Текст книги "12 историй о настоящей любви (сборник)"

Стефани Перкинс
Это Йольское чудо, Чарли Браун

Мериголд очень нравился этот елочный базар. Там было светлее и, возможно, даже теплее, чем в квартире у них с мамой. В узорчатых подсвечниках потрескивали свечи. Мигали лампочки гирлянд, висевших крест-накрест над головой. А у входа стоял громадный пластиковый снеговик и светился изнутри ярко-оранжевым светом. Над его курительной трубкой поднимались настоящие клубы дыма.

Мериголд нравился насыщенный хвойный аромат елок «Фрейзер» и шелестящий хруст опилок под ногами. Ей нравились мужчины во фланелевых рубашках, поднимавшие деревья на крыши универсалов и седанов. Потом они привязывали их бечевкой, которую доставали прямо из кармана. Как фокусники. Мериголд нравился деревянный сарай: стены, украшенные гирляндами и венками, шумный старый кассовый аппарат и ветки омелы с прозрачными ягодками, свисавшие с крыши, будто сосульки. Но больше всего Мериголд нравился процесс выбора идеальной ели.

Слишком высокая, слишком низкая, слишком пышная, слишком тонкая. А вот эта – в самый раз.

Сколько Мериголд Мун Линг себя помнила, они всегда приходили сюда всей семьей. Но в этом году она заходила в лавку одна. Много раз и вот уже целый месяц.

Как попросить совершенно незнакомого человека о таком странном одолжении? Она задавалась этим вопросом еще с «Черной пятницы» и до сих пор не нашла подходящего ответа. Но время поджимало. День зимнего солнцестояния уже завтра, так что действовать нужно сегодня.

Мериголд пришла сюда… ради парня.

Боже. Даже думать об этом странно.

Но дело не в том, что ей понравился этот продавец. Нет. Она пришла сюда потому, что ей от него кое-что было нужно.

Конечно, он был симпатичным. К чему лукавить? Надо признать очевидное: этот парень – вполне привлекательный образчик мужского пола. Просто не в ее вкусе. Чересчур… мускулистый. Когда человек целыми днями таскает елки, то у него, конечно же, появляется хорошо очерченная мускулатура. А Мериголд нравились парни, ведущие преимущественно сидячий образ жизни и обладающие более художественными интересами. Чтение собрания сочинений Курта Воннегута. Создание популярного веб-комикса. Игра на контрабасе. Черт подери, да хоть видеоигры. От таких занятий человек становился либо пухлым, либо тощим, и именно такие ребята привлекали Мериголд.

Тем не менее у этого парня из елочной лавки было то, чего не хватало всем остальным. Что-то такое, что мог дать только он.

Ей был нужен его голос.

Впервые она услышала его, когда шла по автостоянке, отделявшей ее дом от автобусной остановки. Каждый год в начале праздничного сезона компания «Ели от семьи Драммонд» («Семейное дело. Работаем с 1964 г.») арендовала северо-восточную часть парковки, принадлежавшую продуктовому магазину «Ingles». В Эшвилле это было самое популярное место, где торговали рождественскими елями. В горах Северной Каролины таких мест было много – все-таки это край еловых ферм, – и потому, чтобы выделиться из толпы, Драммонды предлагали вдобавок дружелюбие, традиции и атмосферу. И бесплатный горячий органический яблочный сидр.

В Эшвилле любят все органическое. Такой уж это город.

Услышав этот голос, Мериголд замерла. Парень доставал стройные, связанные деревья из грузовика, выкрикивая указания другому работнику. Мериголд пригнулась, забежала за какой-то минивэн и выглянула из-за капота, как плохой шпион. Ее поразило, что он выглядел, как ее ровесник, и голос ему явно не подходил – низкий, уверенный, насмешливый. И, казалось, чересчур мощный для юношеского тела. В нем чувствовались усталость и снисходительность, но в то же время много тепла и юмора.

Это был хороший голос. Крутой голос.

Тот самый недостающий элемент ее последнего проекта.

Мериголд снимала короткие комедийные анимационные фильмы. Еще в средней школе она начала делать их для себя, просто для развлечения. И к одиннадцатому классу, когда она запустила официальный канал на YouTube, у нее уже было достаточно сноровки и таланта, чтобы обзавестись тысячами подписчиков. А теперь она пыталась привлечь внимание одной анимационной студии в Атланте.

