Текст книги "Разговоры с Джемалем"

Глава 5
Тупиковость имперской идеи в современном мире

Имперская идея совершенно неадекватна современному миру по очевидной причине: современный мир представляет собой пародию на империю, откровенный фейк. Что такое Евросоюз? Разве не империя с формальной точки зрения? Безусловно! Но почему же никто психологически не воспринимает ЕС как империю, а Брюссель как новый Рим или Каракорум? Потому что это пародия при сохранении всех требуемых внешних черт: единства многонациональных территорий, единства административных правил, господства наднациональной бюрократии, которая давит национальную, и так далее.

Но при этом даже Советский Союз, который был устроен по тем же лекалам, что и «Соединённые Штаты Европы», был большей империей. По крайней мере он не был симулякром!

В чём же разница? Сегодня очень многие теоретики активно используют термин «империя» по отношению к глобальной мировой системе. Рим как будто бы распространился на весь земной шар, и все осколки старых цивилизаций, ещё уцелевшие по периферии, построены по правилам новой римской легитимности. Даже в странах, где официально шариат упоминается как источник права, это не более чем дезинформация, адресованная массам. В действительности правовое поле и Египта, и Малайзии организовано вокруг либеральной концепции закона. Первоисточником этого был кодекс Наполеона, который в свою очередь отправляется от Римского кодекса.

Мир поставлен на колени и подчинён диктатуре «классных наставников», которые всюду заходят с проверками (этакие прокураторы!) и бьют очень больно указкой… хорошо, если по пальцам.

Но всё равно это не империя. Главное, что отличает современный мир от настоящей империи, – это отсутствие мотивированной власти. Мотивированная власть – это проявление Великого Существа на земле в зеркале человеческого пространства. Это проявление всегда связано с некой специфической сверхзадачей. Как только эта сверхзадача оказывалась дискредитированной, несостоявшейся – империя кончалась. Проявление Великого Существа без сверхзадачи – а такое на определённом этапе было нормой – это царство. Вавилонское, Аккадское, Шумерское… Всё это царства, но не империи, потому что первые лица в этих образованиях были не деятелями, а скорее живыми памятниками Великому Существу.

Сегодня организовать царство по архаичным лекалам невозможно, потому что мир становится площадкой, где разворачивается титаническая борьба между двумя полярными взаимоисключающими метафизическими основаниями человечества: бытием и сознанием. За бытие – так называемые элиты, но при этом у них нет поэтапно разворачивающегося внематериального и сверхматериального проекта. У радикалов, которые стоят на стороне сознания, такой проект есть, потому что радикалы – это носители эсхатологической идеи.

***

О. Д.: Привет, друзья. Мы с вами, как всегда, обсуждаем общефилософские темы и интересные повороты мысли. Сегодня тема нашей передачи – «Тупиковость имперской идеи в современном мире». И поэтому, видимо, говорить мы будем о великих империях и о том, к чему они сегодня пришли.

Г. Д.: Да, это очень интересная тема, поскольку она волнует очень многих наших современников. У многих людей империя ассоциируется с силой, цветением, праздником, некой политической мужественностью, антилиберализмом, то есть торжеством над всеми проклинаемыми либералами…

О. Д.: То есть всем тем, о чём сегодня мечтают сограждане нашей страны.

Г. Д.: Да, многие мечтают об империи, и американцы мечтают, и у англичан есть ностальгия. Хотя некоторые левые, или, лучше сказать, антиглобалисты, называют сегодняшний мировой порядок Империей, с большой буквы, не уточняя, что это, какая это империя? Соединённые ли это Штаты или это вообще некая мировая система, не имеющая какого-либо чёткого определения. Но при этом надо сказать, что империя – это вчерашний день, несмотря на весь флёр, весь аромат этого грозно звучащего слова. Империя сегодня уже перестаёт работать.

Чтобы это понять, нужно обратиться к тому, откуда она вообще взялась, когда она появилась? По большим историческим меркам, империя – сравнительно недавняя вещь. Что значит сравнительно недавняя? Я лично считаю, что империю как концепт создал Александр Македонский. Некоторые мне возразят, что Македонский отреагировал на великую империю Ахеменидов, на Иран, который был самый первый в таком качестве. Но ни Древний Египет, ни Иран не были империями. Это были просто архаичные монархии, которые…

О. Д.: Были разросшимися государствами.

