Текст книги "Ты будешь там?"

К счастью, «Зиппо» была там. Она так и осталась лежать на краю стола.

– Что здесь произошло? – спросил Мэтт, увидев россыпь стеклянных осколков на полу. – Ты сражался с Кинг-Конгом?

– Потом объясню. А пока мне нужно кое-кому позвонить.

– Эй, погоди, торопыга! Сейчас два часа ночи! «Город, который никогда не спит» – это вовсе не Сан-Франциско, ты перепутал побережья![9]9
  Имеется в виду Нью-Йорк, который находится на противоположном Восточном побережье.


[Закрыть] В это время большинство нормальных людей десятый сон видят.

– Я звоню в полицию, Мэтт.

Элиот связался с центральным отделением, чтобы выяснить, дежурит ли этой ночью детектив Малден. Доктору повезло – его связали с бюро расследований.

– Здравствуйте, мистер Малден. Это Элиот Купер. Простите, что беспокою, но я вынужден просить вас об очень большом одолжении.

* * *

В ожидании полицейских друзья вернулись на террасу.

– А я и не догадывался, что у тебя есть приятели среди копов, – с удивлением заметил Мэтт. – Откуда ты знаешь этого типа?

– Он вел расследование самоубийства моей матери, – уклончиво ответил Элиот. – Он мне здорово помог в то время, и мы с тех пор поддерживаем связь. Увидишь, он отличный парень.

Друзья подошли к столу и стали внимательно рассматривать зажигалку, забытую мнимым путешественником во времени. Это была модель «Зиппо» из серебра, инкрустированная мелкими кристаллами и украшенная надписью: «Эксклюзив Миллениум».

– Довольно странное название, – заметил Элиот.

– Да, – согласился Мэтт, опустившись перед столом на колени, чтобы рассмотреть предмет поближе. – Как будто эта зажигалка из ограниченной серии, посвященной какому-то событию…

– Переходу в двухтысячный год, – подсказал Элиот, понимая чудовищность своих слов.

– Брось, мы несем черт знает что! – решительно сказал Мэтт, вставая.

Несколько минут спустя перед домом остановилась полицейская машина, и Элиот поспешил навстречу детективу Малдену. Это был коп старой закалки, похожий на постаревшего Хэмфри Богарта, в плаще и фетровой шляпе и с мощными, как у боксера, плечами. Он начал карьеру с самого низа служебной лестницы, обучаясь ремеслу на улицах. Почти сорок лет бороздил он эти улицы и теперь в Сан-Франциско знал все и вся.

Но старый полицейский приехал не один. Он представил Элиоту своего нового коллегу, детектива Дугласа – молодого инспектора, выпускника полицейской школы с дипломом криминалиста. Несмотря на третий час ночи, волосы Дугласа были тщательно зачесаны назад, и одет он был с иголочки: в хорошо сшитый костюм с безупречно завязанным галстуком.

– Что случилось, Элиот? – спросил Малден, входя на террасу и увидев осколки стекла. – Тебе в окно влетела ракета?

– Я хотел попросить вас снять отпечатки пальцев с этой зажигалки, – наивно предложил Элиот, как будто речь шла о простой формальности.

Словно прилежный ученик, Дуглас уже приготовил блокнот и ручку.

– Взлом, кража были? – осведомился он.

– Не совсем, – ответил Мэтт. – Здесь история посложнее…

– Без заявления мы ничем не можем вам помочь! – заметил молодой инспектор с некоторым раздражением.

– Спокойно, Дуглас! – вступился Малден.

Элиот начал понимать, что ему не избежать объяснений. Под предлогом, что хочет сварить для всех кофе, он увел старого полицейского на кухню, где решил переговорить с ним с глазу на глаз.

– А теперь, Элиот, объясни мне, что случилось, – потребовал Малден, зажигая сигариллу.

Доктор ответил не сразу, и детектив вспомнил их первую встречу. Даже спустя двадцать лет он помнил ее, как если бы она произошла вчера.

