Текст книги "Дикари. Дети хаоса"

Глава десятая

Костер разрывал ночь, потрескивая и выплевывая в воздух искры и языки пламени. Чем больше в него подбрасывали хвороста, тем сильнее он становился и тем отчаяннее сражался с тьмой. Первобытный и завораживающий, он обладал могуществом и магией, как ничто другое. И давал достаточно света, чтобы озарить лагерь и пространство вокруг него. Несмотря на истощение, сон приходил лишь короткими урывками, если приходил вообще. Все еще парализованная страхом, Харпер уже несколько часов таращилась на костер или всматривалась во тьму и скрывающиеся за ней джунгли. Куинн пыталась пару раз поговорить с ней, надеясь понять ее состояние и помочь оправиться. Но Харпер либо не хотела, либо не могла говорить, и в основном не обращала на Куинн внимания.

Пока Херм поддерживал костер, Джино бродил вокруг словно неспокойный дух. Ходил по песку или спускался к воде, после чего исчезал в ночи, только чтобы вскоре появиться вновь. Во время одного из своих обходов он заметил, что Даллас оставил Куинн возле костра и прогуливается по песку между лагерем и океаном. Это напомнило Джино лучшие времена, хотя он не знал почему. Он никогда не видел своего друга таким измотанным, таким истощенным, напуганным и уставшим. И все же в тот странный момент, когда присутствие друга выдавала лишь смутная тень, Джино вспомнил счастливые времена, которые они проводили вместе.

«Мы никогда больше не испытаем ничего подобного. Даже если сделаем невозможное и выберемся с этого Богом забытого острова, даже если каким-то образом вернемся домой, мы никогда больше не испытаем того покоя и раскрепощенности. Это навсегда останется с нами, шрам, который никогда не заживет».

В жуткой ночной темноте Джино думал о своей жизни и обо всем, что он сделал. Теперь он осознавал, сколько времени потратил впустую. Да, он участвовал в бесчисленном множестве приключений, бывал в местах, о которых большинство людей лишь читали, и испробовал такие вещи, о которых другие знали лишь по телевизору. Но, помимо этого, чего он добился в своей жизни? Даллас и Куинн нашли друг друга. Построили совместную жизнь и все еще влюблены друг в друга, как в тот день, когда поженились, а он был шафером со стороны Далласа. У Джино была Харпер, но он знал ее не очень хорошо. Если честно, то никогда и не хотел узнать. У нее сиськи, задница, смазливое личико. Она помогает отвлечься, почувствовать себя моложе своих лет, тешит его эго. Он трахает ее, потому что может, а не потому, что испытывает к ней искренние чувства. Теперь, в этой ночной тьме, вдали от дома, Джино понимал, что пренебрегал по-настоящему важными вещами. Понимал, что заключил что-то вроде сделки, которая, как ему всегда казалось, того стоила. Он был свободен, не имел никаких обязательств, помимо работы, мог приходить и уходить когда угодно. Делать, что хотел, и покупать, что хотел, наслаждаться жизнью, как считал нужным. Так почему же он чувствует себя таким неудовлетворенным, таким несчастным, особенно сейчас, когда осознал, что у него никогда больше не будет возможности все исправить? Потому что он был неправ и теперь понимал это. Может, он, как и Харпер, был для остальных всего лишь тем, кто помогает другим отвлечься, немножко развеяться. Суровым, спортивным «крутым мужиком», с просто хорошей внешностью и телом, ради которого большинство парней его возраста готовы были убить. Ходячим клише, при виде которого другие закатывали глаза и смеялись, когда он не замечал.

Внутренний голос продолжал нашептывать Джино то, чего он не хотел слышать. И хотя он силился заставить голос замолчать, заглушить его не удавалось. Возможно, в голове звучал его собственный голос, но Джино не был уверен. Возможно, это предчувствие, инстинктивное предупреждение говорило ему, что их дни сочтены и сейчас пришло время признаться в своих грехах, пока не стало слишком поздно, чтобы искупить их. Даже если б Джино сделал это лишь мысленно, возможно, это принесло бы ему спокойствие. Осознание того, что, появись у него новый шанс, он все будет делать правильно. Он искал бы любви, а не только секса. И попытался бы строить жизнь не только на своих желаниях и потребностях. Он подумал бы о родителях, о сестрах и их детях – о его племянницах и племянниках, – о своих друзьях, оставшихся дома, о коллегах по работе. О том, как обижал их всех тем, что редко бывал у них и думал только о себе.

