Текст книги "Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа"

21

Я открыл дверь и сразу же обнаружил Морли, преспокойно сидящего за моим письменным столом, водрузив на него ноги.

– Стареешь ты, Гаррет, не можешь и одной ночки провести на ногах.

– Гм.

А что я вам говорил? У нас, детективов, мозг как стальной капкан и реакция просто молниеносная, за словом в карман не лезем.

– Я слышал твое обращение к парням, поручения раздал, ложись теперь, дрыхни.

– Вторую ночь не сплю. Как ты вошел? Мы вроде все проверили и заперли.

– Верно, но штука в том, что я вошел раньше. Вы охотились на того мертвеца, а я пошатался немного кругом и зашел. Побродил по дому и поднялся сюда, когда старушенция-тролль начала греметь горшками.

– О!

Сегодня ночью я определенно не в ударе. Или сегодня утром? Первые солнечные лучи уже заиграли на оконных стеклах.

– Я осмотрел кухню, проверил, чем тут кормят. Можно сказать, ради тебя, старина, не щажу живота своего.

Я не стал уточнять. Кухарка отдавала предпочтение простым, тяжелым деревенским блюдам: мясо с подливкой, мучное – и все жирное. Хотя блюдо, которым она угощала меня в первый раз, могло понравиться даже Морли.

Уходить он явно не собирался, более того:

– Я думаю, тебе нужен свой человек, и человек умелый, чтобы как-то уравновесить силы.

– Угу? – Ничего лучшего в голову не пришло.

– Я осмотрю помещение и поищу комнату, куда они не заглядывают и где я могу затаиться, не рискуя переполошить весь муравейник, и помочь тебе.

Помощь пришлась бы очень кстати. Сотню вещей следовало сделать, но не доходили руки. Например, осмотреть потайные ходы, порыться в жилых комнатах. У меня не хватало на это времени и, вероятно, не хватит – на мне вечно висит что-нибудь неотложное.

– Спасибо, Морли. Долг за мной.

– Пока что нет. Но скоро сквитаемся и тогда…

Он имел в виду пару-другую поручений, которые взваливал на меня раньше. Самое неприятное из них – я помог ему притащить к одному его недругу гроб с вампиром. Он, конечно, не предупредил меня по вполне понятной причине – я отказался бы. Я ничего не подозревал, пока вампир не выскочил из гроба. Само собой, в восторг я не пришел. С тех пор Морли расплачивается со мной мелкими услугами.

– Введи меня в курс дела, чтобы я не изобретал велосипед.

Для начала я высморкался.

– Холод меня доконает. Я начинаю трястись, как овечий хвост.

– Диета, – изрек Морли. – Питайся правильно – и никогда не простудишься. Посмотри на меня. Я ни разу в жизни не простужался.

– Может, и так.

Эльфы не подвержены простудам. Я дал Морли подобный отчет, как будто разговаривал с Покойником. Рассказывая, я не сводил глаз со своего дружка. Стоит Морли заметить, что получается, будто он бескорыстно помогает мне, – он тут же придумает, как извлечь из этого выгоду. Я знаю его достаточно хорошо и сразу замечаю, когда он делает стойку. Первое, что может взбрести ему в голову, – кликнуть свою шайку и обобрать Стэнтнора до нитки. Это нетрудно. Значительно трудней потом спастись от преследований разъяренных и жаждущих твоей крови богатеев. Правда, не больно он их боится.

Вряд ли они станут так уж переживать из-за генеральского добра, суть в сословных интересах: нельзя допустить прецедент. Все военачальники, адмиралы, колдуны и чародеи примут участие в крестовом походе против Морли и потребуют его примерной казни.

– Итак, налицо три разных преступления, – подытожил Морли. – Воруют – раз. Вероятно, пытаются медленно убить генерала – два. Массовые убийства – три. Воровством уже занимаются, об этом у тебя голова может не болеть. Генерал… Мне и доктору необходимо осмотреть его. Что касается другого убийцы, единственный путь – продолжать расспрашивать людей, само собой, исключая подозреваемых.

– Не учи ученого, Морли.

– Ладно, надо же, какой обидчивый. Я просто думаю вслух.

– Ты согласен, что Деллвуд и Питерс – маловероятные кандидатуры?

– Конечно. Старик прикован к постели, и к тому же у него совсем никаких мотивов.

