Текст книги "Солдаты живут"

32. Страна Теней. Протектор Всея Таглиоса

Столетия приключений среди людей, считавших ее затянувшееся доброе здоровье оскорблением, отточили инстинкты выживания Душелова до бритвенной остроты. Она ощутила изменение в мире задолго до того, как поняла, каким может это изменение быть – плохим, хорошим или нейтральным, – и еще намного раньше, чем она осмелилась даже гадать о его причине.

Сперва это было просто ощущение. Затем оно постепенно превратилось в давление тысяч взглядов. Но она ничего не могла обнаружить. Вороны тоже ничего не могли отыскать, если не считать случайных и непредсказуемых встреч с их добычей, двумя Обманниками. Но это были уже старые новости.

Душелов немедленно забросила охоту. Если понадобится, к Обманникам будет совсем нетрудно снова подобраться вплотную.

До самого заката она не узнала ничего больше, разве лишь то, что ее вороны стали чрезвычайно непоседливыми, все более нервными, все менее управляемыми и все более склонными пугаться Теней. А ясно объяснить причину своей тревоги они не могли, потому что сами ее не понимали.

С приближением вечера кое-что стало проясняться. Размышления Душелова прервали вороны-посыльные, сообщившие, что несколько из них погибли из-за внезапной болезни.

– Покажите.

Она не стала маскироваться или менять облик, следуя за птицами к ближайшему пернатому трупику. Она подняла его, не снимая перчаток, и осторожно осмотрела.

Причина смерти вороны была очевидной. Не болезнь, а Тень-убийца. Когда она приканчивала жертву, характерный внешний вид трупа позволял делать безошибочный вывод. Но такого не могло быть. Ведь ночь еще не наступила. Ее ручные Тени все еще сидят в укрытиях, а бродячих диких Теней здесь уже не осталось. Да и не стали бы дикие Тени размениваться на ворон, когда поблизости есть другая добыча – люди. Уж вопли Нарайяна Сингха и своей наглой племянницы она услышала бы раньше любой вороны… Кстати, эта птица умерла молча. Да и полдюжины других погибших ворон тоже не издали ни звука. А уцелевшие много чего пожелали ей сказать. И среди всего прочего ясно дали ей понять, что они более не собираются улетать далеко, чтобы не лишиться ее защиты.

– Но как я смогу одолеть врага, если не знаю, кто это? И если вы его не отыщете?

Но ворон нельзя уговорить или умаслить. По птичьим меркам они были гениями. А это означало, что у них хватило ума сообразить, что все их погибшие товарки были совершенно одни, когда на них обрушилось зло.

Душелов сперва прокляла ворон, потом успокоилась и убедила самых храбрых птиц, что им все же надо отправиться на разведку, пока не стемнело окончательно, но только группами по три или четыре. А ночью их сменят летучие мыши, совы и прирученные Душеловом Тени.

Наступила темнота. Как верно подметили Обманники, темнота всегда наступает.

А с темнотой началась и безмолвная, но до ужаса яростная война, в самом центре которой оказалась Душелов.

Поначалу ей пришлось отчаянно отбиваться от неизвестных противников, пока ее собственные Тени не прислали достаточное подкрепление. Затем, безжалостно жертвуя своими Тенями, она перешла к атаке. И лишь когда наступил рассвет, а она почти лишилась в сражении всех сверхъестественных союзников, она позволила себе вспомнить об усталости. Зато она узнала частицу правды.

Они вернулись. Черный Отряд был уже здесь, с новыми батальонами, новыми союзниками, новыми чарами и, как и прежде, без капли жалости в сердцах. Эти люди были уже не тем Отрядом, который она знала в молодости, – они были духовными детьми хладнокровных убийц прежних дней. Похоже, как ни старайся, но убить можно лишь людей. Идеал продолжает жить.

Ха! Вот и закончилась скука в империи.

Однако бравада не уменьшила необъяснимый страх Душелова. Они сбежали на Равнину. И теперь вернулись. И наверняка этот факт означает гораздо большее. Нужно будет допросить Тени, обитавшие на Равнине в те молчаливые годы. Когда будет время. Прежде чем заниматься чем-то, еще придется заняться тем, что ей всегда так хорошо удавалось, – выживанием.