А может, это была лишь очередная несбыточная чушь. Возможно, все это не имело никакого значения, потому что никто не покинет остров живым. На этом острове есть хищник, а они – его добыча. Как и любое другое животное, Человек чувствовал близость Смерти. «Возможно, годы тренировок и подготовки в итоге окажутся чем-то бо́льшим, чем удовлетворение собственного тщеславия», – подумал Джино. Здесь, в этом аду, это было ценным качеством, оружием, тем, в чем они отчаянно нуждались.

Возможно, именно здесь он изменит не только собственную жизнь, но и жизни других людей, тех, которые рассчитывают на него. Джино никогда не был верующим и, когда дело касалось духовных вопросов, считал себя агностиком. Но если в его жизни есть великая цель, если все действительно происходит не просто так, как часто говорят и, кажется, верят многие, то, может, именно поэтому он здесь? Может, он тренировался и работал всю жизнь ради этой цели, сам того не осознавая.

Джино с вызовом посмотрел на ночные джунгли, будто прогоняя страх и перенося его на темноту и то, что пряталось в ней.

«Это мой шанс», – подумал он.

– Ты меня до смерти напугал.

Вздрогнув и тут же расстроившись из-за того, что утратил бдительность, хоть и на секунду, он увидел, что рядом с ним, откуда ни возьмись, возник Даллас.

– Еще пара часов, – сказал он, пытаясь говорить непринужденно, – и рассветет.

– Мердока убили средь бела дня. – Даллас почесал отросшую бороду. – В любом случае, мы здесь не в безопасности.

– Как и то, что прячется там. – Уголком глаза Джино увидел, как Даллас кивнул, хотя не был уверен, что тот согласился с ним и на этот раз.

– Послушай, если со мной что-нибудь случится, пообещай, что…

– Ничего с тобой не случится, Дэл.

– И все же…

Джино наконец посмотрел на него.

– Убедишься, чтобы Куинн…

– Шутишь? Куинн здесь самая крутая.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Я скорее умру, но не позволю, чтобы с ней что-нибудь стряслось, – сказал ему Джино. – Или с тобой.

– Я тоже. – Даллас неловко прокашлялся. – Мне нужно кое-что у тебя спросить, и я хочу, чтобы ты ответил честно.

– Разве я тебе когда-нибудь лгал?

– Насколько я знаю, за те годы, что мы знакомы, ни разу.

– Тогда спрашивай.

– Мы сможем выбраться с острова? Сумеешь построить что-то, на чем мы сможем выжить в море? Возможно такое?

– Возможно? Да, конечно, возможно.

– Хотя и маловероятно?

– Это не похоже на кино, где ты идешь в джунгли, без проблем находишь все необходимое, и внезапно получаешь годный для плавания плот. Если мы можем сделать его – я имею в виду «если» – то речь здесь идет о большой работе и еще большей удаче, и нам потребуются подходящие материалы и инструменты. Настоящие инструменты, а не кучка заостренных палок. Надеюсь, когда мы обыщем тот аванпост, то сможем найти необходимое. Но даже если найдем, наши шансы в открытом океане тоже невелики, Дэл.

– Поверь, я не спешу возвращаться туда, но у нас нет выбора. Мы не можем оставаться здесь, мужик. Нам нужно бежать.

– Я никогда ни от кого не бегал.

– Я тоже, но нам нужно убираться с этого острова, поскольку, что бы там ни было, мы не готовы сражаться с ним. Ты же видел, что осталось от Андре. Видел, что оно сделало с Мердоком. Мы не сможем сражаться с этим существом. Не сможем.

Глаза Джино медленно скользили по темным джунглям.

– Возможно, придется.

– Мы погибнем.

– Лучше умереть сражаясь, чем трусливо убегая.

– Господи, ты сейчас это сказал так, будто хочешь сразиться с ним.

