руками впереди себя или одной рукой спереди, а другой сзади.

Адольфо и Бенито вышли из комнаты, широко ухмыляясь, а четверо коммандеров остались стоять неподвижно с ничего не выражавшими лицами. Внезапно Мино почувствовал бодрость и понял, что это результат введенного ему лекарства. Сердце забилось часто и сильно. Он ощутил страшный голод и жажду. Сколько ему так сидеть? Команданте сказал что-то про два часа? Два часа особого обращения. Легкая улыбка пробежала по лицу Мино, когда он подумал о крошке-команданте.

Через пять минут Мино начал ерзать. Между ног у него зудело, тонкие брюки защищали очень слабо. К тому же он не мог сидеть, опираясь на руки, так долго, он устал. Он попытался найти такое положение тела, при котором острый край штыря причинял бы поменьше боли, но двигаться он не мог, не теряя равновесия и не падая на штыки стоящих вокруг коммандеров.

Он пытался сидеть, не двигаясь. Чтобы было не так больно. При малейшем движении штырь еще глубже вонзался в промежность, Мино почувствовал, что уже содрал кожу.

Спустя десять минут это положение стало невыносимым. Мино казалось, что штык разрубает его надвое. Он приподнимался над штырем на руках, но делал это все реже и удерживался все меньше, силы были на исходе. Он закрыл глаза и попытался вытянуться вперед, лечь на штырь. И потерял равновесие.

Он перевернулся и повис под штырем. Падая, он задел один из штыков, и тот глубоко прорезал ему плечо, на пол полилась кровь. Потом Мино отпустил руки и упал.

Четверо коммандеров зарычали и принялись тыкать в него штыками. Они резали его одежду и кололи его тело. Влетели Адольфо и Бенито, схватили Мино и подняли его обратно на штырь. Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, словно в любой момент мог упасть и напороться на один из штыков. Потом сжал зубы и замер, костяшки впившихся в штырь пальцев побледнели.

Две минуты, десять минут. Он чувствовал, как по ногам течет кровь, казалось, что яички медленно, но верно перемалываются в фарш, промежность превратилась в одну кровоточащую рану. Он позволил себе качнуться вперед и тюком свалился на пол. В этот раз штык угодил в локоть.

Пускай его заколят насмерть. У него больше не было сил.

Бенито оказался на месте, он оттащил Мино к стене. Там его подняли на ноги и крепко прижали к стене. Словно в тумане, Мино увидел желтые лошадиные зубы Адольфо, растянутые в радостную улыбку, он доставал из-за голенища сапога нож. Адольфо провел пальцем по острию ножа, потом схватил длинную прядь волос Мино и медленно и обстоятельно отрезал его правое ухо. Он покачал ухом перед глазами Мино, прежде чем отбросить его на пол.

– Не будешь спокойно сидеть на нашем железном коне, в следующий раз отрежем второе! И нос!

Его снова подняли на железный штырь.

Было тепло и приятно, Мино чувствовал, как жидкость течет вниз по шее. Боль в паху его больше не беспокоила. Он будет сидеть спокойно. Где-то там, далеко, есть море. Мино слышал шум волн. На причале стояла Мария Эстрелла. В волосах у нее сияла голубая морфо. Мать Марии жарила в духовке поросенка, банановый соус, который она готовила, пах очень вкусно. Он лежал в толще воды и ждал, он мог бы нырнуть, но не хотел; именно здесь, в толще воды, он видел все. Он не мог помахать Марии, ведь тогда он нарушил бы спокойствие воды. Он лежал совсем невидимый. Он лежал бы так вечно, впитывая солнечные лучи и тепло. Было хорошо, спокойно и тепло.

Разбудил его душераздирающий крик. Мино с ужасом понял, что кричал он сам. Струя ледяной воды ударила ему прямо в лицо, он чуть не захлебнулся. Его обливали на полу камеры, словно мертвое животное. Когда это наконец прекратилось, он несколько раз глотнул воды из лужи на полу. Затем все снова потемнело.

В следующий раз он не отреагировал на струю воды. Он просто лежал, чувствуя, что немеет все сильнее и сильнее. Он слышал голоса, удары решетки, но все это происходило где-то там, в другом мире.

Мино Ахиллеса Португезу обливали четыре раза. Потом безжизненное тело вынесли из подвала с его узкими камерами и поместили в сушилку. Возле лежащего на одной из тепловых решеток юноши поставили кувшин с разведенным лимонным соком и положили несколько сухих корок хлеба. Один из коммандеров открыл маленький металлический ящик с красным крестом на крышке и приготовил большой компресс, который он обильно смазал мазью. Он приложил его на то место, где раньше находилось правое ухо Мино. Затем ему забинтовали голову. И оставили одного.

Три часа спустя Мино открыл глаза. Его тело и одежда высохли, оборванные брюки и рубашка были пропитаны запекшейся кровью. Вся внутренняя сторона бедер до самых колен представляла собой единое кровавое месиво. Он долго лежал, уставившись в потолок. Затем заметил кувшин и отпил из него. Потом начал сосать сухие хлебные корки.