Она здесь одна и в сотнях миль от любой поддержки. Ее атакуют существа, которые не уступят ее воле или чарам и которые она, похоже, может засечь лишь с помощью ее ручных Теней или когда ее атакуют. Эти существа столь же яростны, как Тени, но странные. Они гораздо больше не из мира сего, чем ее призрачные рабы. И еще они, похоже, гораздо более разумны.

Каждое существо из тех, кого она уничтожала лично, заражало ее одновременно и огромной печалью, и уверенностью, что она сражается лишь с наиболее слабыми представителями этой породы. Она всегда видела яркие образы демонов или полубогов, с которыми ей еще предстоит встретиться.

Но чего она не могла понять, так это почему все происходящее ее настолько пугало. Ведь в этих стычках не было ничего более смертоносного, угрожающего или опасного, чем те тысячи угроз, с которыми ей уже доводилось сталкиваться. И ничто даже в сравнение не шло с мощной темной угрозой, исходившей в свое время от Властелина.

Она до сих пор изредка тосковала по тем мрачным и древним временам. Властелин овладел ею и ее сестрой, сделал одну из них своей женой, а вторую любовницей…

Он был сильным, крепким и жестоким человеком, этот Властелин. И империя его держалась на жестокости и стали. И Душелов упивалась ее помпезностью и мрачным величием. И она никогда не простит свою соперницу, свою последнюю выжившую сестру за то, что она все это погубила. Если хотите, можете винить в смерти Властелина Белую Розу. Но Душелов знает правду. Властелин никогда не пал бы, если бы его жена не помогала его свергнуть.

А кто после их воскрешения столь упорно сражался и плел заговоры, лишь бы Властелин остался в могиле? Его любящая женушка, вот кто!

Она вернется. Она где-то там, где сейчас затаился Черный Отряд. Пока ее здесь нет, но скоро она заявится. И даже то, что она была похоронена заживо, не может оттянуть неизбежное – тот мрачный момент, когда они начнут выяснять отношения лицом к лицу.

Несмотря на приобретенный за столетия циничный опыт, Душелов иногда заставляла себя не видеть то, чего не желала. А сейчас она не желала видеть, что фортуна может стать столь же переменчивой и безумной, как и она сама.

Душелов обладала поразительной способностью восстанавливать силы. Отдохнув несколько часов, она встала и двинулась на север длинными и уверенными шагами. Сегодня ночью она соберет вокруг себя армию ручных Теней. И никогда больше не подставит себя под такую угрозу, как накануне ночью.

Так она себе говорила.

Во второй половине дня она уже обрела прежнюю уверенность, а часть ее сознания уже заглядывала за краешек сегодняшнего кризиса, разведывая, что можно сделать для формирования будущего.

Душелов давно уже свыклась с тем, что с ней могут произойти и происходят ужасные вещи, но она всегда наслаждалась уверенностью в том, что выйдет живой из любых испытаний.

33. Хатовар. Уход не с пустыми руками

– На вид чисто, – сказал Лебедь. Мурген и Тай Дэй что-то буркнули, соглашаясь. Я кивнул нюень бао. То, что он скажет, здесь кое-что значит. Глаза у него до сих пор остались такими же зоркими, как у пятнадцатилетнего парня. А я на один глаз почти ослеп, а вторым плохо видел вдаль.

– Дой! А ты что думаешь? Они сбежали? Или подкрались обратно на тот случай, если мы подкрадемся обратно? – Утратив союзника в виде элемента неожиданности, я больше не желал наткнуться на Ворошков. Особенно на тех, что постарше. Они, должно быть, злы и настроены уволочь меня с собой в ад.

– Они улетели. Вернулись, чтобы готовиться к нападению. Они знают, что к ним направляются ужас и отчаяние, но еще они знают, что достаточно сильны и могут с ними справиться, если сохранят спокойствие и станут упорно работать.

Наверное, я удивленно разинул рот.

– Откуда ты все это знаешь?

