Текст книги "Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза"

Впрочем, достаточно. К чему эти попытки найти смысл в происходящем? Эльмо наткнулся на месторождение золота, а мы с Вороном просеиваем породу, ищем самородки.

К нам ввалились Гоблин и Одноглазый. Никто из них документы читать не мог, и они принялись развлекаться, породив бесформенные тени и заставив их гоняться друг за другом по стенам. Ворон пронзил колдунов злобным взглядом. Когда ты занят делом, бесконечная пикировка и потешная борьба этой парочки здорово раздражают.

Колдуны посмотрели на Ворона, прекратили дурачиться и тихо уселись в углу, словно нашалившие ребятишки. Есть у Ворона такое умение, такая личностная энергия, что заставляет людей более опасных, чем он сам, вздрагивать, как под порывами ледяного ветра.

Капитан пришел вместе с Эльмо и Молчуном. Через распахнутую дверь я разглядел, что вокруг бывшего штаба ошиваются несколько солдат. И как они ухитряются пронюхать, что назревают важные события?

– Так что ты здесь раскопал, Костоправ? – спросил капитан.

Предположив, что по дороге он вытянул из Эльмо все, что тот знал, я обошелся без предисловий.

– Это приказы. – Я похлопал по стопке. – А это донесения. – Я похлопал по другой. – Все их подписала Шепот. Мы сейчас дергаем морковку в ее личном огороде. – От волнения я даже заговорил фальцетом.

Некоторое время все молчали, лишь Гоблин пискнул пару раз, когда в штаб ввалились Леденец и остальные сержанты. Наконец Капитан уточнил у Ворона:

– Это так?

Ворон кивнул:

– Судя по документам, она периодически наведывалась сюда еще с ранней весны.

Капитан заложил руки за спину и принялся расхаживать – ни дать ни взять старый монах, бредущий на вечернюю молитву.

Шепот – лучший генерал мятежников. Ее упрямый гений сумел удержать восточный фронт, несмотря на все усилия Десяти. Она имеет репутацию самого опасного члена Круга Восемнадцати. Славится тщательностью, с какой планирует все кампании. В войне, которая зачастую напоминает хаотическое брожение вооруженных масс, ее войска выделяются четкой организацией, дисциплиной и ясностью целей.

– Вроде это она командовала армией мятежников под Ржой? – пробормотал Капитан.

Битва за Ржу случилась три года назад. Говорят, сотни квадратных миль вокруг города были полностью разорены и к концу зимы противникам, чтобы выжить, пришлось есть собственных мертвецов.

Я кивнул. Вопрос был риторическим, Капитан всего лишь размышлял вслух.

– И Ржа на несколько лет стала полем боя. Шепот упорно держала фронт, а Госпожа не отказывалась от своих намерений. Но если Шепот прибыла сюда, значит Круг решил сдать Ржу.

– И это означает, что они переключились с восточной стратегии на северную, – добавил я.

Север – слабый фланг Госпожи. Восток уже повержен, а южными морями правят ее союзники. С тех пор как границы империи достигли великих лесов за Форсбергом, она обращала мало внимания на север, и именно там мятежникам удалось добиться наиболее впечатляющих успехов.

– Они уже набрали высокий темп, – заметил Лейтенант, – взяв Форсберг, выбив нас из Клина, захватив Розы и осадив Рожь. Регулярные части мятежников направляются к Висту и Тетке. Их остановят, но Кругу это наверняка известно. Поэтому он теперь пляшет на другой ноге и движется к Лордам. Если город падет, Круг почти достигнет границ Ветреного края. Осталось пересечь Ветреный край, подняться по Лестнице Слез, и с вершины перевала противник всего в ста милях увидит Чары.

– Эльмо, – попросил я, не отрываясь от просмотра бумаг, – пошарил бы ты вокруг. Она могла кое-что спрятать.

– Пусть этим займутся Одноглазый, Гоблин и Молчун, – предложил Ворон. – У них больше шансов обнаружить тайник.

Капитан одобрил его идею и повернулся к Лейтенанту:

– Всю суету в лагере прекратить. Карп, вы с Леденцом готовьте людей к маршу. Огниво, удвоить посты на периметре.

– Почему? – спросил Леденец.

