Текст книги "Британия"

Глава 12
Друиды

Цура остановила вардо и вышла из кабины, поджидая всадников.

– Юэн, золото мое! Будь добр, полезай на крышу и покажи им, что у тебя автомат, – попросила она тихо, но серьезно.

Это был мудрый ход: иногда демонстрация силы полезнее, чем ее применение.

Лошади выглядели более сытыми и здоровыми, чем люди на их спинах. Цура рядом с ними казалась карлицей. Перекинувшись парой слов со старухой, всадники резво спешились, и завязалась оживленная беседа. Юэн не слышал, о чем они говорили, но, заметив радостные улыбки на лицах гостей, расслабился.

Всадники снова забрались на лошадей и помахали цыганам, высыпавшим из других фургонов. Видя, что те машут в ответ, Юэн и сам решил не отставать. Цура махнула ему рукой, чтобы слезал, и довольно крикнула:

– Они уже седьмой год живут без врача. Значит, я тут дорого стою!

Хотя Юэн был рад за нее, он все же заметил:

– Наверное, странно быть целителем и искать выгоду в чужих несчастьях…

Цура засмеялась:

– Да, я понимаю, как это выглядит со стороны. По правде говоря, меня не волнуют их проблемы и болезни.

Юэн удивленно уставился на старуху.

– Мир жесток, Юэн. Я рада помочь другим – но лишь в обмен на то, что нужно нам. Каждый выживает по-своему, и я не исключение.

– Неужели вам все равно? – спросил Юэн. – Это жестоко.

– Я бы так не сказала. Подумай, сколько людей сейчас страдают или нуждаются? А сколько ты знаешь целителей?

Она замолчала, следя за тем, как удивление на лице Юэна сменяется пониманием.

– Вы переживаете только за тех, кто кочует с вами? Кто это заслужил?

– Именно так. Пусть животное докажет, что оно – человек; пусть человек докажет, что он чего-то стоит. Это суровый принцип, и я не всегда его придерживалась. Сразу после войны я пыталась спасать всех подряд.

– И что изменилось?

– Выходила одну компанию, а они меня связали и насиловали несколько дней кряду.

От того, как спокойно старуха об этом говорила, Юэну стало не по себе.

– Я сбежала, но с тех пор не могла рожать.

– Я… – начал Юэн.

– Не надо ничего говорить. Ты тут ни при чем, да и для меня все это быльем поросло. Но к людям я с тех пор отношусь… Сам понимаешь.

– Тогда почему вы…

– Почему я взяла в табор тебя с девчушкой?

– Ну да… Почему?

– Я вижу в ней себя, Юэн. Себя молодую.

* * *

Перед замком было поле, покрытое плотно утоптанным настом; цыгане направили туда свои вардо, поставили их кругом и собрались в его центре. Затем взрослые стали разгружать фургоны, а дети – ставить между ними фанерные щиты, чтобы остался только один проход, ведущий в лагерь и обратно. Под навесами, воздвигнутыми на тонких металлических рейках, были расставлены столы.

Пока взрослые раскладывали товары, дети, радостно гомоня, вытащили из-под фургонов вязанки веток и дров и разложили в центре лагеря большой костер. Старший из них, мальчик лет четырнадцати, украдкой поглядывавший на Кейтлин, поднес факел, зажженный от топки, и костер занялся.

Гости табора завороженно наблюдали за этими кипучими приготовлениями, и Юэн даже не сразу заметил, что девушка держит его за руку.

На столах появился широкий ассортимент: Джорди выставил небольшой настольный пресс и россыпи патронов разного калибра, Цура – ряды горшочков, склянок и мешочков с травами и лекарствами. Одна семья вытащила дизельный генератор и подсоединила его к зарядному устройству для аккумуляторов, которых у них накопилось во множестве. У другой семьи оказались приличные запасы довоенной выпивки – от виски до пива: и полупустые бутылки, и новые, нераспечатанные. На пятом столе был разложен всяческий раритет: рулоны папиросной бумаги в пластиковой упаковке, фольга, герметичные пакеты, инструменты и кухонная утварь. Шестой стол, за которым сидела семейная пара стариков, ровесников Цуры, был завален книгами и музыкальными инструментами.

