Текст книги "Миллион на стене"

– Да так, всякие пустяки.

– Какие именно?

– Разные. Вам неинтересно.

– Мне все интересно, – сказал Андрес терпеливо.

– Но это вас не касается!

– Вы разве не хотите, чтобы мы нашли убийцу Элизы?

– К убийству это отношения не имеет.

– Об этом предоставьте судить мне.

– Не предоставлю, – отрезала Кристи.

Андрес покосился на Калева, мол, давай, братец, иди на подмогу, и Калев… нет, на амбразуру он не ринулся, собственно, это был не его стиль…

– Вообще-то, – сказал он, снимая очки и принимаясь протирать их носовым платком, для того, видимо, чтобы смотреть не на Кристи, а на собственные руки, – о своих личных делах вы вправе умалчивать. Это ведь касается ваших с Тыннисом отношений? Вы, я полагаю, вспоминали, как в первый раз поцеловались или что-то в этом роде?

Кристи промолчала, но Диана поняла по ее лицу, что Калев попал в точку.

– А было это незадолго до того, как Элизу убили, – продолжил Калев размеренным голосом. – И почти в ее присутствии.

– Ну уж присутствии, – сказала Кристи. – Вовсе нет. Мы ушли на кухню. И она никак не могла знать, чем мы там занимаемся. Тыннис попросил, чтобы я заварила кофе, это у меня хорошо получается, в компании всегда это делаю я. И мы с ним пошли на кухню А они остались в комнате.

– Они это Элиза и Свен?

– Ну!

– И вот, – продолжил Калев, – вы с Тыннисом, в кафе, я имею в виду, стали вспоминать, как удалились на кухню, поставили чайник… вы, я думаю, кофе не в машине делаете?

– Нет, – ответила Кристи, – в кофейнике. Засыпаю, заливаю кипятком, потом на минутку ставлю на плиту…

Она остановилась.

– Вас, как я понимаю, интересует не это? – спросила она язвительно.

– Это тоже, – сказал Калев флегматично. – Меня очень интересует, как следует готовить кофе, чтобы он был крепким и вкусным. Но скажите, а Тыннис не вспоминал, что было перед тем, как вы ушли на кухню? О чем, например, шел разговор в комнате?

– Вспоминал, – ответила Кристи с легким удивлением.

– И о чем же?

– О наследстве.

– Каком наследстве?

– Вообще. Иззи прочла только что книжку какую-то американскую. Там героиня – бедная девушка, а потом умирает миллионер, и оказывается, что она его внебрачная дочь, и он оставил ей все свои деньги. Ну и мы стали обсуждать, что там им, в Америке, хорошо, полно разных богачей, которые оставляют наследства направо-налево. А у нас где они? Если кто-то и разбогател, то еще слишком молод, чтобы кому-то из нас хоть тысячу крон оставить. А у стариков ничего же нет. А Элиза вдруг говорит: отчего же нет, иногда и у стариков кое-чего найдется, миллионы, конечно, вряд ли, но вещи ценные попадаются. Она и сама таких людей знает…

Кристи вдруг замолчала, и Андрес осторожно спросил:

– А что дальше?

– Дальше ничего, – сказала Кристи. – Чайник закипел… Тут вы ошиблись, – сообщила она Калеву с хитрой улыбкой. – Он уже стоял на плите. Ну и Тыннис позвал меня кофе заваривать… Это где звонит? Не мой, случайно, мобильник?

– Мой, – сказал Андрес, – минутку.

Он вынул телефон из портфеля, лежавшего на диване чуть поотдаль, и стал слушать, односложно отвечая «да» и «нет». Потом повернулся к Кристине.

– Извините, но я должен идти, – сказал он. – Но мы с вами недоговорили. Если позволите, я приду завтра.

– Позволю, куда я денусь, – проворчала Кристи, и Андрес обратился к Калеву с Дианой:

– Пошли. Срочное дело.

– Что там такое? – спросил Калев недовольно, когда они спустились на первый этаж и пошли к выходу.