О генерале я даже не подумал.

– Кид староват для такого темпа и недостаточно силен.

– Возможно, хотя нападать исподтишка и врасплох – обычное дело для убийцы, а на это способен и пожилой человек.

– Пожалуй. Дальше Уэйн – хочет жениться на деньгах. И кто же остается?

– Чейн.

Жирный, отталкивающий субъект. Я с первого взгляда почувствовал к нему неприязнь.

– И дочка. И возможно, кто-то со стороны. Не говоря уж о тех, кто просто покинул дом, а не пал от руки убийцы.

– Подожди-ка, о чем ты?

– Предположим, Снэйк Брэдон вызвал трех. Где еще один? Кто он такой? Что было написано об этих людях в завещании?

Я не помнил. Одного вычеркнули. Это я слышал. Но если кому-то полагалась часть наследства, даже если он сейчас отсутствовал и все думали, что он ушел насовсем или умер, – у него были веские причины и удобная позиция, чтобы совершить эти злодеяния, а потом вернуться как ни в чем не бывало.

– Кто бы ни убил Хокеса, он направлялся к дому.

– Ты потерял след.

Верно.

– Если это сделал кто-то не живущий в доме, значит он не знает, что генерал сжег завещание.

– И продолжает свое черное дело.

Опять же верно.

– Кто-то пытался зарубить меня.

– Но это могло быть связано с другими преступлениями.

– Морли, отстань, у меня и так уже крыша едет от этой чертовщины.

Он взглянул на меня и криво усмехнулся:

– Точно, рожа у тебя преглупая.

– Я толкусь на месте и тороплю события. Когда нехорошие мальчики нервничают – они делают ошибки и сами себя выдают.

Морли хихикнул:

– Сообразительный ты парень, Гаррет. Что, если преступником был Тайлер?

– Запросто.

– Кстати, кухарка. Она торчит здесь четыреста лет, и ей вполне могло прийти на ум, что генеральское семейство обязано выделить ей кусок пожирней, чем старик собирался ей дать.

Что ж, может быть. Тролли – это другая раса, и голова у них устроена по-другому. Если кто-нибудь мешает троллю, он просто сметает неосторожного со своего пути.

– Кухарку видели в доме, когда был убит Хокес. Кроме того, даже если лошадь не свалилась под ее весом, следы были бы в метр глубиной.

– Но может, она травит старика?

Я пожал плечами:

– Средства и возможность у нее есть, но я не улавливаю смысла. Она вырастила генерала, я сказал бы, что она по-своему привязана к нему.

– Ты прав, – фыркнул Морли. – Этак мы ни к чему не придем. Ложись-ка баиньки, а я пойду поброжу.

– В спальню не заходи, – предупредил я. – Там ловушка: топор для незваных гостей.

Я решил улечься на перине. Пол гардеробной чересчур жесткий. Может, потом переберусь.

Морли кивнул. На лице его мелькнула улыбка.

– Пусть лучше к тебе наведается хорошенькая девчушка. Так куда интереснее.

Что верно, то верно.

22

Кто-то настойчиво стучал в дверь. Мне казалось, я не спал – просто задумался, однако за окном уже рассвело. Проклиная пришельца, я перевернулся на другой бок: не выношу, когда меня будят. Но проснулся.

Я продрал глаза, потянулся, как старая легавая, – и подскочил, будто мне в задницу булавку воткнули. Я увидел нечто невозможное, немыслимое.

Загадочно улыбаясь, в спальню вплыла блондинка. Я выпучил глаза, не в силах произнести ни слова.

Она присела на краешек кровати, посмотрела на меня. Спокойно так вошла и села – ничего с ней не случилось. Я поднял глаза – мое защитное приспособление на месте – тяжеленный топор готов упасть на голову любому, кто попадется в ловушку, и залить кровью полкомнаты. Да, топор наготове, а толку чуть: она открыла дверь, но устройство не сработало.

По спине у меня побежали мурашки. А если бы это была не моя прелестная и загадочная поклонница, а кто-нибудь, преследующий несколько иные цели? Я вообразил себя зарезанным в собственной постели, похожим на наколотого на булавку жука.

Пока я боролся с неприятными видениями и выкарабкивался из постели, блондинка исчезла, не воспользовавшись, однако, дверью в коридор, в которую не переставал барабанить какой-то невежа. Он прямо-таки вывел меня из себя.

