Текст книги "Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза"

Я успокоился и сосредоточился настолько, что сумел вогнать оставшиеся в колчане стрелы в щит. Выдернув их, уступил место Ворону.

Гоблин протянул мне бумагу и перо. Я раздраженно скомкал свою писанину.

– Тебе нужно что-нибудь для укрепления нервов? – осведомился он.

– Да. Железные опилки, или чем там питается Ворон. – Мое самоуважение изрядно пошатнулось.

– Попробуй это. – Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную звезду на цепочке.

В ее центре была изображена черная голова медузы.

– Амулет?

– Да. Нам кажется, завтра он тебе пригодится.

– Завтра? – А ведь никто не должен быть осведомлен о том, что предстоит нам завтра.

– У нас есть глаза, Костоправ. Это же Отряд. Может, мы не знаем, что произойдет, но догадываемся, если что-то затевается.

– Ну да, правильно. Спасибо, Гоблин.

– Мы изготовили его втроем – Одноглазый, Молчун и я.

– Спасибо. А как же Ворон? – Когда кто-то делает подобные жесты, я чувствую себя спокойнее, сменив тему разговора.

– Ворону амулет не нужен. Он сам себе амулет. Садись. Давай поговорим.

– Я ничего не могу тебе открыть.

– Понимаю. Но я подумал, ты захочешь узнать кое-что про Башню. – Он еще не рассказывал мне о своем визите туда, а я не расспрашивал – пусть решает сам.

– Хорошо, расскажи. – Я взглянул на Ворона.

Стрела за стрелой вонзались в тряпку.

– Ты разве не собираешься все записать?

– Ах да. – Я приготовил перо и бумагу. То, что я веду и храню Анналы, производит на всех огромное впечатление, ведь в этих хрониках единственная надежда каждого из братьев на бессмертие. – Рад, что не стал с ним спорить.

– С кем спорить?

– Ворон хотел пари: кто из нас стреляет лучше.

Гоблин фыркнул:

– Ты, я вижу, поумнел и больше не попадаешься в ловушки для простаков. Готовь перо. – И он приступил к рассказу.

Колдун мало добавил к слухам, которые я успел собрать здесь и там. Он описал место, куда попал, – большую пустую комнату, мрачную и пыльную. Примерно так я и представлял Башню. Как и любой замок.

– Опиши ее внешность.

Это была самая интригующая часть головоломки. Я успел сотворить себе образ темноволосой, вечно молодой красавицы, чья сексуальная привлекательность оглушает смертных не хуже удара булавы. Душелов говорил, что Госпожа прекрасна, но пока я не располагал мнением независимого наблюдателя.

– Не возьмусь это сделать. Не помню.

– Что значит «не помню»? Как ты можешь не помнить?

– Не кипятись, Костоправ. Я просто не помню. Она стояла передо мной, потом… потом я увидел лишь огромный желтый глаз, который с каждым мгновением увеличивался и смотрел сквозь меня, и обнаруживал любые мои секреты. Вот и все, что я помню. Мне этот глаз до сих пор в кошмарах снится.

Я разочарованно вздохнул:

– Наверное, мне следовало такого ожидать. Знаешь, Госпожа сейчас может пройти мимо нас, но никто и не подумает, что это она.

– Полагаю, именно этого она и желает. Если ее планы рухнут и все вернется на круги своя, как было раньше, пока ты не нашел те бумаги, она просто уйдет. Только Взятые способны ее опознать, а уж с ними она как-нибудь разберется.

Сомневаюсь, что все будет настолько просто. Люди вроде Госпожи не способны видеть себя на второстепенных ролях. Низвергнутые короли все равно поступают как короли.

– Спасибо, Гоблин, что рассказал мне все.

– Не стоит благодарности. Рассказывать-то, по сути, нечего. Просто меня беспокоило, что я так долго откладываю наш разговор.

Ворон успел опустошить колчан и извлечь из мишени стрелы.

– Сходил бы ты да подбросил Одноглазому клопов в скатку или еще чем-нибудь полезным занялся, – посоветовал он Гоблину. – Нам предстоит серьезная работа. – Он явно нервничал из-за моей бестолковой стрельбы.

Мы вынуждены полагаться друг на друга. Если кто-нибудь из нас промахнется, то не исключено, что мы погибнем раньше, чем успеем выпустить по второй стреле. Но об этом мне совсем не хотелось думать.

