Текст книги "Нефть"

Государства обставляют добычу и потребление нефти рядом условий, играя роль контролирующих и фискальных инстанций. Правительства отвечают за безопасность на производстве и за охрану окружающей среды – в частности, принимая на себя международные обязательства (например, прописанные в Рамочной конвенции ООН об изменении климата), а также путем принятия и соблюдения национальных законов. Утечка нефти, произошедшая в 2010 г. на платформе Deepwater Horizon, указывает на ту роль, которую играло учреждение американского федерального правительства – Служба управления минеральными ресурсами (MMS) – в установлении условий поиска и добычи нефти в Мексиканском заливе, и на ту тонкую грань, которая отделяет либеральный надзорный режим от халатности в вопросах безопасности и охраны окружающей среды. MMS несла ответственность и за надзор над нефтяной отраслью, и за сбор роялти от имени правительства. Предпринятая в 2010 г. реорганизация MMS была призвана устранить этот конфликт интересов, отделив надзор за безопасностью от сбора платежей.

Причиной едва ли не самых яростных политических баталий, разворачивающихся вокруг нефти, служит вопрос о том, следует ли пускать нефтяные компании на неосвоенные территории и другие охраняемые земли, а также о местоположении нефтяной инфраструктуры (нефтеперерабатывающие заводы, нефтепроводы, терминалы). Растущая озабоченность проблемой энергетической безопасности в странах, являющихся нетто-импортерами нефти, ведет к тому, что внутриполитические силы все активнее требуют от национальных правительств разрешить добычу нефти на зарезервированных территориях и диверсифицировать источники поставок. Например, в США – где в ходе дискуссий по вопросу об энергетической безопасности, разгоревшихся во время предвыборной кампании 2008 г., республиканцы выступали под лозунгом «Бури́, детка, бури´!» – источником разногласий является разработка месторождений на шельфе Калифорнии и Флориды, в море Бофорта и в Чукотском море в Арктике, а также непрерывные призывы к тому, чтобы разрешить поиск нефти на федеральных землях в западных штатах. Во многих странах – включая развивающиеся экономики, стремящиеся задействовать национальные ресурсы в целях развития – сохранение высоких цен на нефть создает мощный стимул к отказу от прежних обязательств по сохранению лесных и морских ареалов и соблюдению прав коренных народов и к поощрению поиска новых месторождений.

Таким образом, государствам принадлежит решающий голос, когда встает вопрос о том, где и на каких условиях компании могут искать нефть, а также об общем балансе стимулов для отказа от нефти или сохранения ее роли. Кроме того, национальные политические задачи порой вынуждают власти запрещать отечественным компаниям вести операции в тех или иных зарубежных странах, а также использовать те или иные практики при ведении таких операций. Например, с 1980-х гг. по 2004 г., когда в США действовали санкции в отношении Ливии, подозреваемой в связях с террористами, американские компании были обязаны приостановить операции в этой стране и не поддерживать с ней прямых контактов. Кроме того, американское правительство с 1997 г. запрещало всем американским гражданам вести дела с нефтяным сектором Судана, включая Южный Судан, на основании связей этой страны с терроризмом и нарушения прав человека. Также в 1995 г. были наложены санкции на Иран, вследствие чего американские компании по обслуживанию нефтяной отрасли лишились доступа к иранским деловым партнерам. Американское правительство в 2010 г. расширило эти санкции, объявив незаконными продажу бензина в Иран и инвестиции в нефтеперерабатывающие мощности этой страны, а с 2012 г. режим санкций стал еще более строгим, причем не только в США, но и в ЕС. Вопрос о том, где и как могут работать компании, зависит и от национальных особенностей антикоррупционного законодательства и стандартов корпоративной прозрачности. Например, в ряде случаев американские нефтяные компании обвинялись в подкупе зарубежных должностных лиц, так как согласно Закону США о коррупции за рубежом это является преступлением. Кроме того, национальные законы могут дать рычаг воздействия в руки тем группам, которые озабочены последствиями нефтедобычи, связанными с состоянием окружающей среды и правами человека. С конца 1990-х гг. церковные организации, НПО и группы, выражающие общественные интересы, использовали экстратерриториальные положения Закона США о правонарушениях в отношении иностранных граждан для подачи исков в американские суды на нефтяные компании, нарушавшие права человека в Нигерии, Судане и Мьянме[13]13
  E. Downs and S. Maloney, “Getting China to Sanction Iran”, Foreign Affairs 90 (2) (2011): 15-21. О Законе США о коррупции за рубежом см.: O. Murray, D. Kinley, and C. Potts, “Exaggerated Rumors of the Death of an Alien Tort: Corporations, Human Rights and the Remarkable Case of Kiobel”, Melbourne Journal of International Law 12 (2011): 57–94.