Под веселый треск костра табор внезапно зажил собственной жизнью, словно и не было жуткого и опасного мира за его стенами. Джорди, шагая по крышам, установил по периметру прожекторы, освещавшие подходы к лагерю; еще два луча света были направлены внутрь. Из громкоговорителя на одном из вардо заиграла симфоническая музыка, разливаясь эхом по снежным просторам, до самого замка.

Обитатели замка, до сих пор стоявшие на стене и наблюдавшие за табором, вдруг хлынули из ворот, и каждый нес что-то в руках: живую курицу, ржавую лопату, набор ножей, аккумулятор, яйца, свежие веточки мяты, саженцы – все, что было более-менее ценного. Когда первая волна достигла лагеря, Юэн и Кейтлин переглянулись и залезли на крышу фургона Цуры, чтобы не потеряться в толкотне.

Процесс наладился бойко; цену своим товарам бродяги определяли на ходу, глядя на возможности покупателей. Торговались яростно, но честно: у цыган встречались редкие и ценные предметы, и они меняли их на то, чего не могли добыть сами: дюжина яиц за быструю зарядку для аккумулятора; две дюжины – за новый аккумулятор, проверенный на глазах у покупателя. Книга уходила за две большие свеклы, которые цыгане для верности обводили дозиметром.

День клонился к закату, первые покупатели – в основном, довольные – вернулись из лагеря в замок; поток запоздавших все еще тянулся, но редел на глазах. Прожекторы горели, пока последний клиент не добрался в целости и сохранности до замка, и только тогда цыгане стали паковаться.

Вечером, когда столы были убраны, все обитатели табора ужинали вместе, сидя вокруг большого костра. Дети танцевали, и все хотели узнать побольше о Кейтлин и Юэне. Ели дружно и плотно, а спали крепко, и видели хорошие сны. Ложась в кровать, Цура слышала, как Кейтлин спросила засыпающего спутника:

– Юэн, ты ведь меня никогда не бросишь?

Тот, осоловевший от впечатлений, еды и тепла фургона, сказал, не вдумываясь:

– Никогда…

Он уже спал, когда Кейтлин ответила сама себе, не зная, что старуха слышит:

– Тогда и я тебя никогда не брошу…

* * *

К рассвету облака рассеялись, и под ярким солнечным светом снег казался ослепительно чистым одеялом, покрывающим землю. Юэн и Кейтлин выбрались из вардо в темных очках и подошли к Цуре и Джорди, которые степенно беседовали с двумя вчерашними всадниками. Сначала разговор шел о том, что нужно жителям замка и что из этого цыгане могут привезти в следующий раз. Потом Цура представила своих гостей:

– Это странники, которым временно с нами по пути. Юэн, Кейтлин: это Сэм, а это Карл.

Двое из замка почтительно поклонились Кейтлин и пожали руку Юэну. Карл, прекрасно подходивший под свое имя, был совсем маленького роста, почти карлик, но, казалось, смотрел на всех сверху вниз.

– Цура говорит, вы ищете Сару? – спросил он необычно низким голосом для такого крохотного человека.

Юэн кивнул:

– Нас направил сюда имам из Йорка.

– Имам? – удивился Карл.

– Да, имам Хусейн.

– Хусейн? Это такой, чуть повыше меня?

– Пакистанец? – вмешался Сэм.

– Да, он самый, – подтвердил Юэн.

– Не знал, что его зовут Имам, – покивав, сказал Сэм.

Карл только закатил глаза и повернулся к Юэну и Кейтлин.

– Сары сейчас нет в замке. Она в Донкастере, у друидов.

– У вас тут что, друиды? – спросил Юэн, улыбаясь шутке.

Карл и Сэм смотрели на него без тени улыбки.

– Они серьезно в это верят, Юэн, – сказал Карл.

– С ними лучше не связываться, – добавил Сэм.

– Почему?

Мужчины замялись и осмотрелись, нет ли поблизости лишних ушей. Но Цура, видя их неловкое положение, ответила первой:

– Они возродили древнее поверье. Но вот беда: поверье такое древнее, что в точности о нем никто ничего не знает.

Юэн не понял, что она имеет в виду.

– Настоящие друиды жили тысячи лет назад. От их народа, кельтов, не осталось никаких летописей… Ничего письменного. А мода на друидов осталась.

– То есть, теперь они выдумывают, что хотят? – спросила Кейтлин.

– Не совсем. До войны были люди, называвшие себя друидами. Их верование было основано на древнеримских текстах, которые каждый мог трактовать по-своему.