Однажды дождливым вечером его вызвали, чтобы подтвердить смерть женщины, которая выбросилась из окна дома в Даунтауне. В кармане самоубийцы он нашел документы на имя Роуз Купер, и ему пришлось взять на себя тяжелую обязанность сообщить ужасную новость ее мужу и сыну.

Элиоту только исполнилось двенадцать лет. Малден помнил его: симпатичный, умный и очень впечатлительный мальчик. Он встретился с его отцом: бизнесмена, судя по всему, не слишком потрясло известие о смерти жены. И особенно хорошо Малден запомнил ссадины и синяки на руках мальчика.

По правде сказать, эти следы детектива совершенно не удивили, он уже обо всем догадался. Может быть, благодаря интуиции он и стал отличным полицейским. В этом конкретном случае он понимал Элиота очень хорошо: отец Малдена регулярно порол его ремнем, возвращаясь с завода домой.

Конечно, полицейский мог закрыть на это глаза: в то время домашнему насилию не придавали большого значения. Но следующие два дня он навещал Элиота. И каждый раз давал понять отцу, что он все знает и теперь глаз с него не спустит. Таким образом, Малден следовал за Элиотом, как нитка за иголкой, и живо интересовался школьной жизнью ребенка. В этом выражалась его немного утопичная концепция: полицейский должен находиться в постоянном контакте с людьми и не ограничиваться задержанием преступников.

Малден взял чашку кофе, которую протягивал доктор, и протер глаза, чтобы прогнать наплывшие воспоминания. Нужно было сконцентрироваться на происходящем.

– Если ты мне ничего не объяснишь, – настаивал полицейский, – я не смогу тебе помочь.

– Я это прекрасно понимаю, – согласился Элиот, – но…

– Но что?

– Когда умерла мать, вы сказали, что я могу доверять вам, и обещали, если мне будет нужна помощь, вы будете рядом…

– Так и есть, сынок.

– Ну вот, как раз сегодня мне нужна ваша помощь. Мне нужен не только полицейский, который определит отпечатки пальцев, но и друг, который мне доверяет, даже если я не могу сейчас ничего ему рассказать.

– Понятно, – вздохнул Малден. – Все это, конечно, очень мило, но я же не могу снять отпечатки пальцев просто так! Нужно получить разрешение, обосновать. Вызвать группу криминалистов. К тому же это займет несколько дней, а то и недель…

– Но результаты мне нужны срочно!

Малден размышлял целую минуту, почесывая голову. С недавних пор его положение в отделении пошатнулось. Официально ему предъявляли претензии в том, что он не соблюдает иерархию и использует не совсем обычные методы, чтобы достичь цели. Но главное, что ему не прощали – это продвижение в расследовании коррупции, в которой были замешаны несколько членов муниципалитета. Малден знал, что находится под прицелом и новый помощник приставлен к нему в основном для того, чтобы наблюдать и ждать, когда детектив совершит какой-нибудь промах. Ему следовало быть особенно осторожным, но он должен был сдержать обещание. Обещание, которое он двадцать лет назад дал ребенку, только что потерявшему мать.

– Кажется, я знаю, как снять отпечатки пальцев, не прибегая к обычной процедуре, – объявил он вдруг.

– Каким образом?

– Сейчас увидишь, – загадочно ответил Малден. – Это совершенно незаконно, но может сработать.

Вернувшись в гостиную, он поручил Дугласу купить тюбик нового суперклея, который только что появился в продаже.

– И где я его возьму в два часа ночи? – проворчал помощник.

Малден назвал адрес магазина фотоаппаратов, который работал круглосуточно и торговал этим клеем, потому что он производился под маркой «Кодак».

Когда Дуглас ушел выполнять задание, полицейский опустился на колени, чтобы рассмотреть странную надпись, выгравированную на зажигалке.

– «Эксклюзив Миллениум»? Что это значит? – спросил он, обернувшись к Мэтту.

