Текст книги "Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма"

6

Глядя с вершины башни, поневоле удивишься, как же все эти джайкури ухитряются помещаться в стенах Дежагора.

Некогда холмы, окружающие равнину, были густо усеяны фермами, садами и виноградниками. После прихода Теней крестьянские семейства бросили свои наделы. Затем явились враги Теней, Черный Отряд, здорово проголодавшиеся после победы при Годжийском броде и долгого похода. И наконец, армии тенеземцев, потрепавшие нас впоследствии, не заставили себя ждать.

Теперь холмы хранят лишь воспоминания о былом великолепии.

Самые мудрые крестьяне бежали первыми. Их-то дети и заселят эту землю вновь.

А те, кто поглупей, ринулись сюда, под призрачную защиту дежагорских стен. Могаба, когда особенно разъярится, выгоняет за ворота сразу несколько сотен. Это ведь только глотки, вопящие: «Жрать давай!» А еда – для тех, кто готов умереть, защищая стены.

Местные, не желающие внести вклад в дело обороны либо не способные на это по причине болезни или серьезного ранения, отправляются за ворота вслед за крестьянами.

Тенекрут не принимает к себе никого, кроме согласных наращивать насыпи или рыть траншеи для мертвецов. Первое подразумевает каторжный труд под жестоким обстрелом бывших друзей из города, а второе – подготовку могилы, которая тебе же и пригодится, как только перестанешь приносить пользу.

Небогатый выбор.

А Могаба никак не постигнет, отчего его военный гений не прославляется всем миром.

С нюень бао он не связывается. Пока. Они почти бесполезны для обороны Дежагора, однако и ресурсов не потребляют. И детишки их вон как упитаны, а ведь всем остальным приходится затягивать ремешок.

Сейчас на улицах редко встретишь собаку или кошку. Лошади целы только потому, что находятся под защитой армии, да их и всего-то горстка. Кончится фураж – наедимся конины досыта.

Мелочь вроде крыс или голубей стала пуглива. Порой можно услышать протестующий крик застигнутой врасплох вороны.

Нюень бао… Эти выживут.

Народ с одним-единственным бесстрастным лицом на всех…

Могаба не докучает им – по той причине, что нюень бао поднимутся на обидчика немедля и всем скопом. К драке они относятся серьезно, это для них святое.

Без крайней необходимости нюень бао ни во что не встревают, однако они вовсе не пацифисты. Пару раз тенеземцам пришлось пожалеть о своих попытках пробиться в город через их кварталы: паломники устроили незваным гостям отменную резню.

Джайкури поговаривают, что нюень бао поедают своих врагов.

Верно, находили люди человечьи кости, явно прошедшие мясницкую разделку и кулинарную обработку.

Я не верю, что эти кости со столов нюень бао, но Кы Дам отказался опровергать даже самые грязные измышления насчет его народа.

Возможно, он признает правдой любую небылицу об ужасных обычаях нюень бао. Возможно, разговоры, внушающие слепой страх перед ними, ему только выгодны.

Хочешь жить – хватайся за любую соломинку.

Если бы они заговорили!.. Наверняка порассказали бы такого, что волосы встанут дыбом.

О Дежагор! Безмятежные дни прогулок по аду с улыбкой на устах…

Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем смех вовсе покинет этот город?

7

Усталый донельзя – как бывало в каждую ночь, сколько себя помню, – я отправился на стену, нести караульную службу. Устроившись в амбразуре, я проклял всех предков наших недругов – в выражениях пусть не самых оригинальных, но зато полных яда.

Там, снаружи, тенеземцы что-то затеяли. Слышались возня и разговоры, по равнине двигались огни факелов. Значит, опять нам предстоит бессонная ночь. Ну почему они не могут, как всякие нормальные люди, заниматься делами в нормальное время?

Судя по всему, энтузиазма в них было не больше, чем во мне. Один раз я даже разобрал нелестное о нас и о нашем происхождении. Как будто мы эту кутерьму затеяли! Похоже, наших противников удерживала от бегства лишь убежденность в том, что никто не вернется домой, пока Хозяева Теней не отобьют Штормгард. Возможно, уцелевших вообще не будет – ни с той ни с другой стороны.