Все же такие мысли заставили сосредоточиться, и на сей раз большинство моих стрел угодило в красную тряпку.

Мне было дьявольски трудно выполнить свою обязанность накануне нашего с Вороном путешествия в неизвестность, но Капитан не согласился нарушить трехсотлетнюю традицию. Он также не отреагировал на протесты по поводу возложенной на нас задачи и не захотел поделиться сведениями, которыми, несомненно, располагал. Я прекрасно понимал, чего именно Душелов добивается, но никак не мог сообразить, почему он выбрал меня и Ворона. И то, что его прикрывал Капитан, лишь еще больше все запутывало.

– Хочешь знать почему, Костоправ? – спросил он наконец. – Потому что я тебе приказываю, вот почему. А теперь выматывайся отсюда, иди читать.

Раз в месяц весь Отряд собирается вечером послушать летописца, и тот декламирует отрывки из записей своих предшественников. Подобные чтения позволяют братьям соприкоснуться с нашей историей и традициями, которые тянутся в прошлое на столетия и на тысячи миль.

Я разместил выбранную рукопись на чем-то вроде аналоя и произнес обычное вступление:

– Добрый вам вечер, братья. Сейчас вы услышите отрывки из Анналов Черного Отряда, последнего из Вольных Отрядов Хатовара. Сегодня я буду читать из Книги Кетте, истории Отряда, датируемой началом второго века, – истории, которую сохранили для нас летописцы Гуща, Агрип, Падуб и Солома. В то время Отряд служил болебогу Чо’нДелора и был тогда еще полностью чернокожим.

Отрывок, о котором речь, принадлежит перу Соломы и посвящен роли Отряда в событиях, связанных с падением Чо’нДелора.

Тут я мысленно отметил, что Отряд служил многим правителям-неудачникам.

Эпоха Чо’нДелора во многом схожа с нашей, хотя тогда, имея в своих рядах более шести тысяч человек, Отряду было легче влиять на собственную судьбу.

Начав читать, я позабыл обо всем. Старина Солома был виртуозом пера. Три часа без передышки я громыхал, точно свихнувшийся пророк, и совершенно зачаровал слушателей. Когда закончил, меня наградили овацией. Я отошел от аналоя с ощущением, будто завершил главное дело своей жизни.

Физические и моральные последствия моего спектакля навалились на меня уже в казарме. Поскольку я наполовину офицер, мне полагается собственная комнатушка, и я, пошатываясь, направился прямиком туда.

Меня поджидал Ворон. Он сидел на моей койке и что-то мудрил со стрелой, древко которой было обвито серебряной полоской. Кажется, он что-то выреза́л. Не будь я таким уставшим, меня бы это наверняка заинтересовало.

– Ты был на высоте, – сообщил мне Ворон. – Даже меня проняло.

– Да ну?

– Благодаря тебе я понял, что значило в те времена быть солдатом Черного Отряда.

– И что это до сих пор означает для некоторых?

– Да. И даже больше. Твои слова проникли парням в самую душу.

– Да, конечно. А что ты делаешь?

– Готовлю стрелу для Хромого. Вырезаю на ней его истинное имя. Мне его сообщил Душелов.

– А-а, понятно. – Я был настолько вымотан, что решил обойтись без уточнений. – А что ты от меня хочешь?

– Впервые с тех пор, как моя жена и ее любовники попытались убить меня и украсть мои права и титулы, ты заставил меня хоть что-то почувствовать. – Он встал, сощурился и посмотрел вдоль древка стрелы. – Хочу поблагодарить тебя, Костоправ. За то, что я некоторое время вновь ощущал себя человеком.

И он вышел.

Я рухнул на койку и закрыл глаза, вспоминая, как Ворон задушил свою жену, как молча снял с нее обручальное кольцо. Выпалив одну короткую фразу, он раскрылся передо мной больше, чем за все время, прошедшее с нашей первой встречи. Странные дела.

Я заснул, размышляя о том, что он расквитался со всеми, кроме главного источника своих несчастий. Хромой оставался неприкосновенным, потому что был одним из слуг Госпожи. До сегодняшнего дня.