– Тыннис объявился.

– То есть?

– Позвонил покупателю, – пояснил Андрес. – И договорился о встрече.

– В Хельсинки?

– Естественно.

– Так зачем ты бежишь куда-то? – возмутился Калев. – Могли б спокойно закончить разговор. А завтра придется заново ее укрощать.

Андрес смутился.

– Наверно, ты прав, – сказал он виновато. – Не усидел. Хочется ближе к связи быть.

– А это тут у тебя не связь? – Калев чуть брезгливо кивнул на мобильник, который Андрес продолжал держать в руке.

– Связь, – согласился тот. – Но не совсем та. И потом, я подумал, если его сейчас возьмут с картиной, все и так прояснится.

– Может, и прояснится, – согласился Калев хмуро. – Потом подумал и спросил: – Кто на встречу поедет? Покупатель или кто-то из ваших? В смысле, ихних?

– Покупатель, – сказал Андрес. – Сам вызвался.

– Хорошо бы предупредить его, что с этим парнем нужно поосторожнее. Как-никак он уже убил двоих.

– Двоих?! – воскликнула Диана.

Андрес прикусил губу.

– Понимаю твою мысль, – сказал он через минуту. – Да, понимаю. Предупрежу.

В половине девятого Андрес заявился снова, совершенно сразив Диану, которая никогда не видела его в подобном волнении. Она и сама пребывала в растрепанных чувствах, ибо Калев ознакомил ее со своими выкладками, не просто ознакомил, но ошарашил, и в то время, как он, приготовив вечерний кофе, на сей раз растворимый, с лимоном, сел, как ни в чем не бывало, работать, она даже читать не могла, все думала, принять теорию супруга, как данность, или нет…

Андрес даже не позвонил снизу, его впустил, наверно, какой-то сосед, поскольку он вдруг застучал кулаком в дверь квартиры, и, когда Диана открыла, буквально ворвался в прихожую.

– Калев, – крикнул он, – одевайся. Едем к Кристи.

– Что случилось? – отозвался тот удивленно.

– Этот негодяй не пришел на встречу. Ну хитрец!

– Погоди-ка!

Калев оставил работу и вышел в прихожую.

– Вот теперь говори.

– Знаешь, у преступников иногда бывает какое-то странное чутье… Унюхал, видимо, что его поджидают…

По ходу он постепенно успокоился и стал объяснять более внятно.

– Видишь ли, он очень ловко выбрал место. У универмага «Стокман», хельсинкский еще больше, чем наш, знаешь, наверно, вы ведь бывали в Хельсинки, хотя бы по дороге на Родос или еще куда-то… Там бродят тысячи людей, и есть несколько выходов, в минуту можно затеряться. А покупателю предложил притормозить там, где стоянки нет, сказал, что будет наготове и сразу подойдет. Спросил номер машины, описание… Голову на отсечение, он знал и то, и другое заранее, если б не совпало, смылся б немедленно…

– В известную ему машину вполне мог сесть и другой человек, – заметил Калев хладнокровно.

– Я думаю, он и в лицо своего клиента знал… Это такой тип!.. Ну и, скорее всего, он явился пораньше, стал наблюдать. В подобную погоду никто ведь там просто так околачиваться не будет, если кто-то стоит, уже подозрительно. Поставить машину туда, где стоянки нет, тоже странновато, обычный водитель этого не сделает, за такие штучки вмиг заработаешь штраф, если не хуже… Словом, он видимо, вычислил, что его ждут.

– То есть там устроили засаду? – спросил Калев.

– Естественно. Но, как я понимаю, спрятать все концы не сумели. Покупатель двадцать минут ждал, пока дорожная полиция не подоспела… Вот хитрец, а? Боюсь, Калев, как бы он с картиной чего не сделал, еще испугается и уничтожит полотно. Улика ведь.

– Так сразу вряд ли, – возразил Калев. – После того, как положил на это дело столько сил… Шутка ли, ограбление и два убийства… Но отложить продажу надолго он может.

