Текст книги "Бумажная девушка"

16. Ограничение скорости

Это в получасе отсюда. Я буду там через десять минут.

Реплика из фильма «Криминальное чтиво» Квентина Тарантино

– Вы мчитесь слишком быстро!

Мы были в пути уже три часа.

Сто километров дорога шла по берегу океана: Ньюпорт-бич, Лагуна-бич, Сан-Клементе, но шоссе было настолько забито машинами, что после Оушенсайда мы свернули на трассу семьдесят восемь, чтобы срезать через Эскондидо.

– Вы мчитесь слишком быстро! – повторил я, так как Билли на мои слова не отреагировала.

– Шутите! – запротестовала она. – Скорость всего лишь около ста двадцати.

– Но здесь ограничение до девяноста!

– И что? Эта штука ведь работает, так? – Билли указала на антирадар, который установил Мило.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут на приборной доске зажегся красный сигнал. В моторе что-то неприятно застучало, потом щелкнуло, и через несколько метров болид остановился. У меня появился повод излить бурливший во мне гнев:

– Решительно, идея вернуть Аврору была глупостью, я знал это заранее! Мы никогда не попадем в Мексику: у нас нет денег, нет стратегии, а теперь у нас больше нет машины!

– Ладно, не нервничайте, возможно, нам удастся ее починить, – успокоила меня Билли, открывая дверцу.

– Починить? Но это же «Бугатти», а не велосипед…

Ничуть не смутившись, Билли открыла капот и начала копошиться во внутренностях автомобиля. Я вышел следом за ней на шоссе, продолжая упрекать ее:

– …Эти машины напичканы электроникой. Нужно двенадцать инженеров, чтобы разобраться с минимальной поломкой. С меня хватит: я возвращаюсь автостопом в Малибу.

– В любом случае, если вы хотели воспользоваться поломкой машины как предлогом – у вас ничего не вышло, – бросила она, закрывая капот.

– Это еще почему?

– Потому что я все починила.

– Вы издеваетесь надо мной?

Она повернула ключ зажигания, и мотор заурчал, готовый к работе.

– Пустяки: отключился один из радиаторов системы охлаждения, поэтому автоматически отключился четвертый турбопроцессор, включив аварийное реле центральной гидравлической системы.

– В самом деле, – ошеломленно произнес я, – совершеннейший пустяк.

Когда мы снова тронулись в путь, я не утерпел и спросил:

– Где вы этому научились?

– Вам следовало бы об этом знать.

У меня ушло несколько минут, чтобы прокрутить в голове родословные моих персонажей и найти ответ:

– У вас ведь два брата!

– Ну да, – ответила Билли, нажимая на газ. – Вы сделали их автомеханиками, и они передали мне частичку своей страсти!

* * *

– Вы едете слишком быстро!

– Опять вы за свое!

Двадцатью минутами позже

– А указатель поворота? Прежде чем срываться с места словно фурия, включают указатель поворота!

Билли насмешливо показала мне язык.

Мы только что проехали Ранчо Санта-Фе и собирались выехать на Национальную автостраду пятнадцать. Воздух был горячим, красивый свет приближающегося вечера окрашивал деревья и усиливал охру холмов. До мексиканской границы было уже недалеко.

– И раз уж мы об этом заговорили, – я указал на магнитолу, – не хотели бы вы выключить мерзкую музыку, которую вы заставляете меня слушать уже несколько часов?

– Какой у вас отточенный стиль! В вас чувствуется писатель…

– Серьезно, почему вы слушаете все это: ремиксы ремиксов, дебильный рэп, клонированных певиц R’n’B…

– Сжальтесь, у меня такое ощущение, что я слышу моего отца.

– А это что за ужас?

Билли подняла глаза к небу:

– Это «Блэк Айд Пиз»[34]34
  «Black Eyed Peas» – американская хип-хоп-группа из Лос-Анджелеса, основанная в 1988 г.


[Закрыть] ужас?