[Закрыть].

Наконец, государства определяют темп потребления нефти, вводя налоги на продажи топлива и субсидируя производителей и потребителей нефти. Несмотря на то что сырая нефть является предметом глобальной торговли, цена которого определяется на международном уровне, те цены, по которым топливо, полученное из нефти, отпускается потребителям, сильно различаются от страны к стране. Эти различия в первую очередь вызываются различиями в уровне налогообложения, установленном национальными властями. Более подробно важный вопрос налогов и субсидий будет рассмотрен в главе 4.

Фирмы: интеграция, независимые игроки и шаткие позиции «нефтяных гигантов»

Доминирующая роль в глобальной нефтепроизводящей сети принадлежит крупным вертикально интегрированным компаниям, работающим в самых разных регионах мира. Несмотря на отсутствие технических причин для того, чтобы объединять восходящую, промежуточную и нисходящую фазы в рамках одной организации, интеграция снижает уязвимость операций на восходящей и нисходящей фазах от нарушений поставок и изменчивости цен на нефть. Интеграция позволяет фирмам одновременно осуществлять и экономию за счет масштаба, и географическую диверсификацию: именно поэтому нефтепроизводящая сеть отличается широким географическим охватом (множество различных месторождений, обширная география потребителей) и в то же самое время значительной организационной концентрацией.

Традиционные мультинациональные гиганты, такие как Exxon, Shell, BP, Chevron и Total, широко представлены на рынке продукцией, продающейся под их брендами, и находятся в числе крупнейших мировых компаний по рыночной капитализации (табл. ́). Вплоть до 1960-х гг. контроль и за крупнейшими мировыми запасами нефти, и за рынками сбыта позволял им занимать господствующие высоты в нефтяной сети и оказывать решающее влияние на цены, вследствие чего их и называли мейджорами или, более иронично, «семью сестрами» (см. врезку 2.2). Однако национализация активов, относящихся к восходящей фазе, ослабила позиции мейджоров в сфере контроля за предложением, в то время как усиление так называемых независимых (неинтегрированных нефтяных фирм) и выход советской нефти на западный рынок еще больше уменьшили их влияние. Тем не менее благодаря слияниям и поглощениям 1980-х и 1990-х гг. эти фирмы существенно увеличились в размерах. В наши дни семь супермейджоров (Exxon, BP, Shell, Chevron, ConocoPhillips, Total и ENI) по-прежнему входят в число крупнейших и наиболее прибыльных производителей нефти, несмотря на сравнительно небольшую долю мировых нефтяных запасов, находящуюся в их собственности.

Врезка 2.2. От «семи сестер» к «нефтяным гигантам»

Динамику сотрудничества и конкуренции хорошо передает устаревшее обозначение «семь сестер», как в 1950-е гг. называли группу крупных международных нефтяных компаний, образовавшихся в основном при распаде Standard Oil. Первым этот термин стал употреблять Энрико Маттеи, публичный управляющий итальянской государственной нефтяной компании ENI, для презрительных отзывов в адрес картеля западных нефтяных компаний, душившего новых конкурентов и оказывавшего нажим на нефтедобывающие страны Третьего мира. ENI не была допущена в этот картель, контролировавший восемь из каждых десяти баррелей нефти, добывавшихся за пределами коммунистического мира и Северной Америки. В то время как Госдепартамент США пытался обратить вспять национализацию западных нефтяных компаний в Иране, бойкотируя иранскую нефть, Маттеи успешно вырвал ближневосточные концессии из-под контроля «семи сестер», заключив сделку, более предпочтительную для Ирана – 75/25 вместо стандартных 50/50 – и позволившую владельцам запасов занять более жесткую позицию по отношению к международным нефтяным компаниям. В 1990-е гг. применительно к западным нефтяным гигантам стали говорить не о «семи сестрах», а о «нефтяных гигантах» (Big Oil), хотя этот термин не вполне точен, так как сейчас в отрасли доминируют национальные нефтяные компании, владеющие основной долей мировых запасов. Тем не менее это наименование в какой-то мере по-прежнему выражает то, что испытывают потребители, а также общины, живущие поблизости от нефтяной инфраструктуры, при контактах с нефтяной отраслью и предполагает, что действия нефтяных компаний (в том, что касается, например, установления цен, доступа к запасам, трудовых отношений и природоохранных требований) в большей степени определяются общими интересами, а не конкуренцией[14]14
  В число «семи сестер» входили Standard Oil of New Jersey (с 1972 г. – Exxon), Standard Oil of New York (Mobil), Standard Oil of California (Chevron), Gulf Oil, Texaco, Royal Dutch Shell и Anglo-Persian Oil Company (BP). В 2007 г. Financial Times в качестве «новых семи сестер» назвала Saudi Aramco, российский «Газпром», китайскую CNPC, иранскую NIOC, венесуэльскую PdVSA, бразильскую Petrobras и малайзийскую Petronas: Petroleum Intelligence Weekly, Ranking of Top 10 Oil Companies, December 2011.