– Это лишь логическое упражнение. Возьмем то, что мы знаем о них, о колдунах как о группе, и о человеческой природе в целом, и получим вывод, они уже пережили подобное, только в меньшем масштабе. У них уже есть план действий на случай, если такое повторится. И вся эта безлюдная местность, отсюда и до дальних склонов местного Данда-Преш, выполняет ту же роль, что расчищенная полоса вокруг крепости, ожидающей нападения.

– Ты меня убедил. И будем надеяться, что они не настолько подготовлены, чтобы знать, как нас отыскать, когда разделаются с Тенями. – Впрочем, Врата и прилегающий к ним барьер были повреждены настолько сильно, что я очень сомневался, что в ближайшие несколько поколений Ворошки смогут тратить на поиски нас много сил и энергии.

– Он и меня на минуту убедил, – заметил Лебедь, – но вот приближается аргумент, подтверждающий то, что я знал всегда: дядюшка Дой полон дерьма.

Из зарослей ниже по склону выбрались шесть черных фигурок. Они шли очень медленно, попарно, разведя руки в стороны. Их летательные столбы следовали за хозяевами, зависнув в воздухе на уровне талии.

– Понятия не имею, что за чертовщина там происходит, но пусть Гоблин и Дой будут готовы ко всему, – приказал я. – Мурген, ты и Тай Дэй заходите с флангов, чтобы мы могли накрыть их с фронта и сбоку перекрестным огнем. – У нас имелись три еще действующих бамбуковых шеста – в буквальном смысле все, что осталось у нашего отряда. Госпожа сказала, что во всех трех есть только шесть огненных зарядов. Во всяком случае, она на это надеялась.

По одному на каждого Ворошка.

– А ты уверен, что нам и правда нужно собрать все оставшиеся здесь Тени? – спросил Лебедь. – Жизнь стала бы намного легче, если бы…

– Здесь. И сейчас. Но что будет дома, когда на нас навалится Душелов и мы попросим Тобо спустить на нее Черных Гончих, а никаких Черных Гончих у него не окажется? А остальные Неизвестные Тени заявят: «Да пошли вы куда подальше! Мы не собираемся подыхать из-за парней, которые даже не попытались привести Гончих из Хатовара».

Лебедь что-то буркнул. А Гоблин фыркнул:

– Сочувствие проявляешь, Капитан? А я-то думал, у тебя его уже давно не осталось.

– Когда я захочу узнать твое мнение, сморчок, я его из тебя вышибу. Что он только что сказал? – Ворошки остановились, не дойдя до нас. Один из них заговорил. О чудо! Кажется, некоторые из его слов я разобрал. – Повтори-ка, приятель.

Колдун понял и повторил фразу, произнося слова громко и медленно, как разговаривают с людьми глуховатыми, слабоумными и иноземцами.

– Что это за трескотня? – спросил я. – Теперь я точно знаю, что расслышал знакомые слова.

– Помнишь Арчу? – напомнил Гоблин. – Похоже, он пытается говорить на их языке.

– А что, вполне вероятно. Бовок была родом из Арчи. Так что слушай внимательно. – Гоблин тоже был с нами в Арче. Очень давно. А у меня талант к языкам. Смогу ли я вспомнить этот язык достаточно быстро, чтобы это нам хоть как-то помогло? До заката осталось не так уж много времени.

Постепенно я начал что-то понимать, хотя у колдуна был ужасный акцент, а с грамматикой он обращался вообще убийственно, обрезая времена и путая глаголы и существительные.

Мы с Гоблином по ходу дела сравнивали услышанное и понятое. Наш коротышка никогда не говорил на этом языке хорошо, зато без труда его понимал.

– Что происходит? – возмутился Лебедь. Он держал один из бамбуковых шестов. И тот становился все тяжелее.

– Кажется, они хотят, чтобы мы взяли их с собой. Они думают, что приближается конец света, и не хотят в этом участвовать.

Гоблин кивнул, подтверждая мои слова, но тут же добавил:

– Но я и на секунду не стал бы им верить. И постоянно считал бы, что их послали шпионить за нами.

– Правильно, – согласился я. – Я так отношусь почти ко всем.

