Текст книги "Миллион на стене"

– Это тоже, – согласился Андрес.

– А вы проверьте, что есть в интернете о вашем финансисте, – предложила Диана, – Если там написано, что он – коллекционер, то…

– То что? Это не доказывает, что информация получена именно оттуда, – возразил Андрес. – Нет, на одном случае базироваться нельзя. Вот когда будет еще пара…

– А вдруг найдется некто, менее щепетильный, и купит картину, – заметил Калев насмешливо.

– Может, и найдется, – согласился Андрес. – Но, я полагаю, шансы, что этот тип попадется, есть. Так и доложи Теллеру.

– Доложу, – сказал Калев. – Ну а как с твоим убийством?

Андрес сразу помрачнел.

– Никакого продвижения, – признался он неохотно.

– Но ведь подозреваемые у тебя есть, – заметила Диана робко.

– Подозреваемые, может, и есть, но нет улик. Ни одного свидетеля!

– Зима, – сказал Калев меланхолично. – Да и вообще… В южных странах на улицах все время толчется народ, до глубокой ночи, а то и до утра, там живешь, как на сцене. А у нас, на севере, даже летом улицы пустые, придут люди с работы и все, вымерло…

– Не говори, – вздохнул Андрес. – Вот, пытаемся найти свидетеля, который видел Рауса с Элизой. Вернее, свидетельницу. Он вспомнил, что когда провожал Элизу, они разминулись у подъезда с пожилой женщиной, та выходила из здания. Веришь или нет, но она словно испарилась! Опросили весь подъезд, даже гостями интересовались, нет и все. Единственный еще шанс, что она к кому-то приходила, но не застала дома и ушла. Собственно, это нам почти ничего не дает, другое дело, если б кто-то подтвердил, что Раус вернулся к себе домой и больше не выходил.

– Странно, что мать не захотела дать ему алиби, – заметила Диана.

– Может, она и захотела бы, – сказал Андрес, – но я ее подловил. Когда интересовался Элизой, спросил заодно, не звонили ли той ночью Велло, а она невинно ответила, что легла спать еще до его возвращения и никаких звонков не слышала… Тогда она еще была не в курсе случившегося, если б знала, может, и по-другому бы ответила…

– В любом случае выходит, он не просил мать сказать, что был дома, – констатировал Калев. – Это говорит скорее в его пользу. Будь он убийцей, сразу позаботился бы об алиби.

– Это еще как сказать, – возразил Андрес. – Может, не сообразил, а может, сомневался, стоит ли вызывать подозрения у матери. Это, знаешь, такая мадам…

– Словом, расследование зашло в тупик, – резюмировал Калев.

– Да. И никакого выхода пока не просматривается.

– Если б это было в романе, – заметила Диана, – следовало бы дожидаться следующего преступления.

– Какого еще следующего? – спросил Андрес.

– Какого-нибудь. Обычно это бывает шантаж. Свидетель на самом деле существует, но молчит, дабы воспользоваться плодами своих наблюдений. Он начнет шантажировать убийцу, и тот его прикончит. Труп шантажиста может оказаться ключом к делу.

– Нет уж! – замахал руками Андрес. – Спасибо! Не надо мне лишних трупов, достаточно и того, что есть.

– Но тогда дело может остаться нераскрытым, – указала Диана.

– Пусть! Лучше нераскрытое дело, чем еще один труп.

– Ты, Андрес, на редкость нечестолюбив, – усмехнулся Калев.

– Мое честолюбие не питается трупами, – отпарировал Андрес. – Я не людоед.

– Ты молодец, – согласился Калев. – По этому поводу надо выпить. Мне на днях подарили отличный армянский коньяк, давай продегустируем. Или ты за рулем?

– Нет, – сказал Андрес. – Я пришел пешком. Как будто чувствовал. Давай, неси.

Когда супруги Кару одолевали последний пролет перед третьим этажом «сталинского» дома на Ластекоду, где обитал Матс Теллер, дверь в квартиру того открылась, и из нее вышел невысокий, очень худой человек в очках. Бросив в их сторону быстрый любопытный взгляд, он пересек лестничную площадку, остановился в ее противоположном конце и вынул из кармана старых джинсов связку ключей. Никак отец того самого Яна, подумала Диана, правда, на возраст Матса не выглядит, хотя, если играл с тем в детстве во дворе, то не должен быть намного младше… Собственно, и Матс на свои годы не выглядит, больше пятидесяти-пятидесяти двух не дашь…

Они позвонили.

