Текст книги "Не упускайте своих детей"

Чтобы воспитание было эффективным, необходимы три компонента: зависимое существо, которому нужна забота, взрослый, желающий взять на себя ответственность, и крепкая привязанность ребенка к этому взрослому. Наиболее важный компонент этой смеси – привязанность ребенка к взрослому – чаще всего игнорируют или упускают из виду. Многие настоящие и будущие родители все еще находятся в плену убеждения, что достаточно просто взять на себя родительскую роль, не важно, усыновил ли ты ребенка, взял на воспитание, вступил в брак с одним из его родителей или являешься его родителем биологически. Мы ожидаем, что потребности ребенка в заботе и нашего желания быть его родителем будет достаточно. Нас удивляет и обижает сопротивление детей нашему родительскому влиянию.

Признавая, что родительской ответственности недостаточно для успешного воспитания ребенка, но не осознавая важность привязанности, многие эксперты заключают, что проблема кроется в родительских приемах. Если воспитание не идет гладко, это потому, что родители делают что-то неправильно. В соответствии с такой логикой недостаточно просто взять на себя эту роль, родителям необходимы некие навыки, чтобы воспитывать ребенка успешно. Для исполнения родительской роли необходимо освоить огромное количество воспитательных методик, во всяком случае, так считают эксперты.

Многие родители разделяют эту точку зрения: если другие люди могут заставить своих детей делать то, что нужно, а я не могу, значит, мне не хватает каких-то важных навыков. В своих рассуждениях они исходят из того, что им просто не хватает знаний, что нужно получить ответы на вопрос «что делать?» для всех возможных сложных ситуаций: «Как заставить моего ребенка прислушиваться ко мне? Как заставить моего ребенка выполнять домашнюю работу? Как научить ребенка убираться в своей комнате? В чем секрет выполнения ребенком своих домашних обязанностей? Как я могу заставить своего ребенка сидеть за столом?» Наши предшественники, вероятно, постеснялись бы задавать подобные вопросы, а если на то пошло – и вообще появляться на родительских курсах. Судя по всему, современным родителям гораздо легче признаться в собственной некомпетентности, нежели в бессилии, особенно когда недостаток навыков у нас можно спокойно списать на недостаток подготовки или отсутствие подходящих примеров в нашем собственном детстве. Результатом этого стало появление многомиллиардной индустрии обучения родителей: от экспертов, проповедующих тайм-ауты и вывешивание оценок на холодильнике, до родительских методичек в стиле «сделай сам».

Специалисты по воспитанию детей и издательская индустрия дают родителям то, о чем те просят, вместо того чтобы открыть им глаза на подлинные причины. Тонны даваемых ими советов скорее усиливают у родителей чувство собственной некомпетентности и неготовности к возложенным на них обязанностям. Тот факт, что большая часть предлагаемых приемов неэффективна, не снижает скорости появления новых методик обучения.

Как только мы начинаем воспринимать родительство как набор навыков, которые необходимо освоить, нам становится сложно увидеть процесс в ином свете. Какая бы проблема ни встала на пути, мы тут же предполагаем, что для ее решения надо бы почитать очередную книгу, пройти очередной курс или освоить еще один навык. А тем временем наша «группа поддержки» продолжает считать, что мы обладаем достаточной силой для этой задачи. Учителя ведут себя так, как будто мы все еще в состоянии заставить детей выполнять домашние задания. Соседи ожидают, что мы будем держать своих детей в узде. Наши собственные родители упрекают нас в отсутствии твердости. Эксперты уверяют, что сделать детей более податливыми поможет получение еще одного дополнительного навыка. Суды возлагают на нас ответственность за поведение наших детей. Кажется, никому не приходит в голову тот факт, что влияние на собственных детей ускользает из наших рук.

Доводы в пользу того, что родительство является набором определенных навыков, на первый взгляд кажутся достаточно логичными, но, хорошо подумав, мы поймем, что здесь кроется чудовищная ошибка. Такой подход противоречит природе, поскольку он заставляет нас опираться на экспертов, лишает родителей их естественной уверенности в своих действиях и заставляет чувствовать себя неполноценными. Нам очень легко принять мысль о том, что наши дети не слушают нас, потому что мы не знаем, как заставить их нас слушать, что наши дети игнорируют наши просьбы, потому что мы пока не овладели правильными приемами, что наши дети недостаточно уважают авторитет старших, потому что мы, родители, не научили их вести себя уважительно. Мы упускаем из виду главное: важны не навыки родителей, а отношение ребенка к ответственному за него взрослому.