Закаркала, насмехаясь над всеми нами, ворона. Я поленился швырнуть в нее камнем.

Снаружи стоял туман. Зарядил дождик. Затем на юге над холмами засверкали молнии. Весь день было жарко и влажно, и вот к вечеру разразилась жесточайшая гроза. На улицах мигом образовались лужи. Инженеры Грозотени запросто могли создать эффективный дренаж, тем более что местность этому способствовала. Но, видимо, такая задача не входила в список первостепенных.

Мне было даже чуточку жаль копошащихся внизу придурков. Не слишком хороша подобная ночь для штурма высоких стен. Для их обороны, впрочем, тоже.

Свечка с Рыжим Руди наконец одолели подъем с улицы. Оба, кряхтя, тащили тяжелые кожаные мешки.

– Стар я уже для такой работы, – пробурчал Свечка.

– Зато, если сработает, у нас тоже будет шанс состариться.

Оба привалились к зубцам, переводя дух, а затем сбросили мешки в темноту. Там принялись ругаться по-тенеземски.

– Будете знать, болваны, – огрызнулся Рыжий Руди. – Валите домой, дайте поспать.

Землю на стены таскала вся Старая Команда.

– Так-то оно так, – ответил мне Свечка. – Но что толку от жизни, когда она хуже каторги?

Если ты читал Анналы, то знаешь, что наши братья с самого начала это твердят. Я только плечами пожал. А что тут можно сказать, чем вдохновить? Обычно и не пытаешься объяснить или убедить, а просто делаешь дело.

– Ты зачем-то Гоблину понадобился, – проворчал Свечка. – Иди, мы тебя прикроем.

Рыжий Руди заорал вниз на ломаном тенеземском:

– Эй, я ведь понимаю, о чем вы кудахчете! Уроды сучьи!

Я хмыкнул. Хоть и моя смена, могу уйти, если захочу. Могаба уже не пытается контролировать Старую Команду. Свое дело мы делаем – стоим насмерть. Просто не разделяем его представлений о том, каким надлежит быть Черному Отряду. Но если этот Хозяин Теней со своими шутами когда-нибудь решит свалить восвояси, без серьезной разборки нам с Могабой никак не обойтись.

– Где он?

– Третий вход, – показал он на пальцах.

Мы часто пользовались языком глухонемых, когда приходилось говорить о делах на открытом месте. Ни мыши, ни вороны его не понимали. И никто из людей Могабы.

Я снова хмыкнул:

– Скоро вернусь.

– Ага.

Я сошел по крутой скользкой лестнице, превозмогая нытье мышц, – они знали, что обратно мне предстоит тащить мешок земли.

Что могло от меня понадобиться Гоблину? Наверное, хочет обсудить какой-нибудь пустячный вопрос. Коротышка, подобно своему одноокому дружку, всегда старается переложить решение на чужие плечи.

Старой Командой, в сущности, руковожу я – у всех остальных нет желания обременять себя самомалейшей ответственностью.

Мы обосновались в высоких кирпичных строениях неподалеку от стены, к юго-западу от северных, единственных незабаррикадированных ворот. И с первого часа осады укрепляли позиции.

Могаба мыслит наступательно. Он не верит, что войну можно выиграть, отсиживаясь за каменными стенами. Он желает отразить штурм, затем ринуться наружу и перебить тенеземцев. Он тревожит противника дерзкими вылазками и отвлекающими ударами. Он не учитывает, что тенеземцы могут проникнуть в город большим числом, хотя почти при каждом штурме они оказываются по нашу сторону стены, и мы вынуждены перегруппировываться, чтобы вышвырнуть их.

Наступит день, когда дела пойдут не так, как хотелось бы Могабе. Рано или поздно людям Тенекрута удастся захватить ворота. И тогда мы увидим настоящие уличные бои.

Это неизбежно.

Что ж, Могаба, Старая Команда готова к этому. А ты готов?

Мы-то обернемся невидимками, ваше высокомерие. Мы в такие игры уже играли. Мы читали Анналы. Мы станем призраками, несущими смерть.