– Я хочу выжить.

– Я хочу, чтобы все выжили.

Джино отошел от костра и углубился в ночь.

– Следи тут за всем, я сделаю еще один круг. Скоро вернусь.

Даллас посмотрел на костер.

– Может, мне пойти с тобой на этот раз? – спросил он.

Но Джино уже ушел.

* * *

К тому времени как солнце высоко поднялось на небе, принеся с собой привычную удушливую жару, окутавшую остров, они вернулись на аванпост, прихватив с собой скудные пожитки. Питьевой воды почти не осталось, но Джино смог сделать из куска резинового плота, который изначально служил дождевым накопителем, импровизированную флягу. Перевязал один конец крепкой тонкой лианой и получил мешок для жидкости. Они сделали факелы и понесли огонь с собой, оставив костер, который поддерживали всю ночь, догорать на далеком пляже.

Теперь они стояли в тени аванпоста, смотрели на здания и слушали окружающие их джунгли. Они ожидали, что существо бросится на них по пути из лагеря к аванпосту, но ничего не случилось. В результате от стресса, напряжения и ожидания они буквально обессилели.

– Почему оно не напало на нас? – спросила Куинн, осматривая участок джунглей, из которого они пришли. – Чего оно ждет?

– Может, играет с нами? – предположил Херм. – Знаете, как кошка играет с мышкой? В детстве у меня был кот, Раффлз, и всякий раз, когда он ловил мышь, он почти отпускал ее, понимаете? Но прежде, чем мыши удавалось убежать, он хватал ее и тянул назад. Иногда он занимался этим часами, и всякий раз бедная мышь пыталась сбежать, думая, что сможет. Все это, казалось, забавляло Раффлза, но когда он наконец уставал, то убивал засранку. Причем быстро. И эффективно. А затем съедал ее.

– Это утешает, – сказал Даллас. – Отличная история.

– Я любил того кота. В детстве он был моим лучшим другом.

– Хищник всегда обладает тем преимуществом, что знает, когда, где и как атаковать, – наконец вмешался Джино. – Что нам нужно здесь сделать, так это занять позицию, где сможем защититься. Затем возьмем факелы и обойдем главное здание. Посмотрим, что сможем найти.

– А в каком здании мы будем спать? – спросил Херм.

– Пока ни в каком. – Джино жестом указал на соседний пляж и лагуну. – Нам придется разбить лагерь там. Маленькая территория, лишь один вход, он же выход. Если что-нибудь нападет на нас…

– Когда.

Это было первое слово, которое Харпер произнесла за несколько часов, чем заставила Джино замолчать, не договорив.

– Оно вернется за нами, – продолжила она.

Ее мультяшный тон голоса ничего не выражал:

– И мы ничего не сможем с этим поделать.

– Мы не только сможем увидеть, как оно приближается, – сказал Джино, тяжело вздохнув, – у нас будет больше шансов защитить себя и свою позицию. Как только все будет под контролем или если снова испортится погода, мы всегда можем укрыться в одном из тех зданий. Но пока не узнаем, что происходит и с чем мы имеем дело, нам потребуется более безопасная позиция, и это – лагуна. А теперь за работу.

И они с уже привычным усердием взялись за дело. Разбили лагерь на маленьком участке пляжа перед лагуной. Херм начал разводить костер. С помощью факелов поджег выброшенные на берег коряги, а также мелкие сухие прутья и ветки, собранные остальными. Когда костер был готов, Джино устроил надежное укрытие для воды и их скудных припасов, в то время как Даллас нашел несколько металлических бачков, помыл их в лагуне и расставил вокруг, сделав из них дождевые накопители. Куинн отвечала за факелы, следила за тем, чтобы оба продолжали гореть.

Затем Херм взял один факел, Куинн – другой. И группа двинулась, словно заблудившиеся в кошмаре дети, обратно по песчаной тропе в сторону аванпоста. Перед угрожающего вида зданием они остановились. Тяжелая металлическая дверь, которую они оставили приоткрытой, поджидала их.

– Может, кому-то нужно остаться караулить?