Неизвестно, что нас с Вороном ждет завтра. Что ему приснится нынче ночью? Останется ли у него цель в жизни, если Хромой умрет? Нельзя выжить, черпая силы лишь в ненависти. Так попытается ли он остаться в живых среди того, что нам предстоит?

Возможно, именно это он и хотел мне сказать.

Я испугался. Человек, который так думает, слишком порывист, а значит, опасен для окружающих.

Чьи-то пальцы сжали мое плечо.

– Пора, Костоправ. – Меня разбудил сам Капитан.

– Да. Встаю. – В эту ночь я плохо спал.

– Душелов уже готов отправиться в путь.

– Который час? – спросил я, заметив, что еще темно.

– Почти четыре. Душелов хочет уйти до рассвета.

– Понятно.

– Слышь, Костоправ? Будь там поосторожнее. Я хочу, чтобы ты вернулся.

– Конечно, Капитан. Ты же знаешь, я не люблю лезть на рожон. Но все-таки почему именно я и Ворон? – Быть может, сейчас он ответит?

– Душелов сказал, что Госпожа называет это наградой.

– Серьезно? Ничего себе награда… – Я пошарил вокруг, нашел сапоги.

Капитан уже шел к двери.

– Капитан! Спасибо.

– Не за что. – Он знал, что я благодарил за заботу.

Когда я завязывал шнурки на куртке, в дверь просунулась голова Ворона.

– Готов?

– Еще минутка. Холодно на улице?

– Прохладно.

– Плащ прихватить?

– Не помешает. Кольчугу надел? – Он коснулся моей груди.

– Да. – Я облачился в плащ, взял лук и подбросил его на ладони. Ощутил на груди холодок амулета, полученного от Гоблина. Надеюсь, мне поможет эта вещица.

– Я тоже надел, – скупо улыбнулся Ворон.

– Тогда пошли, – улыбнулся я в свою очередь.

Во дворе, где мы накануне тренировались в стрельбе из лука, нас ждал Душелов. На него падал свет из окон отрядной столовой – пекари уже усердно трудились. Замерев в стойке «вольно, по-парадному», Душелов смотрел в сторону Облачного леса и левой рукой прижимал к боку сверток. На нем было лишь обычное кожаное одеяние и морион. В отличие от некоторых Взятых, он редко носил оружие, предпочитая полагаться на свое тавматургическое искусство.

Он разговаривал сам с собой. Зловещие то были речи: «Хочу увидеть, как он падет. Ждал этого четыреста лет». – «Нам не подойти так близко, он почует». – «Тогда откажись от любой магии». – «Ну нет! Слишком рискованно!»

Целый сонм голосов! А ведь у меня мороз по коже, когда хотя бы два из них говорят одновременно..

Я встретился взглядом с Вороном. Тот пожал плечами, его Душелов не пугал. Но Ворон вырос во владениях Госпожи, он видел всех Взятых. Душелов, вероятно, один из наименее диковинных.

Минуты две мы прислушивались, но фразы не становились осмысленнее. Наконец Ворон не выдержал и рыкнул:

– Господин, мы готовы.

Все же он был не вполне уверен в себе, это чувствовалось по голосу.

Сам я словно онемел. Мысли вертелись вокруг лука, стрелы́ и задачи, которую мне предстояло выполнить. Я вообразил, как натягиваю и отпускаю тетиву, как прослеживаю взглядом полет стрелы, и неосознанно провел пальцами по подарку Гоблина, поймав себя на том, что делаю это уже не первый раз.

Душелов встряхнулся, словно мокрый пес, и как-то подобрался. Он взмахнул рукой, не глядя на нас, бросил: «Пошли!» – и зашагал.

Ворон обернулся и крикнул:

– Душечка, отправляйся, куда я сказал. Сейчас же!

– Да разве она тебя слышит? – удивился я, тоже оглядываясь на девочку, стоящую в полутемном дверном проеме.

– Она – нет. Зато слышит Капитан. Все, уходи! – Он энергично замахал рукой.

Тут же появился Капитан, и Душечка исчезла.

Мы шагали следом за Душеловом. Ворон что-то бормотал под нос – он беспокоился о ребенке.

Душелов шел быстро. Он вывел нас из расположения, затем из города и двинул напрямик через поля, так ни разу не обернувшись. Наш путь завершился на поляне посреди большой рощи, в нескольких полетах стрелы от городских стен. Там, на берегу речушки, лежала деревянная рама высотой в фут, с прибитым сверху ковром размерами примерно шесть на восемь футов. Душелов что-то произнес, ковер зашевелился и туго натянулся.