Чаще всего Мериголд все роли озвучивала сама. Иногда ей помогали друзья (в прошлом году) или коллеги из маминого ресторана (в этом году). Но этот фильм… он был особенно важен. Он станет подарком маме на день зимнего солнцестояния и ее билетом из этого города. Мериголд сходила с ума. Она не знала, сколько еще сможет протянуть здесь.

Ей нужна помощь этого парня, причем срочно.

Вечер выдался необычайно шумный. Сжимая в руках горячий стакан с сидром (как устоять перед таким соблазном, да еще бесплатным), она рыскала среди деревьев и прислушивалась, стараясь не обращать внимания на смех детей и рев бензопилы. В любых других обстоятельствах подобное сочетание вызвало бы тревогу. Здесь же оно дарило лишь веселье. Вернее, могло бы подарить, если бы ее желудок не сжимался от страха, как при просмотре фильмов ужасов.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Там. В дальнем углу. Мериголд не слышала, что ответил покупатель, но угадать было нетрудно по следующей реплике продавца.

– Конечно. Просто позовите кого-нибудь из нас, когда определитесь.

Мериголд помчалась на голос, понимая, что все получится, только если она столкнется с этим парнем на полной скорости и им придется заговорить. Трусливо, да. Зато честно. Она пробежала сквозь ряд двухметровых елей, недавно срубленных и щеголявших толстыми зелеными иголками. Продавец завернул за угол первым.

Мериголд едва не врезалась в него.

Парень вздрогнул. А потом увидел лицо Мериголд и вздрогнул снова.

– Я тебя уже видел тут.

Теперь уже Мериголд изумилась.

– Прическа, – он кивком указал на густую, стильную косу, которую она закрепляла вокруг головы. Остальные ее черные, как смоль, волосы тоже были подобраны. – Такую не забудешь.

И правда, коса была визитной карточкой Мериголд. Однажды некий сексапильный юноша лет двадцати со шрамом на брови сказал, что эта прическа выглядит мило. С ней Мериголд ощущала себя милой. Но только не сейчас. Сейчас она чувствовала, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

– Знаешь, – продолжал парень, не дождавшись ответа, – это странно. Ведь люди, как правило, покупают елку только раз в году.

– Я живу вон там, – Мериголд указала на жилой комплекс по-соседству, – и сажусь на автобус вон там.

Она указала на улицу рядом с магазином.

– А, ну тогда не буду стоять у тебя на пути, – сказал парень, не сдвинувшись с места.

– Я не иду на остановку.

– Значит… ты все-таки решила купить елку?

Он посмотрел на девушку, будто с ней было что-то не так. Но, по крайней мере, не разочарованно. Вблизи он казался еще крупнее, плечи и грудь – еще шире. Карие глаза и темные волосы теплого каштанового оттенка. Фланелевая рубашка в красную клетку с закатанными рукавами – униформа «Елей от семьи Драммонд». Интересно, он сам из этой семьи или просто сезонный работник?

Не то чтобы Мериголд не хотела купить елку. Хотела. Очень-очень хотела. Но мама откладывала на новый дом, а она сама – на квартиру в Атланте. Мозг лихорадочно искал другой выход из этой ситуации. Мериголд нужно было выгадать немного времени. Сначала надо узнать парня получше и убедить его в том, что она – нормальная, а уж потом задавать пугающий вопрос. Увы, похоже, купить елку – это единственный шанс.

– Да, – согласилась она. – Ну, возможно.

Лучше уточнить сразу.

– Мне было интересно, есть ли у вас… ну, знаете… Чарли Брауны?

Как только она задала вопрос, ей стало неловко. А когда она поняла это, то смутилась еще больше. Но парень неожиданно усмехнулся. Он сорвался с места, и Мериголд поспешила за ним. Они подошли к кассе, возле которой сгрудились низенькие ели, едва достававшие девушке до колен.

– Они такие… крохотные.

Было сложно скрыть разочарование в голосе.

– Извини, – отозвался продавец. – Так ты просила или нет показать что-то похожее на елку Чарли Брауна из мультфильма?

По телу Мериголд пробежала дрожь, едва она снова услышала вблизи этот голос. Снисходительно-надменный, но в то же время с нотками дружелюбной насмешливости. Наверно, с таким голосом можно ляпнуть любую гадость, и все равно выйти сухим из воды.