Гоблин проигнорировал шпильку и продолжил:

– Заставь их раздеться. Догола. А мы с Доем осмотрим их одежду. Как следует, словно блох ищем.

– Ладно. Только Доя я возьму с собой – пусть поможет собирать раковины улиток. – И я стал перечислять Ворошкам, что им следует сделать, если они действительно хотят уйти с нами. Услышанное им не понравилось. Им захотелось спорить. Но я спорить не стал, хотя и надеялся заполучить парочку летательных столбов, чтобы Госпожа и Тобо смогли их изучить. Проклятье, а ведь парочка таких штуковин нам и в самом деле не помешала бы.

Вместо того, чтобы спорить, я сказал им:

– Если я не увижу обнаженных тел, то предпочитаю увидеть спины тех, кто уйдет. В любом случае тот, кто не сделает того или другого, когда я досчитаю до пятидесяти, умрет на месте, сохранив достоинство. – Язык вспоминался весьма быстро, хотя свое требование я, разумеется, сформулировал не настолько четко.

Двое из пришельцев – наверное, самые сообразительные – начали раздеваться почти немедленно. Они оказались такими же светлокожими блондинами, как и девушки, которых мы уже видели, хотя и пунцовыми от смущения и трясущимися от ярости. Я внимательно наблюдал за ними, особо не присматриваясь к их телам. Меня гораздо больше интересовало иное – сколько решительности они вкладывают в столь унизительную процедуру. Это могло дать мне намек-другой на их искренность.

Для одной из молодых женщин унижение оказалось слишком большим. Она дошла до стадии, когда ее пол стал очевиден, но завершить раздевание не смогла.

– Тогда лучше беги, девочка, – сказал я. И она побежала. Прыгнула на свою леталку и рванула прочь.

Ее дезертирство повлияло и на одного из юношей. Он передумал, хотя и успел полностью обнажиться. Я не стал поторапливать его, пока он одевался.

Остались четверо – трое парней и девушка, всем примерно лет по пятнадцать.

Я помахал рукой, не сомневаясь, что к этому времени Госпожа уже наблюдает и успела догадаться, что мне понадобится. Она у меня умница. И вскоре двое наших уже спускались по склону с охапками разномастной одежки, в которую предстояло облачиться пленникам.

Они еще не осознали свой новый статус.

Через Врата я их провел по одному, внимательно наблюдая. Я не ожидал от них никаких фокусов, но дожил я до таких лет именно потому, что был готов к неприятностям, когда они казались наименее вероятными.

– Все понимают, что у того, кто выйдет через Врата обратно, будут неприятности? – уточнил я у пленников. Их еще больше унизило то, что всем им связали за спиной руки, как только они переоделись.

Парень, кое-как говоривший на языке Арчи, сказал что-то про униженное достоинство.

– Это лишь временно, – заверил я. – До тех пор, пока несколько наших остаются снаружи. – Я перешел на таглиосский: – Мурген, Лебедь и Тай Дэй, держите этих ребят на коротком поводке.

Бамбуковые шесты рассекли воздух и уставились на пленников. Несмотря на возраст и неотделимый от него цинизм, эти ребята еще способны на энтузиазм. В основном, показной.

– Если с тобой что-нибудь случится, то от них останутся только мокрые пятна и кончики ногтей, – пообещал Лебедь.

– Ты хороший человек, Лебедь. Дой, ты пойдешь первым. – Пожилой нюень бао извлек свой меч по имени Бледный Жезл, шагнул через поврежденные Врата в Хатовар и занял там оборонительную позицию. – Твоя очередь, Гоблин. – Мургену я подал знак рукой, чтобы он не стеснялся пустить шар через Врата, если там вдруг кто-нибудь появится.

Дальше все прошло скучно. Я прошелся с мешком по всем местам, где прежде разбрасывал раковины улиток, и собрал их. Те, в которых кто-то спрятался, отличаются от пустых, если их взять.

Пока я собирал урожай, вернулись мои вороны и доложили, что Ворошки отчаянно готовятся к наступлению темноты. Ужас и паника распространялись по их миру со скоростью, с какой могли летать их посланники.