– Будем держаться вместе, – сказал Джино, потянувшись за толстым, похожим на дубинку деревянным обрубком, полузасыпанным землей у него под ногами. – Если б дверь не была такой тяжелой, мы могли бы закрыть ее за собой и заблокировать. Но боюсь, потом мы не сможем открыть ее, поэтому придется рискнуть и просто быть начеку. С этого момента держимся вместе.

– Джино, – сказала Куинн, – что, если оно уже там?

Тот выдернул дубинку из земли и осмотрел, взвесил, похлопал ею об раскрытую ладонь. Удовлетворенный, подошел к двери, затем оглянулся на остальных.

– Мы должны рискнуть.

– Но…

– Сила в количестве, – сказал Даллас, предотвратив очередной спор. – Верно?

Куинн убрала со лба прядь потных волос.

– Будем на это надеяться.

– Херм, – сказал Джино, – иди первым.

Вместо того, чтобы ответить одной из своих типичных острот, Херм послушно двинулся сквозь дверной проем, освещая себе дорогу факелом.

Харпер повисла на руке у Джино, вцепившись в нее всеми силами. Крайне осторожно он заставил Харпер ослабить хватку, взял девушку за руку и повел в приоткрытую дверь. Даллас и Куинн замыкали группу, то есть один факел светил впереди, а другой – сзади.

Двигаясь медленно, но решительно, Херм рисовал факелом в воздухе плавные полукруги, чтобы осветить как можно больше.

– В чем, черт возьми, весь пол? – Он резко остановился и опустил факел. – Что-то хрустит под ногами на каждом шагу.

– Я думал, это песок, – сказал Даллас.

– Нет, смотрите.

Широкая дорожка из какого-то вещества тянулась от двери и уходила на несколько футов в комнату. Вещество немного походило на песок, только цвет был другой и крупинки крупнее.

– Это соль?

– Да, думаю, да. – Джино приложил к веществу большой палец и нерешительно поднес ко рту.

Коснулся его кончиком языка, посмотрел на остальных и кивнул.

– Откуда на полу столько соли? – спросил Даллас.

– Просыпали, когда вносили?

– Нет, слой слишком равномерный.

– Может, что-то религиозное? – предположила Куинн.

– Соль применяется во многих японских магических и религиозных ритуалах. – Херм медленно провел факелом вдоль пола. – Насколько я знаю, ее обычно используют, чтобы очищать территорию от злых духов или чего-то подобного. Если соль насыпается перед окнами или дверями, думаю, это обычно делается, чтобы зло не проникло в помещение или, наоборот, не вышло из него.

Куинн отвернулась и подняла свой факел выше, осветив больше.

– Будто это место и так недостаточно жуткое.

– Скорее всего, они провели здесь какой-то ритуал. – Херм потянулся к маленькой парчовой сумке, лежащей поверх соли.

Внутри он обнаружил тонкую деревянную дощечку, обтянутую красным шелком. С одной ее стороны край был не прямым, а скошенным, а к шелку прикреплены несколько маленьких кусочков бумаги с японскими иероглифами.

– Почти уверен, что это – талисман, призванный отгонять зло, или вроде того. Не помню, как называются эти штуки, но они довольно распространены в синтоизме и буддизме. На тех маленьких клочках бумаги, вероятно, какие-то молитвы или заклинания.

– Я не хочу здесь стоять, – заскулила Харпер, снова прижавшись к Джино.

– Успокойся. – Тот обнял ее рукой. – Я не дам тебя в обиду.

– Что бы здесь ни происходило, – сказал Херм, поднимаясь на ноги, – это так их встревожило, что они попытались очистить территорию при отходе.

– Вряд ли это сработало, – сказала Куинн. – Не чувствую, что это место очищено.

Херм направил факел во тьму перед собой. Пламя осветило бесчисленные обрывки бумаги и разные канцелярские принадлежности, разбросанные за пределами соляного ковра, а также кое-какую мебель – в основном стулья, маленькие столы и картотечные ящики. Прямо у них на пути лежала большая бочка, предположительно для бензина.

– Осторожно. – Херм указал на нее и повел всех в обход.

Затем он снова присел и поднял с пола охапку бумаг.