Надеюсь, что так и будет.

Тени – вот проблема. Что они уже узнали? И что еще смогут узнать?

Наши лютые враги названы Хозяевами Теней не только за любовь к темноте.

8

Все входы в помещения Отряда, за исключением трех потайных дверей, были заложены кирпичом. Как и все наружные окна ниже третьего этажа. Коридоры и дымоходы превращены в лабиринт смертоносных ловушек. До трех действующих входов можно добраться, лишь вскарабкавшись по лестницам, простреливаемым по всей протяженности. Где смогли, мы защитились от огня.

От бездеятельности в дни осады Отряд не страдает. Даже Одноглазый работает. Если только ему не удается спрятаться от меня.

И все до одного братья валятся с ног от усталости. Поэтому им не до размышлений о нашей непростой ситуации.

Пройдя потайным ходом, известным лишь Старой Команде, воронам с летучими мышами, Теням, глазастым нюень бао да любому нару, не поленившемуся понаблюдать за нашим обиталищем с северного барбикена, я скатился по лестничным маршам в подвал, где подле одинокого огарка свечи подремывал Бадья. Хоть я и старался идти неслышно, его веко дрогнуло. Но тратить дыхание на оклик он не пожелал. Позади него к стене был прислонен расшатанный шкаф с криво висящей на одной петле дверцей. Осторожно отворив дверцу, я скользнул внутрь.

Всякий пробравшийся сюда найдет лишь этот шкаф, заполненный весьма ограниченными запасами провизии.

Шкаф открывает проход в тоннель, один из тех, что соединяют все наши постройки. Если Могаба или еще кто, интересуясь нашими делами, проникнет в подземелье, он увидит лишь то, что и рассчитывал увидеть. Удовлетворится этим и дальше шкафа, надеюсь, сунуть нос не догадается.

Тоннель привел меня в другой подвал, где среди устрашающего беспорядка и вони, достойной медвежьей берлоги, спали еще несколько человек. Тут я шагал медленно, пока меня не признали.

Будь я чужим, стал бы не первым из тех, кто никогда не вернется из этих подземелий.

Теперь я добрался до мест по-настоящему секретных.

Новый Штормгард вырос поверх старого Джайкура. И на снос прежнего города его хозяева лишних сил не тратили. Благо множество первоначальных построек оказалось в превосходном состоянии.

Там, где никому не пришло бы в голову искать, мы выкопали ошеломительный лабиринт. И он увеличивался с каждым мешком земли, отправлявшимся на стену или применявшимся в прочих наших задумках. Однако сей муравейник уютным не назовешь. Требуется сила воли, чтобы спускаться во тьму и сырость коридоров, где воздух еле движется, свечи едва тлеют и всегда приходится помнить о том, что в любом темном углу может прятаться коварная смерть.

Что касается старины Мургена, то его вдобавок донимают мысли насчет погребения заживо.

К подобному невозможно привыкнуть.

Крутой, Масло, Гоблин с Одноглазым и я уже прошли через такое на равнине Страха – кажется, пять тысяч лет прожили в земле, точно барсуки.

– Клетус, где Гоблин?

Клетус – один из трех братьев, возглавляющих наши инженерные службы и артиллерию.

– За углом, в следующей комнате.

Клетус, Лофтус и Лонгинус – настоящие гении. Это они рассчитали, как по старым дымоходам подавать воздух в самые глубокие тоннели, вентилируя весь лабиринт, а потом медленно стравливать наружу по другим дымоходам. Простая инженерия, однако для меня все равно что волшебство. Ток пригодного для дыхания воздуха, пусть и медленный, служит нам исправно.

Хотя сырости и вони меньше не становится.

Гоблин держал светильник, освещая стену, на свежевыскобленные камни которой Лонгинус нашлепывал известковый раствор, примерно на уровне глаз.

– В чем проблема, Гоблин?

– Да дождь этот, чтоб его! Никак не унимается.

– Ну да. Боги где-то выхлебали реку, а теперь сюда отливают. И что с того?

– У нас тысяча протечек.