Г. Д.: Да, они расползались, раздвигали свои границы в пространстве региона, но, в общем, Иран всё равно был региональным. Первый, кто создал империю в классическом смысле слова, был Македонский, потому что он реально соединил Восток с Западом. Он создал эллинизм как некий интеллектуальный ключ к мировой цивилизации. Не к какой-то там конкретной матрице, но к мировой цивилизации в целом. Платона и Аристотеля он превратил в некий код, с помощью которого можно было дешифровать абсолютно всё что угодно, хоть буддизм, хоть индуизм, хоть империю инков, если бы она попалась ему на пути. Это был универсальный, общечеловеческий код, в чём и заключается тайна эллинизма и ключ к империи. Но не только в этом, а ещё и в том, кем у нас был Александр Македонский и кем были его диадохи? Это самое главное для понимания. Они были воинами, и, в принципе, куда бы ни приходил Македонский, он унижал, свергал и отстранял жрецов. Приходил ли он в какой-то полис эллинский, в Афины, он сразу ударял ногой по треножнику Пифии. Приходил ли он в Иран, он тушил огни Персеполиса. Всюду, куда он ни приходил бы, он подчинял себе местных жрецов, местную клерикальную братию.

О. Д.: Но ведь, если я не ошибаюсь, делал он это потому, что сам считал себя божественным.

Г. Д.: А почему он себя считал божественным? Потому что он вырывал с корнем, выдирал с кровью этот статус у жрецов, которые сами определяли, кто, так сказать, божественный, кто не божественный. Это уже после Македонского появились кесари, которые заставляли приносить себе жертвоприношения, курить фимиам, называя себя живыми богами, это всё после него. А вообще жреческая каста правила миром невозбранно. Вообще-то она фактически и сейчас им правит, только это не очевидно для обычных людей.

О. Д.: Жрецами мы сегодня можем назвать идеологов?

Г. Д.: Конечно, нет. Идеологи – это метафора современного либерального политикума. Жрецы есть жрецы. Это те, кто работает с благодатью, те, кто работает с определённым сакральным пространством. Те, кто является наследниками, скажем так, жрецов старого калибра, старой, так сказать, закваски. Они и сегодня при делах, они и сегодня контролируют ситуацию. Но дело в том, что в определённый момент этот глобализм жреческий, который был до Македонского, в архаическую эпоху, стал испытывать мощный кризис. И в какой-то момент поднялась каста воинов, которая несла службу, была встроена в иерархию. Вспомним «Государство» Платона, где автор описывает, каким должно быть идеальное государство, с точки зрения жречества. Наверху стоят философы, мудрецы. Под философами он имел в виду не профессоров в университете на кафедре, а реальных носителей сакрального знания. Они правят всем, а ниже стоят воины, которые обеспечивают их власть путём жёсткого применения насилия, санкционированного сверху. И дальше там уже ремесленники, торговцы и так далее. Все традиционные общества были построены таким вот образом, кастовым, и каста эта приобреталась от рождения. Не помню точно, касались мы этой темы или нет, но все люди рождаются либо жрецами, либо воинами, либо ремесленниками, либо торговцами.

О. Д.: Но все рождаются в каких-либо кастах.

Г. Д.: Все рождаются в кастах, но действенными являются только две из них, жрецы, которые созерцают, и воины, которые действуют, жертвуют собой и, естественно, другими. И в какой-то момент воины вышли из повиновения и бросили вызов жрецам. В лице Македонского, это был первый акт, когда сын провинциального монарха Филиппа, не тирана (он был из легитимной династии Атридов, но особо собой ничего не представлял), вдруг в какой-то момент стал глобальной фигурой. Он соединил такие центры, как Европа, Индостан, Центральная Азия, Северная Африка, Египет, Вавилон. Соединил их в колоссальное человеческое сверхпространство. Причём когда это произошло?! Это было за триста лет до рождения Иисуса Христа! Это вообще было время, можно сказать, архаическое. И он заложил в него очень многое. Он заложил то, чем на самом деле мы сейчас пользуемся, – универсальный язык, который понятен практически всем – от Китая до Испании, до Великобритании. Этим универсальным языком пользуются и Африка, и исламский мир, и Европа. Это всё последствия эпохи Македонского, потому что Македонский распространил аристотелевскую систему мышления, которой пользуются все.

