Текст книги "Преступление коммуниста"

Отец Браун смущенно рассмеялся.

– Что касается последнего пункта, я должен извиниться перед вами, – сказал он. – Я постоянно все запутываю своими глупыми шутками.

– Шутками! – раздраженно повторил ректор.

– Видите ли, – священник почесал затылок, – когда я говорил о распространении коммунистических обычаев, то имел в виду обычай, который даже сегодня замечал два-три раза. Этот коммунистический обычай, безусловно, не ограничивается коммунистами. Он свойственен многим людям, особенно англичанам, которые кладут чужие спички себе в карман и забывают возвращать их владельцу. Конечно, эта глупая безделица не стоит даже упоминания, но она имеет прямое отношение к этому преступлению.

– Глупость какая-то, – сказал доктор.

– Если почти каждый забывает вернуть спички, вы можете прозакладывать свои ботинки за то, что Крейкен забыл их вернуть. Отравитель, подготовивший спички, просто отдал их Крейкену и не стал требовать назад. Великолепный способ избавиться от ответственности – ведь сам Крейкен вскоре совершенно забыл, от кого он получил их. Но когда он, ни о чем не подозревая, воспользовался спичками, чтобы зажечь сигары, предложенные двум посетителям, то попался в элементарную ловушку. Он стал отчаянным злодеем-революционером, который прикончил двух миллионеров.

– Но кто еще мог желать их смерти? – проворчал доктор.

– Действительно, кто же? – легкомысленно отозвался священник, но сразу же перешел на более серьезный тон. – Здесь мы подходим к другой теме, о которой я упоминал, и это, с вашего позволения, уже не штука. Я сказал, что ереси и ложные доктрины стали привычными и распространенными. Все обращаются к ним, но никто на самом деле не замечает их. Вы полагаете, я имел в виду коммунизм, когда говорил об этом? На самом деле как раз наоборот. Вы чрезвычайно беспокоились из-за коммунизма и присматривали за Крейкеном, словно за ручным волком. Разумеется, коммунизм – это ересь, но не та ересь, которую вы воспринимаете как должное. Вы воспринимаете капитализм как нечто само собой разумеющееся – вернее, пороки капитализма, замаскированные под оголтелый дарвинизм. Помните, как вы говорили в столовой, что жизнь – это сплошная борьба, что природа требует выживания сильнейших и неважно, платят ли бедным по справедливости или нет? Друзья мои, это и есть ересь, к которой вы привыкли, ничуть не менее опасная, чем коммунизм. Это антихристианская мораль или безнравственность, которую вы воспринимаете естественным образом. Именно безнравственность сегодня превратила человека в убийцу.

– Какого человека? – вскричал ректор, и его голос дрогнул из-за внезапной слабости.

– Разрешите подойти к делу с другой стороны, – безмятежно продолжал священник. – Вы все говорите, что Крейкен сбежал, но это не так. Когда эти двое оцепенели, он выбежал на улицу, позвал врача, крикнув ему прямо через окно, а потом попытался вызвать полицию. Тут его и арестовали. Но разве вам не кажется странным, если подумать об этом, что мистер Бейкер, уважаемый казначей, так долго ищет полицейский участок?

– Тогда чем он занимается? – резко спросил ректор.

– Думаю, уничтожает документы или осматривает комнаты покойных в поисках письма, которое они могли оставить для нас. А может быть, это связано с нашим другом Уодхэмом. Какую роль он сыграл в этом деле? Все просто до смешного. Мистер Уодхэм экспериментирует с отравляющими средствами для следующей войны и открывает вещество, которое при сгорании моментально убивает человека. Разумеется, он не имеет никакого отношения к убийству этих людей, но он скрыл свой химический секрет по очень простой причине. Один из посетителей был янки-пуританином, а другой евреем-космополитом; как известно, такие люди часто бывают фанатичными пацифистами. Вероятно, они назвали бы это открытие подготовкой к массовому убийству и отказались бы от материальной поддержки колледжа. Но Бейкер был другом Уодхэма, и ему не составило труда обмакнуть спички в новое вещество.

