Текст книги "Живым или Мертвым"

Глава 25

– Прибыл Карпентер, – прощебетала рация возле места Андреа.

– Мне встретить его, босс? – спросила она.

– Нет, я сам. – Райан поднялся из-за компьютера и направился ко входу. – Кстати, он останется к обеду.

– Хорошо, босс.

Арни ван Дамм никогда не соблюдал церемонии. Он попросту взял напрокат машину в аэропорту Балтимор-Вашингтон (естественно, без водителя) и приехал. Когда он вылезал из «Герц-шеви», Джек сразу заметил, что одет он, по своему обыкновению, в спортивную рубашку и брюки хаки из магазина «Л.Л. Бин».

– Привет, Джек, – первым поздоровался бывший руководитель администрации.

– Арни, давненько, давненько… Как долетел?

– Почти всю дорогу проспал. – Они направились в дом. – Как продвигается книга?

– Как-то трудновато – наверно, самолюбие мешает писать о себе, но я стараюсь говорить правду.

– Ну, дружище, такое смутило бы даже обозревателей из «Таймс».

– Ну, они-то меня всегда не слишком любили. С какой стати сейчас что-то должно измениться?

– Джек, черт возьми, ты ведь только что пережил покушение…

– Арни, зачем ворошить эту ерунду?

– Подумай о впечатлении, мой друг. Когда публика слышит такое, то до нее доходит лишь то, что кто-то попытался убить тебя и получил по заслугам.

– То есть получается всемогущество по доверенности?

– Ну вот, ты сразу все понял.

За этим коротким разговором они добрались до кухни, и Джек сразу стал наливать кофе. До возвращения Кэти оставался еще час, и у Джека было немного времени, чтобы позволить себе еще немного дневного кофеина (который ему не рекомендовался).

– Выкладывай сплетни. Я слышал, что Верховный суд сильно раздражает Килти.

– Ты о том, что там до сих пор не сделаны назначения? Да, он бесится самым натуральным образом. Ведь во время кампании он обещал пост судьи профессору Мейфлауэру из Гарвардской школы права.

– Ты что? Христос! Ведь этот тип хочет переписать Евангелие от Матфея.

– Во-первых, Господь не учился в Гарварде. Во-вторых, Господу следовало бы более тщательно работать с информацией, – важно заявил ван Дамм. Райан захихикал.

– Итак, зачем ты все-таки приехал?

– Джек, я думаю, ты знаешь. И уверен, что ты сам много думал по этому поводу. Разве я не прав?

– Ты не прав.

– Джек, мне многое в тебе нравится, например то, что ты совершенно не способен убедительно лгать.

Райан проворчал что-то невнятное.

– Быть никудышным лжецом не так уж плохо, – сказал Арни. – Килти уже сходит с рельс. Джек, это лишь мое мнение, но…

– Он прохиндей. Все это знают, только что в газетах не пишут.

– Он прохиндей, но – их прохиндей. Они считают, что могут им манипулировать. Они понимают его и ход его мыслей.

– А кто сказал, что у него вообще есть мысли? Он вовсе не думает. Он лишь имеет представление о том, каким он хотел бы видеть мир. И готов на что угодно, лишь бы подогнать мир под свои идеи – если это можно назвать идеями.

– А как насчет твоих идей, Джек?

– Они называются принципами, и это несколько иное. Принципы ты пропагандируешь со всем возможным усердием и надеешься, что публика тебя поймет. Но стоит перейти грань, и ты уподобишься торговцу подержанными автомобилями.

– Знаменитый политик как-то сказал, что политика – это искусство возможного.

– Но если ограничивать себя в понимании этого самого возможного – тем, что уже когда-то было сделано, – то откуда же возьмется прогресс? Килти хочет вернуться в тридцатые годы, в эпоху ФДР[14]14
  ФДР – Франклин Делано Рузвельт (1882—1945), единственный президент США, четырежды избиравшийся на этот пост – в 1932, 1936, 1940 и 1944 г.


[Закрыть] и всему, что ей сопутствовало.

– А ведь ты, Джек, наверно, много думаешь об этом? – с полуулыбкой заметил Арни.

– Сам же знаешь, что да. Отцы-основатели в гробах переворачиваются, когда видят, что творит этот безмозглый дурак.