– Мы знаем не больше вас, – признался тот, открывая банку кока-колы.

– По крайней мере, вы не трогали ее пальцами? Иначе никаких отпечатков не снять…

– Вы что, принимаете нас за идиотов?! – воскликнул Мэтт. – Мы тоже смотрим «Старски и Хатч»[10]10
  «Старски и Хатч» – американский телесериал семидесятых годов о двух полицейских.


[Закрыть].

Малден бросил на молодого человека убийственно презрительный взгляд и повернулся к Элиоту:

– Мне понадобится картонная коробка.

– Какого размера?

– Из-под обуви подойдет.

Элиот пошел в спальню и, порывшись в шкафу, достал коробку из-под кроссовок.

В это время Малден взял маленькую лампу, стоявшую на низком столе на террасе, снял с нее абажур и положил руку на зажженную лампочку, чтобы нагреть ладонь.

Через несколько минут Дуглас вернулся, гордо неся тюбик с суперклеем. Поначалу он думал, что Малден засиделся и ему давно пора на пенсию. Однако очень скоро ему пришлось признать, что изобретательность старика с каждым днем поражает его все сильнее и что за несколько недель работы с ним он узнал больше, чем за предыдущие три года учебы.

– Все готово, – объявил Малден. – Шоу начинается.

– Вы снимете отпечатки пальцев с помощью этой картонки и клея? – недоверчиво спросил Мэтт.

– Именно так. И такого, мой мальчик, ты никогда не увидишь по телевизору, даже в «Старски и Хатч».

Малден попросил у Мэтта пустую банку из-под газировки, достал из кармана нож и вырезал у алюминиевой банки дно. В этот импровизированный тигель он выдавил весь клей из тюбика и положил его рядом с зажигалкой. Затем он взял лампу с прикроватного столика и нагрел клей. В комнате тут же отвратительно запахло. Положив сверху картонную коробку, полицейский перевернул ее с довольным видом перед своей аудиторией.

– Перед дегустацией надо подождать несколько минут, – объявил он с улыбкой.

– А что вы сделали? – спросил Мэтт с возрастающим недоверием.

Не сводя глаз с коробки, Малден объяснил профессорским тоном:

– Химическое название суперклея – «цианоакрилат»…

– Это страшно интересно, – хмыкнул Мэтт.

Малден бросил на него красноречивый взгляд, означающий, что он больше не потерпит, чтобы его перебивали, и Мэтт отлично понял предостережение.

– Под воздействием тепла пары цианоакрилата вступают в реакцию с аминокислотами и липидами – главными составляющими человеческого пота, который оставляет след на отпечатках пальцев.

– И тогда происходит полимеризация, – объявил Элиот, который начал понимать задумку Малдена.

– Поли… что? – спросил Дуглас, который чувствовал себя лишним.

– Полимеризация, – объяснил Малден. – Это значит, что пары суперклея осаждаются на незаметных невооруженным глазом отпечатках и образуют на них нечто вроде защитной пленки, благодаря которой отпечаток становится видимым и хорошо сохраняется.

Мэтт и Дуглас недоверчиво смотрели на старого полицейского. Они наблюдали за экспериментом, который через несколько лет произведет революцию в работе следователей всего мира.

Элиот не сводил с коробки глаз, со страхом ожидая, что обнаружит внутри.

Через некоторое время Малден решил, что фокус немного затянулся, и снял коробку: на зажигалке в трех местах образовался белый и твердый налет, на котором отчетливо выделялись отпечатки трех пальцев.

– А вот и результат, – сказал Малден, наклонившись. – На одной стороне мы получили прекрасный отпечаток большого пальца, а на другой… я бы сказал, что это кончики указательного и среднего пальцев.

Он осторожно завернул вещественное доказательство в носовой платок и опустил в карман плаща.

– Если я правильно понял, – повернулся он к Элиоту, – ты хочешь, чтобы я сравнил эти отпечатки с теми, которые хранятся в нашей картотеке.