Мериголд была готова ему подыграть.

– Елка Чарли Брауна была жалкой, – сказала она, – но все-таки почти что с него ростом.

– Да. А он был коротышкой.

Мериголд не могла не улыбнуться.

– Как насчет чего-нибудь повыше… но с большим, неприглядным и непригодным к продаже изъяном? У вас что-то подобное есть?

В глазах парня блеснул огонек.

– У нас все деревья пригодны к продаже.

– Но наверняка найдется хоть одна уродливая елка.

Он развел руками.

– Видишь тут где-нибудь уродливые деревья?

– Нет. Поэтому я и спрашиваю, где вы их прячете.

Парень улыбнулся хитрой лисьей улыбкой, и Мериголд почувствовала, что ему понравилось быть пойманным на слове.

– Ладно. Допустим. Возможно, у нас тут кое-что есть. Возможно.

Продавец пошел обратно к деревьям и привел Мериголд к дальнему ряду у забора. Наконец они остановились перед елью, которая была ниже него, но выше нее. Как раз посередине.

– Вот эту мы уже пару дней никак не можем продать. У нее не хватает веток вот тут, – он поднял елку и показал с другой стороны, – и тут. Но их можно скрыть, если поставить дерево к стене…

– Как вы и сделали?

Он снова коварно улыбнулся.

– … и любому гостю вашего дома она все равно будет казаться полноценной.

Шумное, говорливое семейство бродило по соседнему ряду: мать, отец и маленькая девочка. Девочка указала на самую высокую ель. Она возвышалась над всем вокруг, в ней было как минимум шесть метров.

– Можно, мы возьмем вон ту? – спросил ребенок.

Родители засмеялись.

– Для этого гостиная должна быть намного больше нашей, – объяснила мама.

– А у кого-нибудь есть такие гостиные?

– У кого-то есть, – ответил папа.

– Когда я вырасту, моя гостиная будет такая большая, что я смогу покупать здесь самую высокую елку каждый год.

Эти слова, как стрела, поразили Мериголд в самое сердце. В детстве на этом самом месте она сказала отцу эти самые слова. Воспоминания нахлынули. В прошлом году ее семья впервые не купила елку. Грусть сменилась четким желанием: Мериголд осознала, что… она хочет ель. Отчаянно.

Она дотронулась до ели, пробежала пальцами по ветвям дерева.

– Мне она действительно нравится…

Она перевернула картонный ярлык и вздрогнула.

– О, это старая цена, – сказал парень. – Я могу сбросить десять баксов.

И все равно мама не обрадуется, если узнает, что дочь потратила столько денег.

– Я бы взяла ее за полцены, – предложила Мериголд.

– За ель такого размера? Ты с ума сошла.

– Ты сказал, что она стоит здесь уже несколько дней и никому не нужна.

– Я сказал пару дней. Не несколько.

Она уставилась на него.

– Хорошо, я сброшу пятнадцать.

– Полцены, – увидев, что он вот-вот согласится, она добавила: – Послушай, это все, что я могу заплатить.

Продавец обдумал предложение еще раз. Потом рассмотрел ее саму. Силе его взгляда противостоять было нелегко, но Мериголд не сдавалась, не отводила глаз. У нее возникло отчетливое чувство, что она сейчас получит скидку.

– По рукам, – проворчал парень, но по голосу было слышно, что он доволен.

– Спасибо, – с чувством произнесла Мериголд, когда он вытащил ель.

– Освежу ствол, пока ты будешь платить, – пояснил парень, а потом крикнул куда-то в сторону:

– Мам! Оранжевый ярлык – за полцены!

Значит, он все-таки из Драммондов.

Его мать – женщина с приветливым лицом, которое цветом, к сожалению, немного напоминало красно-коричневую картошку, – сидела в деревянном сарае. Оторвав взгляд от любовного романа в мягкой обложке, она удивленно вскинула брови.

– А, – сказала она, когда Мериголд подошла к кассе, – теперь все понятно.

– Простите? – переспросила Мериголд. Где-то неподалеку взвизгнула бензопила.

Женщина подмигнула.

– У моего сына обычно скидки не допросишься.

Мериголд чуть замешкалась: ей не давал покоя вопрос, который ей еще предстояло задать. Наконец она поняла намек, и ее щеки вспыхнули.