– Так замени его.

– Чтобы снова пройти через все это? И к какому же финалу?

– А помнишь, что сказал Эдмунд Берк? «Чтобы зло победило, достаточно, чтобы добрые люди ничего не делали».

– Я должен был это предвидеть, – ответил Джек. – Я отслужил, сколько требовалось. Воевал на двух войнах. Подготовил порядок преемственности. Я сделал все, что нужно было сделать.

– И хорошо сделал, – признал бывший глава администрации. – Джек, отсюда следует итог: ты нужен стране.

– Нет, Арни. Я стране вовсе не так уж нужен. У нас все еще имеется хороший Конгресс.

– Да, Конгресс хороший, но он так и не вырастил настоящего лидера. Оуэнс, из Оклахомы, имеет хорошие задатки, но ему еще расти и расти. Он еще не созрел, слишком провинциален, и в нем слишком много идеализма. Ему еще рано играть за высшую лигу.

– То же самое можно сказать и обо мне, – ответил Райан.

– Это так, но ты умеешь слушать и, как правило, отдаешь себе отчет, если чего-то не знаешь.

– Арни, мне нравится моя нынешняя жизнь. Я не сижу без дела, у меня есть чем заняться, но я не намерен ж…у рвать. Я не желаю обдумывать каждое слово, чтобы, не дай бог, не обидеть кого-нибудь из тех, кто меня и без того не любит. Я могу ходить по дому без галстука и в тапочках.

– Тебе скучно.

– Я заслужил право поскучать. – Райан помолчал, отпил кофе и попытался перевести разговор на другую тему: – Чем занимается Пэт Мартин?

– Он не захотел вновь стать генеральным прокурором, – сообщил ван Дамм. – Преподает право в Университете Нотр-Дам. И ведет семинары для новоиспеченных юристов.

– А почему не в Гарварде или Йеле? – удивился Райан.

– Они с Гарвардом друг друга не устраивают. Гарвард не прочь бы заполучить бывшего генерального прокурора, но не твоего. Ну, а Пэт и сам не поехал бы туда. Он ведь страстный футбольный болельщик. В Гарварде, конечно, играют в футбол, но совсем не так, как в Даме.

– Помню, – признался Джек. – Нам не удавалось даже играть с какой-нибудь мелочью вроде «Католиков» из Бостонского колледжа. – А «Орлам» из БК случалось иногда побеждать и Нотр-Дам, если судьба оказывалась особо благосклонна.

– Не хочешь подумать об этом? – спросил Арни.

– Арни, Соединенные Штаты Америки сами выбирают себе президента.

– Это верно, только выбор здесь такой же, как в маленьком ресторанчике. Можно выбрать лишь из того, что есть в меню, но если выбор не понравится, ты не сможешь пойти в «Уэндиз», чтобы купить гамбургеров.

– Кто тебя прислал?

– Я говорил с людьми. По большей части – с твоими политическими единомышленниками…

Джек остановил его, подняв руку.

– Ты, надеюсь, помнишь, что я не принадлежу ни к какой партии?

– Это, наверно, очень обрадует социалистическую рабочую партию. Начинай как независимый кандидат. Создай собственную партию. Тедди Рузвельт поступил именно так.

– И проиграл.

– Лучше попытаться и проиграть, чем…

– Ну да, ну да…

– Ты необходим стране. Килти уже обгадился, а что будет дальше? А в последнее время он заставил своих специалистов по оппозиции начать подкоп под тебя. Неужели ты не слышал об этом?

– Чушь какая!

– Они занимаются этим почти месяц. Джорджтаунская история сильно их взволновала. Говорю тебе, Джек, нужно браться за дело, пока есть возможность. – Райан замотал головой. – Послушай, я знаю, что ты этого не планировал. Народ взбудоражен, потому что ты все еще популярен.

– Черт возьми, идти на выборы, надеясь на симпатии…

– Поверь мне, этим дело не ограничится, зато, когда дело дойдет до парадных подъездов, симпатии будут на вес золота. Итак: много ли за тобой осталось грязного белья?

– Ничего такого, о чем ты не знал бы. – Эту ложь Джеку удалось произнести вполне убедительно. О том специфическом наследстве, которое он оставил, знал только Пэт Мартин. Даже Робби он ничего не сказал. – Я слишком скучен для того, чтобы быть политиком. Может быть, потому-то СМИ и не любят меня.