– Ты ведь не хочешь торчать здесь, когда вернется Шепот? Гоблин, свяжись с Душеловом. Эти новости пойдут наверх. Немедленно.

Гоблин скорчил жуткую рожу, потом уселся в углу и забормотал под нос. Это было тихое, скромное колдовство – поначалу.

– Костоправ! – гаркнул Капитан. – Вы с Вороном, когда закончите, упакуйте документы. Прихватим их с собой.

– Я бы приберег самые ценные для Душелова, – сказал я. – Если мы хотим извлечь из них какую-то пользу, надо действовать, не дожидаясь, когда Шепот узнает о захвате своих бумаг.

– Верно, – согласился Капитан. – Я пришлю фургон. И не теряйте зря времени. – Он вышел.

Мне показалось или в самом деле у него прибавилось седины?

В доносящихся с улицы воплях слышался ужас. Я вытянул онемевшие ноги, встал и подошел к двери. Солдаты сгоняли мятежников на плац. Пленники заметили наше внезапное желание смыться и решили, что им суждено умереть за миг до прихода своих.

Покачивая головой, я вернулся к бумагам. Ворон устремил на меня взгляд, возможно означавший, что он разделяет мою боль. С другой стороны, не исключено, что он осуждал мою слабость. Трудно сказать наверняка, когда имеешь дело с Вороном.

В дверь протиснулся Одноглазый, протопал к нам и бросил на пол охапку вещей, обернутых промасленной тканью. К ней еще липли влажные комочки земли.

– Ты оказался прав. Мы откопали это за ее домиком.

Гоблин издал долгий пронзительный вопль, леденящий душу не слабее совиного крика в полуночном лесу. Одноглазый тут же бросился к нему. В такие моменты я сомневаюсь в искренности их вражды.

– Он в Башне, – простонал Гоблин. – Он с Госпожой. Я вижу ее его глазами… его глазами… его глазами… Мрак! О боже, мрак! Нет! О боже, нет! – То был крик откровенного ужаса, тут же стихший до шепота: – Око. Я вижу Око. Оно смотрит прямо сквозь меня.

Мы с Вороном обменялись хмурыми взглядами и пожали плечами. Никто из нас не понял, о чем бормочет Гоблин. Теперь он говорил так, словно впал в детство:

– Пусть она прекратит на меня смотреть!.. Не надо!.. Я буду себя хорошо вести. Пусть отведет взгляд…

– Успокойся, – бормотал Одноглазый, стоя на коленях возле Гоблина. – Это не настоящее. Все будет хорошо.

Мы с Вороном снова переглянулись. Ворон повернулся к Душечке и зажестикулировал.

– Посылаю ее за Капитаном, – пояснил он.

Душечка неохотно вышла. Ворон взял из кучи очередной лист и стал читать. Этот человек холоден как камень.

Гоблин еще немного поистерил, потом затих, словно умер. Я резко обернулся к нему. Одноглазый поднял руку, показывая, что моя помощь не требуется. Гоблин завершил прием послания.

Колдун расслабился, с лица сошло выражение ужаса, щеки порозовели. Я опустился на колени, пощупал артерию на его шее. Сердце колотилось, но пульс постепенно замедлялся.

– Удивляюсь, как он не умер, – буркнул я. – Ему когда-нибудь уже было так плохо?

– Нет. – Одноглазый выпустил запястье Гоблина. – Впредь неплохо бы найти ему замену.

– А что, разве это прогрессирует? – Мое ремесло чем-то сродни промыслу колдунов.

– Нет. Нужно будет поддерживать его некоторое время, чтобы не сломался. Похоже, он нарвался на Душелова, когда тот находился в Башне. Такое приключение кого послабее свело бы с ума.

– Надо же, побывал у Госпожи! – прошептал я, не в силах скрыть волнение.

Гоблин видел помещения Башни! Он мог даже лицезреть Госпожу! Только Десять Взятых бывают там. Людская молва описывает интерьер Башни в бессчетных зловещих подробностях. Но все это лишь плоды фантазии, а у меня есть живой свидетель!

– Оставь его в покое, Костоправ, – решительно потребовал Одноглазый. – Он все расскажет, когда придет в себя.

Они посмеиваются над моими грезами и говорят в лицо, что я влюбился в призрака. Возможно, они правы. Иногда мой интерес к Госпоже пугает даже меня, потому что он очень похож на навязчивую идею.