Я собрался с духом, прихватил палку и пошел взглянуть, кто беспокоит меня в неурочный час – не важно, сколько сейчас времени на самом деле.

– Деллвуд! На этот раз что стряслось?

– Ничего, сэр. Но сегодня утром вы собирались к генералу, сэр.

– Да. Извиняюсь. Так разоспался, все на свете позабыл и остался без завтрака. Черт побери. Ладно, все равно надо садиться на диету. Дайте мне десять минут привести себя в порядок.

Вояка с недоверием взглянул на меня – видно, сомневался, что я управлюсь меньше чем за год.

– Да, сэр. Я встречу вас там, сэр.

– Прекрасно.

Стареешь, Гаррет. Лишь через полчаса я через верхний этаж прошел к генералу.

Я недоумевал, куда подевалась блондинка. Недоумевал, куда подевался Морли – и почему я до сих пор не убрался восвояси. Здешняя публика мне не по зубам. Как бы то ни было, я не собираюсь жертвовать жизнью за истину и справедливость. Слинять бы отсюда, а через годик вернуться и посмотреть, как обстоят дела.

Словом, настроение у меня было приподнятое.

Деллвуд ждал в коридоре перед генеральской дверью. Он впустил меня. Повторился обычный ритуал. Деллвуд вышел. Кид подбросил дров в камин, так что в комнате стало невыносимо жарко, и удалился вслед за Деллвудом. Я вспотел. Генерал пригласил меня садиться. Я сел.

– Деллвуд ввел вас в курс дела?

– Вы о ночных событиях? Я осведомлен. Как вы думаете, что происходит? И почему?

– Как ни странно, кое-какие соображения у меня есть.

Я рассказал ему о предложении Снэйка, об условленной встрече и как я нашел его.

– Деллвуд предположил, что шнурок взят из вашего кабинета.

– Шнурок душителей? Да. У меня есть такой, достался в наследство от отца. Он имел дело с этой сектой в начале века, когда был молоденьким лейтенантом. Его направили бороться с пиратами, они тогда совсем обнаглели. В шайке одного зарвавшегося бандюги как раз были убийцы-душители. Шнурок валялся там вместе с хлыстами.

Я проверил.

– Теперь его там нет.

Я ни капельки не удивился, генерал тоже.

– Кто мог взять его?

– Кто угодно и в любое время: я много лет не прикасался к этому хламу.

– Кто знал о его существовании?

– Все слышали мои байки об отцовских приключениях. И о приключениях других Стэнтноров. После смерти сына я ничего не жду от будущего и утешаюсь воспоминаниями о славных делах прошлого.

– Я понимаю вас, сэр.

Старик просиял:

– Вы служили под его началом?

Осторожно, Гаррет. Не давай заговорить себе зубы.

– Нет, сэр. Но от ребят слышал о нем много хорошего. Это чего-нибудь да стоит.

Особенно учитывая, как солдаты обычно отзываются об офицерах.

– Да, да.

Душой он был уже в другом времени – более счастливом, во всяком случае теперь оно казалось счастливым: так уж у нас мозги устроены – перекраивают историю, как им вздумается. Внезапно он очнулся. Видимо, прошлое было усыпано не только розами.

– Кошмарная ночь. Расскажите мне об этих мертвецах.

Я изложил ему свою теорию, что их вызвал Снэйк.

– Возможно, – сказал он. – Весьма вероятно. Колдуны и не на такое способны. Чернявка-Невидимка, была такая подлая ведьма, забавлялась тем, что вооружала необученных солдатиков и ждала, что из этого выйдет.

Имя колдуньи ничего для меня не значило, я знал только, что теперь ее диковинный псевдоним взяла себе другая ведьма. По-настоящему ее зовут, кажется, Генриетта Слэдж.

– Что-нибудь конкретное вы можете доложить мне, мистер Гаррет?

– Пока нет.

– Есть подозреваемый?

– Нет, сэр. Все подозреваемые. Мне не удается разобраться в ситуации. Я еще недостаточно хорошо знаю людей.

Он взглянул на меня, словно хотел сказать, что надо жить по военному девизу: с трудностями справляемся, не сходя с места, с невозможным – через минуту.