Когда мы узко фокусируемся на том, что нам следует делать, мы становимся слепы к взаимоотношениям с собственными детьми и к неполноценности этих отношений. Родительство – это, прежде всего, отношения, а не навыки, которые необходимо приобрести. Привязанность – это не поведение, которому следует учиться, а связь, которую нужно установить.

Родительское бессилие сложно заметить, потому что раньше родители пользовались своей силой, не осознавая этого. Она была автоматическим, невидимым, неотъемлемым компонентом семейной жизни и традиционных культур. По большому счету родители былых времен могли принимать свою силу как должное, потому что ее, как правило, хватало для воспитания детей. По причинам, которые мы начали рассматривать, сегодня ситуация уже не та. Не зная источника своего успеха, невозможно понять причины возникновения трудностей. Поскольку все мы игнорируем важность привязанности, боимся признаться в родительском бессилии и испытываем отвращение к власти как таковой, самая распространенная из причин родительских неудач остается для нас загадкой.

Иногда вместо того, чтобы винить себя, родитель заключает, что что-то не так с ребенком. Если мы не сомневаемся в наших родительских способностях, мы предполагаем, что источником наших трудностей является ребенок. Нам становится легче от мысли, что это не мы совершаем ошибки, а наши дети не в силах соответствовать стандартам. Наше отношение выражается в вопросах или требованиях, таких как: «Почему ты так невнимателен? Почему с тобой так трудно? Ну почему ты не можешь делать так, как тебе говорят?»

Встречаясь с трудностями на нашем родительском пути, мы начинаем выяснять, что не так в наших детях. Сегодня мы становимся свидетелями неистовой охоты за ярлыками, которые могли бы объяснить причины проблем наших детей. Родители обращаются за медицинскими диагнозами к профессионалам или хватаются за бытовые ярлыки, которыми изобилуют книги по воспитанию «трудных» детей или детей «с характером». Чем сложнее приходится родителям, тем более вероятно, что ребенка будут считать трудным и тем больше ярлыков будут к нему примерять. То, что одновременно с ростом ориентации на ровесников в нашем обществе растет количество детских диагнозов, – отнюдь не совпадение. Все чаще поведенческие проблемы детей объясняют различными медицинскими синдромами, такими как оппозиционно-вызывающее расстройство (синдром ODD – oppositional defi ant disorder) или синдром дефицита внимания (СДВ). Преимущество подобных диагнозов по крайней мере в том, что они оправдывают ребенка и снимают бремя вины с родителей, но они также маскируют вполне обратимую исходную причину дурного поведения ребенка. Медицинские диагнозы, хотя и избавляют нас от чувства вины, препятствуют решению проблемы, так как на все вопросы дают слишком примитивные объяснения. В основе их лежит точка зрения, что сложные поведенческие проблемы многих детей объясняются генетикой или неправильным функционированием отделов мозга. Они игнорируют тот факт, что окружающая среда влияет на работу человеческого мозга с рождения и до конца жизни, а отношения привязанности – это самый важный аспект окружения ребенка. Кроме того, они предлагают ограниченные решения, такие как применение медицинских препаратов, не учитывая при этом важность взаимоотношений ребенка с ровесниками и с миром взрослых. Фактически их применение ведет только к еще большему ослаблению власти родителей.

Мы не утверждаем, что физиология мозга не замешана в некоторых детских отклонениях или что медикаменты бесполезны. Мой соавтор, например, регулярно наблюдает детей и взрослых с СДВ, отклонением, при котором работа мозга с физиологической точки зрения отличается от нормы, и он прописывает им лекарства, когда они действительно необходимы. Мы возражаем против того, чтобы все детские проблемы сводить только к медицинским диагнозам и лечению, не принимая во внимание множество психологических, эмоциональных и социальных факторов, которые влияют на возникновение этих проблем. Даже в случае СДВ и других детских заболеваний, когда медицинские диагнозы и лечение могут помочь, главной заботой и кратчайшим путем к исцелению должны считаться отношения привязанности с родителями[5]5
  С подробным исследованием этой темы вы можете ознакомиться в книге Габора Матэ «Рассеянный разум: новый взгляд на причины возникновения синдрома дефицита внимания» (Gabor Mate “Scattered Minds: A New Look at the Origins of Attention Deficit Disorder”, Toronto: Vintage Canada, 1999). – Прим. автора.