Через час он попытался сесть, держась за стену. Осторожно подвигал ногами. В паху все горело и зудело, он не решался пощупать, осталось ли там что-нибудь живое. Под повязкой на правой стороне головы громко стучала кровь.

Он ясно помнил: они отрезали ему ухо.

Он медленно встал, держась за стену. Он стоял. Он наклонился и выплюнул лимонный сок. От боли в груди в глазах у него потемнело, и он затряс головой. Потом Мино сделал два шага к центру комнаты и встал без поддержки. Где-то в паху открылась и закровила рана.

Он долго стоял посреди комнаты.

Затем начал ходить от стены к стене. Бедра зудели и горели, в голове гудело, но он продолжал ходить из стороны в сторону. Иногда он останавливался и клал в рот кусочек хлеба или отпивал из кувшина.

Теперь он все вспомнил. Он знал, где и почему находится, знал и кое-что еще: совсем скоро он снова почувствует запах зеленеющего леса и теплой земли.

Он ходил, ходил. На полу за ним оставался белый кровавый след. Но голова больше не кружилась. Он твердо стоял на ногах и твердо передвигался на них.

Заслышав тяжелые шаги военных сапог за дверью, он лег на пол и притаился. Дверь открылась, кто-то фыркнул. Затем его ударили ногой в бок, но он не отреагировал. Дверь закрылась, он снова остался один.

Окон в комнате не было, поэтому он не знал, день сейчас или ночь. Периодически он слышал за дверью шаги, кричащие голоса. Бедра больше не кровили, и ходить стало не так больно. Несколько часов подряд ничего не происходило. Затем кто-то вставил ключ в дверную скважину.

Мино свернулся калачиком на полу. Когда коммандер подошел к нему и перевернул на спину, Мино зажмурился, словно открыв глаза в первый раз.

– Вставай, ничтожество! – это был Адольфо. Тот, что отрезал ему ухо.

Он позволил Адольфо поднять себя, цепляясь за его ноги и притворяясь, что у него нет сил стоять. Не давая коммандеру никаких шансов заметить это, Мино вытащил нож из голенища его сапога и спрятал в правой руке.

– Через два часа команданте хочет…

Вместо окончания предложения раздалось хриплое бульканье, похожее на кудахтанье курицы, это Мино изо всех сил вогнал нож в горло Адольфо, прямо в трахею, а потом резко выдернул нож обратно, перерезав коммандеру глотку. Хлынула кровь, Адольфо рухнул на пол, дергая ногами. Наконец он затих.

Мино дышал и слушал. Снаружи никого не было. Он быстро забрал ключи Адольфо и запер комнату изнутри.

С большим трудом ему удалось снять с трупа брюки, куртку и сапоги. Он натянул форму поверх своей одежды. Поправил портупею, надел сапоги и шлем. Шлем скрыл повязку на голове. Он пристегнул пистолет и патронташ. Мино уже собирался засунуть нож за голенище сапога, как вдруг в дверь заколотили.

– Адольфо!

Мино подошел к двери и распахнул ее. Затем быстро отпрыгнул в сторону.

Бенито ворвался в комнату.

– Адольфо, ты уже…

Нож по рукоять вошел в левое ухо Бенито. Он мешком свалился на мертвое тело товарища. Мино вытащил нож и засунул его за голенище сапога. Затем он спокойно и ровно, как только мог, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и тяжелыми шагами промаршировал по коридору. Он поигрывал ключами в руках, словно всю жизнь был надзирателем тюрьмы. Мино подошел к кабинету команданте и постучал.

* * *

На столе между ними лежала большая стопка газет. Свежие газеты Гаскуань забрал вместе с двумя подносами с ужином. Стейк из ягненка с луком и картофелем по-лионски. Впервые за последние восемнадцать часов один из них вышел из комнаты, расположенной глубоко под рю дю Бак в Париже. Уркварт потер красные раздраженные глаза и прочитал:

– «Многочисленные демонстрации в Буэнос-Айресе, Рио, Каракасе и Мехико. Больше полумиллиона человек вышли на улицы в знак солидарности с кровавыми акциями группировки «Марипоса». Правительства целого ряда латиноамериканских стран заявили, что не понимают, как террористы могут вызывать симпатию у такого количества людей. «Journal Independente», вчерашний номер.

– «Десятки тысяч человек вышли на площадь Святого Павла и обратились к Папе Римскому с просьбой благословить членов группировки «Марипоса». «La Stampa», сегодняшний номер, – прочитал Гаскуань.

Уркварт продолжил:

– «Радикальные активисты заблокировали входы в крупные заводы по производству бумаги в Бостоне, Нью-Джерси и Кливленде. Они утверждают, что связаны с группировкой «Марипоса». «Washington Post», вчерашний номер.

– Черт побери, эта зараза захватывает все вокруг. Только послушайте: «Саботаж на только что открытом газопроводе в южной Норвегии. Есть опасения, что за акцией стоят сторонники группировки «Марипоса». Здесь, в Лондоне, в знак поддержки группировки «Марипоса» на улицу вышли двадцать тысяч демонстрантов». «Daily Telegraph», сегодняшний номер.