– Что намерены делать теперь?

– Осмотреться получше. Беседовать с людьми, пока не приду к определенным выводам. Надо вытрясти из них правду. Ночью мне пришло в голову, что убийцей может оказаться один из покинувших дом. Видимо, он намерен как ни в чем не бывало вернуться к чтению завещания.

– Нет. Все, кто последовал за мной после ухода в отставку, подписали соглашение. Долю в наследстве имеют лишь оставшиеся в поместье.

Я потерял всякое уважение к старику. Он подкупил их, связал договором, чтобы не остаться в одиночестве. Он вовсе не был филантропом, он был всего лишь жалким эгоистом. Внушительная внешность – лишь маска, за ней скрывается некто весьма неприглядный.

Я не стал бы называть это прозрением, но интуиция не обманывала меня. Передо мной сидел низкий старикашка, искусно прячущий свою подлинную сущность.

Я взглянул на него повнимательней. Цвет лица сегодня утром опять скверный. Улучшение прошло, старик снова на прямой дорожке в ад.

Не твое дело судить его, Гаррет, одернул я себя.

Но потом напомнил себе, что именно этим, восстановлением справедливости, я и занят в данный момент.

Кто-то постучал в дверь. Я так и не успел решить, имею ли право осуждать генерала, а он, видимо, собирался оправдываться.

– Войдите.

Деллвуд открыл дверь:

– Мистер Тарп хочет видеть мистера Гаррета.

Генерал посмотрел на меня. Я пояснил:

– Это человек, которому я поручил заняться поиском пропавших вещей.

– Приведи его, Деллвуд.

Деллвуд закрыл дверь:

– Сюда? – удивился я.

– Вы опасаетесь, что он скажет что-нибудь не предназначенное для моих ушей?

– Нет. Я просто не хочу беспокоить вас.

– Ничего страшного.

Старый черт хочет развлечься. Не больно ему интересно, что расскажет Плоскомордый, – просто одному неохота сидеть.

– Мистер Гаррет, не затруднит ли вас подбросить дров в камин?

Проклятье, а я-то надеялся, он не заметит, что пламя стало не таким вулканическим. Похоже, единственным занятием Кида было поддержание огня.

Появился Плоскомордый с вещевым мешком. Двигался он с изяществом пещерного медведя; в его лапище здоровенный мешок казался дамской сумочкой. Деллвуд, похоже, немного оробел. На старика мой приятель тоже произвел впечатление.

– Покажите его кухарке, – пошутил он. – Ей не устоять.

Первая потуга сострить за время моего присутствия в доме.

– Вы свободны, Деллвуд.

Деллвуд вышел. Плоскомордый отер пот со лба:

– Что за черт, почему ты не откроешь это проклятое окно? А где твой старичок?

– Ну-ну, повежливей.

– Ладно.

– Что у тебя?

Приезд Плоскомордого меня удивил. Не такие он получил деньги, чтоб чересчур усердствовать.

– Похоже, я нашел кое-что из украденного.

Он вывалил содержимое сумки на письменный стол. Серебряные подсвечники. Не вздорожай серебро в последнее время, они не представляли бы особой ценности.

– Это ваши вещи, генерал? – спросил я.

– Проверьте подставки. Если вещи принадлежат нашей семье, внизу должно быть клеймо в виде морского конька.

Я посмотрел. В самом деле, морские коньки.

– Вот и зацепка. Как они к тебе попали, Плоскомордый?

У Плоскомордого, когда он разговаривает, голос почему-то становится неестественно – для его габаритов – писклявым.

– Вчера вечером у Морли в ресторане потолковал с парнями, – поведал он. – Они жаловались, что дела плохи. Посидели, поболтали о том о сём, ну знаешь, как это бывает. Потом один из парней спросил, назначено ли вознаграждение за эти вещи. Морли мне о вознаграждении ничего не сказал. Ну я так и говорю: «Может, да, может, нет, а ты что-нибудь знаешь?»

– Нельзя ли покороче?

– Оказалось, он знает кое-кого из скупщиков, которых я не знаю. Они иностранцы. Сегодня утром я наведался к одному. И сразу же напал на эти подсвечники. Немного поговорили, я ему пригрозил, он в долгу не остался. Я намекнул, что он вроде бы ни с кем из воротил не связан, а я, так уж случилось, лично знаком с самим Чодо. Не хочешь ли, говорю, уладить это дельце? А он вдруг стал такой покладистый. Короче, одолжил мне подсвечники, но я обещал вернуть их.