– Наши клиенты обычно уносят с собой больше елок, чем планировали.

Голос у женщины был приятный, но заурядный, с каким-то деревенским выговором, чего Мериголд не заметила у ее сына.

– Я вообще не собиралась покупать елку, – быстро ответила Мериголд. – Так что это в любом случае больше, чем я планировала.

Женщина улыбнулась.

– Вот как?

– Он хороший продавец.

Мериголд не совсем понимала, почему защищает репутацию парня перед его матерью. Может, потому, что собирается попросить его об одолжении? Она заплатила наличными, желая как можно скорее закончить этот разговор и в то же время продолжая бояться другого, предстоящего. Желудок судорожно сжимался, будто в нем шевелились щупальца.

Мериголд посмотрела на телефон: уже почти восемь.

Визг бензопилы прекратился. Через мгновение парень с елью в руках подошел к девушке. Надо спросить у него. Надо спросить прямо…

– Где твоя машина? – произнес он.

Дерьмо.

До них дошло одновременно.

– У тебя нет машины.

– Нет.

– Ты пришла пешком.

– Да.

Некоторое время они пристально смотрели друг на друга.

– Ничего страшного, – сказала Мериголд. Как она могла забыть, что ей придется тащить чертово дерево домой? – Я смогу ее донести.

– Это просто смешно.

– Нет, все в порядке. Вон мой дом. Вон там.

Мериголд указала на единственное темное окно в соседнем жилом комплексе. В каждом из остальных было видно елку или менору. На каждом балконе перила были обмотаны гирляндами, там висели большие светящиеся леденцовые трости или мигающие таблички «Счастливого Рождества».

– Это твое? – спросил он. – Темное окно наверху?

– Ага.

– Я неделями смотрел на него. Грустное зрелище.

– Ты еще в квартире не был, – пошутила Мериголд. Потому что никто не бывал у них в квартире.

– Похоже, теперь придется зайти.

– Что? – встревожилась Мериголд. – Зачем?

– Ты с этой елью даже полпути не пройдешь. Она очень тяжелая. Колоссальная.

В доказательство парень перехватил дерево покрепче и зарычал. Ель содрогнулась. Но Мериголд покорило то, как он произнес слово «колоссальная». Ей представилось, как он диктует бесконечный список соблазнительно звучащих слов.

Дилемма. Синхрофазотрон. Пассатижи.

Мериголд вернулась к реальности. Она терпеть не могла чувствовать себя беспомощной, но сейчас ей и правда не обойтись без помощи этого парня, причем уже в двух делах. Сунув руки в промежуток между ветвями, она схватилась за ствол и потянула к себе, надеясь, что парень потянет его обратно.

– Все хорошо, – сказала она. – Я смогу.

– Отпусти.

– Нет, правда, я сильнее, чем кажется.

– От… – он резко дернул ель, – пусти!

Мериголд разжала руки, притворившись, будто ее пересилили.

– Прости, – сказал он через мгновение. – Но дело пойдет быстрее, если ты не будешь тянуть ее вниз.

Мериголд подняла руки вверх, сдаваясь.

– Как скажешь.

– Я намного выше тебя. Равновесия не будет, – объяснил он.

Мериголд пожала плечами, и парень крикнул:

– Буду через пятнадцать минут!

Глаза его матери подозрительно сузились.

– Уходишь на перерыв?

– Я помогаю клиенту.

– То есть уходишь на перерыв?

Парень вздохнул.

– Да, мам.

* * *

Он с трудом протискивался к выходу, а Мериголд шагала следом, чувствуя острый приступ вины. «Идиотка», – мысленно обругала она себя.

– Ты не должен был этого делать.

– Ты права. Не должен.

Холодный ветер резко усилился, и Мериголд одной рукой прижала вязаный шарф, а другой – шерстяную юбку. Хорошо, что колготки догадалась надеть самые плотные.

– Спасибо, – сказала она парню. – Мне очень приятно, правда.

Тот фыркнул.

Но прозвучало это довольно мило, и Мериголд продолжила:

– Как тебя зовут?

– Норт.

– Как? – удивилась Мериголд. – Значит… твоя мама тоже хиппи. Никогда бы не подумала.