– Похоже, в основном, бланки и отрывки донесений, – сказал он, разглядывая их в свете факела. – Судя по маркировке, это определенно какая-то официальная армейская документация, но я понятия не имею, что в ней.

Куинн осветила факелом стены. Как и почти все остальное здесь, они хоть и были обшарпаны и покрыты выбоинами, но на удивление хорошо сохранились. В отличие от большей части аванпоста, остров не пытался захватить это здание, и оно долгое время было запечатано. Будто время остановилось в этих стенах, сохранив все почти таким, каким его оставили японские солдаты.

Воздух здесь был более разрежённым и прохладным, чем снаружи. Но вокруг туманом висел какой-то неприятный запах. Подобно медленно затягивающейся петле, чувство клаустрофобии, вызванное низкими потолками и тесными стенами, окружающим мраком и древними призраками, несомненно наблюдающими за ними из теней, нарастало и давило все сильнее, по мере того как люди проходили по комнатам.

Факел Куинн задержался возле большого выцветшего флага с восходящим солнцем, висевшего на дальней стене. Когда свет двинулся вдоль стены, он явил полки, на которых по-прежнему стояли различные предметы, в основном бутылки и коробочки. Несмотря на толстый слой пыли, похоже, все сохранилось в изначальном виде. Куинн подошла ближе, осторожно взяла бутылку с одной из полок, сдула с нее пыль и попыталась рассмотреть этикетку. Поставив ее обратно на полку, она проверила пару других бутылок, после чего вернулась к Джино и остальным.

– Это медицинские препараты.

– Здесь располагался госпиталь? – спросил Джино.

– Вряд ли островной аванпост имел госпиталь таких размеров, – ответил Херм. – Хотя возможно, что эта часть здания использовалась в качестве лазарета.

– Идем дальше. – Джино, все еще держа Харпер за руку, жестом велел Херму идти вперед.

Херм бросил бумаги и направил факел в поджидающую тьму.

Тени ползли по стенам, пылинки кружились в свете факелов, звуки океана и джунглей, к которым они успели уже привыкнуть, не проникали сюда. Лишь звук их шагов и дыхания нарушал царящую здесь мертвую тишину. Внутри этих старых стен внешний мир перестал существовать во всех смыслах.

Они двигались сквозь зияющий дверной проем. Сама дверь лежала на полу неподалеку. Сильно поврежденная, она выглядела так, будто ее сорвали с петель и отбросили в сторону.

В следующей комнате они увидели несколько столов, стульев, маленьких шкафов и металлических стоек. Когда Херм опустил факел к единственному столу, оставшемуся стоять, свет упал на пару кожаных оков. Они крепились прямо к столу, всего было две пары: одна – для рук, другая для ног.

– Вы видите это?

– Да, это определенно было какое-то медицинское учреждение, – сказала Куинн. – Но…

– А что это за фиксаторы? – спросил Даллас.

Куинн опустила факел и поводила им, освещая пол. Как и в других помещениях, пол был покрыт бумагами и различным мусором. Но здесь было кое-что еще.

Фотографии.

Она наклонилась и подняла одну, затем еще одну и еще.

Черно-белые, зернистые, сильно потускневшие от времени, в остальном снимки неплохо сохранились. На первых была запечатлена комната, в которой они теперь стояли, и человек, прикованный к одному из столов. На фотографиях просматривался явно обезумевший, болезненного вида молодой японский солдат, пытающийся освободиться от оков. На бледном лице застыло выражение животного ужаса, рот широко раскрыт и перекошен. Фотокамера явно запечатлела его в момент крика. На последней фотографии щеки человека выпачканы в льющейся из глаз крови, живот вскрыт, края раны зафиксированы с помощью какого-то металлического устройства, внутренности вывалены на колени и тянутся по столу. К фотографии был прикреплен отчет в виде таблицы.

– Господи, – тихо произнесла Куинн, протягивая снимки остальным, чтобы те тоже смогли их увидеть.

Джино прищурился, пытаясь разглядеть их в тусклом свете.

– Что это, черт возьми?

– Не знаю.

Даллас принялся вглядываться в фотографии, которые по одной передавал ему Джино.

– Боже мой, чем они здесь занимались?