– Это очень плохо?

– Пока терпимо, да вот надолго ли? Дренажа-то никакого. И ниже нам уже не забраться, пока двенадцатый тоннель в порядок не приведем.

– Похоже, проблема чисто инженерная.

– Ну да, – подтвердил Лонгинус, разравнивая раствор. – Клет это предвидел. Мы с самого начала заботимся о водонепроницаемости. Вот только как тут проверишь, все ли в порядке, пока нет серьезных ливней? Счастье еще, что в сезон дождей такого не случилось. Еще три дня, и нас тут затопит, к чертям.

– Вы ведь справитесь?

Лонгинус пожал плечами:

– Постараемся, Мурген. Все, что можем, сделаем.

И принялся набрасывать раствор. Словно давал мне понять, что каждый должен сам разбираться со своими неприятностями.

– Ты меня ради этого позвал? – спросил я Гоблина.

Проблема даже по его меркам была слишком уж незначительной.

– Не только. Лонго, ты ничего не слышишь.

Человечек с лягушачьей физиономией проделал тремя пальцами левой руки замысловатый жест. Меж пальцев едва уловимо замерцало и тотчас погасло, и Лонгинус вернулся к работе с таким видом, словно совершенно оглох.

– Это необходимо?

– Болтлив он. Худого, конечно, не желает, просто ненароком повторяет все, что слышал.

– Да еще от себя приукрашивает. Знаю. Ладно, излагай.

– С этим Хозяином Теней что-то произошло. Мы с Одноглазым в этом убедились час назад, но, похоже, изменился он гораздо раньше. Он просто-напросто скрывает это от нас.

– Ты о чем?

Гоблин подался ко мне, как будто Лонгинус все-таки мог подслушать.

– Он идет на поправку, Мурген. Уже почти здоров. Ему нужно было оклематься, прежде чем они оба попрут на нас. Еще мы считаем, что свое исцеление он прячет больше от Длиннотени. Нас-то он не так боится, как дружка.

Я аж обмер, вспомнив вдруг нечто странное, творившееся сегодня на равнине. И ведь оно все еще продолжается!

– Твою же мать!..

– Что такое?

– Он пойдет на штурм сегодня! С минуты на минуту! Тенеземцы выходили на позиции, пока я спускался сюда. Я-то думал, будет как обычно… Надо поднять всех по тревоге.

Собрав оставшиеся силы, я поспешил назад. По пути объявлял тревогу каждому встречному.

9

Тенекрут не спешил. Отряд занял боевые посты на стене. Ведомая нами орда таглиосцев приготовилась к схватке, насколько это вообще было возможно. Я разослал предупреждения Могабе и Глашатаю нюень бао Кы Даму. Могаба, конечно, чокнутая сволочь, но не безнадежный дурак. Он, как ему кажется, отделяет личное от профессионального. Если Гоблин придет и заявит, что беда близка, Могаба его выслушает.

Повсюду заиграли тревогу горны. За стеной, как мы и ожидали, тотчас поднялся злобный рев.

Тут и гражданское население зачесалось. По темным улицам пронеслась волна ужаса – судя по шуму, куда сильнее прежних. Как всегда, джайкури, что постарше, вспомнили первое нашествие Хозяев Теней. Тогда на приступ шли сначала многочисленные сгустки Тьмы, юркие и смертоносные.

– Одноглазый! Тени там есть?

– Нет и быть не может. Им бы пришлось сюда от самого Тенелова добираться. Причем с позволения Длиннотени.

– Хорошо.

Я уже знал, на что способны Тени, кое-что повидал. Джайкури правильно делают, что боятся их.

– Хотя без волшбы не обойдется, это я тебе обещаю. Уже назревает.

– За что я тебя, коротышку, люблю, так это за умение приободрить.

Я окинул взглядом соседние участки стены. Разглядеть удалось немногое, однако похоже было, что нападающих ждет достойная встреча.

Впрочем, если Тенекрут поправился, у них будет шанс.

– Мурген!

– Чего?

– Оглянись!

Я оглянулся.