– Почему? – парень остановился, чтобы взглянуть на нее, и иголки градом посыпались на тротуар. – А как тебя зовут?

– Мериголд. Мериголд Мун[15]15
  Marigold (англ.) – бархатцы, Moon (англ.) – луна.


[Закрыть].

Норт улыбнулся.

– Очень по-эшвиллевски.

– Я родилась и выросла тут.

– Мои родители не хиппи, – произнес парень и снова зашагал. – И все-таки я Норт. Северный, как Северный полюс. К сожалению. Моего брата зовут Николас, а сестру – Ноэль.

– Ого. Боже. Это…

– Раз в сто хуже, чем твое имя.

– Я хотела сказать, очень преданно. Празднично-преданно.

Норт хмыкнул. Мериголд улыбнулась, радуясь, что заслужила его улыбку.

– А где твоя семейная ферма?

– В Шугар Коув, – ответил он. Мериголд пожала плечами. – Неподалеку от Спрус Пайна.

– А, ясно, – кивнула она. – Поняла.

Логично. К северу от города было множество еловых ферм.

– Ты знаешь, насколько маленькое местечко Спрус Пайн?

– Его едва находит GPS.

– Так вот, по сравнению с Шугар Коув – это Шанхай.

И снова Мериголд удивило то, как он подбирал слова. Родители ее матери были иммигрантами из Шанхая. Он не мог этого знать, но, возможно, хотел намекнуть таким образом, что она китаянка? Большинство американцев неазиатского происхождения с трудом угадывали ее национальность. Сначала говорили, что она, наверное, японка, кореянка или вьетнамка, и только потом произносили «китаянка». Будто боялись этого слова, как стереотипа. Боялись оказаться в неловком положении. Можно подумать, что Китай – не самая густонаселенная страна в мире.

Но у Мериголд не было времени мешкать. Он наконец, дал ей возможность достучаться.

– А по твоему говору и не скажешь, что ты из деревни.

– В отличие от маминого, да?

Мериголд вздрогнула. Ну вот, сама себя загнала в ловушку.

– Прости.

– Раньше я тоже так разговаривал, – произнес Норт ровным голосом. – Пришлось немало потрудиться, чтобы перестать.

Они подошли к жилому комплексу, и Мериголд снова указала на свой дом. Норт застонал.

– Ну конечно в самом конце, где же еще.

– А почему ты перестал? – спросила она, возвращаясь к прежней теме.

– Потому шо городские называли меня «деревней» и сомневались в маем интеллехте.

Разговор не клеился.

Норт поставил ель у лестницы, испустив один-единственный вздох.

– Помогай, – он наклонил дерево набок. – Возьмись с этого конца.

Мериголд ринулась вперед, чтобы схватиться за верхнюю часть ели. Из-за большой разницы в росте и силе выровнять темп они смогли только спустя несколько неловких шагов.

– Конечно же, ты живешь в дальнем доме. И конечно же, на верхнем этаже.

– Конечно же, ты собираешься заставить меня, – пробурчала Мериголд, – сожалеть о твоей помощи всю жизнь.

Они неуклюже обогнули U-образную лестничную площадку между первым и вторым этажами.

– Можешь идти чуть быстрее? – спросил Норт.

– А ты можешь быть чуть добрее?

Он рассмеялся.

– Серьезно, ты, как морской огурец. Подозреваю, он очень медлительный, иначе бы его не назвали в честь овоща. Который вообще не двигается.

Когда они добрались до второго этажа, Мериголд чуть не уронила верхушку ели. Норт продолжал идти.

– Прости, – извинилась она, стараясь не отставать. – Тут трудно ухватиться.

– Это же дерево. За него очень удобно хвататься. Оно все целиком предназначено для хватания.

– Ну, может, я и смогла бы нормально ухватиться, если бы ты так сильно не тянул.

– Ну, может, мне бы не приходилось так сильно тянуть, если бы ты нормально несла свою часть.

– Никакой логики. – Мериголд ударилась локтем о перила следующей лестничной площадки. – Ай.

Норт ринулся вперед, вырывая ель из ее рук.

– А-А-А-А-А-А! – заорал он, словно гладиатор, и на полном ходу рванул вверх по лестнице. На третьем этаже он уронил дерево, и оно прокатилось на несколько футов вперед.

– Что это было, черт возьми? – крикнула Мериголд.