Ненадолго я даже позабыл о своих обязанностях, и Гоблин перестал для меня быть человеком, братом и старым другом, превратившись в источник информации. Устыдившись, я вернулся к документам.

Душечка, сама целеустремленность, привела за руку удивленного Капитана.

– Ага, он установил связь, – догадался Капитан, всматриваясь в Гоблина. – Уже что-нибудь сказал? Нет? Разбуди его, Одноглазый.

Одноглазый было запротестовал, но передумал и легонько потряс Гоблина. Тот не пробуждался – его сон был близок к трансу.

– Досталось ему? – спросил Капитан.

Я все рассказал. Он хмыкнул:

– Сюда уже едет фургон. Пусть один из вас займется упаковкой документов.

Я принялся выпрямлять стопки бумаг.

– Когда я говорил про одного из вас, Костоправ, то имел в виду Ворона. А ты следи за Гоблином и будь готов помочь. Что-то паршиво он выглядит.

Колдун вновь побледнел, его дыхание стало мелким и частым, с хрипами.

– Шлепни его, Одноглазый, – посоветовал я. – Ему, наверное, кажется, что он все еще там.

Оплеуха возымела действие – Гоблин распахнул полные ужаса глаза. Узнав Одноглазого, он вздрогнул, глубоко вдохнул и пропищал:

– И меня заставили вернуться к нему? После всего, что я пережил?

Впрочем, возмущался он фальшиво – в голосе было столько облегчения, хоть режь ножом на кусочки.

– Раз способен ругаться, с ним все в порядке, – решил я.

Капитан присел рядом с колдуном на корточки, но расспрашивать не стал. Гоблин сам заговорит, когда оклемается.

Несколько минут тот приходил в себя, потом сообщил:

– Душелов велел сматываться отсюда, и быстро. Он встретит нас на дороге к Лордам.

– И это все?

Гоблину нечего было добавить, но Капитан все еще надеялся на большее. Если учесть, что пришлось пережить колдуну, то игра явно не стоила свеч.

Я не сводил с Гоблина глаз – искушение было чертовски сильным.

– Потом, Костоправ, – сказал он, встретив мой взгляд. – Мне нужно немного времени, чтобы в голове все улеглось.

Я кивнул:

– Травяной чай пойдет тебе на пользу.

– О нет! В рот больше не возьму крысиную мочу, что варит Одноглазый.

– Это другой чай, по моему рецепту.

Я отмерил порцию смеси сушеных трав на пинту крепкого настоя, отдал заварить Одноглазому, закрыл свою сумку и занялся документами – на улице уже скрипели колеса.

Перетаскивая в фургон первую охапку бумаг, я увидел, что солдаты на плацу закалывают пленных. Капитан решил не рисковать. Он хотел, чтобы нас отделяло от лагеря, когда в нем появится Шепот, максимально возможное расстояние.

Не могу сказать, что я его в чем-то виню. У него и так отвратительная репутация.

До вещей, обернутых промасленной тканью, я добрался, лишь когда мы тронулись в путь. Я уселся рядом с возницей и принялся читать, тщетно пытаясь не замечать свирепой тряски лишенного рессор фургона.

Все, что оказалось в пакетах, я прочел дважды, и мое смятение лишь усугубилось.

Воистину дилемма. Стоит ли рассказать Капитану о моем открытии? А Одноглазому или Ворону? Каждого из них оно наверняка заинтересует. Или приберечь все для Душелова? Нет сомнений, тот предпочел бы именно такой вариант. Но возникает вопрос: укладываются или не укладываются эти сведения в рамки моих обязательств перед Отрядом? Мне требовался советчик.

Я спрыгнул с козел и постоял, пропуская колонну, пока не увидел Молчуна. Он охранял нас, находясь посередине, Одноглазый двигался спереди, а Гоблин – сзади. Каждый из них стоил взвода дозорных.

Молчун зыркнул на меня сверху, с крупного черного коня, на котором он ездил, когда пребывал в паршивом настроении, и нахмурился. Эпитет «злой» подходит для него лучше, чем для остальных наших колдунов, хотя, как и у многих из нас, злой нрав – больше образ, чем реальность.

– Есть проблема, – пояснил я, – и серьезная. А ты самый подходящий советчик. – Я огляделся. – Но это не для чужих ушей.