С помощью птичек поиски наших призрачных компаньонов стали намного легче. Они показывали мне, на какие раковины не стоит тратить время и где найти те, про которые я забыл. Мы вместе вернулись через Врата за час до заката.

Гоблин все еще изучал ткань, конфискованную у юных Ворошков.

– Это воистину поразительный материал, Костоправ, – пропищал он. – Кажется, он даже откликается на мысли того, кто его носит.

– А для нас он безопасен?

– Думаю, он остается совершенно инертным, пока не соприкасается с тем, на кого он настроен.

– Вот и еще задачка для Тобо. Пусть потешится, если выкроит посреди войны свободное время. Сверни ткань и погрузи на мула в голове колонны. Нам пора выступать. – Я сменил язык и сказал приунывшим пленникам: – Сейчас я вас развяжу. А потом выпущу по одному, чтобы вы забрали свои леталки. Летать на них вам не позволят. Вы пойдете в конце нашей колонны.

Пока они выполняли мои указания, я рассказал им об опасностях Равнины. Их страх перед Тенями дал мне возможность удерживать их внимание. Я попытался внушить им, что неверное поведение на Равнине может убить не только идиота, нарушившего правила, но и всю команду, поэтому пусть не ожидают от нас вежливости, если мы сочтем их поведение неприемлемым.

Я стал последним из Отряда, покинувшим землю Хатовара. Перед уходом я провел краткую личную церемонию прощания. А может, и экзорцизма.

Один из двух пленников, способных общаться, – тот, что помоложе, спросил:

– В чем смысл того, что ты делал?

Я попытался объяснить. Он ничего не понял. Вскоре я обнаружил, что он никогда не слышал о Свободных Отрядах Хатовара. Что он ничего не знает об истории своего мира, предшествующей временам, когда его предки захватили власть. И более того, на всю эту историю ему наплевать.

Короче, он оказался пустоголовым юнцом. Не сомневаюсь, что его товарищи недалеко от него ушли.

Отряд станет для них откровением.

Мы с Госпожой стояли возле Врат у начала дороги. Нужно было проверить, действительно ли мы надежно восстановили здесь защитный барьер и не просочатся ли сквозь него Тени. Солнце село. Ощущение, возникающее, когда вокруг собирается большое количество Теней-убийц, после наступления темноты становилось все сильнее. Об их присутствии свидетельствовало нарастающее возбуждение, словно Непрощенные Мертвецы знали, что у Врат произошли какие-то изменения, хотя они и не могли выйти на разведку днем.

Небеса над Хатоваром оставались чистыми. Луна взошла как раз перед закатом, и ее серебристого света вполне хватало, чтобы высветить начальную стадию вторжения Теней. Ручеек мелких Теней постепенно просачивался сквозь поврежденную границу. Мы услышали визг умирающей свиньи. Все новые Тени спускались по склону к Вратам. Они вроде бы не умели общаться друг с другом, но каким-то образом все большее число Теней узнавало о возможности поживиться.

– Посмотри туда, – сказала Госпожа. В небе, иногда мелькая на фоне луны, закружились Ворошки. Вскоре в густых зарослях на склоне начали вспыхивать светящиеся шарики. – Наверное, это нечто вроде наших огненных шаров.

Мы тоже поначалу создали огненные шары, чтобы уничтожать потоки мрака, которые Хозяева Теней упорно обрушивали на нас.

– В любом случае, они собираются дать им отпор. О, взгляни-ка туда.

Мы увидели Нефов.

– Сноходцы вышли наружу? Интересно, зачем?

– Жаль, что мы не можем выпустить с Равнины все Тени, а потом запереть за ними Врата.

Полагаю, даже Шевитья со мной согласился бы. Он был не очень-то рад некоторым изменениям, случившимся на Равнине за последнее тысячелетие.

– Нам пора уходить, – напомнила Госпожа. – А тебе не мешало бы поразмыслить над тем, что мы станем делать с нашими новыми детишками, когда доберемся до конца пути и у них появится искушение сбежать.

Да, не мешало бы. Нам вовсе не нужны новые колдуны-психопаты, путающиеся под ногами.