Норт улыбнулся.

– Так быстрее, правда?

– Ты мне чуть пальцы не оторвал.

– Похоже, в итоге мне твоя помощь не понадобилась. Потому что от тебя ее вообще не было. Помощи. От тебя вообще не было помощи.

– Я даже не хотела елку. – Мериголд пристально взглянула на него. Все, забудь. Никакой озвучки. – А ты уговорил ее купить. Сам виноват.

– Тогда в другой раз слоняйся где-нибудь еще.

Мериголд поставила ель вертикально и подтащила к двери.

– Я не слонялась.

– Что там происходит? – проскрежетал внизу чей-то голос.

Мериголд съежилась.

– Простите, мисс Агриппа!

– Так я и знала, опять ты! Опять там что-то замышляешь!

Норт удивленно поднял бровь.

Мериголд покачала головой и прислонила дерево к стене возле своей двери.

– Я просто принесла домой рождественскую ель, мисс Агриппа. Извините за крики.

– Надеюсь, ты не собираешься вынести ее на балкон? А то все иголки сюда полетят. Делать мне больше нечего, разгребать грязь за тобой.

Обе брови Норта поползли вверх.

Мериголд рылась в сумке в поисках ключей.

– Она будет стоять в квартире, мисс Агриппа. Как любая нормальная рождественская ель, – пробурчала она себе под нос. Дверь внизу с силой захлопнулась.

– Какая милая женщина, – произнес Норт.

Мериголд уже устала от всего этого. Все. Хватит.

– Ну, спасибо, что помог мне донести эту штуку. Теперь я уж как-нибудь сама, – она открыла дверь и включила свет. – Спокойной ночи.

Но Норт не смотрел на нее. Он смотрел ей через плечо, распахнув глаза от удивления. – И как же ты занесешь елку туда?

* * *

Мебель, пакеты и коробки были свалены горой до потолка. Буквально до потолка. Даже с включенными лампами квартира тонула во мраке. Высокие башни громоздились, закрывая практически весь свет. И среди всего этого пролегала узкая тропинка, где с трудом протиснулся бы один человек.

– Ты что, все собираешь в кучу?

В голосе Норта звучало удивление, смешанное с недоверием.

– Я не собираю все в кучу. И моя мама тоже.

– А что это тогда такое?

В груди Мериголд все сжалось, как от викторианского корсета.

– Это временная ситуация. Мы… переезжаем.

– Почему же вы не сдали вещи в камеру хранения?

– Потому что камеры хранения стоят денег, а мы копим на новый дом.

Тут Норту крыть было нечем. На его лице промелькнуло смущение, но быстро исчезло. Похоже, он все понял.

– Так… и где мы поставим ель?

– Я же сказала, дальше я сама справлюсь.

– Не справишься, это и так ясно. Она сюда даже не пролезет. – Норт указал на узкую тропинку. – И каким же будет твой последний ход? Куда ты собираешься ее ставить?

Мериголд накрыло знакомое чувство страха и стыда. Как она могла подпустить его так близко? Как могла потратить деньги на то, что они выбросят на следующей неделе? На то, что даже не влезает в квартиру? Мама будет в бешенстве. Ее сердце неистово стучало.

– Я… не знаю. Я собиралась поставить ее перед стеклянной балконной дверью. Как и все соседи.

Норт вытянул шею, заглядывая за угол.

– Перед балконной дверью? Вон той, которая за сервантом?

– Да. Наверное…

– С ума сошла? Зачем ты тогда вообще купила елку?

– Потому что ты умеешь уговаривать!

Норт обернулся и уставился на нее с каким-то непонятным выражением на лице. А потом… улыбнулся. При виде этой теплой – неожиданно теплой улыбки – Мериголд слегка успокоилась.

– Так что ты будешь делать? – спросил Норт.

– Думаю… немного сдвину эти вещи?

Ее лицо выражало то же сомнение, что и голос. В конце концов, они с мамой так ни к чему и не притронулись с тех пор, как въехали сюда.

Норт осторожно шагнул в квартиру и остановился, почесывая затылок. В груди Мериголд все ухнуло вниз. Ей нечего стыдиться: Это все не просто так, черт возьми. И это только временно, черт возьми, – но она все равно смутилась.

– Безумие какое-то, – сказал Норт. – Причем опасное.