Молчун кивнул и сделал несколько сложных и плавных пассов – так быстро, что не уследить. Внезапно я перестал слышать все, что издавало звуки далее пяти футов от меня. Просто поразительно, как много звуков человек не замечает, пока они не исчезнут.

Я рассказал о своем открытии.

Молчуна трудно потрясти – он все на свете видел и слышал. Но в этот раз я сумел удивить его по-настоящему. На мгновение даже показалось, что он сейчас заговорит.

– Сообщить обо всем Душелову?

Энергичный кивок. Прекрасно. Я и не сомневался: новость Отряду не по зубам. Она сама нас слопает, если прибережем ее для себя.

– А как насчет Капитана? Одноглазого? Или кого другого?

На сей раз он отреагировал не столь быстро и решительно, но все же отрицательно мотнул головой. Задав пару вопросов и призвав на помощь интуицию, основанную на жизненном опыте, я понял: Молчун чувствует, что Душелов захочет довести информацию лишь до тех, кому ее следует знать.

– Вот и хорошо, спасибо. – И я легкой рысцой побежал к голове колонны.

По дороге спросил одного из наших:

– Ворона не видел?

– Впереди, с Капитаном.

Как и следовало ожидать. Я побежал дальше.

После краткого размышления я решил подстраховаться, а лучшей страховки, чем Ворон, и представить было нельзя.

– Ты читаешь на каком-нибудь из древних языков? – спросил я его.

С ним было трудно разговаривать: он и Капитан ехали на лошадях, а рядом на муле покачивалась Душечка. Когда я приблизился, мул решил наступить мне на ногу.

– Немного. У меня ведь классическое образование. А почему ты спрашиваешь?

Я счел за лучшее двигаться на несколько шагов впереди.

– Если не образумишься, у нас на обед будет рагу из мула! – заявил я зловредной скотине, на что она издевательски осклабилась, хотите верьте, хотите нет. Я повернулся к Ворону. – Среди документов есть старинные – те, что откопал Одноглазый.

– Коли так, в них нет ничего важного.

Я пожал плечами и, шагая рядом с его лошадью, заговорил, тщательно подбирая слова:

– Разве заранее узнаешь? У Госпожи и Десятерых очень древняя история.

Я с воплем отскочил, развернулся и побежал обратно, прижимая ладонь к плечу, укушенному проклятым мулом. У мерзавца был совершенно невинный вид, зато Душечка хитро улыбалась.

Ее улыбка, пожалуй, стоила моей боли – такая редкость.

Я прошел вдоль колонны назад, и когда поравнялся с Эльмо, тот спросил:

– Что-то случилось, Костоправ?

– А? Да нет.

– У тебя вид испуганный.

А я действительно испугался. Я чуть приподнял крышку ларца – просто из любопытства – и обнаружил, что он наполнен злом. Прочитанное из головы уже не выкинуть.

Когда я позднее увидел Ворона, лицо у него было таким же серым, как у меня. А может, и хуже. Я пошел с ним рядом, и он вкратце пересказал узнанное из документов, которые мне не удалось прочитать.

– Некоторые из них принадлежали магу Боманцу, – сообщил он. – Другие датированы эпохой Владычества. Есть и написанные на теллекурре. Сейчас этим языком пользуются только Взятые.

– Боманц? – переспросил я.

– Тот самый, что разбудил Госпожу. Шепот каким-то образом раздобыла его секретные бумаги.

– Ого!

– Вот именно – ого.

Мы разошлись, и каждый остался наедине со своими страхами.

Душелов появился незаметно. Кроме неизменной кожи, на нем была одежда, чем-то напоминающая нашу. Никто не понял, как он оказался в колонне и сколько времени шагал вместе с нами, – сам я узнал о его присутствии, когда мы вышли из леса. После трех дней напряженного марша, по восемнадцать часов в сутки, я с трудом передвигал ноги и бормотал под нос, что старею. И вдруг мягкий женский голос поинтересовался:

– Как дела, лекарь?

Будь у меня побольше сил, я бы, наверное, с воплем подпрыгнул футов на десять. Но я настолько выдохся, что лишь сделал очередной шаг, как-то ухитрился повернуть голову и апатично пролепетал:

– Объявился наконец?