О. Д.: Мне кажется, что в каком-то смысле империя тогда была, не сказать – необходима, но очень нужна. И никто не понимал, на каких принципах она могла существовать, а то, что Александр создал, пускай и ненадолго, насколько я знаю, быстро развалилось после его смерти.

Г. Д.: Империя развалилась, потому что мир был не готов к империи, потому что жречество было очень сильным, потому что местная матрица, управляемая жрецами, тут же взяла верх, диадохи пошли на поводу у местных жрецов, местных метафизических традиций. Их тут же, так сказать, сшибли, столкнули друг с другом в конфликте. Классический пример Птолемеев, которые стали целиком зависимыми от древнеегипетских традиций, и это всё развалилось, ещё до Рима. А Рим был уже пересмотром этой имперской темы, но в основе своей продолжением того же самого, то есть продолжением восстания воинов против жрецов. Никто не будет спорить, что воины в Риме стояли социально выше жрецов. Жрецы были «никто и звать никак». Какие-то там авгуры, может быть, которые…

О. Д.: Имели прикладное значение перед битвой.

Г. Д.: Над ними все смеялись, они были объектом анекдотов и пословиц. Об авгурах остались пословицы, которые выставляют их лицемерами и в общем-то мошенниками. В Риме была воинская организация, это была постоянная борьба воинов, это была в общем-то непрерывная борьба. Почему? Не возникла единая империя. Империя не сложилась, как универсальный ответ касты победителей. Воины не стали кастой победителей. То есть жреческая мощь за кулисами мирового порядка приводила к тому, что империя перманентно рушилась, были какие-то её возобновления. На Западе это была Священная Римская империя германской нации, которую основали воины. То есть воины, германцы, разошлись по всем колониям Рима и создали новую, единую систему, основанную ещё и на общности происхождения. Дальше – это, может быть, и самое современное – это Викторианская Англия, Великая Английская империя, над которой не заходило солнце. Она появилась потому, что там существовал майорат, аристократия передавала по наследству поместье старшему сыну, а куда деваться среднему и младшему сыновьям? Они были жёсткими…

О. Д.: Было много свободных рук, которые хотели что-то себе приобрести.

Г. Д.: Не просто рук, воинских аристократических рук, привыкших к шпаге и заряженных…

О. Д.: Ну, воинов свободных.

Г. Д.: Да. Свободных и заряженных пассионарностью, там были, так сказать, дворяне шпаги и аристократы. Их двинули по расходящимся линиям, и они создали вот эту колоссальную империю. Что такое Испанская империя, мы тоже знаем. Франсиско Писарро – это явно не сиделец в лавке, не торгаш, это чистый воин, впоследствии конкистадор.

Все эти империи были в разных отношениях, более или менее проблемных, со жрецами. Даже Испанская монархическая католическая империя, с её инквизицией, с католическими королями, и там были проблемы, и там было острое напряжение. Но именно потому, что там были очень привилегированные позиции у церкви, эта империя и не зажилась на свете. Она очень быстро проиграла британцам и голландцам, у которых меч стоял над крестом.

Что касается Востока, то там имперский вариант – наиболее перспективный, и даже не знаю, можно ли назвать это империей, хотя, наверное, в какой-то степени можно. Это первое – халифат, который, если брать Восток, то это первое проявление империи после Македонского. На Западе был Рим, а здесь халифат. Это точно воины, это точно антижреческое движение, оно стремительно продвинулось от Атлантики до Тихого океана, интегрировало всё это пространство, и, в принципе, это наследие несло с собой послание, послание превосходства воинской идеи над жреческой. Ислам работает до сего дня. Навстречу ему и в общем-то против него вышел Чингисхан, который создал альтернативную империю языческой Ясы, и это было…

О. Д.: Вот, интересный момент, если позволите, я хотел уточнить. Всё-таки вы считаете, что первый халифат, исламский, воины создавали?

Г. Д.: Это точно была идеология воинов, это было откровение для воинов, это было выделение впервые, может быть, в истории касты воинов как самостоятельных игроков на метафизическом поле.