– Открыто, – послышался голос Теллера.

Калев надавил на дверь, та распахнулась. Навстречу уже шел хозяин.

– Телефон, – пояснил тот виновато. – Раздевайтесь.

– От тебя сейчас Юхан вышел? – спросил Калев.

– Он. Как домофон зазвонил, сразу сбежал, Деликатный человек.

Он помог Диане снять шубку и повесил ту в большой гардероб, занимавший половину коридора, длинного, как это нередко встречается в постройках этого периода, но довольно широкого, что, наоборот, увидишь нечасто. Потом пристроил куртку Калева.

– Проходите.

Только после того, как гости были удобно устроены на диване и обнесены горячим кофе, Теллер сел напротив в кресло и спросил:

– Я так понял, что есть новости о картине?

Он старался казаться спокойным, но голос его предательски дрогнул.

– Не столько о картине, сколько о похитителе, – поправил его Калев и принялся близко к тексту излагать давешнее сообщение Андреса.

Никто его не прерывал, ни Теллер, ни Диана, но, когда он закончил, Матс, как и Диана накануне, спросил:

– И что нам это дает?

– Надежду, что картина еще здесь, в Таллине, – ответил Калев. – И еще тот почти бесспорный факт, что вор не знает, к кому сунуться, ищет наугад и вполне может при следующей попытке проколоться.

– Как это? – снова спросил Матс.

– А так, что попробует продать полотно кому-то из тех, кто предупрежден полицией. Тогда ему предложат перезвонить. Остальное уже рутина.

– Понятно.

Матс помолчал, потом уточнил:

– То есть можно уже с уверенностью считать, что вор – случайный человек?

– Но это не новость. По-моему, в полиции сразу пришли к выводу, что это дилетант. Исходя из его действий и отпечатков пальцев…

– Я не об этом. Я имел в виду, что он не разбирается в произведениях искусства и незнаком с соответствующим рынком… Это так?

– Пожалуй, – согласился Калев.

Теллер вздохнул, то ли с облегчением, то ли печально, Диана не разобрала. Интересно, о ком он думал, не о сыне ли? До чего ж противная история, иди подозревай всех, близких и дальних… Ей самой Арво подозрительным не казался, после той встречи в кафе она его отмела… Правда, Изабелла… Вначале она даже вызывала симпатию, такая милая улыбчивая женщина, но когда принялась рассуждать о завещании… Вечером того дня они с Калевом вспомнили застольную болтовню, супруг брезгливо поморщился и назвал Изабеллу вампиршей…

– Еще кофе?

– Да, спасибо.

Теллер налил Диане, Калеву, себе и уронил:

– Кольцо нашлось. Юхан приходил, чтобы сказать.

– Какое кольцо? Которое пропало во время ремонта? – спросил Калев.

– Да.

– То есть его никто не крал?! – воскликнула Диана.

– Наоборот, Оно обнаружилось у приятельницы Яна. Эта дуреха нацепила его и пошла на работу. Можете себе вообразить? Еще и хвасталась и всем говорила, что это подарок жениха.

– Может, и вправду подарок, – пробормотал Калев.

– Хочешь сказать, что его экспроприировал Ян, отдал подружке, а потом, когда все открылось, решил свалить на нее? – спросила Диана.

– Не исключено.

Теллер покачал головой.

– Не думаю, что он такой подонок. Олух и лоботряс, это факт, но на такую подлую штуку вряд ли способен.

– Значит, – резюмировал Калев, – она – последняя идиотка.

Матс не обратил внимания на его замечание.

– Как ты полагаешь, не могла ли она быть… как это называется?… наводчицей? Я насчет картины.

Калев пожал плечами.

– Тогда вор должен быть еще большим идиотом. Если это возможно. Положиться на такую дуру…

– А почему бы, – поинтересовалась Диана вкрадчиво, – тебе, Матс, просто не спросить у Яна, говорил ли он своей подружке о картине? Или хотя бы поручить задать ему такой вопрос Юхану?