– Ну, а я что говорила? – самодовольно сказала девушка. – Выдумывают, что хотят.

– Выходит, что так, – с улыбкой согласилась Цура.

– Но если много людей верят во что-то, это же правда? Для них? – вступил в дискуссию Джорди.

– Нет, это называется согласованная реальность. Или массовая галлюцинация, – сказала старуха. – Это значит, что все эти люди – доверчивые дураки.

– Вот вам и вся религия, – сказал Сэм и сплюнул на землю, но тут же, спохватившись, виновато поглядел вокруг.

– Тогда зачем их бояться? – спросил Юэн. – За что вы их так не любите?

– Они верят в то, что могут исцелить землю и облегчить страдания ее обитателей, – басом произнес Карл.

– Вот как? Они что, ученые?

– Вот уж нет, – мрачно сказала Цура.

– Тогда я не понимаю. Как они собираются исцелить и облегчить?

– Магией, – загадочно сказал Сэм.

– Ну ты как ляпнешь… – снова закатил глаза Карл.

– Тогда чем? – спросила Кейтлин.

– У друидов была странная вера, – сказала Цура. – Например, лучшим подарком богам они считали человеческую жизнь.

– Что-то мне подсказывает, что они не делали им деток, – отозвался Юэн.

Цура покачала головой.

– Они приносят людей в жертву?

Все четверо кивнули. Кейтлин придвинулась ближе к Юэну, и он приобнял ее.

– И никто ничего не делает? – возмутилась девушка.

– Вера – сильное оружие, как и страх, – ответил Карл. – Друиды используют и то, и другое.

– А почему Сара с ними? Она что, разделяет их веру? – спросил Юэн.

Мужчины засмеялись.

– Нет. Она их забалтывает. Следит, чтобы сидели в своем болоте и не тянулись к нам на огонек.

– Как ей это удается?

– Сара продает им омелу, – сказал Сэм. – Она очень важна для каких-то друидских обрядов, а у них почему-то не растет.

– И скоро Сара вернется? – спросила Цура.

– Дня через два-три, – ответил Карл. – Можете подождать, если хотите.

– Думаю, так мы и поступим, – сказала старуха Юэну. – Мы подождем вместе с вами.

– Или, если хотите, можете остаться в замке, – предложил Карл.

– Спасибо за предложение, – ответил Юэн, – но мы останемся с Цурой, раз уж она решила задержаться.

– Мы сообщим, когда Сара вернется. Если только она сама не придет к вам раньше.

Все пожали друг другу руки и разошлись.

Вечер в цыганском таборе прошел тихо, без приключений, только несколько человек явились из замка, чтобы обменяться какими-то мелочами.

После ужина Юэн и Кейтлин помогли Цуре вымыть посуду, и вскоре старуха, уставшая за день, отправилась спать. Гости тоже не стали засиживаться: все-таки шанс выспаться в покое и безопасности выпадает не часто. Паровой двигатель выключили, но маленькой печки хватило, чтобы согреть весь фургон, и в тепле их сморило почти мгновенно.

* * *

В голове звенело, по фургону гулял ветер, снежинки падали на лицо.

Продрав глаза, Юэн выбрался из спального мешка и закрыл дверь. Затем он взял с полки фонарь Цуры и посветил на замок: он был цел. Мужчина повернулся проверить, не разбудил ли холод Цуру. Занавеска была отдернута, постель – в беспорядке.

Цуры в фургоне не было.

Юэн постоял немного, пытаясь собраться с мыслями, и вдруг понял, что стоит на том самом месте, где вчера уснула Кейтлин. Охваченный внезапной паникой, он огляделся: обеих женщин и след простыл, но – что не на шутку его встревожило – их сапоги, плащи и рюкзак Кейтлин были на месте.

Быстро одевшись, Юэн собрал вещи и пошел будить Джорди. Он так колотил в дверь фургона, что поднял на ноги не только всех цыган, но и часовых на стене замка: они направили на табор прожектор, чтобы убедиться, что все в порядке.

– Юэн, чего шумишь? – спросил всклокоченный спросонья Джорди, едва появившись на пороге. Но, увидев бешеные глаза и бледное лицо Юэна, он и сам заволновался:

– Почему такой дурной?

– Цура и Кейтлин пропали. Они не у тебя?

Джорди покачал головой и огляделся: вокруг уже виднелись лица людей из других фургонов.