– Ворон, сядешь здесь. – Душелов указал на правый из ближайших к нам углов. – А вот твое место, Костоправ, – показал он на левый.

Ворон осторожно поставил ногу на ковер и явно удивился, что вся конструкция не развалилась.

– Садитесь. – Душелов заставил Ворона скрестить ноги и положить оружие рядом, на краю ковра.

Такую же операцию он проделал и со мной. Я опешил, ощутив жесткость ковра, – будто сидишь на крышке стола.

– Только не ерзать и не дергаться, – предупредил Душелов, располагаясь впереди нас и вытягивая ноги вдоль середины ковра. – Если не сохраним равновесие, все свалимся. Понятно?

Я мало что понял, но согласился с Вороном, когда тот сказал «да».

– Готовы?

Ворон снова ответил утвердительно. Полагаю, он-то знал, что нам предстоит, но меня дальнейшее застало врасплох.

Душелов повернул ладони кверху, произнес несколько непонятных слов, потом медленно поднял руки. Я глянул вниз и отшатнулся, ахнув. Земля удалялась.

– Сиди спокойно! – рявкнул Ворон. – Угробить нас хочешь?

До земли было футов шесть. Пока. Я выпрямился и застыл, но успел повернуть голову и заметить шевеление в кустах.

Точно, Душечка. Открыв рот от удивления, я уставился вперед и с такой силой стиснул лук, что едва не выдавил на нем вмятины. Жаль, что не хватило храбрости потрогать амулет.

– Ворон, а ты договорился о Душечке? На случай… сам знаешь.

– Капитан о ней позаботится.

– А вот я позабыл назначить следующего летописца.

– Не будь таким оптимистом, – саркастически бросил он.

Я невольно вздрогнул.

Душелов что-то сделал, и мы заскользили над верхушками деревьев. В ушах зашуршал холодный ветер. Я снова осмелился поглядеть вниз. Мы уже достигли высоты пятого этажа; подъем продолжался.

Звезды над головой сместились – Душелов менял курс. Ветер обрел такую силу, словно мы летели навстречу буре. Я все больше клонился вперед, опасаясь, что меня сдует. Подо мной было лишь несколько сотен футов пустоты и земля, о которую можно разбиться всмятку. Пальцы, сжимавшие лук, даже заболели.

Зато я кое-что выяснил. Теперь понятно, как Душелову удается столь быстро оказываться среди нас, хотя он всегда бывает далеко, когда мы с ним связываемся.

Полет проходил в молчании. Душелов был занят делом, подгонял вперед нашего «небесного коня». Ворон погрузился в свои мысли. Я трясся от страха, желудок угрожал вывернуться наизнанку. Про Ворона ничего сказать не могу.

Звезды уже блекли. Горизонт на востоке посветлел, под нами материализовалась земля. Я рискнул посмотреть вниз. Мы летели над Облачным лесом. Стало еще чуть светлее. Душелов что-то буркнул, посмотрел на восток, затем обозрел пространство впереди. Несколько секунд он словно прислушивался, затем кивнул.

Ковер задрал нос – мы набирали высоту. Покачиваясь, земля съеживалась, пока не уподобилась карте. И без того холодный воздух сделался ледяным. Желудок по-прежнему бунтовал.

Далеко слева я заметил черное пятно в лесу, то был захваченный нами лагерь. Тут мы вошли в облако, и Душелов сбросил скорость.

– Немного подрейфуем, – сказал он. – Мы в тридцати милях южнее Хромого. Он движется прочь от нас, мы быстро догоняем. Когда окажемся на расстоянии, с какого он может меня засечь, начнем спускаться. – Все это было произнесено деловитым женским голосом.

Я было заговорил, но он оборвал:

– Тихо, Костоправ! Не отвлекай меня.

Мы пребывали в облаке, невидимые и сами ничего не видящие, часа два, затем Душелов сказал:

– Пора спускаться. Держитесь покрепче за раму, может слегка поболтать.

Ковер едва не выскользнул из-под меня. Мы полетели вниз, словно брошенный со скалы булыжник. Летучая снасть медленно закружилась – казалось, под нами поворачивается лес, – потом закачалась, словно падающее перышко. Всякий раз, когда ковер кренился, я думал, что свалюсь.