Значит, так он и сделает. Если же генерал попытается заграбастать свое добро, Плоскомордый пойдет напролом – он свое слово держит.

– Ладно, получишь назад. Скупщик может опознать вора?

– Все вещи куплены оптом, у другого иностранца. Мой знакомый готов продать его имя.

– Вы следите, генерал?

– Я понял так – тот скупщик краденого купил подсвечники у другого скупщика. За определенную мзду первый готов выдать второго.

– Все так.

– Выбейте из него это имя.

– Не годится, генерал. Он предлагает честную сделку, и мы должны ответить тем же.

– Вести переговоры с преступниками, как с порядочными людьми?

– Вы всю жизнь провели с бандитами с Холма. Но вы же не брыкались и играли по их правилам. Сейчас у нас есть зацепка. Мы можем сегодня же покончить с делом о воровстве. Плоскомордый, сколько он хочет?

Я привык просчитывать несколько ходов вперед. Скупщик краденого без связей? Ему понадобятся друзья. Его бы приласкать, приручить – в один прекрасный день он может оказаться полезным. Если останется жив. Никто не боится скупщиков краденого, но Морли Дотса и Чодо Контагью боятся все.

Плоскомордый назвал цену, она оказалась невысокой.

– Выгодная сделка, соглашайтесь, генерал. Подумайте, насколько больше вы можете потерять, пожадничав из-за нескольких монет?

– Возьмите у Деллвуда: казной заведует он.

Генерал изрядно поднадоел мне, и я ухватился за возможность покинуть его общество:

– Я позабочусь об этом, сэр.

Наверное, Стэнтнор почувствовал мое нетерпение, он промолчал, но на лице его отразилась боль.

Я никогда раньше не видел такого выражения на лицах стариков, я мало имел с ними дел. Но так же выглядят дети, когда понимают, что взрослым некогда возиться с ними.

У меня защемило сердце. Я ведь считал себя славным парнем, а сейчас ощущал себя виноватым. И откуда только берется это отвратительное расстройство? Вот почему я завидую Морли: он-то никогда не чувствует вины. Он делает что хочет или что должен и недоумевает, чего мы волнуемся, почему порой так нелепо ведем себя?

23

– Старик плохо выглядит, – заметил Плоскомордый. – Что с ним?

– Не знаю. Ты поможешь мне выяснить.

– Что я должен сделать?

– Деллвуд, генерал велел дать моему другу денег на покрытие дополнительных расходов. Сколько тебе, Плоскомордый?

Я дал ему шанс окупить поездку.

Но он не ухватился за эту возможность и почти не завысил цену:

– Двадцать. Тот парень пытался навариться на сделке, но я задал ему трепку.

– Узнай имя, потом найди самого покупателя. Хорошо? Но это еще не все – раздобудь где-нибудь лекаря и притащи сюда.

– Лекаря? Вот те раз. Зачем тебе лекарь?

– Осмотреть генерала. У старика зуб на всех врачей, единственный выход – одурачить его. Этим ты и займешься. Идет?

– Расходы на тебе.

– Поторопись.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Тарп был слишком прост и не стал бы иронизировать, но в голосе его мне послышалась насмешливая нотка.

Деллвуд принес двадцать монет, и Плоскомордый отправился в путь. Я проводил его до парадного и увидел, как он сел в коляску. Вероятно, он ее позаимствовал у Плеймета, нашего общего друга. Я остался недоволен расточительностью Тарпа. Старик выдал мне неплохой аванс, однако я не предполагал, что расходов будет так много.

Деллвуд присоединился ко мне:

– Могу я спросить – зачем это все, сэр?

– Спросить можете, но я не отвечу. Часть моего плана – и все. Вы расскажете генералу, что я пригласил доктора?

Он подумал:

– Нет, сэр. Это необходимо. Несмотря на вчерашнее улучшение, генерал быстро угасает. Сейчас он прикидывается молодцом, но ночь была тяжелая. Если удастся одурачить его… Я, как сумею, поддержу вас.

– Мне понадобится помощь: дел сегодня по горло. – Каких дел? Я и сам толком не знал. – Я дам вам указания попозже, но до возвращения Тарпа.