– Вы хоть иногда слушаете настоящую музыку?

– Какая музыка для вас «настоящая»?

– Иоганн-Себастьян Бах, «Роллинг Стоунз», Майлз Дэвис, Боб Дилан…

– Вспомните еще видеокассеты, дедуля! – отрезала она, выключая радио.

Три минуты она молчала – для нее это был подвиг, достойный Книги рекордов Гиннесса, – а потом осведомилась:

– Вам сколько лет?

– Тридцать шесть. – Я нахмурился.

– На десять лет больше, чем мне, – констатировала Билли.

– Да, ну и что?

– Ну и ничего, – насвистывая, ответила она.

– Если вы намерены озвучить банальности о пропасти между поколениями, не стоит этого делать, малышка!

– Мой дедушка зовет меня «малышкой»…

Я снова включил радио и начал искать джазовую станцию.

– Все-таки странно слушать только музыку, созданную еще до вашего рождения, не согласны?

– Напомните-ка мне, сколько лет вашему любовнику Джеку.

– Ему сорок два, – признала она, – но он куда моднее вас.

– Ну да, как же! Каждое утро в ванной он принимает себя за Синатру и напевает «Мой путь» перед зеркалом, держа фен вместо микрофона.

Билли посмотрела на меня круглыми глазами.

– Да-да, – подтвердил я, – это привилегия писателя: я знаю все ваши секреты, даже самые постыдные. Кроме шуток, что вы находите в этом парне?

Она пожала плечами:

– Он засел в моем сердце. Это нельзя объяснить…

– Все-таки попробуйте!

Билли искренне ответила:

– С первого взгляда между нами что-то произошло: очевидность, какое-то животное влечение, мы узнали друг друга. Как будто мы уже были вместе до того, как стали вместе.

Бред… Паутина банальностей, и я, к несчастью, за нее в ответе.

– Но этот тип обманул вас: при первой встрече он специально снял обручальное кольцо, а потом ждал полгода, чтобы признаться вам, что он женат!

Ее лицо побледнело при напоминании об этом неприятном событии.

– И потом, между нами, Джек никогда не собирался расставаться с женой…

– Вот именно! Я рассчитываю на то, что вы это измените.

– Он все время унижает вас, а вы вместо того, чтобы его послать, почитаете его как бога!

Билли не стала отвечать мне и сосредоточилась на дороге, что привело к очередному увеличению скорости.

– Вы помните прошлую зиму? Джек вам пообещал, поклялся: на этот раз вы будете встречать Новый год вместе. Я знал, что вам важно было начать год с ним. Вы любили этот символ. Чтобы доставить Джеку удовольствие, вы сами занялись подготовкой. Вы зарезервировали очаровательное маленькое бунгало на Гавайях и оплатили перелет. Вот только накануне отъезда он вам объявил, что не смог освободиться. Все те же предлоги: жена, дети…А вы помните, что произошло потом?

Ожидая ответа, которого не последовало, я смотрел на спидометр. Он показывал 170 км/час.

– Вы все-таки слишком быстро едете…

Она сняла одну руку с руля и ткнула в мою сторону средним пальцем в знак враждебности в тот самый момент, когда вспышка радара сделала ее самое красноречивое фото за день.

Билли нажала на педаль тормоза, но дело было уже сделано.

Классический вариант: контроль на въезде в любую дыру, примерно за 800 м от какого угодно жилища…

Сирена и вращающийся фонарь.

Спрятавшийся за рощицей «форд» местного шерифа только что выехал из своего укрытия. Я оглянулся и увидел через заднее стекло яркие сверкающие огни, синий и красный, на автомобиле, который пустился за нами в погоню.

– Я не меньше ДЕСЯТИ РАЗ повторил вам, что вы едете слишком быстро.

– Если бы вы перестали злиться…

– Переложить ответственность за свои ошибки на другого – это слишком легко.

– Хотите, чтобы мы от него оторвались?