34. Страна Теней. Труды Тобо

Тобо кончил расспрашивать черную ворону, которая на самом деле не была птицей, и срочно отправил ее обратно к Костоправу. Свою мать и Дрему с ее обычной свитой он обнаружил за изучением карты территорий севернее Данда-Преш. Они старались отыскать наиболее удобный путь на север – после того, как армия перевалит через горы. Маленькие цветные значки обозначали последние известные позиции Протектора и Нарайяна Сингха.

– Новости от Костоправа? – спросила Дрема.

– Дело сделано. Они уже выступили к нам. Но все оказалось куда необычнее, чем он ожидал. – Тобо пересказал сообщение полностью.

– Тебе придется вернуться, – решила Дрема. – Мы не можем рисковать, если там прорвется еще одна шайка колдунов.

– Пожалуй, – неохотно согласился Тобо.

– Мне это нравится. Почему он просто не убил их, завладев этими летательными штуковинами и замечательной одеждой?

– Потому что он так не поступает. – Не говоря уже о том, что мертвецы не очень-то сотрудничают, когда им приходит время поделиться знаниями.

– Конечно. Он всех отпускает, а потом через тридцать лет устраивает охоту. Но как я смогу двигаться дальше, если тебя не будет рядом?

– Если Костоправ уже на нашей стороне Врат, то и все Неизвестные Тени тоже. И скоро впереди нас побегут Черные Гончие. А еще через день-два мы сможем увидеть, что происходит там, где мы только пожелаем что-то увидеть.

Дрема нуждалась в такой поддержке. Ее волновало все, что происходит там, где она не может следить за событиями сама. А напоминания о том, что практически все люди, включая большинство офицеров Отряда, прожили всю жизнь куда более слепыми, чем она была когда-либо, отнюдь не улучшали ее настроение.

Дрема была разбалована. Все то время, что она провела с Отрядом, мы так или иначе имели возможность узнавать, что происходит вдали от нас. Обычное дело – дайте что-либо кому-нибудь на время и очень скоро этот кто-то станет считать, что это принадлежит ему от рождения. И Дрема вовсе не была исключением из правила.

– Я понимаю, что тебе нужно дождаться Тобо, прежде чем позволить пленникам покинуть Равнину, – проскрипел Гоблин. – Но почему мы, все остальные, не можем пойти вперед? Мы же не делаем ничего полезного, а просто торчим тут.

– Вы делаете то, что я вам приказываю. А теперь помолчи. Пока я не заткнул тебя кляпом.

Я и сам проявлял нетерпение, пока Тобо наконец-то не прибыл. Он был связан ограничениями обычного путешествия. У нас больше не было ковров-самолетов, хотя и оставалась надежда, что Ревун сумеет смастерить парочку, когда его разбудят. (Никто еще не пытался.) А теперь появилась еще и вероятность, что мы овладеем секретом летательных столбов Ворошков.

Тобо примчался к нам на супержеребце, который считал своей хозяйкой Дрему. Когда-то Госпожа, будучи еще владелицей Башни у себя на севере, вывела таких жеребцов для себя, и несколько их попало на юг вместе с Отрядом. Этот был последним из уцелевших.

– Сколько эти жеребцы живут, дорогая? – спросил я Госпожу, завидев подъезжающего Тобо.

– Лет сорок. Самое большее. Этот свое уже почти прожил.

– А выглядит весьма резвым. – Хотя животное и промчалось сорок миль, оно казалось почти бодрым.

– Я хорошо работала в те дни.

– И теперь по ним скучаешь.

– Да. – Мне она лгать не станет. Или меньше любить меня из-за того, что ей хочется стать такой, какой она когда-то была. Насколько я могу судить, она никогда не сожалела о содеянном – ни о хорошем, ни о плохом. Хотел бы я сам быть таким.

Тобо спешился у самых Врат. Я провел его через них, и он сразу принялся за дело, только сперва улыбнулся и помахал отцу и дядюшке Дою:

– У вас пятеро пленников? И все опытные колдуны?