– Не совсем, – уточнил доктор. – Я хочу, чтобы вы сравнили их с моими.

И, красноречиво раскрыв ладонь, он вынул из кармана пиджака перьевую ручку и стряхнул несколько чернильных капель на стол. Обмакнув в них пять пальцев, он приложил их к чистой странице своей записной книжки.

Малден взял листок и посмотрел Элиоту прямо в глаза.

– Не улавливаю логику, но выполню просьбу, поскольку я тебе тоже доверяю.

Доктор молча кивнул, как бы благодаря полицейского. А Мэтт отважился на новый вопрос:

– А много ли потребуется времени, чтобы сравнить эти два отпечатка?

– Я прямо сейчас займусь этим, – уверил его Малден. – Отпечатки получились удачные – надеюсь, результаты будут скоро.

Элиот проводил полицейских до крыльца. Дуглас пошел вперед за машиной, а Малден, остановившись на пороге, пообещал:

– Я позвоню тебе, как только закончу. – Затем, слегка поколебавшись, спросил: – Кстати, а ты по-прежнему встречаешься со своей маленькой бразильянкой, Иленой?

– Да, – ответил Элиот, немного удивленный этим вопросом. – У нас с Иленой… – Смутившись, он не договорил, но Малден понял главное.

– Я понимаю, – сказал он, кивнув, – если кто-то западает к нам в душу, он остается там навсегда…

Элиот с волнением смотрел вслед старому полицейскому. Он знал, что тот уже несколько лет поддерживает жену в ее безнадежной борьбе с болезнью Альцгеймера, зная, что ее дни сочтены.

* * *

Было три часа ночи, но Элиоту не спалось. Он отвез Мэтта домой и, поскольку бензин был на исходе, остановил «жука» у заправки на Маркет-стрит. Погруженный в свои мысли, он наполнял бак топливом, когда его окликнула какая-то беззубая женщина. То ли пьяная, то ли обкуренная, она катила перед собой тележку, нагруженную всякой рухлядью. Женщина разразилась бранью, но он не обратил на это внимания. Дважды в месяц Элиот работал врачом-добровольцем в муниципальном центре помощи нуждающимся и знал, что в ночное время город становится неузнаваемым. В туристических проспектах и фильмах Сан-Франциско выставлялся в самом выгодном свете, с его живописными кварталами, красивыми парками, соразмерностью и удобством для жизни. Без конца упоминалось, что этот город – символ освобождения хиппи. Действительно, Фриско[11]11
  Фриско – так Сан-Франциско называют приезжие.


[Закрыть] прославился десять лет назад, когда вслед за Дженис Джоплин и Джимми Хендриксом сотни детей-цветов приехали в город и поселились в викторианских домах Хейт-Эшбери.

Но «Лето любви»[12]12
  «Лето любви» – лето 1967 года, когда в квартале Хейт-Эшбери собралось около ста тысяч хиппи, чтобы праздновать любовь и свободу, создавая тем самым уникальный феномен культурного, социального и политического бунта.


[Закрыть] осталось в прошлом. Движение хиппи постепенно затухало, подтачиваемое изнутри своими крайностями. Джоплин и Джимми умерли, едва дожив до двадцати семи лет. Джимми – наглотавшись снотворного и захлебнувшись рвотой, Жемчужина[13]13
  Жемчужина – прозвище Дженис Джоплин и название последнего альбома, изданного после ее смерти.


[Закрыть] – приняв лишнюю дозу героина.

Сейчас, в конце 1976 года, свободная любовь и жизнь коммуной уже мало кого привлекали. Не говоря об огромном ущербе, который нанесли наркотики. Считалось, что ЛСД, метамфетамин и героин раскрепощают ум и освобождают людей от любых запретов, но вскоре обнаружилось, что они вызывают зависимость и постепенно сводят в могилу. Работая в клинике, Элиот был свидетелем страшных последствий этой зависимости: передозировка, заражение гепатитом через грязные иглы, галлюцинации, которые трагически заканчивались падением из окна.