– Что бы это ни было, – сказал Херм, заглядывая ему через плечо, – не думаю, что это как-то связано с Богом.

– Пытки?

– Возможно. – Когда снимки вернулись к Куинн, она бросила их обратно на пол, больше не желая их касаться. – А может, медицинские эксперименты. Я не знаю.

– Когда речь заходит об экспериментах на людях, все думают про нацистов, – сказал Херм, – хотя японцы тоже были замешаны в этом дерьме. Было такое подразделение, которое называлось «Отряд семьсот тридцать один». Занималось отвратительными вещами. Испытания химического и бактериологического оружия, вивисекция, изнасилования, насильственная беременность, лишение людей пищи, воды и сна, отравление ядами, заражение различными болезнями, в том числе сифилисом, сибирской язвой, бубонной чумой, холерой, всеми…

– Думаю, мы поняли, – сказала Куинн.

– Ходили слухи, что некоторые фракции также имели оккультные корни.

– Оккультные?

– Эксперименты, которые предположительно дали результаты, контакты с неведомыми сущностями, другими мирами, и все такое. Нацисты сообщали о подобных вещах.

– Мне это напоминает фольклор.

– Возможно. Кто знает?

– И японцы проводили эксперименты над своими соотечественниками? – спросил Даллас.

– В основном над китайцами и корейцами, военнопленными, но в некоторых случаях, да, экспериментировали даже над собственными солдатами. Использовали также женщин и детей. Мы говорим про зло почти запредельного уровня.

– Никогда не слышал ни о чем таком. А замешанных в этом людей осудили за военные преступления?

– Русские осудили нескольких, если я не ошибаюсь.

– А наши? – спросил Даллас.

– Мы дали им иммунитет в обмен на результаты и данные. Во время американской оккупации члены «Отряда семьсот тридцать один» сумели избежать наказания.

– Невероятно, – сказал Джино.

Куинн потерла виски свободной рукой.

– Боже мой.

– Да уж. – Херм огляделся вокруг и устало покачал головой. – Только не помню, чтобы для этого использовались островные аванпосты. Большинство экспериментов проводилось на территории Японии. Имейте в виду, я просто рассказываю то, что изучал в колледже миллион лет назад и что узнал в результате собственных исследований, понимаете? Я ни в коем случае не эксперт в этом вопросе.

– Может, здесь проводились какие-нибудь сопутствующие исследования? – спросила Куинн.

– Возможно. Что-то вроде филиала. Скажем прямо, если б вы занимались чем-то, что не хотели афишировать, этот остров был бы самым подходящим местом.

Какое-то время все молчали, их снова окутала жуткая тишина.

– Ладно, – наконец сказал Джино, – идем дальше.

Водя факелом вдоль пола и стен, Херм обнаружил еще один дверной проем, ведущий в темный коридор. Испуганно оглянувшись через плечо на остальных, он повернулся и повел их в проход.

Из-за тесноты передвигаться по коридору пришлось гуськом. На потолке висели старые светильники в металлических коробах, на стенах и на полу пусто. Люди шли по коридору как в гробнице, и, несмотря на свет от факелов, тьма здесь казалась другой, более глубокой и угрожающей.

Первая боковая комната, в которую они пришли, была маленькой и тесной, с рядами электронных устройств и коммуникационного оборудования вдоль стен. Старая, покрытая пылью и паутиной техника намеренно разбита. На полу прямо в дверях валялось орудие, с помощью которого всё разгромили, – большой железный топор.

Отбросив дубинку, Джино поднял его и осмотрел.

– Они уничтожили все коммуникации и радиоприборы, – сказал Даллас. – Зачем они это сделали?

– На самом деле, нет ничего необычного, – пояснил Херм. – Довольно распространенная практика в военное время – уничтожать подобное оборудование при отходе.

– Совсем другое дело. – Джино широко улыбался, демонстрируя топор. – Почти как новый. Не только хорошее оружие, но и отличный инструмент. Это все сильно упрощает.

Куинн факелом высветила перевернутый стул в углу, на котором, видимо, сидел радист. Но когда она подошла ближе и посветила на пол рядом со стулом, то заметила кое-что еще.

– Господи, это кровь, – сказал Даллас.

