Текст книги "Эпоха мертворожденных. Антиутопия, ставшая реальностью. Предисловие Дмитрий Goblin Пучков"

– Не сомневаюсь! Только здесь их будут мочить с трех сторон в упор и еще минометы сверху. Когда вокруг валят подряд, без разбору, они могут просто стадом ломануться сквозь что угодно, невзирая на мины и прочее. Плюс – мне не нравится, что поле начинается в тридцати метрах от дороги. Там и до начала зоны минирования есть где укрыться, залечь и вести ответный огонь. Воевать с бронекавалеристским батальоном я не намерен – только лишь расстрелять из засады, и не более.

– Говно вопрос! Положу две полосы с отступом от дороги в десять метров. Могу, для острастки, поверх кинуть «паучков»[66]66
  «Паучок» (сленг.) – противопехотная мина ПОМ-2. Прозвана «паучком» из-за шести лопастей, на которые она становится после дистанционной установки, и выбрасываемых ею на грузиках-якорях четырех обрывных проводов.


[Закрыть]. Они по мощности почти как «озимые»! – Просто молодец этот сапер. Весельчак! Ну правильно, ему – «поставил-ушел». На самом поле под огнем комбату не лежать и на собственное минное поле не молиться! Решил давить мужика до последнего…

– Это еще не все… На грунтовке и по периметру склона мины дистанционно набрасываются прямо на грунт. Правильно? – Капитан утвердительно кивнул. – Но тогда их будет видно, а это может демаскировать и нас, и общий замысел операции.

– Поэтому и предлагал начать метров с тридцати от полотна. ПФМка, сама по себе, вообще бздня, к тому же пылью, водичкой прибьет, снежком присыплет… Хотя по контейнерам все равно – вычислят сразу.

– Ну вот. А «Охота» закапывается…

– Вот домахались! А светиться мне всем батальоном целую ночь? Не заметят, нет?! А поставить сорок комплектов вручную – каждую мину, блок, датчик, каждый провод закопать – каково по времени?! Две сотни солдат на склоне рачком на всю ночь – не демаскирует?! Взрыватели все равно последними идут и торчат. В оптику – видно… Вообще, далась вам эта «Охота»! Хотите, так подарю. Хоть четыре, хоть восемь комплектов, только сейчас – не приставайте!

По-моему, мы с Передерием его все же достали… Глянул на Денатуратыча. Тот поджал губы и важно кивнул – мол, соглашайся. Ох ты вражина старая! Вымутил своего добра и успокоился? Ну красавец…

– Допустим. Что с «паучками»?

– Мне нетрудно отдельно зарядить несколько кассет и набросать поверху.

– Дед?

– Нет. «ПОМки» издалека видно. И – перебор. Так, как предложено, красиво получается! – ушам своим не верю! Передерий и «перебор» с минами… Не верю!

– Принято. Километр противотанковых, от моста и до подъема, с полиэтиленом поверху. Дымовухи на грунтовке плюс три фугаса на вершине. На склоне – «бабочки». От полотна – двадцать метров и сплошняком, до первых промоин с полным их накрытием. Сколько на все уйдет времени?

– За пару часов – весь комплекс мероприятий… – командир инженерно-саперного батальона был удовлетворен окончательным решением. Ну правильно – ему еще у Буслаева морочиться неизвестно сколько.

– Когда?

– Завтра, с 24:00. После этого дорога непроходима. Ездить по ней можно только по брусчатке и до развилки. У меня есть вопрос…

– Да.

– Что делать с монументом? – Нормальная тема, капитан, только уже забытая…

Еще до штурма Северодонецка, барражируя по маршрутам движения техники Восточной Малороссии, штурмовик СОРа, как раз на Родаковском подъеме, ударил в наш Т-72. Причем не противотанковой ракетой, а какой-то бомбой. В результате в десяти метрах от развилки основной брусчатки прямо посередине «зимней» дороги образовалась воронка метра на три в глубину, куда целиком поместился нос корпуса вставшего на попа танка. После чего объездная стала однозначно непроходимой – препятствие встало в последнем крутом повороте перед выездом на развилку, и объехать его без прокладки новой петли было невозможно. Кроме того, танк сам по себе весит тонн сорок, а тут еще почти на три метра зарылся в яме и за полгода закопался – дождями, потоками грязи, земелькой – до цементного состояния. Такой себе стихийный «монумент» (на настоящий не тянул: жопой – кверху, мордой башни – набок, ствол согнулся и в землю зарыт – совсем не героический вид, одним словом).