– Прекратите нести чушь и прижмитесь к обочине.

Билли включила сигнал поворота и неохотно послушалась, тогда как я продолжал ее отчитывать:

– Мы в полном дерьме: у вас нет прав, вы за рулем краденой машины и только что настолько превысили скорость, что в истории округа Сан-Диего о таком даже не слыхали.

– Да, согласна! Мне надоели ваши нравоучения! Ничего удивительного в том, что ваша подружка от вас сбежала!

Я агрессивно посмотрел на нее:

– Но… я не могу подобрать слова для вас! Вы одна… это десять казней египетских!

Я не стал слушать ее ответ, слишком занятый тем, что обдумывал последствия нашей встречи с полицией. Офицер из офиса шерифа потребует оставить «Бугатти», вызовет подкрепление, отвезет нас в участок и предупредит Мило, что автомобиль найден. Потом ситуация ухудшится, когда он выяснит, что у Билли нет ни удостоверения личности, ни водительских прав. Что уж тут говорить о моем статусе знаменитости, отпущенной под залог, который только усугубит ситуацию.

Патрульная машина остановилась в нескольких метрах позади нас. Билли выключила двигатель и ерзала на сиденье, как ребенок.

– Не выпендривайтесь. Сидите спокойно и положите руки на руль.

Она простодушно расстегнула еще одну пуговицу на топе, чтобы больше обнажить грудь, что совершенно вывело меня из себя:

– Вы что, думаете этим его умаслить? Вы не отдаете отчета в своих действиях! Вы только что феноменально превысили скорость: сто семьдесят километров в час при ограничении в девяносто километров в час. Вы немедленно предстанете перед судом и отправитесь в тюрьму на несколько недель!

Билли мгновенно побледнела и повернулась назад, с тревогой ожидая продолжения.

Как будто ему было мало вращающегося фонаря и яркого дневного света, офицер полиции направил на нас мощный фонарь.

– Во что он играет? – спросила встревоженная Билли.

– Он ввел наш номерной знак в свою базу данных и ждет результат.

– В Мексику мы попадем не скоро, так?

– Это наверняка.

Я выждал несколько секунд и вогнал гвоздь:

– И вы как никогда далеки от новой встречи с вашим Джеком.

Ответом мне была мертвая тишина, которая длилась добрую минуту, пока коп не соизволил выйти из своей машины.

В зеркале заднего вида я видел, как он приближается к нам словно спокойный хищник, наметивший верную жертву, и я почувствовал, как по телу разлилась желчь.

Вот и конец приключению…

В животе у меня образовалась пустота. Пустота внезапная и пожирающая, как будто чего-то не хватало. В общем-то, нормальная реакция: разве я не прожил самый странный и самый безумный день в моей жизни? Меньше чем за двадцать четыре часа я потерял все мое состояние. Самая вредная из моих героинь появилась абсолютно голая в моей гостиной. Я выбросился в окно, чтобы не оказаться в психиатрической больнице, пролетел три этажа и приземлился на крыше «Доджа». Продал, гордый собой, за тысячу долларов часы, стоившие сорок тысяч, и подписал странный контракт на бумажной скатерти в ресторане, получив перед этим оплеуху, едва не свернувшую мне шею.

Но мне стало лучше. Я снова чувствовал себя живым и приободрившимся.

Я смотрел на Билли так, словно нам предстояло расстаться и никогда больше не иметь возможности поговорить с глазу на глаз. Как будто очарование должно было исчезнуть. И я впервые увидел сожаление и отчаяние в ее глазах.

– Простите меня за пощечину, – извинилась Билли. – Я перегнула палку.

– Гм…

– Да и с часами я была не права. Вы не могли знать их цену.

– ОК, извинения приняты.

– И про Аврору мне не следовало говорить…

– Все, хватит! Не переусердствуйте!

Полицейский медленно обошел вокруг нашего автомобиля, потом внимательно проверил номерной знак, явно растягивая удовольствие.