Волна облегчения накатит позже, а тогда мои мысли шевелились не быстрее, чем ноги. Такое долгое бегство плохо сказывается на выработке адреналина. Мир словно лишается внезапных потрясений и страстей.

Душелов пошел рядом со мной, не обгоняя и время от времени поглядывая в мою сторону. Его лица я рассмотреть не мог, зато ощущал исходившее от Взятого веселье.

Тут нахлынуло облегчение, а следом за ним – изумление собственной наглостью. Меня словно молнией шарахнуло, ведь я ответил Душелову, как любому из наших парней.

– Почему бы нам не взглянуть на эти документы? – Настроение у Душелова было откровенно бодрое.

Я привел его к фургону, мы залезли внутрь. Возница выпучил на нас глаза, но тотчас уставился вперед, дрожа всем телом и пытаясь стать глухим.

Я сразу передал Душелову добытые документы и попробовал улизнуть.

– Останься, – велел он. – Им пока незачем знать. – Ощутив мой страх, он по-девчоночьи хихикнул. – Ты в безопасности, Костоправ. Более того, Госпожа просила поблагодарить тебя от ее имени. – Он вновь рассмеялся. – Она хочет знать все о твоей персоне. Все как есть. Ты тоже завладел ее воображением.

Страх снова шарахнул меня молотом по голове. Никто не хочет привлечь внимание Госпожи. Душелов наслаждался моим замешательством.

– Может быть, она даже пожелает с тобой побеседовать. О, как ты побледнел! Впрочем, никто не заставляет. Ладно, за работу.

Мне еще не доводилось видеть такого быстрого чтения. Он буквально проглотил все тексты – и новые, и старые.

– Ты не смог прочесть их все, – сказал Душелов своим деловым женским голосом.

– Не смог.

– И я тоже. Некоторые способна расшифровать лишь Госпожа.

Странно, подумал я. Я ожидал большего энтузиазма. Захват документов – изрядная удача для Душелова, потому что именно он предусмотрительно нанял на службу Черный Отряд.

– Что тебе удалось понять?

Я рассказал о вражеском плане прорыва через Лорды и о том, что означает присутствие Шепот. Душелов усмехнулся:

– Документы из тайника, Костоправ. Расскажи о них.

Я вспотел. Чем мягче и вкрадчивее говорил Душелов, тем сильнее я чувствовал, что следует его опасаться.

– Старый колдун. Тот, кто пробудил всех вас. Некоторые из бумаг – его.

Проклятье! Еще не договорив, я понял, что надо было держать язык за зубами. В Отряде только Ворон мог опознать бумаги Боманца. Душелов усмехнулся и по-дружески хлопнул меня по плечу:

– Я так и думал, Костоправ. Уверенности не было, но я так и думал. Вряд ли ты удержался бы и не шепнул Ворону.

Я на это ничего не ответил. Что толку отпираться?

– У тебя не было другого способа это выяснить. Ты сказал Ворону, что упомянуто истинное имя Хромого, и ему осталось лишь прочесть все, что представлялось возможным. Верно?

Я и на сей раз промолчал. Душелов прав, хотя мотивы мои были не до конца братскими. Ворон сводит свои счеты, но ведь Хромой желает смерти всем нам.

Разумеется, наиболее ревностно охраняемый секрет каждого волшебника – его истинное имя. Любой враг, вооружившись этим знанием, способен поразить Взятого магией в самое сердце или обмануть иллюзией.

– Костоправ, ты можешь лишь догадываться о подлинном значении вашей находки. Впрочем, оно и мне неизвестно. Но последствия вполне предсказуемы – крупнейшая катастрофа для армии мятежников, смятение и разлад среди Десяти. – Он снова похлопал меня по плечу. – Ты сделал меня вторым по могуществу в империи. Госпожа знает все наши истинные имена. Теперь мне известны три других, к тому же я получил обратно свое.

Неудивительно, что он столь разговорчив. Душелов уклонился от стрелы, даже не ведая, что та летит, и вдобавок за здорово живешь получил шанс схватить Хромого за горло. Дошел, так сказать, до конца радуги и наткнулся на горшочек, полный власти.

– Но Шепот…

– Ей придется исчезнуть. – Он произнес это низким и холодным голосом. То был голос убийцы, привыкшего выносить смертные приговоры. – Она должна умереть как можно быстрее. В противном случае мы ничего не достигнем.