О. Д.: Я помню, мы в одной из передач с вами говорили, что первый успех Исламского халифата во многом произошёл потому, что Пророк на первом этапе объединял в себе и светскую, и религиозную власть. Это практически единственный случай, когда религиозный лидер…

Г. Д.: Но его религиозная власть была не такая, как у жрецов, она была другого качества, она не была корпоративной. Это была персональная власть Пророка, который является посланником неведомого Бога, вот что важно. При этом он являлся воином, который участвовал в шестидесяти двух битвах, из них более тридцати он непосредственно возглавлял, командовал и планировал эти битвы. И, что интересно, он создал из людей разного социального состояния касту воинов, потому что, когда к нему приходили люди, они приходили из торговли, из криминала, откуда угодно, из финансов, из пастушеского состояния. Все они превращались в воинов. Они лишались своего прежнего состояния, и становились воинами, и погружались в систему жёсткой дисциплины и жёсткого оправдания своих действий. Они превращались в тех, кого мы называем сегодня сахабами, то есть сподвижниками, и эта каста завоевала потом фактически весь мир. После того как они захватили командные позиции в Иране, в Средней Азии, в Малой Азии и во многих других местах, массы стали входить в ислам. Однако они, первые, были очень недовольны, потому что это нарушало их избранность. Это уже потом всё размылось, но первоначально было очень точное, чёткое разграничение между истинными первыми, которые были арабами, и теми, которых называли «аджам», то есть позднее присоединившимися неарабами. Они осознавали свою кастовую избранность, и потом, когда уже произошла интернационализация и поглотила арабов как отдельный этнос, всё равно идея халифата строилась на системе взаимоотношения амиров, султанов, беков, то есть знати меча, которая была структурой воинской, а не жреческой. Жречества как такового не было. При них были всякие знатоки, алимы, изучавшие Коран, которые статуса фактически не имели. Единственная ситуация, которая выбивается из этого, где по факту создана церковь, не имеющая отношения к исламской традиции, это шиитский мазхаб, где де-факто создана церковь, как мы сегодня наблюдаем это в Иране. Но она поэтому и вызывает негативное отношение и находится под всеобщим давлением критики со стороны остального ислама. В самом исламе алим – это человек, который что-то изучал. Если он претендует на статус клерикала, это в некотором смысле незаконный и самозваный статус. Хотя при этом постоянные попытки людей, которые по своему рождению принадлежат к касте жрецов, выкроить себе местечко внутри ислама не прекращаются.

Халифат, как мы уже говорили, это была первая после Македонского попытка создать империю на Востоке. Она, я считаю, была наиболее успешной. Чингис, Тимур, все их попытки в последующем провалились. Чингис очень быстро провалился. Тимур опирался на тюркскую воинскую аристократию, которая разошлась по всему евразийскому пространству, от Малой Азии до Китая, и это было несколько более успешно. Потом Османы. Османы – тоже воинский проект.

И если говорить в целом, что мы можем сделать в качестве вывода? Что такое империя? Империя – это синтез власти, как сакральной вертикальной организации общества, и насилия, которое прямо ассоциируется с властью, повенчано с нею и является сакральным. В глазах подданных, в глазах подавляющего большинства – то же единство власти и насилия. Насилие ассоциируется совершенно однозначно с властью. Но, если мы вспомним жреческий подход к этому, в более архаических вариантах, когда жречество правило открыто, то увидим, что жречество дистанцировалось от насилия. Оно отдавало насилие на откуп воинам, как у Платона в «Государстве», но воины при этом не считались сакральными, насилие не было сакральным, они были просто полицейские, блюдущие порядок на улице. А тут всё это возвышается до статуса сакрального, до статуса автономной мистерии, которая стоит над всем. Такой порядок выходит за всякие этнические границы, потому что в этнических границах всего этого не построишь. Тут должен быть некий толчок, некая масса. Всё это прошло.

О. Д.: Интересный вопрос, почему прошло? Вы знаете, когда вы сейчас перечисляли великие империи, которые помнит человечество, это всегда ассоциировалось с гордостью. Великий Рим, Великая Британия, Османы, Российская империя, сегодня это империя Соединённых Штатов Америки, как бы её там ни называть. Так или иначе, за каждой империей в общественном сознании стоят какие-то представления о золотом веке, как говорят американцы, «мы капитаны вселенной», и вся нация этим гордится. Так или иначе, можно характеризовать их разными терминами, но многие страны вспоминают о своих империях, как, например, Британия, Россия, и гордятся этим. Почему же вы думаете, что имперский путь стал тупиковым?