– Очень хорошо, сэр.

Мы расстались. Я отправился наверх взглянуть, не у меня ли Морли. Пора ему вступить в игру. Дойдя до верхнего балкона, я заметил свою подружку в белом. Я махнул ей рукой – как ни странно, она ответила тем же.

Морли в комнате не оказалось. Это в его духе – исчезнуть именно тогда, когда он мне нужен. Болван. Я захватил пальто и вышел.

Красотка стояла на том же месте. Она не смотрела на меня. Я решил попытать счастья еще разок. Стараясь не шуметь, я поднялся наверх, осторожно спустился. Ха! Все еще здесь.

Но… Воображение сыграло со мной злую шутку. Это была не блондинка. Это была Дженнифер в белом платье, но не в таком, какое носила белокурая красотка. Когда я подошел, она грустно улыбнулась.

– В чем дело? – спросил я.

– Так…

Она вздохнула и облокотилась на перила. Я остановился неподалеку, но не слишком близко. Внизу герой продолжал свою смертельную схватку с драконом. Чейн прошел мимо, не взглянув на них. Я посочувствовал витязю: мы, герои, неравнодушны к аплодисментам.

Я ответил Дженнифер ни к чему не обязывающим, но поощряющим душевные излияния звуком «гм».

– Я очень безобразна, Гаррет?

Я взглянул на нее. Нет, она отнюдь не безобразна.

– Не очень. – Не она первая. Я знавал нескольких столь же великолепных женщин, которые были менее уверены в своей привлекательности, чем любая дурнушка. – Только мертвец или совершенный чурбан может не заметить вашей красоты.

– Спасибо. – Дженнифер чуть-чуть оттаяла, на губах мелькнула улыбка. Она подвинулась поближе ко мне. – Ты добр. – Она помолчала. – Никто не замечает меня, не замечает, что я женщина.

Как объяснить, что дело не во внешности? Дело в душе. Она красавица, а душа у нее как у паучихи черная вдова. Никак не объяснишь. Придется присочинить, иначе не избежать взрыва, она просто возненавидит меня.

Даже стоя совсем близко к Дженнифер, я не ощущал ничего. Ее привлекательность не возбуждала.

Эге, все ли с тобой в порядке, старик?

– Ты не замечаешь меня.

– Очень даже замечаю. – Разве что слепой крот мог не заметить ее. – Но я несвободен. – Такое объяснение всегда сгодится.

– О! – В этом возгласе прозвучало уныние. Верно – уныние. В унынии прошла и проходит ее жизнь. Уныние – бездна, способная поглотить все на свете. – Как ее зовут?

– Тинни. Тинни Тейт.

– Она хорошенькая?

– Да.

Моя рыженькая под стать Дженнифер. Высший класс. Но у нас масса проблем, и одна из них – мы зашли в тупик. Это называется «не могу – жить – с тобой – и – не могу – без – тебя». Мы недостаточно доверяем друг другу, чтобы рискнуть взвалить на себя какие-либо обязательства.

Другое дело Майя… Хотя она так часто повторяла, что мы поженимся… Может, я просто свыкся с этой мыслью… Однако я не переставал гадать, чем она занимается теперь, пытался следить за ней – словом, допускал, что не все еще кончено между нами.

– Гаррет! Очнитесь.

– Я задумался о Тинни. И потом… это место… этот дом.

– Не извиняйтесь. Я здесь живу. Я знаю. Это печальное место. Обитель призраков несбывшихся надежд и мечтаний. Некоторые из нас живут прошлым, а остальные будущим, которое никогда не наступит. Нас объединяет только кухарка, но она живет вообще в другом измерении. – Девушка не столько разговаривала со мной, сколько думала вслух. – Знаешь, Гаррет, перед домом проходит дорога, до нее не больше мили, рукой подать. Она ведет в Танфер, в Каренту, в мир. Но я с четырнадцати лет не выходила за ворота.

– Сколько же тебе сейчас?

– Двадцать два.

– Что держит тебя?

– Только я сама. Я боюсь. Все, чего я хочу, – там, за воротами. Но я боюсь выйти и увидеть, пощупать это. Когда мне было четырнадцать, кухарка взяла меня в город на летнюю ярмарку – больше я никогда не выезжала за пределы имения. Мне очень хотелось поехать, но город ужаснул меня.