– Эй, ромалэ, кто видел Цуру и девчушку?

По дружному гулу было понятно – никто.

– Ай, это плохо! – сказал Джорди и взял сапоги и плащ, которые молча протянула ему Лайла. – Рассказывай, что было.

– Я проснулся. Было холодно. – Юэн замолчал; больше рассказывать было нечего.

Джорди замер, не надев до конца сапог.

– Лайла, ну-ка, глянь его. Что-то не так.

Та вышла вперед и внимательно посмотрела в глаза Юэну, повернув его лицом к свету.

– Одурманили его. Газом или чем-то еще.

– Так я и думал…

Джорди встал, попрыгал на снегу и достал откуда-то странное ружье, какого Юэн раньше не видел. Цыган поймал взгляд Юэна и объяснил на ходу, направляясь в центр лагеря, где уже собирались люди:

– Снайперский винтовка, у солдат был до войны. Сам для него патроны делаю.

– Хорошая, наверное?

– Хороший или нет – другого такого пока не видел.

Послышался конский топот, и в свете прожекторов в лагерь на лошади ворвался Карл с дробовиком в руке, а следом за ними – пятеро мужчин из замка.

– Недосчитались кого-то?

– Двух женщин, – ответил Джорди.

– Мы тоже, – мрачно сказал Карл и кивнул на своих спутников. – Это их родственники. Собираемся идти выручать.

– Мы с вами, – сказал Юэн, стряхивая последние остатки дурмана.

– Давайте, – согласился коротышка. – Вместе веселее…

* * *

Казалось, и люди из замка, и обитатели табора точно знают, куда идти. Юэна это немного беспокоило, однако, когда он заговорил об этом, Карл тут же сменил тему, а цыгане просто сделали вид, что не слышат.

Шли на северо-восток, по непривычно свободной дороге. Все машины были сдвинуты на обочины, и оттого заснеженная асфальтовая дорога превратилась в аллею, где вместо деревьев тянулись с двух сторон вереницы ржавых железок, бывших когда-то новейшими достижениями техники. Дорога повернула всего два раза, а в основном шла по прямой, пока отряд не оказался на мосту, под которым тянулась широкая автотрасса, не занесенная снегом.

Юэн сверился с воображаемой картой в голове.

– Это трасса А1?

– Точно, брат. И сучий мох тоже на месте, – ответил Карл.

– Что это такое?

– Понятия не имею.

– Он повсюду, Юэн, – ответил Джорди. – Идет по этой дороге через всю страну.

Карл посмотрел вниз через перила и смачно плюнул в мох.

– Дальше не спешим и смотрим в оба, – предупредил он.

С той стороны моста их ожидало жуткое приветствие от жителей этого края. Дорога шла меж рядов разрушенных зданий и переходила в бульвар. Деревья по бокам сохранились – голые и обугленные, чернеющие на фоне домов с окнами, пустыми, как небо. На ветвях болтались трупы в разных стадиях разложения.

Крысы, птицы и прочие падальщики не раз пировали на этих останках, превратив их в наглядный памятник бренности бытия. Кое-где висели тела темных псов, сохранившиеся гораздо лучше людей: видимо, трупоеды ими брезговали.

Одного из цыган вывернуло прямо на дорогу. Юэн и сам еле сдерживался: ему было дурно от одной только мысли о том, что на следующем дереве может висеть Кейтлин.

Джорди положил руку ему на плечо:

– Не бойся, друг. Ее здесь нет. У нас еще есть время.

Юэн ждал объяснений, но их не последовало, и отряд двинулся дальше в полном молчании.

Чем глубже они забирались в развалины города, тем больше попадалось признаков жизни. То тут, то там встречались уцелевшие дома, в окнах виднелись отблески огня, или дым поднимался из трубы в чернеющее небо. Миновали еще один мост, под которым тянулась затопленная железнодорожная линия, после чего Карл подъехал к Юэну.

– Когда-то давно тут были одни болота. Потом их осушили, но после войны дренажная система разрушилась, и теперь тут снова сплошь топи да трясины.

Пока они смотрели вниз, что-то плюхнулось в воду. Юэну показалось, что это была крыса, но, судя по звуку и брызгам, размером она была с хорошую псину.

– Если разделимся, помни: это единственный путь в центр города и обратно. Все остальные друиды перекрыли или уничтожили. Чтобы отрезать себя от мира. Они говорили, что им от него ничего не нужно, – сказал Карл.