Глашатай Кы Дам, явившись в сопровождении сына и нескольких внуков, жестами испрашивал позволения подняться к бойницам. При оружии был только сын, коренастый и бесстрастный; по слухам, мастер в обращении с мечом.

– Добро пожаловать, – кивнул я.

С виду Глашатай был на тысячу лет старше нашего Одноглазого, однако ему хватило резвости взойти наверх без посторонней помощи. Лишним весом он не был обременен. Волосы у него – те немногие, что не выпали, – были равномерными седыми пучками распределены по темени и физиономии. Если не считать россыпи печеночных пятен, его кожа не поблекла от старости. Глашатай был даже светлее некоторых из нас, северян.

Он слегка поклонился.

Я ответил, постаравшись в точности повторить его поклон. Это должно было означать уважение к равному и прибавить несколько очков в мою пользу, поскольку он на территории Отряда, а в Отряде главный – я, хоть и юн годами.

Я изо всех сил старался быть вежливым с Глашатаем и неустанно напоминал ребятам, чтобы относились к нюень бао терпеливо и бережно – даже в случае провокации. Я пытался вдохновить братьев на более тесные отношения с паломниками, нежели с обычными людьми.

Мы в чужих краях, и здесь у нас нет друзей.

Кы Дам устремил взгляд на темнеющую равнину. Какая гордая стать! Мало кто из джайкури сомневается в том, что он волшебник. Гоблин же с Одноглазым говорят, что его можно считать ведьмаком в устаревшем смысле этого слова, то есть мудрым, много изведавшим человеком.

Старик глубоко вздохнул, будто укрепляя свою ауру.

– В эту ночь будет не так, как всегда. – Говорил он на общетаглиосском – и без малейшего акцента. – Их повелитель восстановил свои силы. – Строго посмотрев на меня, он перевел взгляд на Гоблина с Одноглазым. – Э? Гм…

– Ты совершенно прав.

Я, в свою очередь, обратил внимание на свиту Глашатая. Мастер клинка казался слишком уж толстым и неуклюжим для своей репутации. А впрочем, много ли я знаю о культуре этого народа?

Внуки выглядели как самые обыкновенные нюень бао в расцвете сил. Словно они боятся, улыбнувшись либо еще как-то выразив свои чувства, лишиться души. Или, по меткому замечанию Гоблина, словно каждому из них в задницу затолкали кактус.

Оставив Кы Дама вглядываться в потемки, я вернулся к своим делам. Его спутники постарались не путаться у меня под ногами.

Подошел Бадья:

– Все готово, командир.

Судя по возгласам, люди Хозяина Теней тоже были готовы начинать. Их горны заревели, точно самцы оленей в пору гона.

– Ну, это ненадолго, – проворчал я.

Они могли бы отложить это дело еще лет на двадцать. Я бы не возражал, мне спешить некуда.

С улицы к нам взбежал гонец из таглиосцев, одышливо прохрипел, что меня хочет видеть Могаба.

– Иду-иду. Скажи, минут через пять буду. – Я вгляделся в темноту. – Бадья, остаешься за старшего. Если что, заменишь меня.

– Ну да. Отряду только этого и не хватало. Очередного шута.

– Это я-то шут? Ну, я им задам!

Глашатай что-то произнес. Мастер меча, щурясь, вгляделся во мрак. В холмах появился свет и через пол-удара сердца погас. Звезда? Отблеск звезды? Нет. Ночь холодна, пасмурна и дождлива.

– Костяной Воин, – заговорил Глашатай, – возможно, мы видим лишь малую часть происходящего.

– Возможно. – Что означает это прозвище? – Но мы, в отличие от нюень бао, не воины. Мы солдаты.

Ум старика, как и его тело, не утратил живости.

– Как пожелаешь, Каменный Солдат. Все может оказаться не тем, чем выглядит.

Интересно, он по пути сюда до этого додумался?

Собственное умозаключение Глашатая не порадовало. Резко повернувшись, он заспешил вниз по лестнице. Да так, что внуки с трудом поспевали за ним.

– О чем это вы? – поинтересовался Бадья.