Г. Д.: По одной простой причине. Каста воинов проиграла приблизительно сто лет назад, проиграла жрецам, и она была вытеснена в маргиналитет. В социальный, в политический маргиналитет, так как она сегодня перешла на позиции противостояния с мировым порядком. Она не является больше системным элементом мирового порядка. Она не может быть подчинена жрецам в классической форме, и жрецы не доверят ей ничего. Жрецы заменили воинов, давно уже, через либеральный порядок, организованный ими из-за кулис. Жрецы создали бюрократический институт современных вооружённых сил, который с началом абсолютизма отменил касту воинов, всё более и более её демонтировал.

О. Д.: Вы знаете, я даже добавлю, что недавно я видел фотографию четырёх министров обороны стран Европы. Сидели четыре женщины, четыре министра обороны. И это уже какое-то издевательство над кастой воинов.

Г. Д.: Нет, я бы так не сказал, каста воинов давно выброшена из основных исторических игроков. Не случайно на первый план выведены либералы, потому что либералы – это втёмную разыгранные бессознательные инструменты жречества. То есть за спиной либералов, которые искренне верят в материализм, в скепсис, в синхрофазотрон, стоят те же жрецы.

О. Д.: И верят во второй закон термодинамики.

Г. Д.: Во второй закон термодинамики. Они идут от аргумента тела и считают, что главная цель человечества – это повышение гедонистического наслаждения, комфорта в, скажем, холлах пятизвёздочных отелей на пляжах.

О. Д.: Важная цель.

Г. Д.: Как они представляют, это – Цель. А за их спиной стоят люди, которые сегодня в Гаване, например, встречаются. Но они тоже не вершина. Они только фасадная часть, которая показана обывателю. Обыватель с недоумением и восторгом следит за этой встречей, обсуждает её. «Тысячу лет не было! Встречаются, судьбоносно! Что же они скажут друг другу?!» Что они сказали там, совершенно непонятно. По крайней мере то, что объявлено, – это явно не то, что всерьёз обсуждалось. Но дело в том, что они только представляют некий невидимый истеблишмент. Незримая-то часть уходит далеко-далеко за пределы понимания толпы. И либералы обслуживают этот истеблишмент, они служат ему фасадом. Но сейчас они тоже исчерпали себя. Скорее всего, либералы будут уходить. Но это не значит, что касту воинов кто-то позовёт снова, потому что, когда на место либералов придут традиционалисты, более удобные для жрецов, силовым элементом будут служить какие-то избранные на статус жандарма государства, возможно даже, частные военные компании, к чему дело движется всё больше и больше. Потому что мы наблюдали, как вопросы в Афганистане, в Ираке решали именно частные военные компании, которых численно было не меньше, чем сотрудников Министерства обороны США.

О. Д.: Да, это интересная история, но, честно говоря, меня она всегда немного удивляет. Когда появляются наёмные воины… Да, они готовы за деньги убивать, но они не готовы за деньги умирать, и здесь есть существенная разница.

Г. Д.: Система делает ставку на абсолютное превосходство в электронике, в технике, в огневой мощи, в лазерных пушках, установленных на гиперзвуковых космических аппаратах, ставку на дроны, на тотальный электронный контроль над всей поверхностью земного шара. Хотя на самом деле не только им доступны технологии, и возможно, что тут будут очень-очень неожиданные и неприятные для этой системы ходы.

О. Д.: Да. К сожалению или к счастью, даже не знаю. Действительно, воинов заменили ботаники и умники, которые сидят теперь возле компьютеров и рассчитывают что-то…

Г. Д.: Ботаники у компьютеров и, так сказать, убийцы, предпочитающие играть в одни ворота на местах, в поле. Но дело в том, что произошла интересная вещь. Почему империя теперь не может состояться? Потому что насилие перестало быть сакральным, перестало быть связанным с благом. В империи насилие было связано с концепцией блага. Как оно сакрализовалось через власть? Власть идентифицировалась с концепцией бытия, то есть блага. В платоновском сознании бытие и благо – это синонимы.

О. Д.: Понятно. Рим захватывал новую провинцию, и всем римлянам раздавали хлеб и устраивали зрелища, и общество города Рима радовалось, что захватили какую-нибудь Галлию.