Мне бы помог добрый вопль, но рядом с Вороном и Душеловом вопить не полагается.

Лес неумолимо приближался. Вскоре я уже различал отдельные деревья… когда осмеливался смотреть вниз. Мы все погибнем! Я не сомневался, что мы врежемся в кроны деревьев и, пролетев оставшиеся до земли пятьдесят футов, разобьемся.

Душелов что-то произнес. Я не разобрал слов, вдобавок он обращался не ко мне, а к ковру. Раскачивание и вращение постепенно сошли на нет, скорость уменьшилась. Вскоре Душелов опустил ковер ниже верхушек деревьев и направил в своеобразный коридор над рекой. Мы мчались в нескольких футах над водой, и Душелов смеялся, глядя на испуганно разлетающихся птиц.

Он высадил нас в узкой лощине неподалеку от реки.

– Слезайте и разомнитесь, – сказал Душелов.

Когда мы пришли в себя, он нас проинструктировал:

– Хромой в четырех милях к северу. Он уже добрался до места встречи с Шепот. Дальше я не пойду, иначе он меня почует. Отдайте значки – их он тоже может засечь.

Ворон кивнул, отдал значок, затем надел тетиву на лук, наложил стрелу, попробовал тетиву на упругость. Я повторил его действия, и это меня немного успокоило. Как же здорово вновь оказаться на твердой земле! Я готов был ее целовать.

– Ствол большого дуба, – предложил Ворон, показывая на другой берег реки.

Он выстрелил, его стрела вонзилась в двух дюймах от середины ствола. Я глубоко вдохнул, расслабляясь, и выпустил стрелу, которая попала на дюйм ближе к середине, чем у Ворона.

– Хороший выстрел – ты мог бы выиграть пари, – заметил Ворон и повернулся к Душелову. – Мы готовы.

– Нам нужны более точные указания, – добавил я.

– Идите берегом реки. Здесь много звериных тропок, так что доберетесь без труда. Торопиться нет нужды, Шепот будет на месте через несколько часов.

– Река течет на запад, – заметил я.

– Она делает петлю и возвращается. Идите вдоль нее три мили, затем сверните на запад и двигайтесь напрямик через лес. – Душелов присел, очистил от листьев и веток землю и палочкой нарисовал кроки. – Если наткнетесь на этот поворот, значит вы зашли слишком далеко.

Затем Душелов замер и долгую минуту вслушивался в то, что мог слышать лишь он.

– Госпожа передает, – сообщил он наконец. – Вы поймете, что приблизились, когда увидите рощу огромных хвойных деревьев. Там было святилище народа, вымершего еще до эпохи Владычества. Хромой – в центре той рощи.

– Достаточно ясно, – сказал Ворон.

– Вы будете ждать здесь? – спросил я.

– Не бойся, Костоправ.

Я еще раз глубоко вздохнул:

– Пошли, Ворон.

– Подожди, Костоправ, – остановил меня Душелов и вытащил из своего свертка стрелу. – Воспользуйся ею.

Я нерешительно взглянул на стрелу, но все же положил ее в колчан.

Ворон настоял на том, что пойдет первым. Я не спорил, потому что до службы в Отряде был городским парнишкой. Так и не научился чувствовать себя уютно в лесу, особенно в таком большом, как Облачный. Слишком здесь тихо, слишком одинок среди этих дебрей человек. И так легко заблудиться.

Первые две мили я больше беспокоился о поиске обратного пути, чем о предстоящем нам деле, и потратил немало времени, запоминая ориентиры.

Ворон целый час безмолвствовал. Я и сам напряженно думал, поэтому меня его молчание устраивало.

Он поднял руку. Я остановился.

– Кажется, нам пора сворачивать, – сказал он.

– Угу.

– Давай отдохнем. – Он устроился на огромном древесном корне, прислонившись спиной к стволу. – Уж больно ты сегодня молчалив, Костоправ.

– Да вот, все думаю.

– Ага, – улыбнулся он. – Например, о том, какую награду мы с тобой получили.

– И об этом тоже. – Я вытащил стрелу Душелова. – Видишь?

– Тупой наконечник? – Он провел пальцем. – И мягкий. Что за ерунда?