– Во всяком случае, мы сделали все это не напрасно! – сказал я, думая вслух.

Я начинал предчувствовать, что персонажи романа не созданы для реальной жизни. Я знал Билли, ее недостатки и тревоги, ее простодушие и уязвимость. В каком-то смысле я чувствовал себя в ответе за то, что с ней происходило, и не хотел, чтобы тюрьма сделала ее еще хуже. Она встретилась со мной взглядом, и я увидел, что она обрела надежду. Мы снова были в одной лодке. Мы снова были вместе.

Офицер постучал в стекло, требуя его опустить.

Билли послушно выполнила приказ.

Это был тип из разряда «ковбоев»: мужественный парень а-ля Джеф Бриджес, лицо загорелое, очки-«авиаторы», торс с пряжечками, среди которых терялась тяжелая позолоченная цепь.

Довольный тем, что он поймал в свои сети молодую и красивую женщину, офицер высокомерно проигнорировал меня:

– Мисс!

– Господин офицер!

– Вы знаете, с какой скоростью вы ехали?

– Кое-какие догадки на этот счет у меня есть: добрые сто семьдесят, я угадала?

– У вас была особая причина, чтобы ехать с такой скоростью?

– Я очень торопилась.

– Отличная у вас зверюга.

– Да, не то что ваша куча дерьма, – сказала Билли, указывая на полицейскую машину. – Едва ли она разгонится больше чем до ста двадцати или ста тридцати.

Лицо копа напряглось. Он понял, что ему есть смысл не отступать от законной процедуры.

– Ваши права и документы на машину.

– Я желаю тебе получить удовольствие… – спокойно начала Билли, заводя мотор.

Офицер положил руку на кобуру:

– Извольте немедленно заглушить двигатель…

– …потому что в твоей таратайке тебе нас никогда не догнать.

17. Билли и Клайд

 
Раньше или позже, мы будем убиты.
Мне наплевать на себя, но я боюсь за Бонни.
Плевать, если убьют меня.
Я, Бонни, боюсь лишь за Клайда Бэрроу…
 

Серж Генсбур

– Нужно бросить машину!

«Бугатти» мчался по узкой дороге, обсаженной эвкалиптами. Шериф на первый взгляд отказался от погони, но можно было не сомневаться в том, что он поднял тревогу. Нам не повезло еще и в том, что из-за лагеря морпехов, находившегося в нескольких километрах отсюда, это место охраняли с особой тщательностью. Короче говоря, ситуация была аховая.

Неожиданно раздавшийся с неба гул еще больше усилил наше беспокойство.

– Это за нами, да? – встревожилась Билли.

Я опустил стекло и, высунув голову, увидел полицейский вертолет, круживший над лесом.

– Мне страшно.

– Историческое превышение скорости, оскорбление офицера полиции, бегство с места задержания: если офис шерифа решил играть по-крупному, мы сильно рискуем.

Билли свернула на первую же лесную дорогу и загнала «Бугатти» как можно дальше, чтобы замаскировать его.

– До границы всего километров сорок, – сказал я. – Попробуем найти другую машину в Сан-Диего.

Она открыла багажник с огромным количеством вещей.

– Это ваше, я туда кое-что положила, – объявила она, бросая мне старый чемодан «Самсонит» с твердым корпусом, который едва не сшиб меня с ног.

Ей самой пришлось делать выбор, и я видел, как она колеблется перед горой чемоданов, полных одежды и обуви, позаимствованных из гардероба Авроры.

– Мы не собираемся каждый вечер ходить на бал, – поторопил я ее.

Билли взяла большую сумку из холста с монограммами и серебристый чемоданчик с косметикой. Я собрался отойти от машины, когда она удержала меня за руку:

– Подождите, на заднем сиденье лежит подарок для вас.

Я поднял бровь, подозревая новый подвох, но все же бросил взгляд и обнаружил под пляжным полотенцем… картину Шагала!