[Закрыть].

Родители Шона уже пошли по пути навешивания ярлыков, получив три различных диагноза от трех разных экспертов – двух психологов и одного психиатра. Один специалист определил, что Шон страдает обсессивно-компульсивным расстройством, другой диагностировал оппозиционно-вызывающее расстройство, третий объявил о наличии у мальчика синдрома дефицита внимания. Для родителей Шона огромным облегчением было узнать, что с ребенком действительно что-то не так. Ведь это означало, что трудности в воспитании, с которыми они столкнулись, – не их вина. Более того, диагнозы врачей и самого Шона реабилитировали. Он не мог с этим ничего поделать. Ярлыки устранили чувство вины, и это хорошая новость.

Я не имел ничего против этих ярлыков: они, вообще-то, достаточно точно описывали его поведение. Он страдал навязчивыми состояниями, был упрям и невнимателен. Более того, общим для всех этих трех синдромов является импульсивность и слабая адаптивность страдающих ими детей. Импульсивные дети (или взрослые) не могут отделить эмоции от действий. Что бы ни пришло им в голову, они тут же воплощают это в жизнь. Плохо адаптироваться – значит не уметь адаптироваться к ситуациям, когда что-то идет не так, и не уметь извлекать пользу из неблагоприятных обстоятельств, усваивать уроки негативных последствий собственных действий. Из-за такого неумения родителям приходится решать больше проблем, связанных с неадекватным поведением, и оно же лишает их важных инструментов управления поведением ребенка. Например, приемы отрицательного подкрепления, такие как предупреждения, попытки пристыдить, ограничения, дисциплинарные меры и наказания, бесполезны для тех детей, которые не извлекают из них уроков. Так что можно сказать, что трудности, с которыми сталкивались родители Шона, были в определенном смысле связаны с его отклонениями. В этом есть доля истины, но иногда за одной истиной может скрываться другая, более значимая: в этом случае за ней скрывались проблемы во взаимоотношениях.

Медицинские ярлыки сделали родителей Шона зависимыми от экспертов. Вместо того чтобы доверять своей собственной интуиции, учиться на своих ошибках и искать свой путь, они начали учиться у других тому, как воспитывать своего ребенка. Они механически следовали советам со стороны, пользуясь надуманными методами контроля поведения, которые стирали в порошок все отношения привязанности. Они признались, что иногда им казалось, будто они имеют дело не с человеком, а с синдромом. Вместо того чтобы обретать ответы, они находили разные точки зрения, которых было столько же, сколько специалистов, их предлагавших.

Еще более важной проблемой в случае навешивания ярлыков – даже бытовых вроде «трудный ребенок» или вовсе безобидных, таких как «высокочувствительный ребенок», – является создаваемое ими впечатление, что корень проблемы найден. Ярлыки скрывают истинный источник проблем. Когда определение проблемы игнорирует лежащий в основе фактор взаимоотношений, это замедляет поиск верных решений.

Очевидно, что Шон был сущим наказанием. Вне всяких сомнений, его импульсивность делала его трудноуправляемым. Тем не менее большая часть его импульсов была спровоцирована привязанностями, и именно привязанности Шона вышли из строя. Не импульсивность как таковая, а направленность этих импульсов против родителей делала ситуацию невыносимой. Зависимость от родителей, близость с ними и следование их примерам шли вразрез с природными инстинктами Шона. Причиной этого была его ориентация на ровесников, а не психические расстройства. Его искаженные инстинкты привязанности также объясняли его бунтарское поведение и указывали путь к исцелению. На ориентацию на ровесников нельзя списать все его проблемы с вниманием, но восстановление здоровой привязанности к родителям должно было помочь заложить фундамент для работы с ними. Родителям Шона следовало прежде всего искать ответ не на вопрос, что не так с Шоном, а на вопрос, чего не хватает в отношениях Шона с ними.