Г. Д.: Конечно. И потом происходил триумф. Во время триумфа приводили местного или туземного царя, которого вели на верёвках, спотыкающегося, потом его удавливали. И толпа ликовала, естественно, потому что осуществлялось сакральное насилие, глубоко апеллирующее к каким-то бессознательным, тёмным пластам. Сегодня насилие десакрализовано. Существует и новая сакрализация насилия, но она идёт за пределами власти, она идёт вне властного дискурса, это антивластная сакрализация. Это сакрализация, которая идёт через враждебные системе действия, партизанские действия. Например, Че Гевара. Че Гевара – это насилие, которое идёт против власти, и это сакрализация насилия вне контекста власти. А на Че Геваре империю не построишь.

О. Д.: Да. Че Гевару, правда, теперь используют в качестве буржуазного бренда, рисуют на майках.

Г. Д.: На место Че Гевары приходят другие, так сказать, новые вариации, но их единая черта – то, что они антивластны. Это новая сакральность. Такое насилие связано с тем, что оно является насилием революционным, негативным, отрицающим, деструктивным насилием. В нём рождается новая сакральность, а насилие на стороне власти уже не сакрально. Полиция начинает прятать когти, очень стесняется самой себя, появляется масса журналистских расследований, демократических запросов в парламенты – в общем, либеральное пространство не способно обеспечить сакральное насилие, оно фальшиво и лицемерно пользуется опосредованным, проклятым насилием.

О. Д.: Я задам вам сейчас провокационный и даже, так сказать, не побоюсь этого слова, совсем провокационный вопрос. Допустим, что сейчас имперская идея уже не актуальна, потому что секта воинов больше не рулит этим направлением.

Г. Д.: Каста воинов.

О. Д.: Каста, каста воинов. Да, правильно. Но, если мы сейчас с вами немного обсудим ту самую запрещённую в России организацию под названием ИГИЛ[2]2
  Запрещённая в России террористическая организация.


[Закрыть], и то, что, насколько я знаю, там формируется халифат. И, соответственно, там ведь формируется новая империя, или, по крайней мере, они хотят её сформировать, и этим занимаются прежде всего воины То есть получается, что идея империи и, соответственно, формирование империи силами касты воинов в каком-то смысле присутствуют сейчас на этом конкретном театре военных действий.

Г. Д.: Это, безусловно, попытка новой сакрализации насилия, но она является и попыткой новой интеграции касты воинов как игрока и как субъекта. Но ведь она идёт не в форме империи. Она идёт через франшизу, когда десятки организаций в разных местах, от южных Филиппин и Афганистана до, допустим, Мали в Африке, берут франшизу, приносят присягу и становятся ячейкой ИГ[3]3
  ИГИЛ, запрещённая в России террористическая организация.


[Закрыть]. Это сетевая структура, которая противостоит мировому порядку. Это не империя, потому что империя не может иметь сетевую структуру. Империя центрична, и империя должна мыслить себя в отождествлении с мейнстримом мирового порядка, а если она противостоит мировому порядку, то это…

О. Д.: Это антиимперия.

Г. Д.: Да, это антиимперия, это партизанщина, это совсем другое. И вот как раз каста воинов сегодня оказывается антиимперией, она оказывается сетевой структурой. А мировой порядок, который не собирается ни сдаваться, ни уступать и будет увеличивать и наращивать свою тоталитарность, он не будет имперским.

О. Д.: А каким же он будет?

Г. Д.: Я думаю, что это будет мировое правительство с опорой на наёмные силы и на технологии. На наёмных, так сказать, контрольных палачей, полицейских, жандармов. Возможно, на переходный период, после схода с исторической сцены США, с опорой на какие-то страны, которые сегодня явно работают как жандарм номер один.

О. Д.: Мировой.