– Джек, эти исследователи грязного белья оппозиции получат доступ ко всему на свете, даже к документам ЦРУ. Не может быть, чтобы за тобой не было каких-нибудь неприятных историй, – не отступал ван Дамм. – У каждого что-то есть.

– Думаю, это зависит от того, как истолковать. Но тот, кто станет вытаскивать это на свет, совершит государственное преступление. Сам подумай, много ли из политических г…нюков решится на такое?

– Джек, ты все еще ведешь себя, как малыш, впервые попавший в лес. Ради президентства почти каждый политик пойдет на что угодно, исключая разве что видеосъемку изнасилования или секса с молоденьким мальчиком. Да и тут можно усомниться.

– В таком случае возникает еще один вопрос, о котором у меня пока что нет даже догадок: Килти нравится быть президентом?

– Судя по всему, он совершенно не отдает себе отчета в происходящем. Что он, хорошо справляется с делом? Вовсе нет. Но ведь он даже этого не понимает. Он думает, что поступает правильно, не хуже кого бы то ни было и лучше большинства. Ему нравится играть в эти игры. Нравится говорить по телефону. Нравится, что, если у людей возникают проблемы, они обращаются к нему. Нравится быть тем, кто отвечает на любые вопросы, даже если ни черта в них не смыслит. Помнишь, как сказал Мел Брукс в фильме: «Хорошо быть королем», даже если король – полное ничтожество. Он хочет сидеть на этом месте, и вовсе не ради чьего-нибудь блага. Он же политикан, и всю жизнь был политиканом. Это Эверест, и он забрался на него только потому, что он существует, причем о том, что он будет делать, когда окажется на вершине, он никогда не задумывался. Вершина существует, ты на нее забрался, а никто другой не смог. Способен ли он убить ради своей цели? Пожалуй, мог бы, будь у него достаточно смелости. Но чего нет, того нет. Такое дело он поручит кому-нибудь из своих подчиненных, причем этак двусмысленно и без всяких письменных приказов. На такие дела всегда нетрудно найти людей, от которых можно без зазрения совести отмахнуться, если они засыплются.

– Я никогда…

– А как же Джон Кларк? Он убил немало народу, и публичное следствие не всегда признало бы эти убийства оправданными. Когда ты управляешь целой страной, такое приходится делать. Ладно, пусть даже это законно в формальном отношении, но все равно на первых полосах газет сообщения о подобных вещах выглядели бы не слишком привлекательно. Если за тобой осталось что-то такое, Килти обязательно все обнародует – окольными путями и через тщательно организованные утечки.

– Когда дело дойдет до этого, тогда и буду разбираться, – холодно произнес Райан. Он никогда не умел равнодушно воспринимать угрозы, и сам очень редко угрожал, причем только в тех случаях, когда имел в кобуре полностью заряженный револьвер. Но Килти никогда не пойдет на такое. Как очень многие так называемые «великие» люди и большинство персон активной политики, он был трусом. Трусы больше всех на свете любят демонстрировать силу. Для немалого числа людей это сродни наркотику. Райан всегда побаивался таких поступков, но ведь он и никогда не доставал оружие из кобуры без очень веской причины. – Арни, я не боюсь ничего, что этот ублюдок мог бы выдвинуть против меня. Но почему ты считаешь, что до этого может дойти?

– Потому что ты необходим стране, Джек.

– Я пытался исправить ее. Потратил на это почти пять лет, но ничего не вышло.

– Система слишком коррумпирована, да?

– У меня был достойный Конгресс. Большинство в нем составляли порядочные люди, которые теперь разошлись по домам из-за предвыборных обещаний. Черт возьми, это же были честнейшие люди, скажешь, нет? Конгресс – высшего класса, но ведь тон в государстве задает президент, и я не смог изменить этого положения. Христос свидетель – я старался.

– Калли Уэстон написала тебе немало хороших речей. Из тебя мог бы выйти хороший священник. – Арни откинулся на спинку кресла и допил кофе. – Джек, ты старался изо всех сил. Но этого оказалось недостаточно.

– И ты хочешь, чтобы я попытался еще раз? Знаешь, когда долго бьешься головой о стену, звуки ударов со временем вгоняют в уныние.