К этому прибавилась проблема вьетнамских ветеранов: часть из них, вернувшись с войны, пополнила ряды бездомных, которых становилось все больше и больше. Американские войска были выведены из Сайгона год назад, и многие служившие там с самого начала, травмированные там пережитым, теперь находились на полпути между жизнью в трущобах и бродяжничеством.

Элиот заплатил за полный бак и проехал через весь город с опущенными стеклами, вспоминая невероятный ночной разговор с незнакомцем. Попрощавшись с Мэттом, он снова чувствовал себя одиноким и беспомощным. Потому что ему пришлось признать: все, что рассказал тот человек – от взбучек, которые устраивал отец, до чувства вины, которое мучило его со дня самоубийства матери, – было правдой.

Почему он никогда не обсуждал это с Иленой? Почему ему казалось невозможным рассказать любимой женщине о том, что его мучило?

А Мэтт? С ним он тоже никогда не откровенничал. Только ли из мужской сдержанности? На самом деле, так было удобнее. Рядом с Мэттом все казалось пустяками. Общение с ним было хорошим способом защититься от суровых реалий мира и быстро набраться сил, когда чувство ответственности за свою работу становилось невыносимым.

В конце концов, любовь и дружба – это лучшее, что придумано человечеством, но есть ситуации, из которых надо выбираться самому.

* * *

В нескольких километрах от побережья в здании центрального комиссариата детектив Малден сидел в своем кабинете и работал. Несколько минут назад у него произошел неприятный разговор с подчиненным, который упрекал его в том, что в служебное время он занимается личными делами. Малден знал, у Дугласа острые зубы, и он, не скрывая, ждет увольнения начальника в надежде занять его место и быстро продвинуться на службе. Когда этот мерзавец угрожал написать на него служебный рапорт, Малден высказал ему всю правду-матку, а потом отправил работать в кабинет подальше от своего собственного. Очень жаль: Дуглас мог стать хорошим копом, у него были для этого необходимые качества, но он выбрал плохой способ делать карьеру. Когда Малден был молод, люди не стремились преуспеть любой ценой, уничтожая всех на своем пути. Но может быть, Малден устарел. Может, у нового поколения появились другие ценности: больше амбиций, больше личной инициативы, к чему призывал по телевизору губернатор Рейган.

Детектив допил кофе. На этот раз он не сомневался, что помощник приведет свои угрозы в исполнение. Тем хуже. Если влиятельные люди в полиции захотят избавиться от него, ладно, он уйдет со службы и больше времени будет проводить в больнице с Лизой. В любом случае, пенсия была не за горами. А пока он в последний раз поможет Элиоту, выполнив его просьбу.

Малден начал с того, что нанес флуоресцентную краску на полученные с зажигалки отпечатки пальцев. Затем сделал серию снимков, которые потом собирался проявить и увеличить. Только после этого можно было приступать к настоящему анализу. Он с тревогой посмотрел на часы. Его ждал долгий и кропотливый труд. Ночи могло и не хватить.

* * *

Прежде чем вернуться домой, Элиот остановился у небольшого круглосуточного супермаркета. Он купил сигареты и пакет корма для щенка.

– Привет, Прохвост! – крикнул он, открывая дверь.

Едва он ступил на террасу, лабрадор бросился к нему и начал лизать кончики пальцев, как делал это два часа назад, когда появился незнакомец.

– Нечего подлизываться, – предупредил Элиот, высыпая крокеты в импровизированную собачью миску.

Он долго смотрел на щенка и понял, что уже привязался к нему. Затем подмел осколки и выкурил несколько сигарет, глядя в пустоту и блуждая мыслями в воспоминаниях детства. Каждые пять минут он поглядывал на телефон, со страхом ожидая приговора, который будет ему вынесен после анализа отпечатков. И хотя вся эта история казалась каким-то бредом, он словно ждал результатов медицинских анализов, которые могли подтвердить, что он смертельно болен.