Теллер заметно смутился.

– Это не очень удобно, – пробормотал он. – Это ведь почти то же самое, что высказать ему свои подозрения… чуть ли не обвинить в краже… Ситуация весьма неловкая…

Он даже покраснел, и Калев быстро перевел разговор на другую тему. Они обсудили последние литературные новости, расспросили Матса о практически готовом оформлении «Аттилы», выяснив заодно, кто и как поет на генеральных, полюбовались «Европой», украшавшей самую середину стены в гостиной, Диане та очень понравилась, особенно краски, и она рассыпалась в комплиментах. А потом Теллер ушел на кухню за очередной порцией кофе, и Калев стал рассеянно перебирать газеты на журнальном столике, где лежала стопка «Пяэвалехт». Вдруг он застыл, и Диана взглянула поверх его руки на газетную страницу. Вчерашний или позавчерашний, во всяком случае, не свежий, номер был сложен так, что сверху оказалась очередная, скорее всего, статья об убийстве несчастной Элизы, видимо, ее написали после похорон, так как на одной из фотографий фигурировали мать в вуали и заплаканный отец. Калев уставился на страницу, и Диана подумала, что он читает статью, этой газеты они не получали, поскольку выписывали «Постимеес», а на два издания в нынешнюю эпоху не хватит средств даже у миллионера, во всяком случае, местного масштаба. Но через минуту муженек перевел взор на висевшую напротив «Европу», а может, просто на стену или в никуда, ибо почему-то снял очки, без которых вряд ли сумел бы различить фигуры на картине или даже ее самое на стене.

Вошел Теллер со стеклянным кофейником, только что извлеченным из кофеварки, к несчастью для его гостей, Дианы с Калевом, не переваривавших машинный кофе, уж точно, он был обладателем этого теперь уже не столь модного агрегата, налил всем кофе и сел. Калев еще некоторое время созерцал стену, потом спросил, кивнув на газету:

– Ты знаешь кого-то из этой семьи?

Спросил как бы мимоходом, небрежно, но Диана уловила в его голосе скрытое напряжение.

– Я – нет, – ответил Теллер, тоже посмотрев на газету. – Но с этой злосчастной девочкой дружила Камилла.

– Вот как? – уронил Калев с нарочитым безразличием. – И давно?

– Со школы. Они вместе учились. Не в одном классе, правда, в параллельных, но жили по соседству. Так, по-моему. Я, собственно, узнал об этой дружбе не так давно… не скажу точно, когда, два-три года назад или чуть больше… Мне рассказала моя вторая жена, она боялась, что Камилла угодила в дурную компанию, просила убедить ее держаться от Элизы и ее приятеля подальше. Дело в том, что этот приятель попался на торговле наркотиками. Сам он наркоманом не был, но продавал что-то по мелочи подросткам… В итоге он как-то выскользнул, не сел, но в полицейской картотеке наверняка значится…

– Ну и как, убедил? – спросил Калев.

– Камиллу? Ну что ты! Ее убедишь! Конечно, я поговорил с ней. Но она, как всегда, встала в позу… Если, видите ли, люди настолько глупы, что покупают наркотики, то пусть пеняют на себя. Их ведь никто не заставляет курить марихуану или глотать таблетки… не помню названия… Словом, каждый должен думать о себе и не валить вину с больной головы на здоровую. Вот таким образом.

– То есть твои увещевания не подействовали, и дружба продолжилась? – уточнил Калев.

– Дружба, мне кажется, стала еще крепче.

– А как Камилла среагировала на то, что случилось с Элизой?

– Понятия не имею. Лично я сообщать ей не стал и даже не знаю, сообщила ли мать. Или еще кто-нибудь, наверняка там масса общих знакомых. Мог и Арво, они, насколько мне известно, переписываются.

– Да, кстати, об Арво, – сказал Калев. – Он предлагал провести нас в музей бесплатно. Мы там еще не были. Но в тот день… мы его встретили на прошлой неделе в кафе… голова у меня была занята другим, и я забыл взять у него визитку. Ты мог бы дать мне его координаты?