– Врали, – мрачно произнес Юэн.

– Я подожду здесь, – Карл осадил лошадь. – Мне нельзя вмешиваться.

– Почему? – удивился Юэн.

– Нам еще жить рядом с этими психами. Я – главный в замке, мне потом с ними общаться.

– Почему вы миритесь с этим? – покачал головой Юэн.

– А что делать? В замке немало людей, которые верят в их богов…

Джорди окинул Карла холодным взглядом:

– Мы тут торговали и раньше, но нас никто не трогал.

– Ну, значит, сейчас чего-нибудь попросят, – сказал Карл. – Вы не теряйте времени. Если опоздаете, церемония начнется без вас.

– Что еще за церемония? – спросил Джорди, но Карл только развернул лошадь и дал ей шпоры.

Джорди незаметно придержал Юэна за руку. Пропустив остальных вперед, он подошел ближе и прошептал ему на ухо:

– Я пойду, затаюсь в развалинах. Это я хорошо умею.

Юэн кивнул.

– Не бойся: в нужный момент я буду готов, – сказал цыган и, помолчав, добавил: – Он врет. Есть еще один выход. Надо бежать к реке и молиться, чтобы тебе повезло.

Он подмигнул Юэну и вскоре, когда отряд проходил мимо трех башен жилых домов, одна из которых осела, опершись на соседнюю, незаметно растворился среди теней и снега. Юэн же проверил оружие и расстегнул ремешки на ножнах.

Их путь лежал мимо перекрестка с круговым движением, и дальше – в самый центр города, где многие дома прекрасно сохранились, хотя и были запачканы сажей. Теперь вдоль дороги, с двух сторон, стояли железные бочки, в которых горел огонь; откуда-то впереди доносились песнопения.

На следующем перекрестке дорога расходилась в четыре стороны, но слева, за углом, мерцали отблески огня, и отряд повернул туда. Их ждало странное и дикое зрелище: на площади перед большим домом пылал огонь в открытом каменном очаге. Перед очагом стояли четыре металлических дерева, а под каждым из них – по каменному алтарю, и на каждом алтаре лежала на спине обнаженная женщина.

Юэн сразу заметил Кейтлин, дрожащую от холода, и Цуру, лежащую на соседнем алтаре без сознания. Кейтлин тоже его увидела и задергалась, но веревки держали крепко, а тугой кляп душил в горле крики о помощи. Юэн бросился было к подруге, но чья-то рука крепко схватила его за плечо и удержала на месте.

– Не дури, парень. Подожди немного. Поспешишь – все испортишь.

Отряд медленно двинулся по дороге на площадь. Юэн разглядел, что женщины привязаны так, чтобы ноги были широко раздвинуты, а руки стянуты внизу, под каменной плитой. Это зрелище пробудило в нем какие-то первобытные чувства, и ему стало стыдно перед Кейтлин, которую он так заботливо защищал, и перед своим родным Метро, где люди жили трудно и бедно, но тратили последние силы на то, чтобы уважать человеческое достоинство друг друга.

Пока они шли к алтарям, из дверей дома напротив вышла на широкую лестницу процессия в коричневых робах, с женщиной во главе. В тот же момент изо всех домов вокруг площади высыпали люди. Юэн и его небольшой отряд оказались в плотном кольце, и теперь уже не они шли, а их вели и подталкивали к площади.

Высокая фигура в коричневой мантии первой дошла до подножия одного из алтарей и величественным жестом приказала отряду Юэна остановиться. Женщина осталась стоять на лестнице. Остальные друиды – двадцать человек в надвинутых на лица капюшонах – обошли ее, спустились на площадь и встали, по пятеро у каждого алтаря. Женщина заговорила, четким и звонким голосом:

– Люди Британии, фолче![5]5
  Кельтское приветствие.


[Закрыть]

И все люди, собравшиеся на площади, эхом повторили: «Фолче!»

– Мать Земля истекает кровью! Жизнь выходит из ран, пробитых войной! – продолжила она, и люди снова ответили эхом:

– Войной!

– Пробитых жестокостью!

– Жестокостью!

– Пробитых ненавистью!

– Ненавистью!

Женщина замолчала, и Юэн заметил, как толпа в нетерпении подалась вперед.

– Мы должны вернуть жизнь земле, жизнь – в лоно жизни!