– На сей счет ничего не знаю. Вполне может статься, что они полные бездари. Но они летают на этих столбах и одеты в какую-то суперткань, которой, по словам Гоблина, можно манипулировать, отдавая мысленные приказы. Так что можешь считать, что насчет осторожности я тебя предупредил.

– Мы можем с ним общаться?

– К нам попали два брата, чей отец общался с Бовок и управлял ею, пока она была в Хатоваре. Он мог заставить Бовок принимать на час-другой человеческий облик, но удержать ее в нем оказалось ему не по силам. По его мнению, причина заключалась в том, что Меняющий Облик вплел в трансформирующие облик чары обратную связь. То есть она могла становиться человеком, лишь пока он жив. Меняющий ей не доверял. И когда Одноглазый его убил, эта обратная связь сработала.

В любом случае, эти юные Ворошки вертелись рядом с папашей и немного освоили родной язык Бовок. А когда Ворошки взорвали Врата, одному из них пришла в голову блестящая идея о том, что он сможет уговорить нас взять и его с собой в какое-нибудь безопасное место. Он прихватил нескольких таких же перепуганных друзей и явился к нам, полагая, что мы говорим на том же языке, что и форвалака. Он тешил себя странной идеей о том, что мы почему-то признаем безоговорочное превосходство Ворошков над собой и примем их как почетных гостей. Ему и в голову не приходило, что могло быть как-то иначе, потому что никак иначе в Хатоваре не бывает. Он наглый, тупой и высокомерный. Да и остальные, похоже, такие же. А братец его еще круче – он даже разговаривать с нами не желает.

Тобо чуть неприятно улыбнулся, очевидно, припомнив похожее отношение к нам хсиенских военачальников:

– Полагаю, их ждало одно разочарование за другим.

– Точнее не скажешь. Для этих детишек жизнь превратилась в невообразимый ад. И я вынужден постоянно напоминать им о том, что они еще живы.

– Так пошли, потолкуем с ними. – Парня возбудил брошенный ему вызов.

Когда мы подходили к пленникам, я предупредил его:

– Все они красавцы и красавицы, но я серьезно считаю, что мозгов у них почти нет. Во всяком случае, доходит до них очень медленно.

Мы остановились в нескольких шагах от блудных детей Хатовара. Они, присев на корточки, сбились в кучку возле дороги, по которой уже шли к Вратам, выходя в наш мир, мулы и солдаты Черного Отряда. Лишь у одной девушки хватило амбиции, чтобы поднять на нас глаза. У младшей. Той, которую мы взяли в плен.

Она смотрела на Тобо примерно полминуты. Потом негромко сказала что-то своим товарищам. Те тоже уставились на него. Лишь их вожак и его брат расстались со своей прирожденной высокомерностью. А ведь путешествие было не таким уж долгим и утомительным.

Кажется, они ощутили в Тобо нечто, неочевидное для меня. И это пробудило надежду. Несколько невнятных вопросов на их родном языке.

– Когда они кончат бормотать, скажи им, кто я такой. И можешь не быть абсолютно честным.

– Небольшое преувеличение не повредит?

– А когда оно вредило?

Беседа продлилась дольше, чем я предполагал. Тобо был поразительно терпелив для своего возрастав. Он упорно трудился, чтобы заставить Ворошков понять, что они уже не на земле своих отцов, что здесь не важно, кто они такие и кто их родители. И что в нашем мире им придется отрабатывать свой ужин.

Мы прервались, чтобы перекусить. Лишь Ворошки и их охранники остались у Врат со стороны Равнины.

– Я восхищен твоим терпением, – сказал я Тобо.

– Я тоже. Некоторым из них мне уже хотелось дать пинка. Но дело не только в терпении. Я старался узнать о них побольше, угадывая, о чем они умалчивают. И из того, о чем они проговариваются. Ты прав. Умишком они слабоваты. Впрочем, я думаю, что причина не в их прирожденной тупости, а в том, как их воспитывали. Они и понятия не имеют о собственном прошлом. Никакого! Они никогда не слышали о Свободных Отрядах. Никогда не слышали о Копье Страсти. И что воистину великие чародеи из Хатовара возвели по всей Равнине каменные столбы, хотя им угрожала большая опасность от Теней. Они даже слово «Хатовар» не узнали, хотя Хади они знают как какого-то очень древнего демона, на которого всем уже давно наплевать.