– Скажи, пожалуйста: коллеги Кэти уже отыскали средство от рака?

– Нет.

– И прекратили работу?

– Нет, – вынужденно сознался Джек.

– Потому что эта цель стоит того, чтобы стремиться к ней, даже если она недостижима?

– Заигрывать с законами природы куда проще, чем исправлять человеческую натуру.

– Ладно, в конце концов, тебе ничего не мешает и дальше сидеть здесь, смотреть Си-эн-эн, читать газеты и прочую гадость.

«А я ведь, по большей части, этим и занимаюсь», – вынужден был признаться про себя Джек. У Арни было одно уникальное свойство – он умел манипулировать Райаном примерно так же, как четырехлетняя девочка манипулирует своим отцом. Невинно, зато очень эффективно. Невинность здесь была примерно такой же, какую можно было ожидать от Бонни и Клайда[15]15
  Бонни Паркер и Клайд Бэрроу – знаменитые грабители, действовавшие в США в 30-х гг. XX в. Полицейские устроили им засаду и расстреляли любовников-преступников, когда они ехали в автомобиле.


[Закрыть] во время налета на банк, но Арни знал, как добиться результата.

– Джек, повторю еще раз: твоя страна…

– А я еще раз спрашиваю: кто тебя послал?

– Почему ты решил, что меня прислали к тебе?

– Арни!..

– Никто, Джек. Уверяю тебя. Не забывай, что я тоже в отставке.

– Ты устал от безделья?

– Не знаю, но я тебе вот что скажу: я долго воспринимал политику как высшую форму человеческой деятельности, но ты излечил меня от этого заблуждения. Необходимо иметь какую-то высокую цель. У Килти ее нет. Он хочет быть президентом Соединенных Штатов лишь потому, что считает, будто находился в цепочке преемников, и подошла его очередь. По крайней мере такое у него представление.

– Значит, решил рискнуть на пару со мной? – спросил Райан.

– Я буду помогать тебе, давать советы, и, возможно, на этот раз ты станешь внимательнее прислушиваться к голосу разума.

– С терроризмом за четыре года не справишься.

– Согласен. Ты можешь запустить заново свою программу реорганизации ЦРУ. Форсировать набор, вернуть оперативников к их занятиям. Килти нарушил оперативную работу, но еще не успел полностью уничтожить ее.

– На это потребуется лет десять. Может быть, и больше.

– В таком случае, запусти процесс, а заканчивать будет кто-нибудь другой.

– Мало кто из моего кабинета захочет вернуться.

– Ну и что? Найдешь новых, – холодно отозвался Арни. – В стране полно талантов. Найди честных людей и пускай в ход свое фирменное колдовство. – Райан-старший громко фыркнул. – Потребуется продолжительная кампания.

– Из реальных кандидатов – ты первый. Четыре года ты шел, прямо, как принц на коронацию, и все получилось. Действительно, тогда достаточно было летать по стране и произносить речи перед доброжелательно настроенными толпами, которым, по большей части, просто хотелось посмотреть на кандидата, за которого они были намерены голосовать. С Килти этот номер не пройдет. Тебе придется пойти на дебаты с ним, и, конечно, его нельзя недооценивать. Он искушенный политический игрок и хорошо умеет бить ниже пояса, – предупредил Арни. – А ты к этому не привык.

Райан тяжело вздохнул.

– Знаешь, кто ты такой? Сукин сын. Если ты всерьез настроился втянуть меня в это дело, боюсь, тебе придется разочароваться. Мне нужно хорошо подумать. У меня ведь жена и четверо детей.

– Кэти согласится. Она куда умнее и решительнее, чем может казаться тем, кто ее не знает, – ответил ван Дамм. – Знаешь, что Килти сказал на той неделе?

– Что именно?

– О национальном здравоохранении. Какая-то балтиморская телекомпания брала у Кэти интервью. Она, по-видимому, немного расслабилась и сказала, что не считает государственное здравоохранение наилучшим вариантом. А Килти на это заявил: «Какого черта врач лезет судить о проблемах здравоохранения?»