– Естественно, – удивился Теллер. – Сейчас посмотрю. Извини, у меня память уже не та, чтобы еще и эти мобильные номера наизусть учить. Минуточку. У меня телефон в портфеле, в коридоре…

Он вышел из комнаты, а Калев довольно подмигнул Диане.

– Привет, сестренка, – бодро сказал Арво Теллер, когда его сводная сестра откликнулась на звонок мобильного телефона. – Ну как ты? Оправилась немного?

– Что со мной станется, – ответила Камилла печально. – А у тебя как дела?

– Порядок.

– Ну а… – Камилла замялась, потом осторожно спросила: – Поймали кого-нибудь?

– Ты насчет Элизы? Нет, пока никого не поймали.

– И неизвестно, поймают ли! Бездарный народ эти полицейские…

– Почему? – не согласился Арво. – Иногда у них вполне получается. Вот недавно серийного убийцу вычислили, семь человек порешил… Слушай, Кам! Я что хотел у тебя спросить… Собственно, это не я, полицейские. Они интересуются, не говорила ли ты Элизе об отцовской картине.

– При чем тут картина? – бросила Камилла раздраженно. – Что общего может быть у кражи раритета из папенькиной коллекции, – в ее устах это определение приобрело оттенок почти издевательский, – с убийством Элизы?

– Я не знаю. Я просто задаю вопрос, который меня попросили задать. По всей видимости, у них есть основания думать, что эти две вещи связаны.

– Но каким образом? – спросила Камилла ошеломленно. – Я не понимаю…

– И я не понимаю. Только почему бы тебе не сказать, как есть? Ты ведь не хочешь помешать поискам убийцы?

– Я?! Да я б его собственными руками придушила! – возмутилась Камилла. – Я просто не вижу, как… Ладно! Мне скрывать нечего. Я и вправду рассказала Иззи про картину. Очень уж меня папочка насмешил! Мы с ним слегка поцапались из-за… ну неважно, чего. И он мне заявляет эдаким патетически тоном нечто вроде: я знаю, что от тебя мне на старости лет ждать нечего, но мне от тебя ничего и не надо, слава богу, у меня есть картина Коровина, я ее продам, и денег этих мне хватит по гроб жизни. Ну и так далее в том же духе, мол, он зависеть ни от кого не желает, никому в рот глядеть не будет и прочая, прочая…

– И ты пересказала этот разговор Элизе?

– Естественно. Я пошла на следующий день с ней проститься перед отъездом, ну и… С кем мне еще делиться, если не с Иззи? Самой близкой подругой…

Тут голос Камиллы дрогнул, и Арво сделал паузу, чтобы дать ей успокоиться. Потом спросил нарочито сухим тоном:

– А при этом кто-то еще присутствовал? Или вы были вдвоем?

– Разумеется, вдвоем, – ответила Камилла оскорбленно. – Или ты думаешь, что я болтаю о своих переживаниях перед кем попало? За кого ты меня принимаешь, за истеричку?

– Но ты взяла с нее слово, что она никому не скажет о картине? – спросил Арво и смутился, вопрос прозвучал напыщенно и попросту смешно.

– Чего ради? – изумилась Камилла. – Тоже мне военная тайна!

– Понятно, – сказал Арво. – ну что ж. Крепись, сестренка. Пока… Да, тебе сердечный привет от Изабеллы.

– Спасибо. Взаимно, – ответила Камилла сухо и отключилась.

Арво почесал в затылке, подумал и стал набирать телефон Калева Кару.

Тыннис Митт стоял на палубе парома, совершающего рейс Таллин-Хельсинки, и угрюмо озирал проплывающий мимо берег. Снаружи не было ни одного человека, кроме него, все прочие пассажиры прятались от пронизывающего ветра и мелкого колючего снега в теплом чреве судна, большинство наверняка в нетерпении топталось у баров, ресторанов и магазинов в ожидании, когда закрытые еще двери распахнутся, и можно будет заказать выпивку или купить ее же в больших количествах. Последнее касалось финнов, эстонцы в магазинах, в основном, убивали время, на самом деле ведь в этих беспошлинных лавочках все куда дороже, чем в любом другом месте, летом они ездили в Хельсинки с Иззи справить ее день рождения, он купил на пароме ей в подарок духи и чуть не остался без гроша…

Берег быстро растаял в тумане или снежной пелене, черт его знает, как это назвать, и ветер еще более усилился. Тыннис натянул на голову капюшон куртки, но это не помогло, снег все равно был в лицо, царапал словно острыми коготками щеки, он потоптался еще немного, плюнул и пошел внутрь.