Г. Д.: Мировой. Но они уже не выдерживают, они ломаются. Кстати говоря, они последние, кто не собирается извиняться, в отличие от Европы, за насилие, творимое в том числе не только снаружи, но и внутри. Они очень жёстки, они повышают уровень жёсткости в обращении со своим населением. Но от этого насилие, которое творят американцы, не становится сакральным, ни в Афганистане, ни в Айдахо, ни в Колорадо, ни в Ираке. Их насилие проклинается всем человечеством. Они за него пока ещё не извиняются, но понятно, что США – это либеральная империя, которая в противоречии, в когнитивном диссонансе сама с собой. И она уходит. На её место могут быть выдвинуты другие государства, которые будут работать как военные компании, как наёмная сила. На переходный период. Потом, может быть, и от государственного элемента это будет освобождено. Будет мировое правительство, наёмные структуры и технологии со спутниковыми, дроновыми возможностями контроля, с проникновением спецслужб. Конечно, это будет основано на том, что это мировое правительство будет прежде всего исполнять жреческий заказ, потому что очень близко с ним будут работать спецслужбы, которые будут мотивированы идеологически, как масоны. Человек, которого будут посылать, допустим, внедриться в подрывные структуры, который будет заниматься борьбой с оппозицией, будет не наёмником, он будет человеком, который верит в эту глобальную мировую систему, основанную на традиционалистском клубе. Он будет традиционалистом классического типа, как масоны старого образца.

О. Д.: В каком-то смысле он будет религиозный человек, потому что идти умирать… за деньги умирать не пойдёшь.

Г. Д.: В каком-то смысле он будет религиозный человек. Религиозность традиционалистов и религиозность их оппонентов – радикалов, касты воинов, которые будут им оппонировать, – эти религиозности будут противоположного типа, как чёрное и белое. Но такое уже было. Если мы вспомним секты, боровшиеся за социальную справедливость, – анабаптистов, Мюнцера, – это была противоположная католическому истеблишменту религиозность. Была религиозность католическая, которая во многом была искренней, не только же там монахи-обжоры и проходимцы были, были серьёзные люди святые, типа Бернарда Клервоского, и были такие фанатики, как Ян Гус. Это было противостояние двух религиозностей, одна из них – религиозность сакрального истеблишмента, а другая – религиозность справедливости. Мы возвращаемся к этому.

О. Д.: Гейдар, у меня к вам такой вопрос, на который, может быть, и есть ответ, а может быть, и нет. Всё-таки сегодняшняя Россия испытывает сильный прилив патриотизма, и память о Советском Союзе расправляет плечи, или крылья. Воссоздаётся ощущение империи, ощущение великой страны, ощущение того, что можно противостоять каким-то там тёмным силам. И это вдохновляет людей на какие-то поступки. Вспомним весь XX век. Ведь Россия в течение XX века два раза превращалась в пепелище – после Первой мировой войны с Гражданской и после Второй мировой войны. Просто в пыль. 10–15 % от промышленного потенциала оставалось. И всё равно это всё поднималось. Россия становилась мировой державой. И во многом складывается ощущение того, что империя и двигала людьми, ведь просто так, бесплатно, работать ради чего было? Работали ведь не за телевизор или новый автомобиль, работали ради будущего. И что же? Пришёл XXI век. Станет ли Россия мировой державой, а это то, о чём многие мечтают, станет ли она империей в сегодняшнем понимании?

Г. Д.: Рывок, который сейчас был сделан, начиная с Крыма и кончая Сирией, это заявка на превращение в империю или на по крайней мере вход в число государств – субъектов первого или второго ряда, которые не являются объектами, не являются фигурками на шахматной доске, а «право имеют», выражаясь языком Раскольникова. Но тут вот какой вопрос. Без сомнения, в XIX веке Россия была империей, но она была империей за счёт того, что правящий слой, кусок его основной, был наследником Чингисидской империи, то есть это были воины-татары, потомки мурз, баскаков, с одной стороны, а с другой стороны, это были германские графы и бароны, которые пришли из-за рубежа и получили здесь статус местной аристократии. С одной стороны Ольденбурги…

О. Д.: Но всё-таки ещё были наследники русского военного дворянства, давайте ещё об этом вспомним.

Г. Д.: А русское военное дворянство из кого состояло? С одной стороны Ольденбурги…

О. Д.: Рюриковичи.

Г. Д.: Их не так много было.

О. Д.: Но тем не менее.

Г. Д.: Ольденбурги с одной стороны, а с другой стороны Юсуповы. Вот такая ситуация. Ну, вот гвардии возьмите список…

О. Д.: Поспорю, Юсуповы были, Ольденбурги тоже, но были и Варакинские, много кто был.

Г. Д.: А в основе их кто? Там в основном генетика либо европейской знати, которая мигрировала, начиная с Ивана Грозного, опричнина на 90 % состояла из искателей приключений…