– Просто я сказала себе, что вы наверняка ею дорожите.

Я с благодарностью посмотрел на Билли. Еще чуть-чуть, и я бы ее расцеловал.

Устроившиеся на заднем сиденье «Голубые любовники», казалось, страстно обнимались, как два школьника во время первого свидания в кинотеатре под открытым небом.

Как всегда, вид картины оказал на меня благотворное действие, передав мне немного спокойствия, но сердце мое чуть сжалось. Любовники были здесь, вечные, прижавшиеся друг к другу, и сила их притяжения действовала как исцеляющий бальзам.

– Первый раз вижу вас улыбающимся, – призналась мне Билли.

Я взял картину под мышку, и мы двинулись через лес.

* * *

Нагруженные, словно мулы, потеющие и задыхающиеся – особенно я, – мы преодолевали откос за откосом в надежде скрыться от вертолета. Тот явно нас не засек, но его гудение через равные промежутки времени парило над нами словно угроза.

– Все, больше не могу, – объявил я, высовывая язык. – Что вы положили в этот чемодан? У меня такое чувство, будто я тащу сейф!

– Спорт тоже не для вас, – констатировала Билли, поворачиваясь ко мне.

– Последнее время я, возможно, несколько заржавел, – согласился я, – но если бы вы спрыгнули с третьего этажа, как я, вы не были бы такой насмешливой.

Босиком, с лодочками в руке Билли грациозно пробиралась между стволами деревьев и зарослями.

Мы спустились по очередной крутой тропинке, которая привела нас к покрытой гудроном трассе. Это была не национальная автострада, но все же достаточно широкая дорога, чтобы машины по ней ехали в обоих направлениях.

– Как по-вашему, в какую нам сторону? – спросила Билли.

Я с облегчением выпустил ручку чемодана и оперся обеими ладонями о колени, чтобы перевести дух.

– Понятия не имею. У меня на лбу нет карт от Гугл.

– Мы могли бы попробовать остановить машину, – предложила она, проигнорировав мое замечание.

– С таким багажом нас никто не возьмет.

– Вас никто не возьмет, – поправила Билли, – но меня…

Она присела на корточки, порылась в своей сумке и извлекла на свет новый наряд. Без всякого стеснения она сняла джинсы и сменила их на белые мини-шорты, а вместо жакета надела маленький светло-голубой пиджачок с широкими квадратными плечами от Бальмена.

– Меньше чем через десять минут мы будем сидеть в машине, – заверила она меня, поправляя очки от солнца, и пошла вперед походкой манекенщицы.

И я снова поразился той двойственности, которую она носила в себе и которая в мгновение ока превращала ее из простодушной и шаловливой молодой женщины в высокомерную и провоцирующую женщину-вамп.

– Мисс Туризм на колесах опустошила бутики на Родео-драйв, – бросил я, идя за ней следом.

– Мисс Туризм на колесах на вас наплевать.

* * *

Прошло несколько минут. Мимо нас проехало машин двадцать, не больше. Ни одна не остановилась. Мы добрались до первого щита, указывающего расстояние до парка Сан-Диегито, потом миновали второй на развилке с указателем на Национальную автостраду номер пять. Мы оказались на хорошей дороге, вот только двигались не в том направлении.

– Нужно перейти на другую сторону и остановить машину, – сказала Билли.

– Не хотелось бы вас огорчать, но, кажется, ваше очарование тоже имеет границы, нет?

– Через пять минут ваша задница окажется на кожаных сиденьях, спорим?

– Как хотите.

– Сколько у вас осталось денег?

– Чуть больше семисот долларов.

– Через пять минут, – повторила Билли. – Засекайте время. Ах да, у вас же теперь нет часов…

– А что вы мне дадите, если я выиграю?

Она не ответила, мгновенно став серьезной:

– Том, наверное, придется продать вашу картину…

– Это не обсуждается!

– Но как тогда вы собираетесь купить автомобиль и оплатить наше проживание?