– А ты откуда все это узнал? То есть про каменные столбы.

– Баладитай узнал от Шевитьи. А ты заметил, что руны на летательных столбах почти идентичны тем, что на каменных столбах с Равнины?

– Нет, этого я не заметил. Был слишком занят, приглядывая за Гоблином. Это мелкое дерьмо немного говорит на языке Арчи. И постоянно ошивался возле них. И разговаривал.

Тобо пожевал губу, кивнул и ненадолго задумался.

– Ты не спрашивал его, о чем?

– Нет. Я этому типу не доверяю, Тобо. Потому что Одноглазый перед смертью наказал мне не верить ему.

– Теперь Гоблину долго никто верить не будет, Костоправ. И он это знает не хуже, чем любой из нас. И он станет таким осторожным Гоблином, какого ты никогда не видел. Ты его даже не узнаешь.

– Мы же говорим о Гоблине. Он не может помочь себе сам.

– Он нарвался на такое, потому что Одноглазый потащил его с собой. Подумай об этом, Костоправ. Если он каким-то образом превратился в инструмент Кины, то задание у него долгосрочное. Начать Год Черепов или что-то вроде этого. И он не даст себя убить из-за какой-нибудь ерунды.

Я хмыкнул. На традиционном уровне такая логика была безупречной, но все же слова Тобо меня не убедили. Гоблин был Гоблином. Я знаю его очень давно И не все его поступки имеют смысл даже для него.

– Так что будем делать с Ворошками? – спросил я.

– Я стану их учить.

Черт! Мне не понравилось, как он это сказал.

Моих охранников Тобо заменил своими приятелями-таглиосцами во главе со старшим сержантом по прозвищу Ходящий по Реке, или Рекоход в кратком варианте. Все эти охранники бегло говорили на языке Хсиена и могли общаться на языке нюень бао, а тот, в свою очередь, был двоюродным братом языка, на котором говорят в Стране Неизвестных Теней.

Тобо проинструктировал охранников, затем пленников. Через меня. Объяснил им прозу жизни:

– Эти люди станут вашими учителями. Они обучат вас языкам и навыкам, нужным для выживания в этом мире. Расскажут о наших религиях и законах и о том, как мы ладим друг с другом.

Паренек, переводивший для остальных, возмутился было. Но Рекоход шлепнул его по макушке с такой силой, что свалил наземь. Тобо продолжил:

– Вам необходимо понять, что вы гости. Своими знаниями вы купили себе выход из Хатовара. Ваша жизнь будет комфортной, насколько это в наших возможностях, но лишь до тех пор, пока вы с нами сотрудничаете. Но сейчас мы ведем войну со старыми и могущественными врагами. И мы не намерены терпеть тех, кто не пожелает сотрудничать. А по отношению к тем, кто покажется нам опасным, наше терпение станет особенно коротким. Вы все поняли?

Тобо подождал, пока я кончу переводить. Я попросил его еще немного повременить, чтобы до подростков окончательно дошла серьезность ситуации. Молодым всегда тяжело воспринять, что нечто жестокое и смертельно опасное относится именно к ним. И они склонны соглашаться почти на что угодно, лишь бы больше не слышать об этом.

Затем Тобо попросил перевести вот что:

– Остаток этого дня и до рассвета можете отдыхать. Завтра начнете интенсивное изучение таглиосского. Пока мы станем догонять нашу армию, я поеду с вами и помогу чем смогу.

Парень-вожак снова решил поспорить. Он плохо вслушивался в то, что переводил. Рекоход врезал ему снова.

– С этим мы нахлебаемся проблем, – сказал мне Тобо.

– Вполне возможно, что и со всеми. Они и дома не очень-то между собой ладили. – Сменив язык, я сказал пленникам: – Если вы доставите нам больше хлопот, чем сами стоите, то эти люди вас убьют. А теперь пошли, кажется, я вижу, что с вами хочет познакомиться нечто съедобное.