– Если ему есть, где ее держать, не вызывая подозрений. А если негде?… Нет, надо спешить… Да, пришли ответы на некоторые мои запросы.

Андрес стал привычно открывать портфель, но Калев остановил его.

– Да брось ты эту бюрократию! Неужели наизусть не помнишь?

Андрес поставил портфель на пол.

– Ну, во-первых, справка из банка. В последний раз Тыннис Митт снимал деньги со счета в день своего исчезновения. Заплатил карточкой за билет на паром. После этого со счета не сняли ни копейки. Да и до… В предыдущую неделю были только всякие мелкие платежи в магазинах и барах, крупные суммы в его операциях не фигурировали. Собственно, таковых у него на счету никогда не водилось. Отец перечислял ему по нескольку тысяч крон два-три раза в месяц. Я с ним переговорил. Наличными не дает, не имеет привычки носить с собой много денег.

– А накануне отъезда, когда Тыннис заходил к родителям? – спросил Калев.

– И накануне не давал. Ни цента.

– Может, он скрыл от тебя? – предположила Диана. – Если, допустим, поверить тому, что Свен сказал Кристи… Родители могли дать ему денег, чтобы он уехал, и, естественно, помалкивают об этом.

– Куда уехать? В Америку? – сказал Андрес скептически. – Туда виза нужна.

– Но в европейские страны ведь не нужна!

Андрес покачал головой.

– Нет, Диана. Родители никакого понятия о местопребывании сына не имеют. Наоборот, перепуганы и опасения у них самые худшие… И, кстати, ответ на мой второй запрос подтверждает, что их страхи не напрасны. Речь о звонках. На мобильник Тынниса, как и с него, со дня исчезновения не сделано ни одного звонка. Так что… Калев, я тебе сказал, одевайся!

– Нельзя до завтра, что ли, подождать? – осведомился тот недовольно.

– Нет!

– А компьютер хоть выключить разрешишь?

– Давай.

Калев усмехнулся и ушел в комнату.

– А я? – спросила Диана обиженно.

– Пойдем с нами, если хочешь, – предложил Андрес. – Я просто тебя дергать не хотел. Ночь на дворе.

– Не ночь, а вечер, – поправила его Диана и побежала вслед за мужем в спальню.

Кристина Пыдер обитала в Мустамяэ, в одном из тамошних аккуратных домов с малоформатными квартирами и низкими потолками, наследием советских времен… Хотя потолки и в теперешних якобы элитных квартирах не выше брежневских, входишь, и сразу приступ клаустрофобии накатывает… Диана ненавидела низкие потолки и хотя теоретически не отказалась бы от квартиры побольше и поновее, практически, проходя мимо новостроек, она всегда обращала внимание на расстояния между этажами и втихомолку радовалась, что жить в этих новоявленных хоромах ей не придется.

Дом выходил не на главную улицу, был чуть подальше, за полоской деревьев, то есть место не очень шумное, и то хорошо…

Девушка жила с родителями, когда она отворила дверь, из комнаты дальше по коридору сразу послышались крики и неистовая пальба.

– Мама с папой телевизор смотрят, – сказала Кристи. – Пойдемте в мою комнату. Раздеться можно здесь.

Пока новоприбывшие освобождались от верхней одежды, дальняя дверь приоткрылась, и в коридор выглянула моложавая худая женщина лет сорока пяти.

– Это вы из полиции? – спросила она строго. – Что вам надо от Кристи? Моя дочь ничего худого сделать не могла.

– Конечно, нет, – успокоил ее Андрес. – Она нам нужна только как свидетельница.

Женщина посмотрела на него воинственно, потом перевела взгляд на дочь.

– Кристи, может мне посидеть с тобой?

– Что ты, мама, – отказалась та. – Смотри свой сериал.

Женщина подумала.

– Ладно. Но, если что, сразу зови меня, – сказала она многозначительно и закрыла дверь.