Поначалу у нас были опасения, что его, теоретически, могут попытаться убрать и двинуть всей своей колонной вверх по «зимней». Но потом мы это предположение посчитали маловероятным. Если они вычислят засаду, то просто снесут огнем все до того, как мы начнем частоты глушить, завесы дымные ставить, прочие свои придумки в жизнь воплощать, и спокойно поедут дальше – по тихому, умиротворенному «донбассярскому» кладбищу.

Наш комбриг долго саперного комбата держать не собирался:

– Что делать с монументом? Ну, что же делать… Скоробить! – вот умеет же ляпнуть к месту и крылато. Даже попривыкли как-то, только улыбаемся. Это раньше – под стол ложились.

– Да понятно. Минировать будем? – Саперу тоже понравилось, чуть ли не в голос ржет.

– Нет!

Капитан пожал плечами, подразумевая «как вам будет угодно, сударыня», со всеми попрощался за руку и, махнув мне еще раз – «до завтра», умчался на своей «копейке».

Отправив своих на помывку, я, ни разу не отнекиваясь, принял приглашение старших командиров и двинул на обед. Зажимистый во всех отношениях, Колода тем не менее был по-настоящему радушным хозяином, и если уж он «запросыв» на кабанчика да «пид» горилочку, то тут можно спокойно готовиться к конкретным посиделкам. Это вам не фастфудишка какой из разряда «секс для неимущих».

На место попал к полуночи. Пока, после посиделок, парились в бане – заснул прямо на полке. Потом еще минут сорок Колодин «фэлшэр» отыгрывался на моих чирьях за всю неблагодарность стези армейского коновала. Народ водочку под кабанчика полными стопариками «ковтае», в баньке с веничком оттягивается, а он тут должен чью-то фурункулезную задницу мацать и вонючей мазью Вишневского обкладывать. Да еще и под едкие шуточки комбрига и своего же полкача. Те уж потешились, что называется, на всю катушку. А ну-ка, такой цирк: демонизированный всеми мировыми СМИ носитель черной харизмы и пассионарий абсолютного зла, страшный и ужасный Дракула-Деркулов, над голой жопой которого бесстрашно колдует светлый рыцарь Сияющего Скальпеля и Чистого Тампона – санинструктор Витя. К окончанию процедуры, думаю, он мне всю поясницу, булки и ляжки синяками расцветил.

У нас же работа кипела вовсю. Пополнение приняли и поделили согласно заранее утвержденному плану. Пешком, в режиме полного радиомолчания, выдвинулись на бугор. Вся связь – на посыльных. Транспорт – только легковой и транзитом. Хочешь на Родаковский подъем? Машину – на шахту! И время обозначь, когда ей назад в поселок выдвигаться, если не хочешь шесть километров ножками топать.

Салимуллин со своей группой – на позициях по левую сторону дороги, если смотреть на нее снизу – по ходу выдвижения колонны противника – от развилки до фугасов. Это его зона ответственности – сектор «В».

Далее, сектор «С» – зона Жихарева – вершина бугра, края посадки, закладки под фугасы – там меньше всего работы. И земелька в посадке не чета той, что на склоне. Да и густая поросль – маскировке на руку. Юра вскоре оказался рядом со мной – его люди занимались, в частности, и обустройством командного пункта.

Зоной «D» командовал Петя. Батарея Штейнберга располагалась за краем подъема, в ярах Сухой балки, и работы у него там – лишь осмотреться. Слишком стремное дело – рыть просматриваемые с воздуха капониры под двенадцать полковых и батальонных минометов. Да плюс три «Василька»[67]67
  82-мм автоматический миномет «Василек».


[Закрыть], как выяснилось, попали в его хозяйство и тоже будут лить чугун на головы СОРа.

В зону «Е» – правая сторона от брусчатки и весь серпантин «зимника» – помимо КП входил ряд групп. Общее командование работами я возложил на Гирмана. Парень авторитетный – не отнять, хотя Боря и пришел ко мне всего с восемью бойцами, считая вместе с ним. Третьей гранатометной группой командовал другой Боря – Никольский. Антоша с Дэном занимались своими участками – крупно калиберными винтовками и позициями двух расчетов ПТУР.

Зоной «А» мог командовать только капитан Петренко – это участок дороги от моста Белой до грунтовки и развилки. Кроме минного поля и закладки дымовых шашек, нам там делать было нечего.