– Но как же это не попало в газеты? – И впрямь, удивительно: такое смачное высказывание…

– У Эда администрацию возглавляет Энни Куинлан. Ей удалось отговорить «Таймс» от публикации этого высказывания. Энни – не неженка какая-нибудь. Тем более что зав нью-йоркской редакцией – ее старый друг.

– А что же они передо мною всегда захлопывали все двери? – осведомился Райан.

– Джек, ведь Эд из их компании. А ты – нет. Разве тебе никогда не доводилось устраивать друзьям какие-то поблажки? Вот и они ведут себя точно так же. Они же, в конце концов, тоже люди. – Было заметно, что Арни уже не так напряжен. Главную битву он выиграл. Теперь можно и проявить великодушие.

Мало было всего предыдущего, так еще, оказывается, репортеров тоже можно считать людьми… Для Райана было более чем достаточно.

Глава 26

«Почти четверть всех кранов большой грузоподъемности, произведенных в мире за год», – думал Бадр, глядя на порт Рашид. Из 125 тысяч кранов тридцать тысяч собраны здесь, в одном месте ради одной цели – превратить Дубай в жемчужину всей планеты и рай для богатейших из ее обитателей.

Оттуда, где он стоял, были хорошо видны Пальмовые острова и острова Мир (большие рукотворные архипелаги, один из которых сверху действительно походил на силуэты пальм, а второй своими очертаниями повторял карту мира), а также отель «Бурдж-аль-араб», здание высотой в тысячу с лишним футов в форме громадного паруса.

На суше раскинулся город, представлявший собой лес небоскребов и строительных подъемных кранов, тут и там рассеченный лентами шоссе. Через пять лет к местным достопримечательностям прибавятся: Дубайская набережная – насыпной полуостров в форме месяца, уходящий в Персидский залив на пятьдесят километров, подводный отель «Гидрополис», Спорт-сити, крытый горнолыжный комплекс и парк «Мир космических исследований». За неполных десять лет Дубай, который многие считали всего лишь одним из жалких пятнышек вдоль береговой линии, каких не счесть на карте мира, превратился в один из самых лучших курортов мира, место для развлечения сверхбогатых людей. «Уже скоро, – думал Бадр, – Дубай своими красотами и развлечениями затмит Лас-Вегас. А может быть, и нет», – одернул он себя. Мировой экономический кризис задел и ОАЭ. Многие из возвышающихся над городом башенных кранов стояли неподвижно, поскольку значительную часть строек заморозили. Бадр подозревал, что это свершилось по мановению Аллаха. Такое упадничество в арабской стране – это же немыслимо.

– Впечатляет, не правда ли? – произнес кто-то за спиной Бадра, и он обернулся.

– Прошу извинить за опоздание, – сказал агент по недвижимости. – Как вы, вероятно, заметили, строительство может подчас и раздражать. Вы ведь мистер Алмаси?

Бадр кивнул. Конечно, его звали вовсе не так, и агент мог это подозревать, но одним из замечательных свойств Дубая было всеобщее уважение местной армии банкиров, брокеров и агентов к желаниям клиента сохранять свою анонимность. Бизнес есть бизнес, деньги есть деньги, и потому каждый придерживался политики уважения к желаниям клиентов, а не деспотичного и всегда субъективного усредненного кодекса поведения.

– Да, – ответил Бадр. – Спасибо, что согласились встретить меня.

– Не стоит благодарности. Сюда, пожалуйста.

Агент подошел к стоявшему поблизости электрическому автомобильчику для гольфа. Бадр опустился на сиденье, и они покатили вдоль причала.

– Вы, возможно, обратили внимание, что порт построен не из бетона, – сказал агент.

– Да. – Действительно, все поверхности имели отнюдь не присущий бетону светло-терракотовый оттенок.

– Это композитный материал, что-то вроде синтетического полового покрытия, как мне объясняли, но намного прочнее и долговечнее, а цвет сохраняется вечно. Дизайнеры считают, что это гораздо привлекательнее, чем обычный серый бетон. – Они остановились перед складом, замыкавшим ряд подобных строений, и вышли из машины. – Вы говорили, что интересуетесь местом, которое было бы расположено не на самом виду, – продолжал агент. – Это вас устроит?

– Думаю, что да.

– Как вы видите, угловое помещение, доступ спереди и сбоку. Можно одновременно обслуживать два трехсотфутовых судна. Естественно, если понадобятся краны на гусеничном ходу, их всегда можно будет арендовать.