– Мы уже год тут живем, и на нас пока ничего не упало.

– Вы живете в этом колодце смерти уже год?

Он пробрался в глубь квартиры. Дорожка вела к самым жизненно важным местам: к кухне, ванной, спальням.

– Прости, но я не позволю тебе занести сюда мою ель, – крикнул Норт из-за угла. – Она засохнет еще до Рождества. А это всего через пять дней.

– Это не важно. Главное, чтобы моя ель протянула до завтра.

– А что будет завтра? Приедут рабочие и все тут порушат?

– Будет Йоль. Праздник зимнего солнцестояния.

Голова Норта показалась из-за шатающейся колонны стульев для гостиной.

– Ты ведьма?

Мериголд удивленно рассмеялась.

– В смысле, викканка? Ты викканская ведьма?[16]16
  Виккане – поклонники неоязыческой религии, основанной на почитании природы. Йоль – один из восьми больших праздников, которые отмечают виккане.


[Закрыть]

– Нет.

– Тогда язычница? Какая-нибудь… неоязычница?

Мериголд помотала головой.

– Друидесса? Или кто там еще празднует солнцестояние?

– Его может праздновать кто угодно, – Мериголд прошла за ним в глубь квартиры. – Это астрономический феномен. Наука. Зимнее солнцестояние – самый короткий день в году.

– Значит, вы с мамой… ученые?

Мериголд улыбнулась.

– Нет. Моя мама точно язычница.

– Тогда я снова должен спросить: зачем ты тогда купила рождественскую ель?

– Потому, что они мне нравятся. Мой отец, – Мериголд запнулась, а затем продолжила, чуть смутившись, – он праздновал Рождество, а мама нет. Но она согласилась включить рождественскую елку в нашу традицию, потому что они красивые. И естественные. И, кроме того, у христиан их бы наверняка не было, если бы не язычники, праздновавшие Йоль. Это у них сначала появились вечнозеленые деревья.

Она ожидала, что Норт уличит ее в слишком рьяной защите – Мериголд всегда отчаянно защищалась, – но его лоб разгладился.

– А где сейчас твой отец?

Умер. Норт ожидал, что она скажет: «Умер».

– В Шарлотте, – ответила она.

– А, – на лице Норта промелькнуло облегчение. – Развод?

– Родители не были женаты.

– А братья или сестры у тебя есть?

– Я единственный ребенок.

– А где твоя мама?

Мериголд думала, что уже прояснила это.

– Я же сказала, она живет здесь.

– Я имею в виду, где она сейчас?

Мериголд снова почувствовала смущение, которое тут же сменилось досадой.

– На работе. Она работает в ночную смену.

Но едва эти слова слетели с губ, как Мериголд остолбенела. Она только что сказала незнакомцу, что, кроме них, здесь никого. Как можно было сделать такую глупость?

Но Норт просто был раздражен.

– Значит, никто нам не поможет. Прекрасно.

– Ты о чем?

Он снял бирюзовый марокканский столик с верхушки мебельной башни так осторожно, будто играл в «дженгу».

– Теперь тебе придется отойти.

Досада Мериголд стремительно росла.

– Что происходит?

– Тут можно все разгрести, но мне понадобится намного больше места. Придется все вот это, – он мотнул головой, – перенести туда, – кивок в сторону коридора. – А ты загораживаешь проход.

С этими словами он ринулся вперед, выпихивая Мериголд ее собственным марокканским столиком из ее собственной квартиры.

Мериголд была потрясена.

– Что ты творишь?

– Помогаю тебе, – Норт поставил столик рядом с елью, – конечно.

– Разве тебе не нужно возвращаться на работу?

– Нужно. Так что ты продолжишь это делать, пока меня не будет. Не больше одной вещи за раз, ладно? – он кивнул, отвечая на собственный вопрос. – Вот и славно. Я вернусь, когда закончится моя смена.

* * *

Мериголд не понимала, как он ее на это уговорил. Последние два часа она переносила в коридор пыльные стулья, грязные картонные коробки, пакеты для мусора, набитые постельным бельем, и корзины со всякими безделушками. Мисс Агриппа уже трижды на нее накричала.

Что скажет мама, когда рано утром придет домой и увидит, что в квартире все переставлено? И узнает, что Мериголд позволила незнакомцу помочь ей это сделать? Что это было его предложение?