Был еще один, не обозначенный литерой участок, – сама Сухая балка. Там пятнадцать бойцов, подтягивающийся по команде с Родаковского АТП БТР и подполковник Кобеняка должны были остановить боевой дозор, если он, конечно, мимо них проедет да потом надумает вернуться. Копать, понятно, тоже нечего, и Степаныч совместно с Дедом сейчас в расположении занимался штабной классикой.

На подъеме же задача стояла поистине титаническая: за ночь, в кромешной темноте, под моросящий дождик и срывающийся снежок тихонько (не звеня кайлами и лопатами!) вырыть под сотню достаточно вместительных нор. Почесав репы, мы остановились на варианте боковой ниши размером метр восемьдесят на метр – по горизонталям и семьдесят– восемьдесят сантиметров – в высоту, начиная со штыка отступа-порожка от дна промоины. Ниши для боеприпасов, соответственно, мельче, но их тоже под сотню. Плюс чернозем, песочек и что там помягче уже давно весенними потоками вымыло и степными суховеями выдуло. Остался щебень да гордость края – мергель. Напитывающее влагу, тяжелое белое дерьмо типа грязной меловой породы. В старых районах города все частные развалюхи из него. Чему более ста лет – просто руины. Единственный плюс – со стороны очень похож на подтаявший снежок, как раз, – по погоде.

И вот при этом раскладе надо отрыть все укрытия – за сегодняшнюю ночь! Грубо – по две штуки на рыло. И земельку раскидать по дну и окрестностям равномерно, маскировки не нарушая. Дай Бог, чтобы вот так – каждую день и ночь – то снег, то дождь.

Поговорил с офицерами. Решили гнать бойцов до последнего, если не будут успевать и придется на завтра откладывать, то – ниши боекомплектов тяжелого вооружения. Укрытия для бойцов по-любому выкопать, хоть сдохни – сегодня! В шесть утра на позициях не должно быть ни одной измученной морды.

К трем часам ночи стали крепить первые норы. Плохо – не успеваем! Салам надыбал на станции неслабую стопу старых железнодорожных шпал – каждую за день попилили на части, а чурбаки потом еще и раскололи надвое. Под доски разобрали крышу склада покрышек родного АТП. Люди весь день хоть и менялись, но толком не отдыхали. Завтра тоже не курорт будет. Василь Степаныч сейчас сидит с Передерием – каждой группе таблицы дистанций кропят. Завтра весь день будем гонять народ – на станции есть похожая канава, как раз метров четыреста в длину, под всей насыпью начиная от депо. После учений дадим поспать чуток и с сумерками – опять копать. Уже видно – за сегодня весь объем не осилить.

К половине четвертого прибыл Колодий с початой бутылкой моего же коньяка. Говорит, не спится. Свистнул Жихаря – втроем и приговорили эликсир счастья, что нам на него любоваться. Богданыч явно нервничает. У меня задача понятная: либо – пан, либо – пропал. Без вариантов. У него тоже – не мед под сахарной пудрой.

Полк растянут по кускам. Первый батальон под командованием на днях вернувшегося с лечения Николая Воропаева. Под занавес боев в Северодонецке попал тогда еще ротный с одним из взводов под обстрел батареи польских «срак»[68]68
  «Срака» – жаргонное наименование, образованное в результате вольного перевода с английского (ass – задница) наименования 155-мм самоходной гаубицы «AS-52», производимой Польшей по лицензии Великобритании на базе советского танка Т-72.


[Закрыть]. Выжило всего несколько человек. Помимо тяжелой контузии, лишился левого глаза. Ну и все лицо, понятно, из квадратов разнокалиберной кожи собрано. Когда везли до границы, думали – всё, кранты, отвоевался майор. Ага! Где так отвоевывались… Мало того что вернулся адмиралом Нельсоном – поперек головы черной повязкой перерубленный, так еще и откровенно напросился на это задание – сидит сейчас со своим батальоном в Белом.

У него задача, для нас вполне традиционная, – изображая из себя бесплотных призраков, внезапно исчезая и так же стремительно появляясь, упереться в три десятка частных усадьб. Там, в упор не замечая ударов танковых орудий и элитной добровольческой пехоты, остановить бронетехнику СОРа перед спускавшейся за шахтой объездной дорогой на поселок Белореченский и далее, через Врубовку, на Лутугино. Чуть далее еще три шоссе этого направления вместе с основной трассой должны держать части буслаевской бригады.