Странно, большинство красивых женщин не испытывают в жизни никаких затруднений: все и всегда рады прийти им на помощь.

– Я знаю свое будущее. Оно пугает меня.

Я подумал, что она имеет в виду Уэйна. Я бы тоже волновался, доведись мне стать целью столь тщательно продуманной осады.

– Я останусь здесь, в своих владениях, и буду постепенно превращаться в сумасшедшую старуху, пока дом не обвалится и не погребет нас с кухаркой. У меня никогда не хватит смелости позвать рабочих отремонтировать его: я боюсь чужих людей.

– Это неправда, все будет совсем не так.

– Так. Мне исполнилась неделя, а судьба моя уже была предрешена. Если бы мама не умерла… Хотя она вряд ли что-нибудь изменила бы. Она сама, насколько я слышала, была странной женщиной. Отец – повелитель огня, мать – владычица бурь, она выросла в столь же леденящей обстановке. Родители обручили ее с моим отцом, до свадьбы они не встречались, однако папа любил ее. Мамина смерть причинила ему жгучую боль. Он никогда не упоминает о ней, но хранит в спальне мамин портрет, лежит иногда и часами смотрит на него.

Что я мог ответить? Тут не поможешь, не утешишь.

– Я собираюсь прогуляться. Не хочешь ли взять шаль и пройтись со мной?

– На улице холодно?

– Не очень.

Зима еще пыжилась, тщетно пытаясь спугнуть пробуждавшуюся от спячки природу. Мне приятно было видеть ее бессильные потуги: терпеть не могу зиму.

– Хорошо, согласна.

Она оттолкнулась от перил и пошла по лестнице вниз, в свои покои. Я потащился следом. Дженнифер не противилась, пока мы не подошли к ее двери. Тут она занервничала: ей явно не хотелось пускать меня внутрь.

Ладно, на этот раз я готов оставить ее убежище неоскверненным. Я отступил в коридор.

Раньше я сомневался, не лишена ли Дженнифер обычного женского кокетства, но теперь сомнения развеялись как дым. Она вернулась буквально через минуту. Никогда не встречал девушки, которой на перемену туалета требовалось меньше получаса. Она управилась в один момент, надела очень простое, военного покроя зимнее пальто, которое удивительно шло ей, подчеркивая красоту лица. Я даже вздрогнул: подумать только – такая прелестница пропадает зазря в этой темнице! Ее лицо, прекрасное, как полотна великих художников, следовало выставить в музее, чтобы все могли любоваться им.

Мы спустились в холл, прошли мимо ее предков Стэнтноров, взиравших на нас с мрачным неодобрением. Уэйн тоже недовольно зыркнул на меня – наверное, решил, что ему пытаются перебежать дорожку.

Я ошибся: было не так уж тепло. Со времени отъезда Плоскомордого холодный, пронизывающий ветер усилился. Но Дженнифер, казалось, не замечала непогоды. Мы сошли с крыльца, и я повел ее по той же тропинке, по которой шел прошлой ночью с Чейном, Питерсом и Тайлером.

– Тебе хотелось бы побывать в городе? Это можно было бы устроить.

Я имел в виду поручить ее Плоскомордому. Он мастерски умеет обращаться с женщинами, хотя сам западает лишь на совсем маленьких, росточком не больше пяти футов.

– Если ты пытаешься спасти меня, не трудись: слишком поздно.

Я не ответил – мое внимание было приковано к оставленным ночью следам.

– Сегодня я видела нечто странное. – Дженнифер резко сменила тему. – Я видела незнакомого мужчину. Я поднялась наверх, там ты меня и нашел, но его уже не было.

Должно быть, Морли.

– Наверняка это кавалер моей блондинки.

Дженнифер сердито посмотрела на меня – в первый раз, с тех пор как мы вышли из дому, она подняла глаза.

– Смеешься надо мной?

– Не над тобой. Скорей над ситуацией в целом. Я снова и снова вижу женщину. Никто больше не видит ее. Более того, никто не допускает, что она действительно существует. А теперь тебе тоже являются привидения.

– Я видела его, Гаррет.

– Не спорю.

– Но ты не веришь мне.

– Не верю и не верю. В моем деле первое правило: допускать любую возможность. Второе – помнить, что все тебе лгут.