В баре уже было полно народу, Свен суетился вовсю, Тыннис хотел было подойти и потребовать виски, но передумал, только помахал приятелю рукой, мол, здесь, жду, и сел за столик в углу. По большому экрану бегали хоккеисты, видно плохо, их самих еще разглядишь, но шайбу уже никак. Ну и черт с ними! Некоторое время он бездумно смотрел на посетителей бара, в основном, выпивох разного калибра, кофе, соки почти никто не брал, один алкоголь, потом перевел взгляд на стойку. Первая волна потребителей спиртного схлынула, все были обслужены и либо пили у стойки, либо пристраивались за столиками. Тыннис снова помахал Свену, тот махнул в ответ, оглядел помещение, по размеру больше напоминавшее зал кинотеатра, чем бар, перебросился парой реплик с другими барменами, их была целая команда, и через минуту подошел к столику Тынниса со стаканом.

– Ваше виски с содовой, сэр, – с пафосом провозгласил он, ставя стакан перед Тыннисом.

– А ты? – спросил тот.

– При исполнении не пью.

– Хоть сядь.

Свен подвинул стул и сел лицом к стойке бара.

– Не понимаю, – сказал он, – что ты потерял в Хельсинки. В такую погоду!

– Сам не понимаю, – отозвался Тыннис вяло. – Думал немного рассеяться.

– И что ты там делать собираешься?

– А ничего.

Свен покрутил пальцем у виска.

– Совсем сдурел.

– Интересно, как бы ты себя на моем месте вел? – спросил Тыннис, отпивая из стакана. – Невесту мою убили…

Свен хмыкнул.

– Так-таки невесту?

– Ладно, девушку мою! Полицейские по пятам ходят, все знакомые и незнакомые косятся, как на больного СПИДом, в общем, жизнь кувырком.

– У полицейских на тебя ничего нет, – сказал Свен. – А коситься перестанут. Вот поймают того, кто это сделал и…

– А если не поймают?

– Не поймают? – переспросил Свен.

– Да, не поймают. Вполне ведь вероятно.

Свен посмотрел на него без выражения.

– Будет очень жаль, – произнес он с расстановкой.

– Это все, что ты имеешь сказать по данному поводу?

– А что ты хочешь, чтобы я сказал? Давай, друг Тыннис, подадимся в частные детективы, распутаем дело сами? Так, что ли? Как предлагала наша с тобой наивная подружка Кристи.

– Почему наша с тобой? – пробормотал Тыннис.

– А что, нет?

– Не говори ерунды!

Свен только хмыкнул, забрал у приятеля пустой стакан и поднялся.

– Ладно, мне работать надо. Народу прибыло, ребята не справляются.

– Паршивая у тебя работенка, – буркнул Тыннис.

– Какая есть.

Свен сдвинулся было с места, потом остановился и спросил:

– А полицейские правда за тобой ходят? Или ты это ради красного словца?

Тыннис усмехнулся.

– Думаю, что ходят. Я бы на их месте ходил.

– Но ты кого-то заметил?

– Ну не такие ж они идиоты, чтобы дать мне себя заметить, как ты полагешь?

Свен махнул рукой и вразвалочку, как заправский моряк, пошел к стойке, а Тыннис вынул записную книжку и стал лениво перелистывать страницы.

– Видимо, ты все-таки был недалек от истины, – вздохнул Андрес, выслушав «отчет о проделанной работе», как Калев назвал рассказ о своих переговорах с Арво и сведениях, которые тот добыл, позвонив сводной сестре. – Удивительно. Скажу тебе честно, я все время думал, что это блажь дилетанта. Понимаешь, одно дело, если два преступления в течение недели совершаются в маленькой деревне, где все население полсотни человек. В таком случае мысль, что их совершил кто-то один, может возникнуть без особого напряжения. Но Таллин не деревушка, тут живет полмиллиона, и за неделю регистрируются сотни преступлений. Не убийств, к счастью, большей частью краж, но все-таки… И потому взять два первых попавшихся… такова, во всяком случае, видимость!.. два первых попавшихся преступления и искать между ними связь способен только человек, в таких вещах не разбирающийся… Нет, это совершенно непостижимо! Объясни мне, почему ты вообразил, что кража и убийство – звенья одной цепи?