Хотя ни родители Кирстен, ни родители Мелани не пошли по пути медицинских диагнозов, они тоже задавались вопросом, нормальны ли их дети и не заложена ли проблема в их воспитательных приемах. Детально изучив ситуацию, я понял, что Мелани была достаточно незрелой для своего возраста, но даже это не объясняло трудностей в ее воспитании. Главная сложность заключалась в том, что она была зависима от ровесников, и это вкупе с психологической незрелостью наносило сокрушительный удар по ее воспитанию.

К счастью, ориентация на ровесников не только предотвратима, но и в большинстве случаев обратима – этому посвящены части 4 и 5 настоящей книги. Тем не менее нам необходимо четко понимать, в чем состоит проблема. Воспитание должно быть естественным и интуитивным, но оно будет таким, только если ребенок к нам привязан. Чтобы вернуть себе силу быть родителями, мы должны снова сделать наших детей полностью зависимыми от нас – не только в физическом, но также в психологическом и эмоциональном плане, именно так, как это было задумано природой.

5
От помощи к преградам: когда привязанность работает против нас

Комедийный актер Джерри Сайнфелд, впервые ставший отцом в сорок семь лет, однажды пошутил, что ему не по себе от мысли, что человек, оказывается, способен радостно глядеть тебе в глаза и одновременно делать свои делишки прямо в штаны. «Только представьте, – говорит Сайнфелд, – он делает это, глядя прямо на вас!» Родителей держит «в игре» привязанность. Обязательства и чувство долга имеют большое значение, но если бы дело сводилось только к этому, родительство было бы сплошным испытанием. Если бы не привязанность, многие родители не могли бы справляться со своей брезгливостью, чтобы менять подгузники, прощать своим детям бессонные ночи, мириться с шумом и плачем, выполнять свои обязанности, не ожидая благодарности. А позднее у них не хватало бы терпения, чтобы выносить раздражающее, а порой даже оскорбительное поведение своих отпрысков.

Как мы уже поняли, привязанность действует незаметно. Люди, которые, основываясь лишь на своих инстинктах, строят крепкие отношения привязанности со своими детьми, становятся успешными и умелыми родителями, даже не осваивая специально никаких родительских «навыков».

Существует семь основных способов, посредством которых привязанность помогает успешно воспитывать ребенка. Она укрепляет зависимость ребенка от родителей, которая и является истинным источником их силы. К сожалению, когда привязанности ребенка выходят из строя, те же семь способов начинают подрывать родительский авторитет. Нашим читателям пригодится время от времени возвращаться к этому списку в будущем, когда они приступят к восстановлению связи со своими детьми.

Родителям, которые ищут ответ на вопрос «что делать?», я еще раз повторю, что в первую очередь необходимы терпение и глубокое понимание привязанности. Мне удалось помочь тысячам родителей и детей, и этот опыт убедил меня в том, что пока мы не поймем полностью, как и почему возникли проблемы и как все должно выглядеть в норме, попытки разрешить ситуацию, продиктованные даже самыми благими намерениями, только усугубят проблему.

Привязанность выстраивает иерархические отношения между родителями и ребенком Первой задачей привязанности является выстраивание иерархии отношений между взрослыми и детьми. Когда люди вступают во взаимоотношения, мозг привязанности каждого из них автоматически распределяет участников в порядке оказываемого влияния. В соответствии с нашими архетипами люди занимают позиции доминирующих и зависимых, опекающих и опекаемых, тех, кто дает, и тех, кто берет. Это также верно для отношений между взрослыми, например в браке, хотя в здоровых, основанных на взаимности отношениях тот, кто заботится, и тот, о ком заботятся, постоянно должны меняться местами – смотря по обстоятельствам и исходя из распределения обязанностей между супругами. В отношениях со взрослыми дети должны оставаться в режиме зависимости и поиска заботы.

Ребенок восприимчив к заботе о нем и к указаниям взрослых до тех пор, пока он ощущает себя зависимым. Дети, занявшие правильное место в иерархии отношений, инстинктивно стремятся к тому, чтобы о них заботились. Они интуитивно почтительны с родителями, обращаются к ним в поисках ответов на свои вопросы, полагаются на них. Такой порядок вещей согласуется с самой природой привязанности. Это именно то, что позволяет нам выполнять свои обязанности. Без этого чувства зависимости поведением очень трудно управлять.