Она вроде бы удовлетворилась этим ответом и на некоторое время замолчала.

Мы подошли к месту гибели Тайлера. Его там не было, мертвяка тоже. Я пошарил кругом, пытаясь понять, что же случилось. И не понял. Надеюсь, Питерс и прочие домочадцы помогут разрешить загадку. А выяснить это необходимо.

Дул пронизывающий ветер, небо было серым, трава пожухлой, а дом Стэнтноров нависал над нами как воплощение безысходной тоски. Я взглянул на фруктовые деревья, протянувшие к небу голые ветки. Для них скоро наступит весна, для них, но не для хозяев дома.

– Ты танцуешь? – спросил я. – Давай устроим танцульку в вашей обители сабель.

Дженнифер попыталась поддержать шутку, но у нее ничего не вышло.

– Не знаю, не пробовала.

– Эге! Это мы исправим, мы еще заставим тебя улыбнуться.

Она помолчала с минуту, а потом снова огорошила меня:

– Я девственница, Гаррет.

Вообще-то, я так и думал, но зачем сообщать об этом мне?

– Когда ты появился у нас, я подумала – вот мужчина, который изменит это. Но я ошиблась.

– Я, я вроде бы…

– Питерс предупреждал меня…

– Он говорил о моей репутации? Да, обо мне много болтают, а дыма без огня не бывает. Но то, чего ты хочешь, Дженнифер, это неправильно. Не так все должно быть.

Осторожно, Гаррет, осторожно. Черти в аду – просто кроткие овечки по сравнению с оскорбленной женщиной.

– Не надо делать это только потому, что тебе надоела девственность. Любовью надо заниматься, только когда ты уверена – ты хочешь именно этого. Когда ты с кем-то особенным, очень важным для тебя и хочешь разделить с ним нечто необычное, чудесное.

– Проповедь мне может прочитать и кухарка.

– Извини. Я просто пытаюсь объяснить тебе. Ты привлекательная девушка. Я мало встречал таких красавиц. О таких люди вроде меня могут только мечтать. Я б мигом обслужил тебя, будь я из тех парней, которые используют женщину, а потом отбрасывают ее, как обглоданную кость. Им и дела нет до ее страданий.

Похоже, мои доводы подействовали.

Уверяю вас, все это красноречие и маневрирование далось мне недаром и всколыхнуло в душе старины Гаррета массу противоречивых чувств.

– Понятно. Это твой способ быть добрым.

– Верно. Познакомьтесь, мистер Славный парень. С трудом удерживаюсь, чтобы не погладить себя по головке.

Она окинула меня внимательным взглядом.

– Извини, тебе, конечно, от моего остроумия проку мало.

Теперь я шел по следу мертвеца, медленно поднимаясь на небольшой пригорок – к семейному кладбищу. Дженнифер, похоже, ничего кругом не замечала. Шагов через пятьдесят она остановилась:

– Можешь ты сделать для меня одну вещь?

– Конечно. Даже то, о чем мы говорили, если когда-нибудь это окажется правильным.

Она натянуто улыбнулась:

– Потрогай меня.

– К-как? – поперхнулся я, растеряв все свое блестящее остроумие.

– Потрогай меня.

Что за черт?

Я прикоснулся к ее плечу. Она поймала мою руку, схватила и прижала к своей щеке. Я нежно погладил ее. Никогда еще я не касался кожи столь шелковистой.

Дженнифер задрожала – и это была нехорошая дрожь. Глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась, не знаю уж, от смущения или от страха. Потом опять повернулась ко мне. Мы двинулись дальше, подошли к невысокой кладбищенской ограде.

– Это для меня почти то же самое, – сказала она.

– Что?

– Никто до сих пор не трогал меня. Во всяком случае, сколько я себя помню. Кухарка, наверное, трогала, когда пеленала и что там еще делают с младенцами.

На мгновение я точно окаменел, уставившись на зловещее старое здание. У, проклятый холодный дом!

– Иди сюда.

– Что?

– Просто иди сюда.

Дженнифер подошла ближе – и я крепко обнял ее. Она была жесткая, как чугунный столб. Я подержал ее, потом отпустил.

– Еще не поздно начать. Каждому необходимо, чтобы его время от времени трогали и ласкали. Каждому человеку.