Калев пожал плечами.

– Черт его знает! Может, ты и прав… Насчет того, что я дилетант… Просто, когда я услышал фамилию Раус… Разумеется, то, что он, так сказать, присутствовал в обоих списках, не означает прямой связи между преступлениями… Но потом я заглянул в газеты. «Постимеес» написал о краже картины накануне дня, когда девушку убили… Собственно, и это ничего не доказывает… В общем, не знаю, Андрес. Можешь считать, что я просто ткнул пальцем в небо и попал в звезду.

– А может, и не попал, – фыркнула Диана. – Еще неизвестно, насколько эта связь достоверна.

Калев не принял вызова.

– Вот именно, – согласился он кротко. – Поживем-увидим.

Андрес поднял голову от блокнота, куда что-то усердно записывал.

– Но если мы примем эту связь хотя бы в качестве гипотезы, мы выйдем прямо на Тынниса Митта.

– Я с самого начала считала, что убил он, – пробормотала Диана. – И никакая картина ничего к этому не добавляет.

– Картина дает нам мотив, – не согласился Андрес. – Теперь вся история выглядит следующим образом. Калев, слушай и опровергай, если я ошибусь. Итак, Камилла упоминает о Коровине в разговоре с Элизой, состоявшемся накануне ее отъезда в Германию. Не просто упоминает, а излагает содержание своей бурной беседы с отцом, которая, в частности, касалась цены полотна. Так? Я правильно усвоил информацию?

– Правильно, – кивнул Калев.

– Далее. Элиза пересказывает этот разговор Тыннису, и, скорее всего, тот как бы невзначай расспрашивает ее о подробностях, типа кто отец Камиллы, где живет, кем работает… не буквально, конечно, многое он мог выяснить сам, но хоть о чем-то он расспросить ее должен был, чтобы получить первоначальные сведения. Так. Потом следует ограбление. Тыннис взламывает замок, находит картину и уносит ее. Перед тем он, наверно, выяснил, когда хозяин отсутствует и прочее, в детали вдаваться не будем. Через два или три дня информация о краже попадает в «Постимеес». Не думаю, чтобы эта парочка выписывала газеты, хоть какие-то, но Элиза могла прочесть статью и на работе, теперь все читают на работе. Сами газеты или интернетовские варианты, неважно. Она сразу вспоминает, как Тынниса заинтересовала эта картина, и вечером что-то ему говорит. Вряд ли, конечно, у нее были прямые подозрения, но в таких случаях достаточно пары реплик, чтобы преступник запаниковал.

– На воре шапка горит, – вставила Диана.

– Неоригинально, – буркнул Калев.

– Зато правда, – вступился за Диану Андрес. – Вор делает далеко идущие выводы. Он попался, надо спасаться. И, как следствие, убийство. Он пытается отвести опасность от себя, стараясь затруднить опознание. Возможно, он надеялся, что ее вовсе не опознают или, по крайней мере, это случится нескоро, и он успеет пристроить картину. Если б картина ушла, никто не заподозрил бы о роли, которую она сыграла в деле… Кстати, если б не собака, тело могли б не найти до весны… Да, так и должно быть. А, Калев?

– Пожалуй, – ответил тот неопределенно.

– И однако у нас нет никаких доказательств. Алиби он состряпал ловко, может, сам и подпоил приятеля. Вышел, позвонил из автомата девушке и сказала что-то вроде «а мы тут, детка, гуляем, хватит дуться, приходи… спускайся, я тебя встречу»… Она и спустилась. С машиной все заняло полчаса, ну час. А потом он вернулся к Аннусу и влез обратно в постель.

– А если б Свен все-таки проснулся? – спросила Диана.

– Не думаю. Наверняка он позаботился, чтобы этого не случилось. Не забудь, он имел дело с наркотиками, мог и теперь найти какую-нибудь подходящую таблеточку и подсунуть приятелю. Да хоть снотворное в стакан кинуть.