Бо́льшую часть стула и цементный пол вокруг него покрывало огромное кровавое пятно. Многочисленные брызги виднелись не только на ближайшей стене, но и на потолке. Пятно, давно впитавшееся в стены и пол, со временем потемнело, но размеры его были шокирующими.

– Я не хочу здесь находиться, – снова сказала Харпер. – Я хочу уйти.

Проигнорировав ее, все вернулись в коридор и пошли дальше. Харпер не отходила от Джино ни на шаг, продолжая крепко держать его за руку.

Пламя факелов лизало стены, его мерцающий свет отгонял тени, но коридор сужался и вызывал клаустрофобию. Пол был усыпан бумагами, но что-то выделялось на их фоне. Херм наклонился и поднял.

– Какого черта?

– Что случилось? Что это?

Он держал потрепанный и выцветший журнал. Обложку украшала молодая Кэтрин Хепберн, рядом стояла дата – шестое января тысяча девятьсот сорок первого года, и цена – десять центов.

– Номер журнала «Лайф», – сказал Херм.

Джино вопросительно поднял бровь.

– Откуда здесь американский журнал?

– Понятия не имею. Странно.

– А могли здесь в какой-то момент побывать американские военные? – спросил Даллас.

– Маловероятно. Имею в виду, больше ничего, указывающего на это, я не видел, но…

– Но?

– Как уже сказал, Джино, откуда он здесь? На острове не было американцев, даже военнопленных, судя по тому, что мы видели. И даже если бы были, откуда здесь мог появиться номер журнала «Лайф» с Кэтрин Хепберн на обложке?

– Кто такая Кэтрин Хепберн? – тихо спросила Харпер.

Если не считать беглого косого взгляда Херма, никто не обратил на нее внимания.

– Может, это как-то связано с одним из экспериментов, – предположил Даллас.

– Думаю, вполне вероятно.

– Можно взглянуть? – спросила Куинн.

Херм протянул ей журнал.

Она уставилась на него. Неужели она где-то видела его раньше?

Даллас почувствовал, что Куинн стало не по себе.

– Что такое?

– Не знаю. Я…

Может, ей приснилось?

– Этот журнал определенно здесь не к месту, – сказал Херм, тяжело вздохнув. – Ерунда какая-то.

– Ты прав. Полная ерунда. – Куинн бросила журнал на пол. – Идем дальше.

Они прошли по коридору еще несколько футов. В конце концов он привел в еще одну комнату, самую большую из тех, что они пока встречали.

– Отлично, – полушепотом произнес Херм. – У нас здесь трупы.

На полу, в дверях, лежали превратившиеся в скелеты останки двух японских солдат. Рядом с одним валялось ружье, а лицо все еще скрывал противогаз, другой сжимал противогаз в одной руке, а ружье – в другой. Противогазы были сделаны из резины, покрыты какой-то сетчатой тканью и имели огромные, похожие на выпученные глаза, очки, что придавало давно умершему солдату странный и пугающий вид.

– Противогазы, – пробормотал Даллас. – Это нехорошо.

– Мы не должны здесь находиться, – произнесла Харпер своим тоненьким голоском.

Куинн посветила факелом вглубь комнаты. Вокруг были разбросаны человеческие черепа и кости. На некоторых скелетах военная форма, на других – нет. Среди них на полу валялись бумаги, банки, коробки и фотографии. Куинн обошла с факелом помещение и задержалась возле одного черепа. На нем еще сохранились пряди волос.

Рядом лежало мачете.

Даллас поднял его. Оно было тяжелым и грязным, но хорошо сохранилось. Он поднял его, чтобы показать остальным.

– Отлично, – сказал Джино. – Теперь у нас хоть что-то есть.

Херм сделал еще один шаг, почувствовал, как на что-то наступил, и опустил факел разглядеть получше. Одной ногой в кроссовке он стоял на связке солдатских жетонов.

– Здесь, должно быть… Что, шесть или семь тел?

Медленно двигаясь с факелом по комнате, Куинн ненадолго задержалась возле ряда картотечных шкафов, стоящих вдоль задней стены, затем увидела в углу еще один диагностический стол. На нем что-то лежало, поэтому она подошла ближе.