[Закрыть].

В настоящее время мейджоры уже не обладают монополией на вертикальную интеграцию. Сегодня крупнейшие в мире нефтяные фирмы – это интегрированные компании, находящиеся в государственной собственности. В 2011 г. пятью крупнейшими компаниями – с учетом величины запасов, объемов добычи, перерабатывающих мощностей и объемов продаж – были Saudi Aramco, Национальная иранская нефтяная компания, Exxon, венесуэльская PdVSA и китайская China National Petroleum Corporation (табл. 2.1). Кроме того, в рядах вертикально интегрированных фирм, ведущих глобальные операции, имеется небольшое число относительных новичков, таких как китайская Sinopec, испанская Repsol YPF, австрийская OMV и российский «ЛУКойл».

В «промежуточном» сегменте хранения и транспортировки не наблюдается такой высокой концентрации, как в сферах добычи и переработки. В этой части производственной сети работает множество фирм, и их танкеры, терминалы, трубопроводы и нефтехранилища являются ключевыми звеньями нефтяной сети. Революционные изменения в технике перевозок обеспечили непрерывный рост торговли сырой нефтью. В настоящее время нефть – одна из наиболее важных статей мировой торговли; на экспорт идут каждые три из пяти добытых баррелей нефти. Крупнейшие танкеры для перевозки сырой нефти были построены в 1960-е и 1970-е гг. для доставки нефти с Ближнего Востока в Японию и США соответственно; они являются самыми большими судами в мире, имея водоизмещение до 550 тыс. тонн, и способны перевозить около 2 млн баррелей нефти. География магистральных маршрутов и ключевых точек, связанных с движением танкеров и нефтепроводами, обеспечивает колоссальные возможности для контроля за перевозками, в то же время создавая уязвимые места. Вследствие обширного экспорта из Кувейта, Ирака, Саудовской Аравии, ОАЭ и Ирана поток нефти через Ормузский пролив превышает 15 Мб/д, что составляет примерно треть всех морских нефтеперевозок. Такой же крупный поток проходит через Малаккский пролив, соединяющий Тихий и Индийский океаны и играющий ключевую роль при поставках нефти в Азию: по Малаккскому проливу перевозится более трех четвертей китайского нефтяного импорта (3,1 Мб/д). Между тем перевозки нефти из Каспийского бассейна в Западную и Южную Европу из-за сложных условий навигации и плотного движения в Босфоре сталкиваются с дополнительными проблемами в плане безопасности и охраны окружающей среды. Вследствие концентрации потоков в этих ключевых точках возможность нарушения поставок является серьезным источником беспокойства для стран-импортеров нефти, решающим образом сказываясь на ценах.