Ориентация на ровесников активирует ту же самую программу, но с неприятными последствиями. Она подрывает инстинктивную работу мозга привязанности, нацеленную на отношения между взрослым и ребенком. Вместо того чтобы поддерживать здоровые отношения ребенка с его воспитателями, схема «доминирование – зависимость» создает нездоровую ситуацию доминирования и подчинения среди незрелых ровесников.

Ребенок, чей мозг привязанности выберет доминантную позицию, возьмет на себя функции контроля и будет командовать своими сверстниками. Если этот доминирующий ребенок способен к сопереживанию и будет нести ответственность за других, он сможет выступать в роли воспитателя и опекуна. Если же ребенок раздражен, агрессивен и эгоцентричен, он превратится в обидчика – подробнее об этом написано в следующих главах, посвященных агрессии и издевательствам в детской среде. Но самым большим уроном, причиняемым ориентацией на ровесников, является нивелирование естественной иерархии «родитель – ребенок». Родители теряют уважение и авторитет, которые в естественных условиях являются логичными свойствами их главенствующей роли.

Ориентированный на ровесников ребенок перестает инстинктивно воспринимать порядок и иерархию, не стремится к тому, чтобы родитель занимал ведущую позицию. Напротив, подобное позиционирование родителя будет казаться ориентированному на ровесников ребенку надуманным и неестественным, как если бы родитель пытался верховодить ребенком или хотел унизить его.

Всех трех детей из предыдущей главы ориентация на ровесников увела из объятий родительской привязанности. Хотя Кирстен было только семь, ее родители потеряли главенствующую роль в иерархии отношений с ней. Именно в этом заключалась причина ее грубости и неуважения, особенно заметных в присутствии сверстников. То же произошло с Шоном и Мелани. Поскольку привязанность к родителям ослабла, иерархическая организация, предназначенная для укрепления родительской власти, потерпела крах, и именно это так остро чувствовал отец Мелани, на это он так бурно реагировал. Мелани относилась к своим родителям как к равным, которые не имели права командовать ею и управлять ее жизнью. Отец Мелани инстинктивно пытался поставить ее на место. К сожалению, сделать это без помощи привязанности невозможно. Без отношений привязанности родитель может добиться послушания ребенка только путем запугивания, ценой нанесения серьезного ущерба их отношениям и дальнейшему развитию ребенка.

Ориентация на ровесников – не единственная возможная причина, по которой естественный порядок привязанности может быть нарушен. Это может случиться и в других обстоятельствах, например если родители проецируют на ребенка свои нереализованные потребности. В своей практике психолога и терапевта соответственно мы оба встречали родителей, которые доверялись своим детям как наперсникам, жаловались им на свои трудности в супружеских отношениях. В подобных обстоятельствах ребенок становится контейнером для психологических переживаний своих родителей. Вместо того чтобы делиться с родителями собственными трудностями, ребенок учится подавлять свои потребности и обслуживать эмоциональные нужды других людей. Такая инверсия иерархии привязанностей, помимо прочего, вредит здоровому развитию. В «Привязанности», первой книге из классической трилогии о влиянии детско-родительских отношений на развитие личности, психиатр Джон Боулби пишет, что «ситуация, когда ребенок и родитель меняются ролями, если не носит очень кратковременный характер, практически всегда не только является симптомом наличия патологии у родителей, но и причиной ее появления у ребенка»¹. Обмен ролями с родителем негативно сказывается на отношениях ребенка со всем миром. Это потенциальный источник дальнейших психологических и физиологических стрессов.

Если вкратце, мозг привязанности ориентированного на взрослых ребенка делает его восприимчивым к родителю, который проявляет заботу о нем и берет на себя ответственность. Для такого ребенка естественной является главенствующая роль родителя. Если иерархия нарушена или она «сглаживается» под влиянием ориентации на ровесников, родительское воспитание будет идти вразрез с инстинктами ребенка вне зависимости от того, насколько сильно он в нем нуждается.