– Но кругом ничего нет! Такую картину продают на аукционе, а не на первой попавшейся заправке!

Она нахмурилась, задумалась на минуту, потом предложила:

– Тогда можно ее не продавать, а заложить.

– Заложить ее? Это полотно мастера, а не кольцо моей бабушки!

Билли пожала плечами в тот момент, когда мимо нас неторопливо проезжал старый пикап цвета ржавчины.

Он проехали вперед добрые десять метров, потом сдал назад.

– Выкладывайте денежки, – потребовала Билли с улыбкой.

Два мексиканца в пикапе – садовники, работавшие днем в парке и возвращавшиеся каждый вечер в Плайяс-де-Росарито, – предложили довезти нас до Сан-Диего. Тот, что был постарше, выглядел так же мужественно, как Бенисио дель Торо, но на тридцать лет старше и на тридцать килограммов тяжелее. Молодой отзывался на нежное имя Эстебан и…

– …он прямо как сексуальный садовник из «Отчаянных домохозяек»! – возликовала Билли, которой он явно пришелся по вкусу.

– Señora usted puede usar el asiento, pero el señor viajará en la cajuela[35]35
  Сеньора, вы можете сесть в кабину, а сеньор поедет в кузове (исп.).


[Закрыть].

– Что он сказал? – спросил я, предчувствуя плохую новость.

– Он сказал, что я могу сесть в кабину, ну а вам придется довольствоваться кузовом… – ответила Билли, радуясь тому, что сумела сыграть со мной такую злую шутку.

– А вы, между прочим, обещали мне кожаное сиденье! – запротестовал я, влезая в кузов и устраиваясь среди инструментов и мешков с травой.

* * *[36]36
  «У меня есть волшебная черная женщина» (англ.) – композиция, ставшая хитом в исполнении Карлоса Сантаны.


[Закрыть]

Щедрый и насыщенный звук гитары Карлоса Сантаны вырывался из открытого окна пикапа. Это была настоящая колымага: старый «Шевроле» 1950-х годов, который перекрашивали раз десять, а километраж уже исчерпал запас цифр на спидометре.

Сидя на вязанке соломы, я вытер пыль, скопившуюся на картине, и обратился напрямую к «Голубым любовникам».

– Послушайте, мне жаль, но нам придется расстаться на некоторое время.

Я обдумал то, что мне сказала Билли, и мне только что пришла в голову мысль. В прошлом году журнал «Вэнити Фэар» попросил меня написать рассказ для рождественского номера. Принцип заключался в том, чтобы переписать классический сюжет – ересь для некоторых, – и я решил написать новый вариант моего любимого романа Бальзака. С первых строк читатели следили за жизнью молодой наследницы, растратившей все свое состояние. Она обратилась к ростовщику, в лавке которого она нашла «шагреневую кожу», способную исполнять желания ее обладателя. Должен признать, что этот текст, хотя он и понравился читателям, был не из лучших моих произведений. Но подготовка, которой потребовала эта работа, позволила мне познакомиться с интереснейшим персонажем: Йошида Мицуко был самым влиятельным ростовщиком в Калифорнии.

Как и клиника доктора Софии Шнабель, маленький бизнес Мицуко был одним из нужных адресов, который передавали друг другу сливки общества из «Золотого треугольника». В Голливуде, как и в любом другом месте, нужда в наличных деньгах возникала иногда даже у самых обеспеченных, желающих срочно оплатить некоторые свои безумства. И среди двадцатки ростовщиков в Беверли-Хиллз именно Йошиде Мицуко отдавали предпочтение богатые и знаменитые клиенты. Благодаря поддержке «Вэнити Фэар» я смог встретиться с ним в его лавочке около Родео-драйв. Он гордо называл себя «ростовщиком звезд» и без колебаний развесил по стенам фотографии, на которых он позировал с известными людьми, не столько польщенными, сколько смущенными тем, что их застали именно в тот момент, когда фортуна от них отвернулась.