Другая особенность маленького священника заключалась в том, что его разум был цельным и не замечал многих несоответствий; он менял манеру разговора и переходил от публичных вещей к самым частным без малейших признаков замешательства. В данном случае он озадачил большинство присутствующих, обратившись к большинству из них, хотя только что беседовал со всеми, и его совершенно не интересовало, что лишь один человек имел какое-либо представление, о чем шла речь.

– Прошу прощения, доктор, если ввел вас в заблуждение своим метафизическим отступлением о грешном человеке, – сказал он извиняющимся тоном. – Конечно, это не имело отношения к убийству, но, по правде говоря, в тот момент я вообще забыл об убийстве. Я забыл обо всем, кроме образа этого химика с огромным нечеловеческим лицом, развалившегося среди цветов, словно какое-то слепое чудище каменного века. Я думал о том, что некоторые люди чудовищны, словно высечены из камня, но все это не относится к делу. Внутренняя порочность имеет мало общего с преступлениями, которые совершаются во внешнем мире. Худшие преступники не совершают преступлений. Для практического ума важно другое – что толкнуло конкретного преступника на преступление. Что заставило казначея Бейкера убить этих людей? Вот что заботит нас сейчас. Ответ совпадает с ответом на вопрос, который я задавал дважды. Где были эти люди большую часть времени, помимо университетской капеллы и химической лаборатории? По словам самого Бейкера, они обсуждали деловые вопросы с казначеем.

При всем уважении к покойным, я не преклоняюсь перед интеллектом этих двух финансистов. Их представления об этике и экономике были языческими и бессердечными. Их представления о пацифизме были вздорными. Их отношение к послеобеденному портвейну оказалось еще более недостойным. Но они хорошо разбирались в одном, то есть в бизнесе. Им понадобилось совсем немного времени, чтобы обнаружить, что человек, который отвечает за управление финансами колледжа, является мошенником. Или, можно сказать, верным последователем доктрины бесконечной борьбы за место под солнцем и выживания сильнейших.

– Вы хотите сказать, что они собирались разоблачить его, и он убил их, прежде чем они успели это сделать, – нахмурившись, произнес доктор. – Здесь много деталей, которые остаются непонятными.

– В некоторых подробностях я и сам не могу разобраться, – откровенно признался священник. – Подозреваю, что упоминание о свечах в подземном тоннеле как-то связано с кражей спичек у миллионеров или с желанием убедиться, что у них нет спичек. Но я уверен в главном эпизоде, когда Бейкер весело и беззаботно поделился спичками с ничего не подозревающим Крейкеном. Это и был смертельный удар.

– Я не понимаю одного, – сказал инспектор. – Откуда Бейкер мог знать, что Крейкен не закурит первым и не отправится на тот свет раньше времени?

Лицо отца Брауна выражало сумрачный укор, а его голос звучал скорбно, но с неподдельной теплотой.

– Какая разница? – произнес он. – Ведь он был всего лишь атеистом.

– Боюсь, я вас не понимаю, – вежливо сказал инспектор.

– Он всего лишь хотел отменить Бога, – рассудительным и сдержанным тоном объяснил священник. – Он всего лишь хотел уничтожить десять заповедей, вырвать с корнем религию и цивилизацию, которая его породила, разрушить представления о чести и частной собственности и позволить, чтобы его страну и его культуру растоптали варвары со всех концов света. Вот чего он хотел. Вы не имеете права обвинять его в чем-то еще. Поймите, у каждого есть свой предел! А вы приходите сюда и спокойно предполагаете, что профессор старой закалки из Мандевилля (а Крейкен принадлежит к старшему поколению, несмотря на свои взгляды) вдруг закурит или хотя бы зажжет спичку до того, как допьет традиционный послеобеденный портвейн урожая 1908 года? Нет, нет, это было бы полным беззаконием, нарушением всех правил! Я был там и видел его; он не допил вино, и вы спрашиваете меня, почему он не закурил? Такой возмутительный вопрос еще не сотрясал основы Мандевилльского колледжа… Забавное это место – Мандевилльский колледж. Забавное место – Оксфорд. Забавное место – Англия.

– Вы имеете какое-то отношение к Оксфорду? – с любопытством осведомился доктор.

– Я имею отношение к Англии, – ответил отец Браун. – Я здесь родился. Но самое забавное, что даже если вы принадлежите к этой стране и любите ее, то все равно не можете разобраться в ней.