Честно говоря, Бадр из потребностей клиента знал только размер и расположение склада и срок, на который он потребуется. Главное, сказали ему, удобный доступ и укромное расположение.

– Можно заглянуть внутрь? – спросил он.

– Конечно.

Агент извлек магнитную карту-ключ и вставил его в считывающее устройство рядом с дверью. Раздался негромкий гудок. Агент приложил большой палец к пластинке рядом с устройством. Через две-три секунды замок щелкнул.

– Магнитные ключи и биометрический сканер программируются арендатором. Управлять доступом в здание не сможет никто, кроме вас.

– Как это делается?

– Через наш веб-сайт. После того как будет создан ваш аккаунт, вы просто войдете, запрограммируете карты и отсканируете отпечатки пальцев у кого нужно. Все данные кодируются так называемым протоколом транспортного уровня и цифровых сертификатов.

– Очень хорошо. А как насчет полиции?

– Мне, пожалуй, хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать все случаи, когда полиция запрашивала ордера для обыска наших помещений. Причем суд удовлетворил только один запрос, а все остальные отклонил. Мы гордимся тем, что можем обеспечить запросы клиентов, стремящихся к конфиденциальности и анонимности – естественно, не нарушая законы Эмиратов.

Они вошли внутрь. В помещении площадью в две тысячи квадратных футов было пусто. Пол и стены из того же материала, что и причал, но цвета слоновой кости. Ни одного окна, как хотел клиент. Не обязательное требование, но желательное. Воздух был прохладным, градусов двадцать с небольшим, решил он.

– Мне кажется, вполне комфортабельно, – произнес агент.

Бадр кивнул.

– А как с пожарной и охранной системами?

– Имеются обе. Наблюдение ведется с нашего контрольного центра, до которого отсюда менее мили. При возникновении пожара включается галоновая противопожарная система. А в случае несанкционированного проникновения мы связываемся с арендатором и просим инструкции.

– Не в полицию?

– Только с санкции арендатора.

– А как насчет вашей компании? У вас наверняка есть доступ…

– Нет. Если арендатор просрочит семь дней сверх договора, мы приложим все силы, чтобы связаться с ним. Если на четырнадцатый день контакт все еще не установлен, электронный замок и биометрический сканер снимаются и запирающая система демонтируется – это дорогостоящая и трудоемкая работа, которая, естественно, записывается на счет арендатора, равно как и восстановление системы. Как вы понимаете, в этом случае содержимое склада конфискуется.

– Уверяю вас, на этот счет вы можете не беспокоиться, – сказал Бадр.

– Нисколько не сомневаюсь в этом. Первичные договоры мы заключаем минимум на год с возможностью продления затем на полугодовые отрезки.

– Года должно хватить. – На самом деле, как ему сказали, месяца хватит с головой. А после того, как склад исполнит свое назначение – каким бы оно ни было, – он будет стоять пустым. Больше того, через несколько дней после отъезда клиента в досягаемости властей останутся лишь хвостики в виде финансовых документов, представленных для того, чтобы оформить аренду, ну, а они приведут лишь к закрытым счетам и подставным фирмам. «Денежные следы», по которым так ловко ходят американские разведчики, окажутся совсем холодными.

– Мы сможем также поспособствовать во взаимодействии с таможней, если у вас будет груз для вывоза, – продолжал агент. – Впрочем, экспортные лицензии – это уже ваше дело.

– Понимаю, – ответил Бадр, с трудом сдерживая улыбку. Что-то подсказывало ему, что экспортные лицензии заботят его клиентов меньше всего на свете. Он еще раз обвел взглядом просторное помещение и повернулся к агенту. – И когда же мы сможем оформить аренду?

Аднан, естественно, никак не мог узнать, что его коллеги-соратники не только продвинулись в выполнении своего задания дальше, чем он, но и путешествовали в относительном комфорте – на чартерном судне, пусть даже это судно представляло собой всего лишь переоборудованную русскую десантную баржу.