– Уф, – вздохнула Кристи. – Беда с этими родителями. Особенно, с мамой, все ее касается.

Комната, в которую она провела Андреса и компанию, казалось, мала для четырех человек. Диван-кровать, письменный стул с крошечным креслицем, наверняка еще школьных времен, платяной шкаф… Кристи втиснулась в кресло, предоставив гостям рассаживаться на диване.

– Я думала, вы утром зайдете, – сказала она дрожащим голосом. – На работу. А вы вдруг… Случилось что-нибудь?

– Кое-что, – сказал Андрес сдержанно.

Кристина смотрела испуганно, ничего хорошего она, кажется, не ждала, но задавать вопросы не решалась.

– Я хотел у вас узнать, – начал Андрес, – для кого вы… Хм! Это ведь Свен просил вас сообщать ему о постояльцах ваших люксов? – спросил он прямо.

– О ком? – переспросила Кристи, наверняка, чтобы выиграть время.

– Постояльцах люксов, апартаментов, не знаю, как они теперь называются, одним словом, дорогих номеров, – повторил Андрес нетерпеливо.

Кристи пару минут колебалась, потом тихо сказала:

– Он.

– Зачем?

– Он искал покупателя… Понимаете, он сам с Пейпси. Его мать до сих пор там живет. Одна, он – единственный сын, а отец умер давным-давно, еще при советской власти, утонул в озере, с лодки упал, когда рыбу ловил… Пьяный был, конечно, – добавила она чуть смущенно. – Она, мать то есть, дружила с соседкой, та тоже одна жила, они друг другу как бы помогали, но та вроде русская была или кто, там таких много… Недавно она умерла и завещала матери Свена какие-то иконы. Свен говорил, очень старые и, должно быть, дорогие. Он думал их продать и отремонтировать ей дом и на жизнь, чтоб немного к пенсии еще было… Но если отдать их на аукцион или в галереи, тогда возьмут очень большой процент. Потому он хотел сам… Что тут плохого? Конечно, если б на работе узнали, что я ему о постояльцах говорю, меня б уволили. Но он обещал, что никто не узнает. Только имена и фамилии, остальное он сам выяснял.

Через интернет, небось, подумала Диана, наверно, догадка Калева правильна…

– Иконы, значит, – проворчал Андрес. – Старая мать… Ну-ну!

– У него вправду мать, – заверила Кристи. – Он мне фотографии показывал… А вы в гостинице не скажете, что я?…

– Не скажу, – буркнул Андрес. – Хотя и следовало бы…

– Я же не для себя, – умоляюще прижала руки к груди Кристи. – Я хотела помочь… Свен ведь не Тыннис, ему никто не отстегивает по двадцать тысяч в месяц… Правда, он неплохо зарабатывает, но у него долг, он кредит на покупку квартиры взял и теперь ему тысячу лет платить и платить… А у матери дом почти совсем развалился… Они же не ворованные, иконы эти, дареные, все по-честному, вот я и подумала… Что в этом плохого? – спросила она упрямо.

– В этом, может, и ничего, – вздохнул Андрес.

– А в чем?

Андрес заколебался.

– А если я вам скажу, что ваш друг Свен столкнул за борт парома другого вашего друга Тынниса? – проговорил он наконец.

– О нет! – крикнула Кристи.

– Вы считаете, что это невозможно? – спросил Андрес.

Кристи ответила не сразу, некоторое время она рассеянно смотрела перед собой, потом тихо сказала:

– Я не знаю. Свен… Он очень жесткий человек. Если его разозлить… Но почему?! Не из-за меня же? Разве теперешние мужчины убивают из-за женщины…

А она не так уж глупа, подумала Диана.

– Может, теперь вы еще раз вернетесь к вашему разговору с Тыннисом? Тому, в кафе? – подал голос Калев. – Может, вам тогда удалось вспомнить что-то еще? Не сказала ли Элиза чего-то, более конкретного, о своих знакомых, подругах?