– Вот именно. Выходит, я не должен ее убивать.

У нас даже не возникал вопрос, кто в кого будет стрелять. Хромой изначально достался Ворону.

– Возможно. Но я не собираюсь подохнуть, пытаясь взять ее живой.

– Я тоже. Вот что меня волнует, кроме многого другого: в чем истинная причина того, что Госпожа выбрала тебя и меня, почему она хочет взять в плен Шепот?.. А, пропади оно все пропадом. От таких мыслей язва заводится.

– Отдохнул?

– Вполне.

Мы пошли в сторону от реки. Продвигаться стало труднее, но вскоре мы перевалили через невысокий гребень и достигли опушки хвойной рощи. Там почти не было подлеска и сквозь кроны деревьев проникало очень мало солнечного света. Ворон остановился отлить.

– Позднее возможности не будет, – пояснил он.

Он верно говорил. Подобные проблемы возникают очень некстати, когда сидишь в засаде на расстоянии броска камнем от враждебного тебе Взятого.

Меня затрясла нервная дрожь. Ворон положил мне руку на плечо.

– Все будет хорошо, – пообещал он, явно не веря собственным словам.

Его рука тоже слегка дрожала.

Я коснулся под курткой амулета Гоблина. Это помогло.

Ворон вопросительно приподнял бровь, я кивнул. Мы пошли дальше. Я жевал ломтик сушеного мяса, сжигая нервную энергию. Мы снова молчали.

За деревьями показались развалины. Ворон пригляделся к высеченным на камнях символам и пожал плечами. Надписи ему ни о чем не говорили.

Вскоре мы приблизились к огромным деревьям, прадедам тех, среди которых только что шли. Со стволами в два обхвата, они тянулись вверх на сотни футов. Здесь и там копья солнечного света пронзали высоченные кроны. Крепко пахло смолой. Тишина стояла ошеломляющая. Мы продвигались осторожно, шаг за шагом, чтобы не выдать себя малейшим шумом.

Моя нервозность, достигнув максимума, начала спадать. Слишком поздно убегать, слишком поздно передумывать. Мозг отказался от всех эмоций. Обычно я впадал в такое состояние, когда был вынужден оказывать помощь раненым, а солдаты вокруг еще убивали друг друга.

Ворон дал знак остановиться. Я кивнул, потому что тоже услышал – фыркнула лошадь. Ворон жестом велел мне оставаться на месте, а сам, низко пригнувшись, скользнул влево и исчез за деревом в полусотне футов от меня.

Через минуту он высунулся и поманил. Мы перебрались туда, откуда было хорошо видно поляну.

Поляна оказалась небольшой, футов семьдесят на пятьдесят. В центре виднелась груда крошащихся камней – развалины какой-то постройки. Хромой сидел рядом со своей лошадью на упавшем камне, прислонившись к другому. Казалось, он спит. На краю поляны валялось исполинское дерево. Упало оно недавно, тление его почти не тронуло.

Ворон коснулся моей руки и указал в сторону. Он решил перебраться в другое место.

Мне вовсе не хотелось двигаться, когда Хромого уже видно. Каждый шаг мог насторожить Взятого. Но Ворон был прав. Солнце садилось перед нами. Если останемся, то вскоре оно будет светить прямо в глаза.

Мы двигались с чрезвычайной осторожностью. Еще бы, одна ошибка – и нам конец. Когда Ворон обернулся, я заметил его вспотевшие виски.

Он остановился, куда-то показал и улыбнулся. Я подполз к нему. Он вновь вытянул руку.

Впереди лежало еще одно дерево. При толщине в четыре фута его ствол подходил нам идеально – достаточно высоко, чтобы спрятаться, и достаточно низко, чтобы без помех стрелять. Мы отыскали точку, откуда можно было простреливать всю поляну.

Освещение тоже оказалось хорошим – несколько снопов света пробивались сквозь кроны. Воздух был чуть мутным, наверное из-за пыльцы, и лучи виднелись отчетливо. Несколько минут я разглядывал поляну, запоминая все детали, потом уселся за стволом и притворился камнем. Ворон остался наблюдать.

Казалось, прошли недели, пока не начали разворачиваться события.

Ворон похлопал меня по плечу. Я поднял голову. Он показал пальцами: идет человек. Хромой теперь бродил по поляне. Я осторожно приподнялся и выглянул.