Второй батальон вообще растянут поротно и повзводно – по точкам перекрывает наш бугор поперек. Главная беда – идущая по середине плато грунтовка Лотиково – Родаково. Чистое поле, попробуй удержи. Въезд на Родаково со стороны Бахмутки – тоже не подарок. Два вросших в землю заброшенных поселка, любую халупу гранатометным выхлопом сдуть можно. Единственная естественная преграда – река Луганка – если и «преградистей» Белой, то, может, на полметра вширь от силы.

Третьему батальону и общеполковым подразделениям – задача совсем смешная: удержать Большое Родаково – поселок и станцию. Из серии – ноу коммент.

Вот и не спится Колодию, вот и глушит майор коньяк, потому как если пойдут наши «европедальцы» стальными щупальцами, то не будет у Богданыча больше ничего – ни полка, ни его пацанов, да и самого мужика, зная упертый до невозможности характер, тоже, скорее всего, не станет.

В пять приполз измочаленный Салам. Грохнул «со ствола» оставшиеся сто пятьдесят и, даже не занюхнув, отрапортовал:

– Все, отмучались мои бобики.

– Что осталось?

– Ровно половина. Ниши боеприпаса даже не начинали. Люди ели ноги ворочают, командир. Сам упаду – умру. Не успеваем, по-любому…

– Все, блядь! Отбой! Тащите группы наверх. Толку от такой работы… Сейчас жрать сухпай и спать до одиннадцати ноль-ноль. С двенадцати до восемнадцати – учения. С двадцати одного – копаем дальше. Вопросы?

Женя Стовбур опоздал всего на десять минут, но этого хватило – невыспавшийся, уставший от беспрерывной изматывающей работы и немалого возраста Кобеняка в сердцах плюнул и без стеснения траванул на нашего суперинтенданта добрягу Жихаря. Юра без обиняков отвязался по полной и пообещал Жене, под следующий залет, собственноручно выдать звездюлей. То, что у взводного-один «ни разу не заржавеет», не сомневался никто. Под раздачу, автоматом, залетел и Педалик. Новость о том, что с девяти вечера он на «копанках», вселило в Жука глубокие, до того не осознаваемые им понятия о несправедливости бренного бытия и жертвенном подвиге солдата. Три выварки кулеша и ящик с хлебными кирпичами выгрузились с ГАЗона за считаные секунды.

К двенадцати народ, доблестно ныряя рачки и байбаком выныривая из полутораметровой траншеи, с хриплыми выдохами ворочал тяжелые гранатометы и, срывая голос, обозначал свои ориентиры и дистанции до целей.

Выучить, конечно же, не успели. Да никто и не надеялся. Самый здравый подход, по-моему, был у Степаныча.

– Учи не учи – толку. Ты скорее ежика гопака танцевать заставишь, чем солдата – книжку учить. Посмотрел – и ладно; пока не заснул – вперед на полигон. Там, через жопу, – запомнит.

Кто бы спорил…

Всю дорогу побили на сектора: «бобер» – отрезок от моста Белой до развилки, «выдра» – двести метров от развилки до прогиба, «енот» – две сотни до начала последней крутизны и «куница» – последние двести пятьдесят, вместе с фугасами на вершине бугра. Ориентиров привязки было мало? и, чтобы не путать бойцов, визуально разделили каждый сектор на четыре номерные части. Лишь в секторе «куница» было пять отрезков.

Командиры групп с экзекуторскими мордами выстроились надо рвом, и понеслась…

– Восьмой! «Выдра-три» – БТР!

– Дистанция сто пятьдесят!

– Мудак ты, восьмой! Какой, нах, сто пятьдесят! Куда смотришь?

– А! Виноват – двести! Сто пятьдесят ты мне за эту ваньку-встаньку вечерком в стаканчик накапаешь!

– Отставить смешки! Огонь!

– Есть!

– Считай, самого подбили, пока ты ебал-дремал на развороте!

– Да я че, виноват, шо эта хуерага два метра в длину.

– Рот закрой! Сто восемьдесят пять сантиметров, етать – учи матчасть, военный!

Тут падает забрало у Василь Степаныча…

– Я сейчас с обоими разберусь! Что там за треп на огневой?! Никольский, тебя поменять местами с Чепелем? Легко – «Вампир»[69]69
  Реактивный противотанковый гранатомет РПГ-29 «Вампир».


[Закрыть] в зубы и вперед – за Родину, за Сталина!