– Сказала, – ответила Кристи после паузы. – О Камилле, своей подружке, была у нее такая, разок я ее у Иззи видела, задавака та еще… У ее отца, мол, есть картина, которая стоит минимум миллион.

– Это и Тыннис слышал?

– Ага.

– А о чем он допытывался у вас?

– Хотел знать, не слышала ли я чего-то еще, потом, когда мы были с ним на кухне. Но я, правда, не слышала, – сказала Кристи жалостно. – Я… мы с ним там целовались, и я не обращала внимания… на самом деле, кухня недалеко, можно и услышать… Но нет, я не слышала…

– А почему вы не сказали о Камилле и ее отце нам днем? – спросил Андрес.

– Я только тогда вдруг поняла, что Тынниса интересовало именно это… Хотела обдумать. Понять, почему…

– А по-моему, вам просто безразлично, раскроют убийство Элизы или нет, – заметил Калев.

– Может, и безразлично, – бросила Кристи вызывающе. – Она мне никогда не нравилась. Больно задирала нос. Папа у нее профессор, видите ли. Подумаешь! У меня отец таксист, так что, я от этого хуже нее? Я номера в гостинице убираю, а она окна продавала, есть разница? А вела себя, будто не отец профессор, а она сама!

– Ладно, – сказал Андрес, поднимаясь. – Спасибо за ваш рассказ.

Кристи проводила их в прихожую и, пока они одевались. нерешительно спросила:

– А это правда насчет Свена? Или вы нарочно, чтобы меня разговорить?

– Правда, ответил Андрес сурово. – И я бы вам посоветовал держаться от него подальше. Прикиньтесь больной, например. Он человек опасный, если заподозрит, что вы догадываетесь о его подвигах, вы рискуете присоединиться к Элизе с Тыннисом.

– Вы это серьезно? – спросила Кристи недоверчиво.

– Абсолютно.

Андрес кивнул девушке и открыл дверь.

– Ну вот, – сказал Калев, когда они сели в припаркованное у подъезда «Вольво» Андреса, успевшее за прошедшие полчаса или сорок минут промерзнуть насквозь, так что Андрес поспешно включил отопление, – тайное стало явным.

– Для кого стало, а для кого нет, – вздохнул Андрес.

– То есть?

– Доказательств-то нет, – пояснил тот. – Суду предъявить нечего.

– Кристи даст показания, – заметила Диана.

– От показаний Кристи толку чуть. Нет, Калев, мне позарез нужна картина. Собственно, и этого мало. Но хоть кое-что.

– Вы проверили входящие и исходящие звонки с мобильника Тынниса, так? – спросил Калев.

– Так.

– А то же самое по отношению к Свену проделали?

– Пока нет. Я только приготовил запрос.

– Может, это что-нибудь даст? Где-то он ведь держит эту чертову картину!

– А что если на пароме? – предположила Диана. – Там места хватает, я думаю.

– Скорее, где-то в Хельсинки, – не согласился Калев. – Возить такую улику взад-вперед слишком неосторожно, тем более, что атмосфера накаляется, разумнее было провезти ее однажды и сразу после кражи, а потом держать в Хельсинки. Можно даже специально завести подружку, чтобы иметь базу.

– Жалко все-таки, – вздохнула Диана, – что у этого олуха Тынниса не было близких друзей. В противном случае, он поделился бы с кем-то своими подозрениями, а может, и сведениями, он ведь мог что-то узнать…

– С подозрениями, – сердито сказал Андрес, – надо не к друзьям идти, а в полицию! Тогда и собственной жизни не лишишься. А он…

– А он, – подхватил Калев, – не только в полицию не пошел, но и, по всей видимости, решил сам с убийцей разобраться… Кстати, Андрес, а списки пассажиров, которые на этих паромах ездят, существуют?

– Насколько мне известно, да.

– Так, может, кто-то из пассажиров что-нибудь видел или слышал? Объяснение между приятелями наверняка на пароме происходило.

– Зима, – вздохнул Андрес, – в такую погоду на палубу никто носа не высовывает.