Хромой несколько раз обошел кучу камней, припадая на ногу, затем вновь уселся. Подняв сучок, принялся отламывать от него щепки и бросать в невидимую для нас мишень. Истратив сучок, набрал мелких шишек. Просто портрет человека, убивающего время.

Почему Хромой приехал на лошади, ведь при желании он может быстро попасть в нужное место? Наверное, потому, что в этот раз путь был невелик. Я встревожился: как бы на поляну не явились его солдаты.

Хромой опять поднялся и стал бросать шишки через всю поляну в лежащий ствол. Проклятье! Больше всего на свете хотелось прикончить его и поскорее смыться.

Лошадь Хромого вздернула голову и заржала. Мы с Вороном рухнули и вжались в усыпанную иголками землю. Воздух на поляне аж потрескивал от напряжения.

Секунду спустя я услышал хруст иголок под копытами и затаил дыхание. Краем глаза увидел мелькающую среди стволов белую лошадь. Шепот? Заметит ли она нас?

Да или нет? Какому богу молиться?

Да или нет?

Она проехала от нас в пятидесяти футах, не заметив.

Хромой что-то произнес. Шепот ответила мелодичным голосом, который слабо подходил широкой в кости, крепкой и неказистой женщине. По голосу она была семнадцатилетней красавицей, а выглядела лет на сорок пять и как будто успела трижды объехать вокруг земли.

Ворон мягко подтолкнул меня.

Я поднялся медленно, как распускающийся цветок, боясь, что они услышат скрип моих суставов. Мы выглянули из-за ствола. Шепот спешилась и обеими руками взяла за руку Хромого.

Лучшего момента нельзя было и желать. Мы находились в тени, а их освещало солнце. Вокруг них в колонне солнечного света искрилась золотистая пыльца. К тому же, держась за руки, они ограничивали себе подвижность.

Действовать нужно было немедленно. Мы оба это поняли и прицелились. Каждый прижимал к луку запасную стрелу, готовую в любую секунду лечь на тетиву.

– Давай! – выдохнул Ворон.

Пока моя стрела не сорвалась с тетивы, нервы были в полном порядке, но затем меня охватил озноб.

Стрела Ворона вонзилась Хромому под левую руку. Тот взвизгнул, словно крыса под каблуком, и отскочил от женщины.

Моя стрела угодила Шепот в висок. На ней был кожаный шлем, но я не сомневался, что удар свалит ее.

Ворон выпустил вторую стрелу, пока я возился со своей. Передумав, я бросил лук и перепрыгнул через прикрывавшую нас колоду. Мимо просвистела третья стрела Ворона.

Когда я подбежал, Шепот стояла на коленях. Я ударил ее по голове и повернулся к Хромому. Все стрелы Ворона попали в цель, но даже особая стрела Душелова не смогла погубить Взятого – захлебываясь кровью, он хрипел какое-то заклинание. Я врезал ногой и ему.

Тут подоспел Ворон, и я обернулся к женщине.

Эта сука оказалась крутой, оправдывала свою репутацию. Даже оглушенная, все пыталась подняться, вытащить меч и произнести заклинание. Я еще раз ударил ее и отнял меч.

– Забыл взять веревку, – прохрипел я. – У тебя нет веревки, Ворон?

– Нет.

Ворон стоял, глядя на Хромого. У Взятого ветхая кожаная маска сбилась на сторону, он пытался поправить ее, чтобы разглядеть, кто мы такие.

– Проклятье! Как же ее связать?

– Сперва позаботься о том, чтобы заткнуть ей рот. – Ворон поправил Хромому маску и улыбнулся непередаваемо жестокой улыбкой, которая появляется на его лице в тот момент, когда он собирается перерезать горло врагу.

Я выхватил нож и принялся кромсать одежду женщины. Она сопротивлялась, пришлось ударить ее еще несколько раз. Наконец я нарезал достаточно лоскутов, чтобы связать ее и заткнуть рот. Потом подтащил Шепот к куче камней, прислонил и стал наблюдать за Вороном.

Тот сорвал с Хромого маску, обнажив уродливое лицо.

– Что ты делаешь? – спросил я, увидев, как он связывает Взятого.