– Жизнь – в лоно жизни! – ответило эхо.

– И земля благословит людей!

– Благословит людей!

– Так принесем же наш дар: жизнь в лоно жизни!

Старшие жрецы у каждого алтаря монотонно отозвались по очереди:

– Да будет жизнь на востоке.

– Да будет жизнь на западе.

– Да будет жизнь на юге.

– Да будет жизнь на севере.

Наступила тишина, и в этой тишине разнесся голос женщины, стоявшей на лестнице:

– Да будет жизнь на земле! Пусть жизнь, вернувшись в лоно жизни, снимет заклятье зимы!

При этих словах каждый из четырех мужчин, произнесших слова ритуала, приподнял края мантии – и Юэн вдруг понял, что они собираются сделать. Не задумываясь, он сорвал с плеча автомат, готовый сейчас же вступить в неравный бой, и тут человек из замка, который остановил его в первый раз, вышел вперед и громко произнес:

– Мы явились по праву мужа, брата, отца и друга.

Четыре жреца отработанными движениями опустили свои мантии и отошли на несколько шагов от беззащитно лежащих пленниц. В душе Юэна по-прежнему было ледяное и решительное спокойствие, но он решил подождать с расправой и посмотреть, что будет дальше.

Женщина на лестнице повернулась к тому, кто нарушил обряд, заметила автомат в руках Юэна, но не проявила ни тени беспокойства.

– Просители, вы готовы совершить дар мирской вместо дара жизни в лоно жизни? – торжественно спросила она. – Что вы можете предложить взамен великого дара Матери Земле?

– Это же вымогательство! – возмущенно прошептал Юэн.

– Ну да, – прошептал ему в ответ мужчина из замка.

– Сволочи!

– Ну да, – повторил мужчина и громко обратился к женщине: – Какой дар вы от нас примете?

Женщина сделала вид, будто погрузилась в раздумья, затем жестом подозвала к себе старших жрецов, и все пятеро притворились, что решают этот трудный вопрос сообща. Потом жрецы вернулись к своим жертвам, и первым заговорил тот, что стоял рядом с Цурой.

– Мы примем в дар спирт, чтобы промывать наши раны, – нараспев произнес он и замолчал, выжидающе глядя на группу цыган.

Один из них выступил вперед и сказал:

– Ладно, дадим.

Жрец махнул рукой, разрешая цыганам забрать Цуру, которая уже начала синеть. Пока ее развязывали, кутали в плащ и уводили от алтаря, у людей из замка потребовали в обмен на двух пленниц угольные фильтры для воды и несколько живых куриц, на что те, скрепя сердце, согласились и тут же были подпущены к алтарям.

Наблюдая за тем, как отпускают пленниц, толпа недовольно роптала. Кое-кто из зрителей в сердцах разворачивался и направлялся домой, на развалины, где было хоть немного теплее, чем на площади. Последней оставалась Кейтлин, которую трясло крупной дрожью на холодном камне, и Юэна охватило отчаяние: ему нечего было предложить этим фанатикам. По-прежнему держа автомат, он шагнул вперед и обратился к друиду, стоящему у алтаря:

– Какой дар вы примете от меня?

Друид уже открыл было рот, но женщина на лестнице перебила его, глядя на автомат в руках Юэна, и коварная улыбка заиграла на ее губах.

– Тот, кто пришел с войной, лишен права говорить с рощей. Ты пронес оружие в это священное место, – сказала она с нескрываемой радостью и повернулась к толпе: – Этот человек принес с собой насилие и раздор!

Толпа загудела от негодования и восторга, предвкушая скорую расправу над жертвой.

– Мы не примем от него даров. Но его женщина принесет дар жизни в лоно жизни и только так искупит его грехи.

Гул толпы перешел в песнопение:

– Авен!

– Авен!

– Авен!

Женщина повернулась к жрецам и дала им знак начинать обряд.

– Отпустите ее! – громко сказал Юэн, шагнул вперед и повторил, чеканя каждый слог: – Отпустите!

Толпа злобно взревела, и пятнадцать друидов, лишенные своих жертв, бросились навстречу Юэну, сжимая в руках короткие ножи с изогнутыми лезвиями. То тут, то там в толпе уже мелькали стволы, нацеленные на Юэна. В этот момент раздался далекий хлопок, и верховная жрица упала замертво, окропив своей кровью ступеньки лестницы. Следующим рухнул друид, нависший над Кейтлин: ему в голову угодила пуля калибра 338, и лицо его с тошнотворным чавкающим звуком разлетелось на мелкие ошметки.