– Ну, кое-кто из курящих, скорее всего, все-таки высовывает.

– Если б кто-то видел, как человека сталкивают за борт, он давно бы об этом сообщил, – заметила Диана.

– Об этом да. Но могли видеть и слышать нечто, чему не придали значения, – возразил Калев. – Что думаешь, Андрес?

Тот только пожал плечами.

– Что мне думать? Вся черная работа впереди. Придется заняться пассажирами и сделать еще многое другое. Буду держать вас в курсе.

Он включил зажигание, и машина тронулась с места.

Картина нашлась на удивление быстро.

Сам Свен Аннус никому в Хельсинки не звонил, соблюдал осторожность, но никак не мог запретить звонить себе женщине, с которой не так давно познакомился на борту парома и сумел завести близкие или полублизкие отношения. Когда к ней явилась полиция, она крайне удивилась, но послушно принесла большую спортивную сумку, которую держал у нее Свен, и где под сменным нижним бельем, чистой рубашкой, свитером и бритвенными принадлежностями лежало снятое с подрамника, скатанное в рулон и надежно закутанное в черный мусорный же мешок полотно Коровина, целое и невредимое. Отпираться насчет картины Аннус не стал, кражу признал сразу, отрицая, разумеется, свою причастность к двум убийствам. Он был спокоен, уверен в себе и даже преподнес Андресу свое видение трагедии. Элизу, по его уверениям, убил Тыннис из ревности или, более вероятно, оскорбленного самолюбия, после того, как узнал, что она его обманывает с каким-то жалким, по его словам, типом, но впоследствии угрызения совести довели парня до самоубийства, которое он и совершил, прыгнув в Финский залив с борта парома. Калев, выслушав эту версию, заметил, что Аннусу следовало бы стать писателем… «Что, возможно, еще и произойдет, ведь смертной казни у нас нет, и времени на совершенствование своих способностей у него будет более чем достаточно»… Ибо именно писателю свойственно не выдумывать всяческие нелепости, а брать факты и только немного преображать их, создавая некоторый зазор между жизнью и текстом…

И кто знает, может быть, Свен даже отделался бы наказанием за ограбление, пополнив список убийц, оправданных за недостатком улик, если бы не везение, а, может, черная работа, упомянутая Андресом. После двухнедельного перетряхивания пассажиров того сакраментального рейса полиция вышла на некого злостного курильщика, поведавшего о случайно подслушанном разговоре на палубе, а вернее, его небольшом, но убедительном фрагменте.

«Видите ли, я открыл дверь на палубу и услышал примерно такую реплику: „Ладно, насчет долга за квартиру я понял. Но чем перед тобой провинилась бедняжка Элиза?“ И ответ: „Она вбила себе в голову, что картина у меня. И требовала, чтобы я немедленно ее вернул“. Понимаете, я решил, что ребята обсуждают семейные дела, развод, раздел имущества, что-то в этом роде, потому закрыл дверь, подумал, покурю позже. Ну и остался стоять там. А через несколько минут дверь открылась, и вошел человек, я его узнал, это был бармен, за полчаса до того я заказывал у него выпивку… А потом я вышел-таки покурить на палубу, и там никого не было… Я еще подумал, что есть другой выход…»