По сравнению с промежуточным сектором в нисходящем секторе нефтепереработки задействовано небольшое число игроков и наблюдается намного более высокая концентрация собственности. Переработка нефти – это ворота, ведущие на рынок сбыта, и важное узкое место в производственной цепи. Так как нефтеперерабатывающие заводы обычно расположены ближе к рынкам, чем к источникам поставок, то они оказывают решающее влияние на доступ к рынкам. Кроме того, нефтеперерабатывающие заводы – огромные и сложные сооружения, где ежедневно подвергаются различным превращениям невероятные количества концентрированной энергии и разнообразные химические вещества. Нефтеперерабатывающие заводы «сидят» на нефтяном потоке и вынуждены смотреть в обе стороны: по сути, им приходится разрываться между наличием и качеством сырой нефти (глава 1) и балансом спроса на различные нефтепродукты. Доступность сладкой (т. е. малосернистой) сырой нефти снижается по всему миру, однако нисходящему сектору свойственна тенденция к усилению контроля за качеством продукции (снижение допустимого уровня серы в топливе, добавление этанола и окислителей, устранение свинца) и к возрастанию доли транспортного топлива в общем объеме продукции. Вследствие такого противоречия самую большую прибыль получают те заводы, на которых установлено сложное оборудование, позволяющее обрабатывать тяжелые, кислые, сорта нефти и выпускать полный диапазон нефтепродуктов.

Всего в мире действует более 650 нефтеперерабатывающих заводов общей мощностью примерно в 88 Мб/д. Перерабатывающие мощности увеличиваются и сдвигаются на восток: большинство инвестиций в этом секторе осуществляется на растущих азиатских рынках. Существует тенденция к возрастанию средних размеров нефтеперерабатывающего завода с течением времени и к инвестициям в сложные технологии крекинга и гидрокрекинга вместо более простых технологий гидроскимминга. Например, средний размер нефтеперерабатывающего завода в США с конца 1960-х гг. вырос троекратно (с 42 тыс. б/д в 1969 г. до 133 тыс. б/д в 2008 г.); при этом в стране за последние 30 лет закрылось более половины нефтеперерабатывающих заводов – в 2010 г. их осталось всего 140. На таких устоявшихся, зрелых рынках, как Европа и Северная Америка, существует переизбыток перерабатывающих мощностей и получить прибыль особенно сложно. Здесь почти не ведется строительство новых заводов, хотя происходит расширение мощностей на существующих заводах, и их владельцы ищут способы избавиться от побочных производств, частично закрывая заводы или перестраивая их в нефтехранилища (в частности, для того, чтобы избежать больших платежей за закрытие производства). Нефтеперерабатывающие заводы на ключевых рынках могут быть привлекательными активами для компаний, ведущих нефтедобычу в других регионах на условиях «долевой нефти». Например, в 2010 г. PetroChina купила долю в нефтеперерабатывающих операциях базирующейся в Великобритании компании INEOS, получив доступ к перерабатывающим заводам в Грейнджмуте (Шотландия) и Лавере (Франция), а в 2011 г. компания Shell продала второй по величине британский нефтеперерабатывающий завод в Стэнлоу интегрированному индийскому производителю нефти и газа Essar Energy.

Производителей нефти, не владеющих активами в нисходящем секторе, называют независимыми. Международное присутствие независимых производителей заметно уже достаточно давно: в 1950-е гг. США активно поощряли работу независимых производителей в Саудовской Аравии наряду с Aramco (консорциумом четырех американских мейджоров), где те внесли вклад в ослабление контроля мейджоров над мировой нефтедобычей. Сейчас независимым производителям в восходящем секторе принадлежит ключевая роль при освоении новых нефтяных бассейнов по всему миру, причем многие из них активно работают в нескольких слабо освоенных нефтяных провинциях, в то же время опираясь на произошедшую в 1990-е гг. либерализацию инвестиционных режимов. Так, базирующаяся в Ванкувере Africa Oil недавно вела поисковое бурение в Пунтленде (Сомали), а базирующаяся в Осло DNO начала добычу нефти в иракском Курдистане – регионе, более безопасном и более открытом для бизнеса с зарубежными нефтяными компаниями, чем остальной Ирак. Используемая независимыми нефтяными фирмами (которые нередко становятся «первопроходцами» в новых или небезопасных регионах) практика получения доступа к земельным участкам и создания прецедентов нефтедобычи зачастую становится причиной общественной обеспокоенности. Например, после того, как базирующаяся в Канаде компания Talisman Energy в конце 1990-х гг. купила активы в Судане, в 2003 г. проданные ею ONGC, она постоянно подвергалась критике со стороны НПО и борцов за права человека.