– Правдоподобно, – согласилась Диана. – Ну и как теперь его расколоть? Не электрическим же током пытать, чтобы сознался…

– Единственная зацепка это картина, – сказал Калев. – Надо поймать его с картиной, и тогда все упростится.

– Ну конечно! Нужно приставить к нему хвост! – выпалила Диана радостно.

Андрес вздохнул.

– Так-то оно так. Но он может осторожничать, забыть на время о картине, и тогда следить за ним придется месяцами. На деньги налогоплательщиков.

– Однако он не осторожничает, – возразил Калев. – Была же попытка продать картину.

Андрес вздохнул снова.

– Ну а если мы ошибаемся, и Коровина увел все-таки не он?

Калев развел руками.

– Может, и не он. Но что же делать? Нельзя поймать волка, не ходя в лес.

– Неоригинально, – сказала Диана ехидно.

– Чай пить будем? – спросил Калев.

– Непременно, – отозвалась Диана. – У меня от этого застолья все внутри пересохло.

– У меня тоже, – кивнул Калев и пошел на кухню.

Супруги только что вернулись со дня рождения одноклассника и давнего приятеля Калева, дня рождения или новоселья, и того, и другого, чего больше, неважно, поскольку подарок все равно был куплен один, высокая ваза из цветного стекла неброского бежевато-коричневого колорита, Диана рассудила, что такая будет хорошо сочетаться с любой обстановкой, во всяком случае, в одну из пяти комнат подойдет безусловно. Да, комнат было пять, не более и не менее. Год назад одноклассник похоронил отца и, по некотором размышлении, решил съехаться с частенько прихварывающей старушкой-матерью, две квартиры, свою и родительскую, продал и обзавелся на зависть всем, так он, по крайней мере, считал, третьей, пятикомнатными хоромами в доме эстонского времени на улице Крейцвальда. И ныне гордо демонстрировал новое жилище городу и миру в лице друзей и ближайших родственников, ну и сослуживцев, конечно, но тех пригласил накануне.

Пока Калев ставил на кухне чайник, Диана довершила процесс переодевания в домашнюю одежду, меланхолически оглядывая спальню, в угол которой был приткнут письменный стол, а стены частично, оставляя место гардеробу и комоду, увешаны книжными полками, и думая, что хорошо бы заиметь такую же пятикомнатную квартиру, тогда и у нее, и у Калева было бы по кабинету, а еще образовалась бы комната для Лельки, которой не пришлось бы, приезжая домой, ютиться, как в школьные годы, на диване в столовой, да и гостям, худо-бедно, но наезжавшим из Москвы или Питера, было бы где устроиться по-человечески. И однако…

– А недурно бы иметь такую квартиру, как у Томаса, не правда ли? – сказал, входя в комнату, Калев, супруги нередко мыслили синхронно.

– Недурно бы, – вздохнула Диана. – Но представляешь, сколько пришлось бы платить за отопление? Ты ведь не в банке работаешь, как Томас.

– Не в банке, – подтвердил Калев. – И слава богу.

Он прошел в столовую и включил телевизор в надежде поймать ночные новости, а Диана стала вешать в шкаф нарядную одежду, собственно, таковой числилась только блузка, брюки были что ни на есть обыденные. И тут зазвонил телефон. Она сняла трубку.

– Добрый вечер, Диана, – сказал Андрес. – Гуляли?

– В гости ходили, – уточнила Диана.

– Только пришли?

– Почти.

– А где там братец мой, к телефону подойти может?

– Конечно, может, – сказала Диана и крикнула: – Калев! Возьми трубку! Андрес звонит.

Калев в спальню идти не стал, снял трубку со второго аппарата, в столовой, хотя обычно по нему разговаривать не любил, считал, что там слышно хуже, но на сей раз, видимо, поленился вставать с дивана, в любом случае, снял ту трубку, и Диана не стала класть эту, что, возможно, было не вполне этично, но звонок, скорее всего, был связан с расследованием, а уж новости на эту тему она упускать не собиралась.

– Весь вечер звоню, – сказал Андрес. – Не пора ли тебе мобильник купить?