Ну а дальше подоспело уже чистое везение, ну почти чистое. После долгих поисков Андрес добрался до реки Пирита (позднее он сам удивлялся, почему с нее не начал, пусть далековато, но ведь напрашивалось). Обшарив дно под мостом и ниже по течению, выудили очередной черный мусорный мешок, в котором обнаружились голова и одежда злополучной жертвы. И, конечно, их давно унесло бы в море, если б убийца не запихнул туда же замотанный в шарф Элизы, которым та, по всей видимости, и была задушена, топор. На топоре следов, естественно, не оказалось, все давно смыло, и само орудие было обыкновеннейшим и стандартнейшим, но зато на следующий день после того, как о жуткой находке написали газеты, к Андресу явилась смущенная супружеская пара. То были владельцы одного из новых пиритаских особняков, недавно ездившие на двухнедельный отдых в Египет, круиз по Нилу, отдых, нечто такое. Летели они в Египет ночным чартерным рейсом и – какое везение! – именно в ту ночь, когда Свен Аннус вершил свое черное, как мешки, которыми он столь охотно пользовался, дело. Проезжая мост, будущие туристы увидели человека, который бросил в воду что-то, судя по его движениям, тяжелое. «Понимаете, когда он услышал нашу машину, то повернулся к нам, инстинктивно, наверно, вместо того, чтобы стать спиной… Фары его достаточно хорошо осветили… Мы еще довольно долго обсуждали эту встречу, гадали, что он делал там, в три часа ночи-то, но потом, в поездке, естественно, обо всем забыли, и только увидев вчерашние газеты…» Муж и жена порознь, но уверенно опознали Аннуса, так что мысль Калева об избытке времени, которое тому будет предоставлено на совершенствование своих литературных способностей, обрела черты сбывшегося пророчества.

Диана отложила газету, в которой излагалась история убийства Элизы и Тынниса, репортер расписывал влюбленных в самых возвышенных тонах, это было великое чувство, шли по жизни рука об руку, не расстались даже в смерти и так далее и тому подобное…

– Хорошо, не правда ли, что ты не полицейский – сказала она. – Одно дело – разгадать загадку и совсем другое – добыть доказательства. Бедный Андрес! Сколько, как он говорит, черной работы.

– Бедный Андрес, – согласился Калев. – Кстати, положение человека, не причастного к полиции, имеет еще одно преимущество: можно брать взятки.

– Взятки?

– Ну подарки.

– Какие такие подарки? – удивилась Диана.

– Через десять минут узнаешь.

– Калев! Опять ты не предупредил, что к нам идет гость.

– Так ведь предупреждаю. У тебя еще есть время причесаться, напудриться и, конечно, поправить это чертово покрывало на диване, оно опять сползло.

– Как я поправлю, если ты на нем сидишь! Вставай… О боже, уже кто-то звонит.

Калев встал, Диана поспешно натянула покрывало на спинку дивана и убежала в спальню к своему импровизированному трюмо: небольшому сосновому комоду, над которым висело продолговатое восьмиугольное зеркало.

Пока гость снимал в прихожей верхнюю одежду, она привела себя в порядок и даже сменила блузку, поскольку обнаружила на ней маленькое темное пятнышко, от томатного сока, наверно, или соуса, брызнул при помешивании, не иначе…

Когда она вошла в гостиную, Матс Теллер, ибо то был он, поднялся ей навстречу. Поздоровавшись и даже поцеловав Диане руку, он несколько церемонно сказал:

– Диана, дорогая, я надеюсь, ты не откажешься принять от меня маленький подарок. Я так понял, что она тебе понравилась.

Он показал на диван, где, уже освобожденная от упаковки стояла картина в тонкой черной рамке. «Европа»!

– Что ты, Матс? – смутилась Диана. – Я не могу позволить себе лишить тебя твоей красавицы!

– Пустяки, – сказал Теллер. – Нарисую еще. Говори, куда повесить. Я даже дрель с собой прихватил, одолжил у Юхана.

– И как там Юхан? – полюбопытствовал Калев.

– У Юхана новая проблема, – усмехнулся Теллер.

– В связи с кольцом?

– Кольцо вернули хозяевам, и те согласились забрать из полиции свое заявление.

– Тогда в чем проблема?

– Ян собрался жениться на Кристине.

– Кристине? – насторожилась Диана.

– Девушке, укравшей кольцо. Дело серьезное, она даже уволилась, чтобы посвятить себя семейной жизни.

– А где она работала? – спросила Диана.

– Кассиршей в супермаркете.

– Это совсем другая Кристина, – сказал Диане Калев. – Ну что, Матс, вешай, коли так.

– Куда?

– Вот сюда, – показала Диана.