– А если она успела кому-нибудь рассказать?

– Не рассказала, уж я-то ее знаю. До того как Госпожа послала меня в Берилл, я сражался с Шепот у Ржи и в Вире. Я преследовал ее среди говорящих менгиров на равнине Страха. Она гений, но гений-одиночка. Если бы Шепот жила в Первую эру, Властелин приблизил бы ее к себе. Она служит Белой Розе, но сердце у нее черное, как ночь в аду.

– Я сказал бы то же самое про весь Круг.

– Да, – рассмеялся Душелов. – Там одни лицемеры, но с Шепот не сравнится никто. Это просто невероятно, Костоправ. Как она ухитрилась раскрыть столько секретов? Как узнала мое имя? Я спрятал его идеально. Честное слово, я ею восхищен. Такой талант! Такая смелость! Удар через Лорды, поход через Ветреный край и подъем на Лестницу Слез. Невероятно! И ведь у нее все могло получиться, если бы не Черный Отряд. И если бы не ты. Чистая случайность… Ты будешь вознагражден, гарантирую. Но хватит об этом. Мне пора заняться делом. Крадущийся нуждается в этих сведениях, а Госпожа должна увидеть бумаги.

– Надеюсь, что вы правы, – проворчал я. – Нельзя без передышки пинать вражьи задницы. Я вымотался. Мы бродим и деремся уже целый год.

– Идиотские слова, Костоправ.

Я ощутил, как нахмурилось лицо под черным морионом. А сколько блуждает и сражается сам Душелов? Вечность.

– Можешь идти, – бросил он. – С тобой и с Вороном я поговорю потом.

Ледяной голос. Я поспешил скрыться с глаз Душелова.

Когда мы добрались до Лордов, там все уже закончилось. Крадущийся двигался быстро и разил сильно. Куда бы мы ни пошли, повсюду натыкались на мятежников, висящих на деревьях или фонарях. Отряд расположился в казармах, ожидая спокойную скучную зиму и весеннее преследование остатков неприятельской армии до дремучих северных лесов.

Ах, как сладка была иллюзия, пока не кончилась.

– Тонк! – воскликнул я, раскрывая пять карт-картинок, доставшихся мне после раздачи. – Ха! Двойной выигрыш, парни. Двойной! Гоните денежки.

Одноглазый, ворча, толкнул ко мне через стол монеты. Ворон усмехнулся. Даже Гоблин изобразил что-то вроде улыбки. Одноглазый с самого утра не выиграл ни единой партии, даже когда мухлевал.

– Спасибо, господа, спасибо. Сдавай, Одноглазый.

– Ну как ты это проделываешь, Костоправ? Как?

– У него рука быстрее глаза, – предположил Эльмо.

– Все дело в честной жизни, Одноглазый. Запомни: жить надо по правде.

В дверь протиснулся хмурый Лейтенант:

– Ворон, Костоправ, вы нужны Капитану. Живо, живо! – Он обвел взглядом несколько столов с картежниками. – Дегенераты.

Одноглазый фыркнул, затем едва заметно улыбнулся. Пожалуй, никто не играл в карты хуже, чем Лейтенант.

Я взглянул на Ворона. Капитан – его приятель, потому простит задержку. Но Ворон пожал плечами и бросил карты на стол. Я рассовал выигрыш по карманам и отправился следом за Вороном в комнату начальства.

Там был Душелов. Мы не видели его после той встречи на опушке леса, и я надеялся, что он слишком занят, чтобы возвращаться к нам. Я посмотрел на Капитана и попытался по выражению его лица угадать наше будущее. Радости на этом лице я не заметил.

А если Капитан не радуется, то и мне веселиться не резон.

– Садитесь.

Нас поджидали два стула. Капитан прошелся по комнате, о чем-то думая, и наконец сообщил:

– Мы получили приказ – прямо из Чар – перебраться в другое место. Вместе со всей бригадой Крадущегося. – Он махнул в сторону Душелова, передавая слово ему.

Тот словно и не заметил, погрузившись в свои мысли. Наконец еле слышно спросил:

– Ты хорошо управляешься с луком, Ворон?

– Средне. Не чемпион.

– Намного лучше, чем средне, – возразил Капитан. – Чертовски хорошо.