Чапа – красавец гранатометчик, еще с кандагарской юности, в сердцах матеря разработчиков «двадцать девятого», морщит лоб и, непроизвольно шевеля губами, упирается глазами в таблицу дистанций. Вот видно – опытный боец, пока учит – отдыхает! Борек делает виновато-зверское лицо и начинает, вдвое, гонять пополнение.

К трем часам дня смешки растворяются в хрипящем кашле и сопении с присвистом. Гранатометы все тяжелые, неухватистые, а «Вампиры» еще и немереной длины в придачу. Добрая русская традиция «срать на солдата» укоренилась в подсознании даже у вэпэковских разработчиков. Что, блядь, семь пядей в непомерном лбу надо иметь, чтобы додуматься пристроить на граник[70]70
  Граник (сленг.) – обобщенное наименования любого гранатомета.


[Закрыть] такую хрень, как кронштейн для переноски?! Каким макаром его хватать, если у него диаметр трубы как у новобранца – шея?! Огнеметы компактнее, но тяжелее: труба «Шмеля» – одиннадцать килограммов веса, спарка – двадцать два. Ну и, ясный-красный, кронштейны – не предусмотрены!

Гранатометные группы Салимуллина, Никольского и Гирмана разбиты на тройки. У первого номера «двадцать девятый» с заряженной гранатой и два запасных выстрела, у второго – две мощные «Таволги» и еще пара запасных выстрелов для первого номера в нишах. У огнеметчика спарка РПО и тоже запасные к «Вампиру».

В расчетах ПТУР еще круче. Там что пусковая с прицелом, что транспортно-пусковой контейнер с ракетой – каждый вьюк под тридцать. Зато с запоминанием дистанций без вопросов – у них изначально свой лазерный дальномер в самом комплексе.

Расчеты двух «Утесов» и пары АГСов тихо лежат пластом. Жихарю деваться особо некуда: на двадцать человек – четыре расчета тяжелого вооружения, которое надо будет очень быстро выставлять на неподготовленные позиции и еще быстрее с них убирать – при смене огневых. Гранатометы взяли сами командиры – Деду и Юре по «двадцать седьмому», а «двадцать девятый», само собой, – Мыколе Бугаю.

Плюс под сотню «Мух»[71]71
  РПГ-18 «Муха» – гранатомет одноразового применения.


[Закрыть] в отряде. Тоже возьмем – для легкой бронетехники, да и так, «шоб було». Не отказываться же, коль дают. Чуток «Таволг» и «Вампиров» надо будет на отход оставить. Вот пусть МТЛБешки[72]72
  МТЛБ – многоцелевой транспортер легкий бронированный.


[Закрыть], БТРы, грузовики и прочие жестянки «Мухами» палят.

Под занавес, когда языки на плечи вывалили, приехал Буслаев. Вышел из машины такой радостный, словно у Колодия очередной сабантуй намечается.

– Аркадьич! Шо ж ты, изверг, творишь?! Богданыч тут докладывает: ночь – копали, день – у депо убиваются! – По глазам видно – просто светится счастьем мужик. Ну еще бы! Кадровик свое, родное увидел – маневры! Любят они солдата до одури на пот изводить. Но и правы однозначно – не поспоришь.

– Так, Дмитрий Иванович, известное дело: тяжело в ученье – меньше хоронить.

– Та-да! Та-да! – Сияния в глазах прибавилось. Еще один ПТУР с расчетом попросить под настроение, что ли?

– Ты что в меня рылом целишься? Еще что-то отодрать от бригады решил?! Хуюшки тебе, деточка! Вообще, щеглы, обнаглели… У меня самого столько нет, сколько вы нахапали!

– Иваныч, ну нельзя же, право, быть таким проницательным. И потом, подумаешь – ПТУРом больше, ПТУРом меньше…

– Забудь! Даже не думай! Не обсуждается – в принципе! И вообще – не зли меня, Деркулов!

– Да шучу я, Иваныч, шу-чу!

– Знаю я ваши шуточки… Богданыч ноет. Этому все мало! Мало! Мне что делать? – он потянулся во всю недетскую ширь груди. – Тебе просто. Либо врезал, либо лег. В обоих случаях – спросу нет. На мое место встань.

– Очень добрый расклад. Хорошо, что пацаны не слышат.

– Ладно… Ты обидься еще!

– Да ну вас! Щеки дуть, понятное дело, себе дороже.

– Вот-вот. Здраво мыслишь. Что запланировал?