Как настоящая пещера Али-бабы, его склад был полон разнообразных сокровищ. Помню, я там видел рояль джазовой певицы, бейсбольную биту-фетиш капитана команды «Доджерс», большую бутыль шампанского «Дом Периньон» 1996 года, картину Магритта, «Роллс-ройс» одного рэпера, сделанный на заказ, «Харлей» эстрадного певца, несколько ящиков вина «Мутон-Ротшильд» 1945 года и, несмотря на запрет киноакадемии, маленького позолоченного «Оскара» легендарного актера, об имени которого умолчу.

Я заглянул в телефон. Звонить я по-прежнему не мог, но доступ к телефонной книге сохранялся, и я легко нашел номер Мицуко.

Я наклонился вперед и крикнул Билли:

– Вы не могли бы попросить у вашего нового приятеля разрешения воспользоваться его телефоном?

Несколько секунд она вела переговоры с «садовником», потом ответила:

– Эстебан согласен, но это будет стоить пятьдесят долларов.

Не тратя времени на уговоры, я протянул ему банкноту и получил взамен старенькую «Нокию» 1990-х годов. Я с тоской посмотрел на телефон: старый, тяжелый, потертый, без фотоаппарата и вай-фай, но он хотя бы работал.

Мицуко ответил после первого гудка.

– Это Том Бойд.

– Что я могу сделать для тебя, мой друг?

Он относился ко мне хорошо, хотя я не понимал толком, почему. В рассказе я создал не слишком приятный его образ, но это не вызвало у него неудовольствия. Более того, эта «художественная» реклама создала вокруг него некую ауру, за что он меня и поблагодарил, прислав оригинальное издание «Хладнокровного убийства», подписанное Трумэном Капоте.

Я вежливо осведомился о его делах, и Мицуко признался, что из-за рецессии и краха на бирже его дела никогда еще не шли так хорошо. Он открыл второй магазин в Сан-Франциско и собирался открыть третий в Санта-Барбаре.

– Ко мне приходят врачи, дантисты и адвокаты и прикатывают мне свои «Лексусы», приносят коллекции клюшек для гольфа или норковые манто своих жен, потому что им больше не удается оплачивать счета. Но ты наверняка звонишь мне не просто так. Хочешь мне что-то предложить, я угадал?

Я рассказал ему о моем Шагале, но Мицуко проявил лишь вежливый интерес:

– Рынок искусства еще не вышел из кризиса. Зайди ко мне завтра, и я посмотрю, что смогу сделать.

Я объяснил, что не могу ждать до завтра, нахожусь в Сан-Диего, а наличные мне нужны через два часа.

– Полагаю, что телефон тебе тоже отрезали, – догадался он. – Я не узнал твой номер, Том. Учитывая количество сплетников в этом городе, все становится известно очень быстро…

– И что говорят?

– Что ты в яме и проводишь больше времени, поглощая таблетки, чем работая над новым романом.

Мое молчание было исчерпывающим ответом. Я слышал, как на другом конце провода он печатал на своем переносном компьютере, и догадался, что он проверяет котировки Шагала и суммы, которые были выручены за его полотна на последних аукционах.

– Что касается телефона, то я могу восстановить связь в течение часа, – неожиданно предложил Мицуко. – Твоя сеть ТТА, верно? Это обойдется тебе в две тысячи долларов.

Не успел я с ним попрощаться, как услышал звук электронной почты, отправленной с его компьютера. Если София держала людей за их секреты, то Мицуко держал их за бумажники.

– Что касается картины, то я предлагаю тебе тридцать тысяч долларов.

– Надеюсь, ты шутишь. Она стоит минимум в двадцать раз больше!

– С моей точки зрения, она будет стоить даже в сорок раз больше на аукционе «Сотбис» в Нью-Йорке, года через два-три, когда у новых русских снова появится желание расстаться с деньгами. Но если ты хочешь получить деньги на руки уже сегодня вечером, то за вычетом комиссионных, которые мне придется выложить моей коллеге в Сан-Диего, я смогу тебе дать только двадцать восемь тысяч долларов.