Хотя… неправда. Не совсем.

Мериголд в общем-то догадывалась, почему позволила уговорить себя. И не только из-за мысли о том, что уж теперь-то сможет попросить его о помощи с озвучкой. В компании Норта ей было так весело, как не было уже давно, поскольку все ее друзья уехали в колледж прошлой осенью. С Нортом она не знала, что будет дальше. А последние несколько месяцев Мериголд всегда точно знала, что ее ждет. Сломленная депрессией мать, бесконечная работа и облегчение, которое Мериголд находила лишь в молчаливом общении со своим компьютером и виртуальными людьми со всего мира.

А Норт был настоящий. Из плоти и крови.

И теперь ее собственная плоть покрылась тонким слоем пота. Замечательно.

В начале одиннадцатого Мериголд вытирала бумажными полотенцами подмышки, как вдруг услышала на лестнице тяжелые шаги. Поспешно избавившись от полотенец, она встретила Норта у двери.

– Веселого солнцестояния. – Норт протянул ей подставку для ели.

– У нас уже есть такая. Где-то, – ответила она.

– Не сомневаюсь. Мне кажется, у вас тут уже есть все на свете. Вот только шансы отыскать это близки к нулю.

Мериголд не знала, смеяться или обижаться. Он протиснулся мимо нее в квартиру.

– Спасибо, Норт, – сказал он.

Обижаться. Она стиснула зубы.

– Спасибо, Норт.

– Пожалуйста, Мериголд, – он окинул квартиру одобрительным взглядом. – Надо же. Ты убрала больше, чем я предполагал.

– Я тебе уже говорила, что у меня больше сил, чем кажется.

– И светлее стало.

Мериголд не могла этого отрицать, но… вещи нужно будет занести обратно. Хотя она бы предпочла их просто выкинуть.

– Ты правда думаешь, что мы сможем разложить все так, чтобы хватило место для елки?

– Похоже, ты сомневаешься. С чего бы? Я, кажется, не сделал еще ничего сомнительного в твоем присутствии.

Сомнительное. Еще одно хорошее слово. Ей нравилось не только то, как он говорил, но и что он говорил.

– Ты сделал уже кое-что сомнительное.

– Например?

– Помогать мне, совершенно незнакомой девушке, таким экстремальным образом – это очень даже сомнительно.

– Хотел бы поспорить, – ухмыльнулся он, – но не могу.

– Почему ты мне помогаешь?

Он снова окинул взглядом квартиру, оценивая ее площадь, размеры всех укромных уголков и щелей.

– Потому что у меня хорошие организаторские навыки. Я чувствую, как можно правильно разложить вещи. Я – человек-тетрис. Это моя суперсила. И мой долг – помочь тебе.

Мериголд скрестила руки на груди.

– Суперсила, значит.

– Она есть у каждого, хотя бы одна. К сожалению, у большинства людей они идиотские – например, первым замечать четырехлистный клевер. Или угадывать вес человека с точностью до фунта.

Любопытно, правда? Мериголд приятно было думать, что внутри нее прячется суперсила, пусть даже глупая. Интересно, какая?

– Ладно, – голос Норта вернул ее в реальный мир. – Пока я буду двигать остальную мебель – (большие тяжелые предметы она перетащить не могла), ты все пропылесосишь и протрешь. Тут будто восемь кошек живут. У тебя восемь кошек?

– У меня их восемнадцать.

– А. Но пылесос-то здесь есть?

Мериголд вскинула подбородок.

– Да, конечно.

Хотя, надо признать, здесь они с мамой не могли им воспользоваться.

– Мисс Агриппа разозлится, когда услышит, что ты пылесосишь в такое время?

– Очень.

Глаза Норта вспыхнули.

– Отлично.

Пока Норт таскал мебель, Мериголд, забыв на время о претензиях соседки, пылесосила и вытирала пыль на вновь освобожденных местах. Не желая признаваться, что у них нет тряпок для пыли – вернее, где-то есть, но бог знает где, – она использовала махровые салфетки. Декоративные, которые хранились для гостей.

В квартире было две спальни, одна ванная комната, кухня, столовая и гостиная. Наконец первые комнаты были чисты. Стоя посреди маленькой столовой, Мериголд подумала о том, что ее ноги никогда еще не попирали пол на этом самом месте.