Рев толпы сменился криками ужаса, и люди на площади, мгновенно растеряв боевой пыл, разбежались, кто куда. Друиды бросились к верховной жрице, лежавшей на лестнице, как сломанная кукла. Путь к алтарям был свободен.

Кто-то схватил Юэна за руку, удержав его на полпути.

– Я – Сара. Мне сказали, что ты меня ищешь. Забирай девчонку и беги со всей дури! – сказала незнакомая женщина и показала на переулок с другой стороны площади.

Юэн и сам понимал, что надо бежать, а теперь знал и куда. Бросившись вперед, он закинул автомат за плечо. Нож, словно сам собой, появился в его руке и, как масло, разрезал тугие веревки. Обнаженная и беззащитная Кейтлин смотрела на спасителя пустыми сонными глазами.

– Держись! – крикнул он, хватая девушку одной рукой и забрасывая на плечо. Потом заткнул нож за пояс, вытащил пистолет и рванул с драгоценной ношей через толпу, раздавая удары рукояткой направо и налево.

Узкий переулок вывел его на бывшую рыночную площадь, заросшую жалкими трущобами из гнилых досок, арматуры и ржавых железных листов вместо крыш; позади высилось большое здание, из которого пахло навозом.

Из темного дверного проема прямо на Юэна выскочил человек с двустволкой. Он что-то кричал, но беглец не мог разобрать слов: слишком громко стучала кровь в ушах. Он ничего не ответил – за него сказал его пистолет.

Юэн несся через темный враждебный город, оскальзываясь в коварной слякоти под ногами. Несколько раз он чуть не упал, ободрал до крови колени, но ни разу не выпустил из рук Кейтлин. Миновав рынок, он бежал, оступаясь и тяжело дыша, между рядами ржавых машин, навеки припаркованных вдоль дороги. Справа стояло некогда белое здание, изуродованное взрывами и почерневшее от копоти. Слева раскинулись развалины старой церкви, от которой осталась только южная стена.

Путь заградили трое мужчин, и три ствола нацелились в грудь Юэна, но где-то далеко за его спиной Джорди был верен данному слову: двое сразу упали, пробитые насквозь с такой силой, что пули, вошедшие в грудь, разнесли им спины. Третьего снес сам Юэн, тремя выстрелами из пистолета, и враг бесформенной кучей обрушился на асфальт.

А дальше был канал, и некуда было бежать, и поздно было сворачивать.

Знакомый голос прокричал откуда-то слева:

– Сюда!

Юэн вертелся на месте, слепо озираясь. В темноте и бессилии он полностью потерял ориентиры. Голос прозвучал снова:

– Сюда, скорее!

И тогда он узнал: Сара.

Юэн заковылял в ее сторону, а в это время еще двое преследователей выскочили из темноты и тут же растянулись на асфальте. Заметив это краем глаза, беглец мысленно вознес хвалу небесам за цыган и за их верную дружбу. «Лишь бы Джорди добрался домой», – подумал он и в этот момент увидел Сару.

– Залезай, быстро! – приказала женщина, показав на баржу, пришвартованную у канала.

На дрожащих ногах Юэн спустился на баржу по веревочной лестнице. Сара проворно спрыгнула следом и бросилась к корме. Юэн пошел за ней, и баржа слегка накренилась от его веса. Он услышал, как закашлял мотор, и они отплыли.

– Неси ее туда, в каюту, пусть согреется! – прокричала Сара, уводя баржу на середину канала и пригибаясь, чтобы ее не видели с берега.

Бережно взяв Кейтлин на руки, Юэн пробрался в тесную, но теплую каюту. Там он бросился укутывать девушку одеялами и растирать ее посиневшее от холода тело. В это время баржа на всех парах неслась прочь от Донкастера, баламутя застывшую гладь болот вокруг канала.

Вся дрожа, из последних сил борясь с обволакивающим туманом беспамятства, Кейтлин протянула посиневшую руку и коснулась разгоряченного лица Юэна, утирая слезы, которые он лил, сам того не замечая.

– Спасибо, – еле выговорила она онемевшими губами, и сердце Юэна чуть не разорвалось на куски.