Из темноты выглянуло страшно истлевшее лицо.

– Господи! – воскликнула она, отшатнувшись.

Херм подошел со своим факелом. Голова лежащего на столе трупа была повернута набок, лицом к вошедшим, ноги все еще привязаны ремнями. Частично мумифицированное и облаченное в рваные и окровавленные остатки военной формы, тело, казалось, принадлежало молодому человеку, который, если судить по открытому рту, умер в страшных мучениях. Руки по запястья засунуты в живот.

– Этот человек разорвал себе брюхо, – тихо произнесла Куинн. – Представьте, что нужно сделать с кем-то, чтобы заставить его вырвать себе кишки.

Даллас поднял с пола несколько фотографий и встал рядом с Куинн, чтобы воспользоваться светом от ее факела. Он стал бегло просматривать их, бросая по одной на пол. На них были запечатлены разные испытуемые. Многих, похоже, пытали и мучили так, что они почти утратили человеческий облик. У некоторых на лицах были странные металлические пластины, казалось привинченные прямо к черепам. У других ко рту крепилось нечто напоминающее лошадиные удила. Некоторые выглядели так, будто им удалили глаза и заживо содрали с них кожу.

– Большинство из этих ребят, похоже, были еще совсем детьми, – давясь, произнес Даллас. – Лет двадцать с небольшим, не старше. Они выглядят… Господи, они выглядят…

– Одержимыми, – сказал Джино, глядя Далласу через плечо на последнюю фотографию у него в руке. – Они выглядят одержимыми, мать их. Типа как в «Изгоняющем дьявола». Посмотри на его лицо, на его глаза, точнее, на то, что от них осталось.

– Экстремальная боль делает с людьми странные вещи.

Джино повернулся к Херму.

– Что это за оккультное дерьмо, о котором ты говорил раньше и которым они якобы занимались?

– Я… я не… я на самом деле не знаю деталей. – Он вытер рот тыльной стороной свободной руки и глубоко вздохнул. – Про «Отряд семьсот тридцать один» я рассказываю в школе, когда мы проходим Вторую мировую. Но это базовая, общая информация, которая укладывается в три минуты. Я уже сказал вам, что я не эксперт в этой области. Я читал лишь, что в их исследованиях были ответвления, связанные с оккультизмом.

– Как именно связанные?

– Включали в свои опыты черную магию и всякое такое.

– Зачем? Зачем они это делали?

– Не знаю.

– Чего они пытались достичь?

– Джино, клянусь, я понятия не имею.

– Постарайся предположить.

Херм ненадолго задумался.

– Ну, что касается конкретно японцев, я знаю, что их уклад жизни тесно связан с миром духов. Например, призраки до сих пор играют важную роль в их истории и культуре. Я думаю, что они использовали магию или ритуалы, с которыми были знакомы много веков, что объясняет соль и талисман. Но конечной целью, кажется, было получить доступ к тому, что скрывается за нашей реальностью, и использовать это в своих интересах. Прежде всего, правительства всегда пытаются выяснить, как что-то можно использовать в качестве оружия или для осуществления власти и контроля. Почему с оккультными экспериментами японцев должно быть по-другому?

– Может, потому, что мира оккультизма не существует? – усмехнулась Куинн.

Джино снисходительно посмотрел на нее.

– Херм, ты что-то говорил о сущностях. Что там с этим дерьмом?

– Предположительно, японцы использовали в этих оккультных программах черную магию и темные ритуалы, чтобы заглянуть в другие миры. Знаете, загробная жизнь, другие измерения, мир духов и все такое. Честно говоря, я не воспринимал это всерьез. Думаю, подобное случалось потому, что во время своих опытов и пыток они ломали психику этих людей. Наше правительство делало нечто подобное в рамках проекта «МК-Ультра»[6]6
    Кодовое название секретной программы ЦРУ, имевшей целью поиск и изучение средств манипулирования сознанием. – Прим. перев.


[Закрыть]. Проводились всевозможные опыты по депривации. Испытуемые подвергались ужасному физическому, сексуальному и психологическому насилию. И когда их психика разрушалась, они тоже начинали видеть всякий вздор.