Независимые производители конкурируют с интегрированными фирмами за доступ к ресурсам и играют важную роль в общем процессе «вытеснения» когда-то доминировавших в отрасли мейджоров. Кроме того, отношениям между независимыми и интегрированными фирмами свойственна синергия, так как благодаря многочисленным слияниям и поглощениям среди мейджоров, произошедшим за последние 20 лет, крупнейшие интегрированные фирмы стали совсем огромными. Для того чтобы возмещать те объемы нефти, которые ежегодно добываются этими фирмами, необходимо искать – и находить – новые обширные запасы. Это дает независимым фирмам возможность сконцентрировать усилия на поиске и разработке не самых крупных месторождений – достаточно крупных в абсолютном смысле, но все же не вызывающих интереса у мейджоров. Такие компании, как Tullow Oil и Cairn Energy – два крупнейших независимых производителя, базирующихся в Великобритании, – нашли свою нишу, занимаясь активами, которые не привлекли внимания мейджоров. Tullow Oil была основана в 1985 г. для освоения проигнорированных мейджорами африканских нефтяных и газовых месторождений и в настоящее время является крупнейшей независимой нефтяной компанией, работающей в Африке. Cairn Energy, усилившаяся за последние 25 лет благодаря месторождениям, открытым в Раджастхане, – куда она пришла по стопам потерпевшей неудачу Shell, – сейчас является ключевым участником эпохальной «арктической битвы» за условия, на которых будет разрешена добыча нефти на гренландском шельфе. Кроме того, независимые производители вступают в партнерство с интегрированными фирмами: можно сослаться на сотрудничество между независимой американской компанией Devon Energy и частично государственной бразильской компанией Petrobras в Мексиканском заливе. Активы независимых компаний, относящиеся к восходящей фазе, в первую очередь приобретаются азиатскими государственными интегрированными фирмами.

Несмотря на всю самоуверенность супермейджоров, их позиции являются удивительно непрочными. Стоящая перед ними проблема, так же, как и один из ключевых моментов, определяющих современную политическую экономию нефти, сводится к тому, что эти гигантские фирмы, доминировавшие в нефтяном секторе на протяжении почти всего XX в., сейчас отрезаны от крупнейших и самых дешевых традиционных мировых запасов нефти, вследствие чего им становится все труднее возобновлять активы, относящиеся к восходящей фазе; одновременно с тем их активы в секторах нефтепереработки и сбыта находятся не там, где нужно, так как центр спроса смещается в Азию.

И для интегрированных, и для независимых производителей важным показателем коммерческого здоровья является способность находить новые запасы нефти для замены запасов, истощившихся в ходе их разработки. Возмещение запасов – важнейший элемент корпоративной стратегии в восходящем секторе, непосредственно отражающийся на финансовом положении корпорации. Для международных нефтяных компаний возмещение запасов становится все более сложной задачей. Возмещение запасов отстает от темпов добычи с середины 1990-х гг. За десять лет перед 2006 г. пять крупнейших супермейджоров в среднем возместили лишь 82 % выработанных запасов, в этом отношении отставая от группы из 20 более мелких компаний, базирующихся в США. Причины этих неважных результатов носят сложный характер, так как на размер нефтяных запасов компании влияют цены на нефть, уровень расходов на разведку и добычу, а также формальное определение «запасов», данное, например, Комиссией США по ценным бумагам и биржам. Однако ключевым фактором является то, что 80 % традиционных мировых запасов нефти не контролируется этими фирмами. Возможности международных нефтяных компаний контролировать эти ресурсы и получать к ним доступ резко сократились вследствие восстановления национального суверенитета над месторождениями и ограничений на долевое участие иностранных фирм. Такие меры национального контроля дополняются отечественными политическими ограничениями – например, на работу в Иране и Судане, – которые подрывают способность получить доступ к значительным и относительно дешевым традиционным запасам сырой нефти. Из табл. 2.2 видно, что супермейджоры с 1950-х гг. утратили контроль примерно над 83 % своей рыночной доли в концессиях, запасах, добыче и переработке нефти по всему миру.

ТАБЛИЦА 2.2. Ослабление позиций супермейджоров в мировом нефтяном секторе

Источники: воспроизведено из: Bridge and Wood, 2010; данные из: Nitzan and Bichler (2002, p. 19); цит. по: Jacoby (1974); данные за 2006 г. составлены на основе: Petroleum Intelligence (2007), PFC Energy (2007) и Jaffe and Soligo (2007).