– Сейчас заканчиваем. Едим и отбой. Пусть часа три-четыре поспят. Потом на позиции… Ебаный мергель, сука! Достал, сил нет. Ничего не успеваем.

– Надо успеть!

– Ха! Еще бы…

Видимо, мои бойцы смирились с мыслью, что откопать придется все по плану – до последней норы, а может, просто втянулись. За пару часов закончили ниши укрытия и принялись за ячейки боеприпасов. Людей на позициях тоже прибавилось – орлы Жихарева и Кобеняка пришли на подмогу.

В двадцать три сорок пять приехал какой-то огромный, облепленный навесным оборудованием стальной жук саперов, из которого быстро выскочил весельчак капитан. Следом своим ходом подтянулась пара увешанных мешками и лопатами взводов.

– Тебя как по батюшке, Петренко?

– Да Леха я.

– Кирилл…

Он, привычно просияв, пожал протянутую руку.

– Командуй, что делаем.

– Вот Дед через пару минут расскажет…

Передерий ушел с каким-то офицером рыть ямы и закладывать фугасы, а капитан двинул на мой КПП.

– Подожди, командир. У тебя что, люди на позициях?

– Где ж им еще быть? Конечно. Копать еще – до утра…

– Нормально! А как я буду поля ставить?

– До позиций от дороги в среднем по сто пятьдесят метров – из расчета на дальность прямого гранатометного выстрела. Ну и по промоинам как раз получилось. Ты же вроде на семьдесят – восемьдесят всего отстреливаешь.

– Да конечно! Сама капсула знаешь, как летает? Потом, не забывай: «бабочка» такая зараза – не просчитать, как ветерком поднять может. Если кому-то из твоих на хребтину свалится, ты мне что потом – ноги отрубишь?

– Ну, прямо отрубишь… Пару кругов по твоему же полю, и свободен!

– Не пойдет! На время постановки противопехотных полей – всех убрать.

Даже не стал спорить. На кой? И так успеваем. Час-полтора народ с удовольствием покурит и покемарит.

– Уговорил… – развернувшись в сторону, позвал: – Педаля! – как только тот перепуганно появился, поставил задачу: – Трассером! Кобеняка и Жихаря – сюда. Если рядом будет Ильяс – тоже. Бегом и тихо!

Капитан спустился в окоп пониже и, угостив меня дорогущим «Владимиром», закурил.

– Ты сам откуда?

Леха засмеялся:

– У Буслаева спроси. Он знает!

– Понятно. Из Кологрива, значит. – Петренко соли не уловил и, неопределенно пожав плечами, тут же переключился.

– Послушай, Кирилл! Прапор твой и есть тот самый знаменитый Денатурат, который суперзаряд в Лисичанске рванул?

– Так точно. Он! Только не Денатурат, а Денатуратыч, и то когда отгребает у меня за что-то или достанет сверх меры. Так он – Дед. Или – Григорьич. Вообще, у нас его любят. И на занудство с приколами уже давно никто особо не смотрит… – глянул на капитана – дай, думаю, разок кусну… – Передерий самый настоящий, классический ебанатор, как и все истые спецы, особенно инженерно-саперного профиля!

Леха, не особо заморачиваясь с маскировкой и режимом секретности, заржал на всю округу и попросил:

– Не томи! Расскажи, что вы там взорвали. Разговоры ходили такие, что меня затрахают насмерть, если приеду и не расскажу, что и как.

– Да лучше с ним поговори. Тебе же нюансы нужны, а я в ваших шаманских делах считай дундук. Так, смотрел со стороны… – Петренко терпеливо ждал. Чего, спрашивается, выделываться. Ладно…

– Сидели на заводе «Заря», ранее – ужасно секретном и жутко оборонном. Ждали прорыва через Рубежное на Северодонецк. Главная дорога как раз мимо первой проходной по-над заводским периметром проходит. С цехов можно бить на выбор хоть ПТУРами, хоть с граников. Снайперам вообще раздолье – бетонные джунгли. Дали сектор, как обычно – в три раза больше, чем мы реально закрыть можем. Попытался рыпнуться, так Иваныч меня по связи чуть с ног матом не сбил. Пока думали, приходит Передерий. Так, мол, и так, вот изгиб трассы, вот старая заводская заправка, а вот я раскопал половинку автоцистерны.

– И что дальше?

– А давайте суперфугас мастырить! Ежели сунутся, то подорвем так, что дальше не пойдут.

– Там что – мост, эстакада или как? – Капитан, легавой на гоне, за малым мелкой дрожью не идет, бедный. Дорвался наконец-то до знаменитой истории.