– Да вот, пришел к выводу, что у меня не хватит таланта довести дело до конца. – Он присел на корточки и похлопал Хромого по щеке. Тот излучал ненависть. – Ты ведь знаешь мою мягкосердечность, Костоправ. Я старая размазня. Я бы просто убил его и на том успокоился. Но он заслужил менее приятную смерть. У Душелова в таких делах опыта побольше. – Ворон недобро засмеялся.

Связанный напрягся. Несмотря на три раны, Хромой, казалось, сохранял силу и даже энергию. На торчащие из тела стрелы он вовсе не обращал внимания. Ворон вновь похлопал его по щеке:

– Привет, старина. Хочу тебя по-дружески предупредить… Ты ведь предупредил меня за час до того, как послал в засаду, подстроенную моей женой Утренней Звездой и ее приятелями? Предупредил? Так вот, опасайся Душелова. Он узнал твое истинное имя. А когда имеешь дело с Душеловом, невозможно предугадать, что он с тобой сотворит.

– Кончай злорадствовать, Ворон, – сказал я. – Лучше следи за ним. Вроде он колдует.

Пальцы Хромого ритмично шевелились.

– И точно! – воскликнул Ворон.

Он схватил меч, который я отобрал у Шепот, и методично отрубил Хромому пальцы на обеих руках.

Ворон уговаривал меня не излагать всю правду в Анналах. Возможно, когда-нибудь он прочитает мои записи и раскается. Но если честно, добряком его в тот день никто бы не назвал.

У меня возникла сходная проблема с Шепот, но я нашел другое решение – отрезал ей волосы и связал пальцы.

Ворон все мучил Хромого, и наконец я не выдержал:

– Послушай, Ворон, и в самом деле хватит. Пора отойти в сторону и просто приглядеть за ними.

Душелов не дал нам конкретных указаний насчет того, как действовать после пленения Шепот, но я предположил: Госпожа сообщит ему о случившемся и он прилетит на поляну. А до его прибытия нам просто нужно держать ситуацию под контролем.

Через полчаса после того, как я отогнал Ворона от Хромого, с неба спустился магический ковер Душелова, коснувшись земли в нескольких футах от пленников. Душелов сошел с ковра, потянулся, взглянул на Шепот.

– Скверный у тебя вид, – вздохнул он, произнеся слова деловым женским голосом. – Но ты и не была никогда красоткой. Да, кстати, мой друг Костоправ нашел зарытые тобой свертки.

Шепот окинула меня с ног до головы жестким и холодным взглядом. Не желая выдерживать его и далее, я отвернулся. Но поправлять Душелова не стал.

Тот посмотрел на Хромого и печально покачал головой:

– Здесь нет ничего личного. Доверие исчерпано до конца. Тобой занялись по ее приказу.

Хромой окаменел.

– Почему ты не убил его? – спросил Душелов Ворона.

Тот сидел на поваленном дереве, держа лук на коленях и глядя в землю.

Ворон промолчал, и я ответил за него:

– Он решил, что вы сумеете придумать что-нибудь получше.

Душелов рассмеялся:

– Я размышлял об этом по дороге, но ничего достойного так и не изобрел. Меняющий уже вызван, и скоро он будет здесь. – Душелов взглянул на Хромого. – А ведь ты влип как последний дурак. К твоим годам нужно было хоть немного набраться ума. – И повернулся к Ворону. – Он был тебе наградой от Госпожи.

– Ценю, – буркнул Ворон.

Я уже успел об этом догадаться. Но ведь и мне должно было кое-что перепасть, а я пока не видел даже намека на исполнение хотя бы одной моей мечты. Душелов опять продемонстрировал фокус с чтением мыслей:

– Полагаю, твоя награда изменилась. Она пока не доставлена. Устраивайся поудобнее, Костоправ, мы еще долго здесь пробудем.

Я подошел к Ворону и сел рядом. Мы молчали. Мне ничего не хотелось говорить, а он блуждал где-то внутри себя. Как я уже сказал, человек не может жить одной лишь ненавистью.

Душелов тщательно проверил путы наших пленников, оттащил раму с ковром в укромное место и уселся на кучу камней.

Меняющий Облик прибыл двадцать минут спустя – огромный, уродливый, грязный и вонючий, как всегда. Он осмотрел пленников с ног до головы, посовещался с Душеловом, с полминуты порычал на Хромого, потом залез на свой летающий ковер и рванул прочь.