* * *

Помощник детектива Дуглас разорвал рапорт, который он только что напечатал на машинке. Встав из-за стола, он спустился на первый этаж, в маленькую комнату, где отдыхали полицейские. В этот вечер в комиссариате было на удивление спокойно. Дуглас сварил две чашки кофе, поднялся на четвертый этаж и постучал в дверь кабинета Малдена.

Вместо ответа детектив издал что-то похожее на ворчание, которое Дуглас решил считать приглашением войти.

– Помощь нужна? – спросил он, просовывая голову в приоткрытую дверь.

– Возможно, – хмуро ответил старый полицейский.

Дуглас протянул коллеге чашку и внимательно огляделся.

Полицейские любили работать с отпечатками пальцев. «Единственный информатор, который никогда не врет» – бытовала у них присказка. Приколотые вплотную друг к другу, фотографии образовали необычный ковер, похожий на огромную топографическую карту: тонкие линии, развилки, гребни, островки, способные складываться в бесконечных вариантах. Отпечатки пальцев уникальны для каждого человека и формируются в течение внутриутробного периода. Во чреве матери плод подвергается массе мелких стрессов, которые, следуя друг за другом случайным образом, лепят кончики пальцев. Все это происходит до шестого месяца беременности. Позже рисунок линий застывает и остается неизменным до самой смерти человека. В полицейской академии Дуглас узнал, что отпечаток пальца имеет примерно сто пятьдесят отличительных признаков. Чтобы сделать вывод об идентичности двух отпечатков, достаточно найти соответствие между этими признаками. Для того чтобы заключение имело законную силу, необходимо подтвердить совпадение по двенадцати пунктам.

– Давайте начнем работать? – предложил он своему начальнику.

У Дугласа было острое зрение. У Малдена – много терпения.

Вдвоем они составляли отличный дуэт.

* * *

Когда рассвело, Элиот принял душ, сменил костюм и поехал на работу. На шоссе ему пришлось включить фары и дворники. За несколько часов погода резко изменилась. Небо, совершенно ясное накануне вечером, теперь было затянуто облаками и предвещало дождливое утро, которое наводило на мысль о скорой зиме.

Он включил радио, чтобы послушать новости. Сообщения были одно другого хуже: землетрясение с человеческими жертвами в Китае, военные репрессии в Аргентине, загрязнение моря нефтепродуктами во Франции, резня в Соуэто в Южной Африке, где свирепствует апартеид, в Хьюстоне какой-то безумец забаррикадировался у себя дома и пытался стрелять по толпе.

А в это время в Америке, пережившей Уотергейтский скандал[14]14
  Уотергейтский скандал – политический скандал в США 1972–1974 годов, связанный с незаконным прослушиванием переговоров внутри партии демократов и закончившийся отставкой президента страны Ричарда Никсона.


[Закрыть], полным ходом шла президентская кампания, в результате которой должно было стать ясно, кто – Картер или Форд – будет управлять судьбой страны.

Расстроенный Элиот переключился на другую радиостанцию и подъехал к больнице под песню «Битлз» Let it be.

Не успел он войти в холл, как его окликнул охранник:

– Вам звонят, доктор!

Элиот взял трубку.

– У меня есть результаты, – объявил ему Малден.

Доктор сделал глубокий вдох и спросил:

– Какие?

– Отпечатки идентичны.

Элиоту понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Мы проверили результаты несколько раз.

Однако Элиот был все еще не готов признать очевидное.

– А чисто теоретически какова вероятность, что у двух разных людей будут идентичные отпечатки?

– Один на несколько десятков миллиардов. Даже у однояйцовых близнецов они разные.

Так как доктор, казалось, не реагирует на эти слова, Малден высказался определеннее:

– Я не знаю, в чем твоя проблема, Элиот, но эти два образца принадлежат одному и тому же человеку. В этом нет никакого сомнения. И этот человек – ты.