– Да никакого моста, в том-то и дело! Расчет шугнуть был да парочку машин у ЦУРюков, если получится, запалить. Да и вообще, достал уже всех Грыгорыч своей навязчивой идеей тотальной минной войны.

– И дальше?

– Дальше дал я ему наш БТР, он приволок с территории емкость на пять тонн ГСМ, распиленную автогеном вдоль. Кое-как всем отрядом – чуть пупки не развязались – запихали это корыто в коробку полуразрушенной АЗС. Дед выпросил у меня ГАЗон, бойцов и за полдня навозил пару сотен мешков с аммиачной селитрой. Бумажная упаковка в большинстве порвана и уполовинена. Соответственно машина засрана по кабину, а народ – еще чуть-чуть и пошел бы на самосуд.

– Подожди! Это та самая «Заря»? Так она же во времена Союза взрывчатку выпускала!

– Там до хрена чего выпускали. Когда мы пришли, одни остовы цехов стояли. Сейчас и того нет. Я вообще не знаю, откуда он селитру возил. Меня как раз в штабе бригады к смене сексуальной ориентации настойчиво склоняли из-за публикаций этой гниды Адамчика, в рот его, Пшевлоцького.

– О! Это я в курсе…

– В общем, натаскав селитры, Передерий занялся попрошайничеством и алхимией одновременно. Прошелся по своим закромам, по всем службам и подразделениям, где смог – получил, где нет – выпросил тротиловых шашек: ящиками, насыпом, саперными зарядами. Параллельно мужики натаскали всяких снарядов и мин. Наваливая порциями под присмотром Деда, колобродили в нескольких двухсотлитровых бочках селитру с соляркой. Отмеряя готовую смесь ведрами, заряжали промышленные мешки из толстостенного полиэтилена. Всю эту беду горой уложили поверх тротила и готовых боеприпасов, а поверху уже терриконом, под самую крышу, навалили несколько десятков газовых баллонов – автомобильных, бытовых – всяких.

– С ума сойти!

– Думаешь всё? Ага, щаз! Половину вторых суток он обкладывал АЗС мешками с песком и щебнем, бетонными блоками, обломками колонн, противовесами – всем говном, которое смог дотащить автокраном. В результате получился открытый в одну сторону деревенский погреб высотой чуть ли не с развалины самого цеха. Свободную сторону заложили кусками брезента, рубероида, картона – всем чем нашли, – и присыпали пылью и мусором.

– Круто! – Леха, искренне переживая, болел за коллегу.

– С утра подвалили фашики. Ждали, наверное, пока мы закончим. Шли колонной, нехотя щелкали из орудий по сторонам. Заигрались фраера в железный блицкриг, одним словом. Доехали до фугаса. Григорьич что-то там насчитал по-своему, пропустил первый «Чизет»[73]73
  «Чизет» – жаргонное наименование чешского танка Т-72М4CZ – модификация советского Т-72.


[Закрыть], две чешские БМП[74]74
  БМП – боевая машина пехоты.


[Закрыть]и гахнул – перед носом первого бронетранспортера эстонских легионеров.

– Ну и? – Петренко, скользнув пустым взглядом по обожженным пальцам, бросил под ноги истлевшую до фильтра, но так и не удостоенную затяжки сигарету и сразу подкурил новую.

– Даже не знаю, как тебе, дружище, рассказать об ощущениях. Честно говоря, я – обосрался. Вначале мне показалось, что снесло все вокруг, включая наши позиции. Мы-то первый очаг обороны – в линии. От заводского угла, где заложили фугас, до нас – заморишься идти. Народ – за бетоном на позициях бывшей ТЭЦ. Ну, во-первых, трухануло – чуть зубы не повылетали на фиг, да накрыло взрывной волной – оглох напрочь. Тем паче первую контузию поймал еще в молодости, а знаешь, обновлять раз за разом – херовая практика, однако. Повезло – не высовывался никто: там еще железо прошелестело над головой – мама моя родная! Огня и дыма – до небес. Грохот, наверное, в Луганске услышали.

– Это понятно! Что на месте подрыва?

– Там – труба. Танк отбросило. Первую БМПэшку зашвырнуло носом к нему на корму. Вторую и два бэтээра сзади прокрутило кубарем и уложило на башни. Пехоту – просто сдуло. «Чизету», перестраховавшись, Дэн тут же, по-горячему, макнул с «Конкурса»[75]75
  ПТРК «Конкурс-М» – противотанковый ракетный комплекс.