Уже несколько дней Аднан и его люди ехали по ухабистой дороге вдоль берега Карского моря. Они ехали через полуживые и заброшенные рыбацкие поселки, по уже покрывающимся снегом безлюдным местам, лишь изредка встречая на пути отдельные машины, ни одна из которых не двигалась в ту же сторону, что и они. Аднан изо всех сил старался не видеть в этом предзнаменования. Ему никак не удавалось представить себе, чтобы кто-нибудь добровольно согласился поселиться здесь. В пустыне, по крайней мере, можно наслаждаться солнечным светом. Здесь же густая серая низкая сплошная облачность являлась скорее правилом, нежели исключением.

Как он и ожидал, отыскивать укрытие для ночевок оказалось совсем не трудно. Беда лишь в том, что эти укрытия даже жалкими хижинами не всегда можно было назвать. На первую ночь им повезло – они наткнулись на пустующую палатку с действующей железной дровяной печкой. Материя выгорела и утратила водонепроницаемость, но врытые в землю столбы держались крепко, растяжки все еще были тугими, так что они переночевали в относительном комфорте, хотя снаружи бушевал чуть ли не штормовой ветер, непрерывно швырявший снег и лед, словно шрапнель, в парусиновые стены, а поблизости ревел, разбиваясь о скалы, морской прибой. Второй день оказался менее удачным – им пришлось забиться в спальные мешки и ночевать в кузове автомобиля, слушая, как трепещет на ветру продуваемый, словно сито, матерчатый тент машины. Проворочавшись несколько часов в безуспешных попытках уснуть, они сдались и провели остаток ночи за чаем, который кипятили на походной плитке в ожидании первых признаков рассвета.

И сейчас, после трехдневного путешествия, им оставался всего день или полтора пути до места назначения – по крайней мере, так следовало из карты, которую Аднан внимательно изучал, повторяя по два раза все измерения и сверяясь со своим наручным устройством GPS. Хотя, можно ли было говорить о месте назначения? Скорее, о ступеньке на пути к цели. Если капитан нанятого суденышка сдержит слово и захочет заработать все, что ему пообещали, они окажутся на шаг ближе к цели, и при мысли об этом Аднан чувствовал немалую тревогу. Из того немногого, что он читал об этих краях, он делал вывод, что местность, где они сейчас находились, несмотря на всю ее мрачность и неприветливость, скоро будет вспоминаться им чуть ли не как райская долина. К тому же, там, куда они направлялись, была какая-то болезнь. Чтобы предотвратить ее, им дали таблетки, но врач, назначавший дозировку, не был уверен в их эффективности. Они помогут, сказал он Аднану, но гарантии все же нет. Лучшим средством от болезни будут быстрота и осторожность. Чем дольше они там пробудут, тем выше опасность. Хуже всего было то, что они узнают, здоровы ли они, только через несколько лет, раньше болезнь, пожирающая людей изнутри, себя не проявит. А тогда уже будет поздно. «Неважно, – говорил он себе. – Смерть есть смерть, всего лишь мост, ведущий в рай, а его сподвижники знают это не хуже, чем он сам. Сомневаться в этом – значит оскорблять Аллаха».

Несмотря на жестокий холод и скудное питание, никто из них не проронил ни слова жалобы. Они были добрыми людьми, верными Аллаху и своему делу – что, безусловно, было одно и то же. И, хотя он имел все основания быть уверенным, что они не утратят твердости, он так же знал, что не имеет права сам подвести в чем-либо свою гвардию. Эмир лично выбрал его для этого задания, и оно слишком важно для того, чтобы позволить страху сбить их с пути.

«Ну, а как насчет самой задачи?» – спрашивал себя Аднан. Подробные и четкие инструкции лежали наготове у него в рюкзаке – несколько десятков заламинированных страниц, – но что, если они столкнутся со сложностями? Что, если их снаряжения недостаточно для того, чтобы выполнить приказ? Что, если они попадут не туда, или не смогут поднять груз? И что, если, спаси Аллах, за время, прошедшее с тех пор, как была получена информация, там изменили систему охраны?

«Стоп!» – приказал он себе. Сомнение, как и страх, это всего лишь игра ума, слабость, которую следует превозмочь верой в Аллаха и Эмира. Это мудрый человек, великий человек, и он заверил Аднана в том, что добыча будет ждать их там, где сказано. Они отыщут ее, сделают все необходимое, чтобы обезопасить ее, и вернутся.

Еще три дня, а потом пять дней на обратный путь.