– Понятия не имею. К тому же меня зовет его святейшество князь Черного Отряда.

Направившись к лестнице, я взглянул на Одноглазого. Наш колдун стоял лицом к холмам, вглядывался в то самое место, что привлекло внимание Кы Дама. Выглядел он при этом озадаченным и расстроенным.

Но на расспросы не было времени. Как не было и желания расспрашивать.

Дурными вестями я уже был сыт по горло.

10

Росту в Могабе – шесть футов пять дюймов. Жира нигде ни унции, разве что меж ушей. Весь из костей и мускулов, в малейшем движении этакая плавная кошачья грация. И мышцы у него не перекачанные, это стальные канаты, и, чтобы оставаться в такой форме, он не жалеет труда. Лицом Могаба темен, но это скорее цвет махагониевого дерева, а не эбенового. Он прямо-таки излучает уверенность, непоколебимую силу воли.

Он быстро соображает, но никогда не улыбается. А если и выказывает веселье, то это всего лишь работа на публику. Сам шуток не любит и, вероятно, не понимает. Такого сосредоточенного человека ты еще поди поищи. А сосредоточен он на созидании и поддержании в надлежащем виде образа Могабы, величайшего воина всех времен.

Пожалуй, он и впрямь хорош – почти настолько, насколько о себе мнит. Я не знаю никого, кто мог бы сравниться с Могабой в любом из освоенных им навыков.

И прочие нары почти так же хороши в бою, как и надменно-самоуверенны в быту.

Самомнение – вот главная слабость Могабы, но, похоже, никому не под силу убедить его в этом. Тщательно пестуемая репутация – это ось, вокруг которой вращаются все его помыслы.

Увы, склонность к самолюбованию и самооправданию – не та черта характера, что вдохновляет солдат выигрывать сражения.

Между Могабой и нами не осталось ни крупицы приязни. Это он своим упрямством расколол Отряд на Старую Команду и наров. Для Могабы история Черного Отряда – это священный крестовый поход длиной в эпоху. Наши же ребята видят в Отряде большую несчастливую семью, которая старается уцелеть в мире, задавшемся целью погубить нас.

Спор разгорелся бы куда жарче, не будь под боком серьезного общего врага в лице Тенекрута.

Даже многим из людей Могабы уже не кажется, что у командира все дома.

То, о чем Костоправ твердил с того момента, как впервые взялся за перо и бумагу, можно отнести к вопросам порядка и дисциплины. Затевать свары с начальством, как бы сильно оно ни ошибалось и как бы много ни мнило о своем уме, – это непорядок. Вот я и стараюсь держаться в рамках дисциплины.

Костоправ быстро возвысил Могабу, за его незаурядные таланты сделал третьим человеком в Отряде, после себя и Госпожи. Однако это не означало, что в отсутствие Костоправа и Госпожи Могаба автоматически становится Капитаном. Новый Капитан должен быть избран. В ситуациях, подобных сложившейся здесь, в Дежагоре, обычай велит опросить солдат: считают ли они, что выборы нужно устроить безотлагательно? Если полагают, что старый Капитан некомпетентен, безумен, дряхл, мертв или по какой-то другой причине нуждается в немедленном замещении, значит выборам быть.

Не могу припомнить ни одного примера из Анналов, когда бы солдаты отвергли старшего по чину кандидата, но случись выборы сегодня, возможно, появится прецедент. При тайном голосовании даже многие нары могут выразить Могабе недоверие.

Пока мы в осаде, никаких голосований не будет. Я сам постараюсь свести на нет любую попытку организовать выборы. Может, Могаба и не в своем уме. Может, я и отношусь без всякого трепета к тому, что для него свято. Однако только у него достаточно воли, чтобы управлять тысячами норовистых таглиосских легионеров и в то же время держать в узде джайкури. Падет он – на пост заступит его помощник Синдав, затем – Очиба, а уж потом, быть может, я, ежели не успею слинять.

Пока длится осада, солдаты и гражданские куда больше боятся Могабу, чем уважают, – вот что меня беспокоит. Страх, как неоднократно сообщали Анналы, – наиблагоприятнейшая почва для предательства.