– Чего ради, – отозвался Калев флегматично. – Я ведь не полицейский, чтобы всегда быть на проводе. И даже не сантехник.

– Так-то оно так, – согласился Андрес. – Но иногда и к писателю может быть срочное дело.

– Да? Какое?

– Собственно, – вздохнул Андрес, – никакой срочности тут нет. Я просто хотел поставить тебя в известность.

– О чем?

– Твой клиент объявился.

– Какой еще клиент?

– А тот, который стянул картину у Теллера.

– Вот как? И где же он объявился? – спросил Калев без особого воодушевления.

– В телефонной сети, – сказал Андрес.

– Это не совсем та сеть, в которой его хотелось бы видеть, – заметил Калев.

– А в какую прикажете его завернуть? В рыболовную?

– Покрепче.

– Дай срок!

– Ладно, ближе к делу, – сказал Калев с легким нетерпением.

– Он вышел на человека, который был осведомлен о краже. И который вступил в игру. Сказал, что подумает, попросил перезвонить через денек-другой и поставил в известность полицию.

– А что за человек? Наш или финн?

– Финн.

– То есть он поставил в известность финскую полицию?

– Ну да. А те, конечно, сообщили нам. Так что вор, можно сказать, на крючке. Хотя и пока не в сети. Не знаю, правда, он ли убийца, но, что касается Коровина, шансы растут. Кстати, он назвался. Коллекционер, о котором идет речь, спросил, от кого ему ждать повторного звонка, и тот назвался.

Он сделал паузу, и Калев спросил:

– Как же?

– Тыннисом, – ответил Андрес.

– Даже так?

– Ага.

– Интересно, почему.

– Интересно, – согласился Андрес. – Ладно, я тебе дам знать, когда будут новости.

Распрощавшись, Калев положил трубку и пришел в спальню.

– Слушала разговор? – спросил он Диану.

– Конечно, – ответил она чуть смущенно, ожидая, что муженек отпустит какую-нибудь ироничную реплику, но Калев и не думал ее поддевать.

– Не нравится мне это, – сказал он задумчиво.

– Что не нравится? – не поняла Диана.

– То, что он назвался Тыннисом.

– А что такого?

– Чего ради? У него ведь не документы спрашивали. Какой идиот в подобной ситуации назовет свое настоящее имя?

– Может, он машинально? – предположила Диана.

– Машинально? Он, наверно, тысячу раз прокручивал в голове этот разговор.

– Тогда просто сдуру.

– Не думаю, что Тыннис Митт – такой дурак.

– А что если он был под кайфом? Вполне возможно, что он наркоман. Он ведь продавал наркотики…

– Это было давно. Попавшись, он струхнул и перестал этим промышлять. К тому же, насколько я понимаю, наркоторговцы сами своим товаром не пользуются. Нет, тут все чисто, иначе Андрес уже знал бы.

Засвистел или, скорее, истерически завизжал чайник, и супруги отправились на кухню. Пока Калев заваривал чай, Диана сосредоточенно размышляла над ситуацией.

– Возможно, – рассудительно сказала она, когда заварочный чайник был торжественно водружен под вышитый колпак, а чашки с блюдцами расставлены в боевой готовности, и Калев сел рядом с ней на диван, – что он думал о дальнейшем. Он же не будет требовать деньги за картину наличными. Он ведь не гангстер, чтобы заказать в качестве оплаты чемодан мелких купюр. Он прикидывается честным человеком, получившим картину в наследство, ну помнишь легенду, которую он рассказал предполагаемому покупателю в прошлый раз?

– Помню. Что из того?

– А то, что если этот или другой коллекционер купит картину, то, естественно, перечислит деньги на счет продавца. Как же тогда вор объяснит то, что назвался чужим именем? Это же подозрительно.

– Он не может позволить перечислить деньги на свой счет, – возразил Калев. – Он же знает, что полиция держит его на примете.

– Как убийцу! Откуда ему знать, что его подозревают в краже картины?

– Ты же сама говорила, что на воре шапка горит. Он должен опасаться всего. Ладно, давай пить чай, по-моему уже можно.

Он встал, заглянул под колпак, потом отложил его в сторону и стал разливать чай.