[Закрыть]. Наступление остановилось на два дня по всем направлениям.

– Обалдеть можно! Смотрели повреждения?

– Да какой там, ты что! Добили, и то с трудом. Одна группа ходила. Пока бронетехника не подошла, спрятавшись за бэтээром, из РПГ и «Мухами» пожгли все машины. Еле успел вернуть пацанов. Хорошо, что сами не выхватили из граников.

– Круто вообще!

– Ха! Еще бы! И заметь – без потерь… Когда в обороне попали под окраинский «Оплот»[76]76
  Украинский танк Т-84 «Оплот».


[Закрыть], пока сожгли – троих положили, только убитыми. Полгруппы – раненых. Тут же – пять единиц брони – враз! Мы за все время из боевой техники ровно на единицу больше подбили всего. И то неизвестно, сколько потом восстановили и какие потери по экипажам. У нас же как: укусил – ушел…

– Да… «уперся – лег»… И какой, Кирилл, счет на сегодня?

– Говорю же тебе, одиннадцать. В «полевых» больше только у Гирмана. Но Боря – вольный охотник – заточен только на это.

– А танков?

– Два. «Чизет» и «Оплот». Правда, еще одну «Тварыну» под занавес обороны неплохо обстреляли – у меня как раз первый РПГ-29 тогда появился, но – не срослось. Отбились пшеки. Потом на месте что-то с катками сделали и уползли. Повезло! Мы бы его добили, сто пудов, да слишком много вокруг пехоты было. Ну, и добровольцы, как обычно. Вот упертые ребята, не то что регулярка ЦУРюков.

– Дед – маладца!

– Ему скажи. Вон с твоими возвращается.

– Как его правильно?

– Иван Григорьевич…

Подошла группа. Старшие секторов, получив инструкции, разошлись по зонам ответственности. Саперы, вместе с офицером спецназа связи, пошли ставить дымовухи. Передерий и Педалик остались с нами на КПП. Со стороны Родаково к бугру подтянулась мини-колонна остальной инженерной техники.

– Мне Деркулов рассказал о вашем, Иван Григорьевич, эксперименте на заводе «Заря». Красивая работа. Творчески подошли к делу. Поздравляю с заслуженным успехом!

Дед, услышав такое от Петренко, за малым на зад не сел…

– Спасибо! Признателен за оценку.

– Да, еще… Я вам обещал подкинуть инженерных боеприпасов, помните? – Наивный! Да чтобы Дед – забыл?!

– Да! Да! Конечно…

– Пойдете со мной. Получите обещанные «Охоты». Ну и я от себя кое-что приготовил. Три комплекта «Вербы»[77]77
  Противотранспортная (многоцелевая) мина МЗУ-2.


[Закрыть], на случай диверсионных задач. Два ящика «Поминалок»[78]78
  Семейство противопехотных мин «ПМП». Сленговый термин «поминалка» произошел от целого массива вольной расшифровки аббревиатуры ПМН, от «Помяни Мою Ногу» до почти гоголевского «Принесите Мне Ноги».


[Закрыть] нового поколения. Вам понравится! Все как во «второй», только корпус – камуфлированный пластик сложной геометрии. Препятствует идентификации объекта как мины. Народ «Кляксой» окрестил. Несколько сосредоточенных зарядов, просто взрывчатка и так – по мелочам.

– Григорьич, Жука возьми. Сложите все возле Жихаря, назад двинем – заберем.

С утра поехал в штаб. Своих приказал не поднимать до одиннадцати. Пусть отоспятся. Кобеняке настрого запретил гонять народ. Заниматься, но не выкладываться. Самое главное – психологическая подготовка. Чтоб припухшими мышами лежали мне до команды «Огонь». Пусть лекции лучше читает, а люди хотя бы физически отдохнут. В семнадцать – отбой, в полночь – подъем. До часу смотр и выдвигаемся. До позиций еще дойти надо. Тяжелое вооружение и большую часть боеприпасов с ночи загрузили в ниши, под присмотр снайперских секретов, но и того, что осталось, – с головой.

В Родаково дорога проходит под железнодорожными рельсами через ряд туннелей – центральный узел обороны полка. Туннели не очень большие, не каждая фура под ними пройдет, да еще и под разными углами друг к другу. Со встречными машинами не разойтись – кто-то должен принять вбок и пропустить. Пока проехал, увидел Знак.