– Ты же только что сказал тридцать тысяч!

– Минус две тысячи за восстановление твоего номера. И это при условии, что ты аккуратно выполнишь все мои инструкции.

Был ли у меня выбор? Я убеждал себя, говоря, что у меня будут четыре месяца, чтобы выплатить эту сумму – увеличившуюся на пять процентов – и вернуть шедевр себе. Я не был уверен в том, что у меня это получится, но приходилось рисковать.

– Отправляю на твой телефон инструкцию, – закончил Мицуко. – И кстати, скажи своему приятелю Мило, что у него осталось всего несколько дней, чтобы выкупить его саксофон.

Я нажал отбой и вернул Эстебану его коллекционный телефон в ту самую минуту, когда мы въехали в город. Солнце начало спускаться к горизонту. Сан-Диего был прекрасен, залитый розовым и оранжевым светом, напоминающим о близости Мексики. Билли воспользовалась красным сигналом светофора, чтобы пересесть ко мне в кузов.

– Брр, мерзость какая! – сказала она, растирая ноги.

– В самом деле, в таком наряде…

Она махнула в мою сторону листком из блокнота.

– Они дали мне адрес своего знакомого владельца гаража, который, возможно, сумеет найти для нас машину. А у вас как дела?

Я посмотрел на экран телефона. Словно по волшебству я снова мог звонить, а в смс-сообщении Мицуко рекомендовал мне воспользоваться фотоаппаратом в моем телефоне.

С помощью Билли я снял картину со всех ракурсов, не забыв сделать снимок крупным планом сертификата подлинности, приклеенного с обратной стороны картины. Благодаря встроенному устройству каждый снимок был автоматически датирован, зашифрован и снабжен геолокацией, а затем отправлен на защищенный сервер. Если верить Мицуко, то эта маркировка превратит фотографии в доказательства для суда и позволит противопоставить их другим доказательствам во время возможного судебного процесса.

Эта операция заняла у нас не более десяти минут. Когда пикап высадил нас возле центрального вокзала, мы уже получили сообщение с подтверждением от Мицуко, который дал нам адрес его коллеги, где нам следовало оставить картину и получить двадцать восемь тысяч долларов.

Я помог Билли спуститься на тротуар, мы забрали багаж и поблагодарили садовников за помощь.

– Si vuelves por aqui, me llamas, de acuerdo[37]37
  Если вернешься в эти места, позвони мне, ладно? (исп.)


[Закрыть], – сказал Эстебан, слишком крепко обнимая молодую женщину.

– Sí, sí! – ответила Билли, проводя рукой по волосам жестом наивысшего кокетства.

– Что он вам сказал?

– Ничего! Он желает нам счастливого пути.

– Сплошное вранье, – буркнул я и занял очередь на такси.

Билли заговорщически улыбнулась мне, и это заставило меня пообещать ей:

– В любом случае сегодня вечером, если все пойдет хорошо, то вы со мной будете есть кесадильи и чили кон карне!

Одного упоминания о еде оказалось достаточно, чтобы ее словесная мельница заработала снова, но то, что приводило меня в ужас всего лишь несколько часов назад, теперь звучало в моих ушах веселой и дружелюбной музыкой:

– А еще энчилады! Вы знаете энчилады? – воскликнула Билли. – Я это обожаю, особенно с курицей, когда они хорошо обжарены в сухарях. Но, знаете, их еще можно приготовить со свининой или с креветками! А вот чипсы начос не по мне. А эскамолес? Вы их никогда не ели? Тогда вам их надо обязательно попробовать! Представляете, это личинки муравьев! Супермегаизысканно, до такой степени, что их иногда называют муравьиной икрой. Странно, правда? Я их однажды ела. Это было во время поездки с подружками в…