– А ты, Костоправ?

– Когда-то стрелял неплохо. Но уже несколько лет не натягивал тетиву.

– Потренируйтесь.

Душелов тоже принялся расхаживать. Комнатка была маленькая, и я все опасался, что они с Капитаном столкнутся. Через минуту Душелов продолжил:

– За это время произошло многое. Мы пытались захватить Шепот в ее лагере, но не вышло. Она почуяла ловушку и улизнула в последний момент. Шепот все еще в тех краях, где-то прячется. Госпожа подтягивает туда войска со всех сторон.

Это объясняло сообщение Капитана. Но не стало понятно, почему я должен вспомнить искусство лучника.

– Насколько нам известно, – продолжал Душелов, – мятежники пока не знают о случившемся. Пока. У Шепот не хватило духу рассказать о своей неудаче. Она гордая женщина. Похоже, хочет сперва нам отомстить.

– Как? – спросил Ворон. – Ей не собрать даже взвода.

– Воспоминаниями. Сведениями из добытых вами бумаг. Вряд ли Госпожа знает, что они у нас. Шепот была вдалеке от своего штаба, когда Хромой невольно сделал нам подарок, а потом укрылась в лесу. И лишь мы четверо, не считая Госпожи, знаем про документы.

Мы с Вороном кивнули. Теперь понятна обеспокоенность Душелова. Когда Шепот узнала его истинное имя, он превратился в ходячую мишень.

– И что же требуется от нас? – с подозрением спросил Ворон.

Он опасался, что Душелов решил, будто мы сами расшифровали имена. Он даже предлагал мне убить Взятого раньше, чем тот убьет нас. Взятые не бессмертны, они уязвимы, но до них чертовски трудно добраться. Я никогда не испытывал даже малейшего желания рискнуть.

– У нас троих будет особая миссия.

Мы с Вороном переглянулись. Что он задумал?

– Капитан, соблаговолите на минуту выйти, – попросил Душелов.

Капитан с явной неохотой подчинился. Впрочем, его неудовольствие и шаркающая походка в подобных ситуациях искусственны. Полагаю, он не догадывается, что мы уже давно его раскусили, и продолжает изображать из себя медведя, надеясь на нужный эффект.

– Я не собираюсь заманить вас в укромное место и там прикончить, – заявил Душелов. – Нет, Ворон, я не думаю, что вы узнали мое истинное имя.

Жуть какая! Я невольно втянул голову в плечи. Ворон шевельнул рукой. В ней возник нож, которым он принялся чистить ногти, хотя они в этом вовсе не нуждались.

– Суть вот в чем: Шепот подкупила Хромого, после того как мы выставили его дураком в истории с Загребущим.

– И это объясняет события в Клине, – выпалил я. – Мы залатали прорехи, но в одночасье все опять развалилось. А в битве под Розами он вообще вел себя мерзко.

– Поражение под Розами – его вина, – согласился Ворон. – Но никто и не подумал о предательстве. Как-никак Хромой – один из Десяти.

– Верно, – подтвердил Душелов. – Его предательство многое объясняет. Но Клин и Розы уже в прошлом, а сейчас нас интересует будущее. Нужно избавиться от Шепот, не дожидаясь, когда она нанесет нам очередное поражение.

Ворон посмотрел на Душелова, затем на меня и вновь занялся бессмысленным маникюром. Я тоже не поверил Взятому. Мы, смертные, для них всего лишь игрушки и инструменты. Взятый способен выкопать из могилы кости своей бабушки, лишь бы угодить Госпоже.

– В этом наше преимущество перед Шепот, – сказал Душелов. – Она согласилась завтра встретиться с Хромым…

– Откуда такие сведения? – спросил Ворон.

– От Госпожи. Хромой не подозревает, что нам про него все известно, зато знает, что долго он не протянет. Вероятно, попробует договориться с Кругом, чтобы его защитили. Он понимает: если это не удастся, то он покойник. А Госпожа хочет, чтобы Хромой и Шепот умерли вместе, тогда Круг станет подозревать, что именно Шепот продалась Хромому, а не наоборот.

– Ничего не выйдет, – буркнул Ворон.

– Круг в это поверит.

– Значит, мы с Вороном должны прикончить обоих. Стрелами. А как, интересно, мы их найдем?

Уж самого-то Душелова там не будет, что бы он ни говорил. И Шепот, и Хромой ощутят его присутствие задолго до того, как он приблизится на выстрел.

– Скоро Хромой со своими войсками двинется через лес. Не зная, что его подозревают, он не станет прятаться от Ока Госпожи, полагая, что его маневры будут восприняты как поиск Шепот. Госпожа сообщит мне о его местонахождении. Я выведу вас на его след. Когда эти двое встретятся, вы их уложите.

– Ну конечно, – фыркнул Ворон. – Что может быть проще? Как на индюков охотиться.

Он вышел, громко топая, но перед тем метнул нож – тот глубоко вонзился в оконную раму.

Я тоже был не в восторге от такого расклада. Смотрел на Душелова и две-три секунды мысленно спорил с собой, пока страх не побудил меня отправиться вслед за Вороном.

Уходя, я взглянул на Душелова – усталого, с поникшими плечами. Наверное, тяжело жить с подобной репутацией. Всем хочется, чтобы их любили.

Я записывал свою очередную фантазию о Госпоже, а Ворон методично посылал стрелу за стрелой в красную тряпку, приколотую к соломенному щиту. Сам я, тренируясь незадолго до него, с трудом попадал в щит, не говоря уже о тряпке. Казалось, Ворон просто не способен промахиваться.

На сей раз я размышлял о детстве Госпожи. Когда думаю о каком-нибудь злодее, непременно хочется заглянуть в его детство. Что за ниточки соединяют существо в Чарах с маленькой девочкой, которой когда-то была Госпожа? Возьмем детей. Практически все они сладки и нежны, как взбитый мед с маслом, их любят и берегут. Так откуда же берутся злобные взрослые? Проходя через нашу казарму, я все гадал: ну как смеющийся любопытный малыш мог превратиться в Стопаря, Весельчака или Молчуна?

Маленькие девочки вдвое драгоценнее и невиннее мальчиков. Мне не известен ни один народ, который относился бы к ним иначе.

Так откуда же взялась Госпожа? Или Шепот? Я сидел и записывал свои мысли по этому поводу.

Рядом со мной уселся Гоблин и прочитал только что написанное.

– Я с тобой не согласен, – заявил он. – Думаю, она с самого начала приняла сознательное решение стать такой, какова теперь.

Я медленно повернулся к нему, остро ощущая присутствие Душелова, – он стоял в нескольких шагах позади меня, наблюдая за стрельбой Ворона.

– Вообще-то, Гоблин, я сам сомневаюсь, что дело было именно так. Тут все… Словом, сам знаешь. Когда хочешь понять, подбираешь такие мысли, с которыми можешь справиться.

– Мы все так поступаем. В обычной жизни это называется «придумывать оправдания». Истинные мотивы слишком грубы, чтобы их обнажать. К тому времени, когда большинство людей достигает моего возраста, они успевают столь многократно и успешно навести глянец на свои побуждения, что теряют с ними всякую связь.

Мне на колени упала тень, и я поднял голову. Душелов вытянул руку, предлагая взять лук и сменить Ворона. Тот уже выдернул из щита свои стрелы и уступил мне место.

Три мои первые стрелы угодили в красную тряпку.

– Ну что ты на это скажешь? – спросил я, поворачиваясь к Ворону.

Душелов между тем прочитал мои фантазии и поднял голову:

– Нет, Костоправ! Все было совсем не так. Разве ты не знал, что она убила свою сестру-близнеца, когда ей было четырнадцать лет?

По моему хребту пробежались крысы с ледяными коготками. Я повернулся и выпустил стрелу. Она пролетела далеко от мишени. Я быстро выстрелил еще несколько раз, но лишь распугал в отдалении голубей.

Душелов взял у меня лук.

– У тебя нервы сдают, Костоправ. – Он быстро вогнал три стрелы подряд в круг менее дюйма в поперечнике. – Возьми себя в руки. Там напряжение будет куда сильнее. – Он протянул мне лук. – Весь секрет в сосредоточенности. Считай, что выполняешь хирургическую операцию.

Считать, что выполняю хирургическую операцию? Я ухитрялся вытворять поразительные вещи прямо на поле боя. Все верно. Только тут все иначе.

Старое доброе оправдание. Да, но… тут все иначе.