Текст книги "Шотландия. Земля кланов"

Сэм

Если вы не совершали восхождений по Лестнице Дьявола, то рекомендую. Здесь каждый год проводится ультрамарафон на 40 миль (64,3 км), путь которого проходит по Большому западному пути[31]31
  Great Western Way – главная дорога из Лондона на запад, до Бристоля. – Прим. пер.


[Закрыть], и конкретно этот его участок особенно труден. Но зато, когда вы добираетесь до вершины, это великолепное место (для Грэма – перевести дух), где можно полюбоваться открывающимися видами.

Грэм

Также был план на другие две сотни солдат из Баллахулиша, которые ловили бы сбежавших МакДональдов на другом конце долины. Но до 11 утра никто туда не прибыл из-за метели. Можете себе представить 400 солдат, цепью спускающихся по долине? Зимой от них не было бы спасения, ведь суровые хребты по обеим сторонам неприступны. Если бы они оказались там в пять утра, всех бы стёрли с лица земли. И, как мы видим, приказы были именно таковы.

«Люди склонны считать это враждой Кэмпбеллов с МакДональдами, но по большей части это было дело рук правительства, пытавшегося показать наглядный пример – на отдельно взятом небольшом клане, – чтобы можно было перестать посылать дорогостоящие гарнизоны в Нагорье и передислоцировать своих солдат на военные конфликты в Европе», – рассказывает Дерек.

Идея заключалась в том, чтобы заставить кланы подписать воинскую присягу, а те, кто не подпишет (откажется вовсе или запоздает), должны были стать примером «необычайной суровости закона». Другим архизлодеем этой резни был Джон Далримпл (в 1703 г. произведённый королевой Анной в герцоги), шотландский госсекретарь и протестант с равнин, отличавшийся особенной неприязнью к горцам. Он использовал ситуацию для воплощения своих замыслов.

После битвы при Килликранки в 1689 г. лорд Стэр встретился с кланами якобитов и предложил им помилование за участие в первом якобитском восстании в обмен на клятву верности Вильгельму Оранскому. Крайним сроком было обозначено 1 января 1692 г., но бумажная волокита затягивалась, взаимное недоверие росло, а лорд Стэр верил, что подписавшиеся якобиты не сдержат своего слова. Суровая погода в Гленко задержала также и МакЙена, главу клана МакДональда из Гленко. Сэр Колин Кэмпбелл подтвердил своё прибытие (не в то место) до крайнего срока, и его намерение подписать клятву было известно правительству, но когда срок вышел, Стэр воспользовался возможностью послать приказ об убийстве и другим горцам, которых он невзлюбил.

Джон Преббл в своей культовой работе «Гленко» пишет так: «МакДональды из Гленко оказались жертвами того явления, которое горцы называли Mi-run mor nan Gall, то есть великой ненавистью жителей равнин… Горцы рассматривались им как препятствие на пути к полному политическому союзу между Англией и Шотландией. Многие верили в то, что независимость их духа нужно сломить».

В конце концов так оно и вышло.

Сейчас, когда я стою в Ахтриохтане и смотрю на старые развалины дома, зная, что всё это произошло здесь, в этой долине, где столь многие обагрили снег своей кровью, на мгновение я словно чувствую отзвук той февральской ночи, и пронзительные звуки волынки МакКензи летят по покрытой шрамами долине.

Сэм

Притихшие, мы едем в молчании первую милю по дороге к народному музею Гленко в одноимённой деревне, расположенной на северном побережье озера Лох-Левен. Я паркуюсь и вхожу в длинное белое здание с соломенной крышей, настоящий дом XVIII столетия, возведённый через пять лет после той резни. Мы с Грэмом пригибаемся в дверях (для актёров мы очень высоки: Грэм ростом шесть футов и два дюйма, а я – шесть и три, на дюйм меньше Джейми Фрейзера, что, как я уже упоминал, остаётся камнем преткновения для некоторых упёртых поклонников «Чужестранки»!).

Дом этот в общем и целом выглядит примерно так же, как и торфяные дома в Ахтриохтане, но построен на уровень основательнее, с толстыми каменными стенами и крышей, покрытой болотным вереском. Мы встречаемся здесь с куратором музея Катриной Дэвидсон и Джимми Кормаком, помощником-волонтёром, который демонстрирует нам несколько подлинных якобитских артефактов, включая кремнёвый пистолет, найденный на поле битвы при Каллодене, и два широких горских меча, обнаруженных в тайнике в крыше местных домов, – быть может, там их пытались скрыть, после того как британское правительство запретило оружие и тартаны после битвы (в 1746 г.).

Взять в руки то оружие, сжать рукоятку пистолета, участвовавшего в битве при Каллодене, – момент очень волнительный. Вероятнее всего, он принадлежал горцу. Во время той злополучной атаки на правительственные войска они могли выстрелить один раз (если у них вообще была такая роскошь, как пистолет). В ярости и отчаянии, многие стреляли в британцев намного раньше нужного расстояния, а затем выкидывали оружие прочь, в то же время доставая из ножен свои палаши и готовясь к ближнему бою. В моей руке сейчас находится единственный шанс того человека на выстрел в сторону врага. Возможно, он воспользовался им, а затем выбросил прочь – и помчался вперёд, почти наверняка навстречу своей погибели.

Бойня на Каллодене была ужасающей.

За 20 минут все войска горцев были перебиты.

Грэм. Прикосновение к предмету и впрямь делает его настоящим. Я почти могу ощутить пот на рукоятке этого оружия.

Сэм. Это, наверное, мой. Или Джимми. Прости.

Это оружие очень похоже на то, которыми мы пользовались в «Чужестранке»: и палаши, и пистолеты. Для меня самым любимым стал набор пистолетов, отлитых полностью из металла, которые были у меня в первом сезоне. Один из них был всегда заткнут спереди за поясом, а другой – спрятан за спиной под курткой. Джейми был всегда вооружён и готов, включая скин-ду (небольшой клинок) с костяной рукояткой в правом сапоге. Позднее, когда Клэр с Дженни (сестрой Джейми) отправились на розыски Джейми, вы можете увидеть, как эти пистолеты берёт с собой Клэр. Это всегда очень особенное ощущение – подержать в руках настоящую вещь, и мне интересно, чьи руки сжимали эту рукоятку, что делал тот человек. Я смотрю на зазубрины на клинке меча, полученные в битве.

Передаю его Грэму, и он заносит меч над головой. «А он по-прежнему довольно острый, и не совсем затупился». Мне не очень нравится, как он примеряет его с огоньком в глазах. «Я припоминаю нашу предыдущую встречу», – говорит он с ноткой угрозы, как обычно долдоня о том случае, когда я убил его во втором сезоне. Как будто это я со сценаристами подговорился, а? Такого я не делал, – но убивать его мне понравилось. И это досадная помеха, потому что он – агрессивный старый засранец, который хотел (и по-прежнему хочет) меня побороть, совсем как его маниакальный персонаж Дугал МакКензи.

Грэм

Держать этот меч удивительно легко. Даже сейчас чувствуется, что он превосходно сбалансирован.

Его вес означает, что им можно наносить ужаснейшие удары по голове и телу. В битве при Престонпансе (которую мы воссоздали в «Чужестранке») большинство убитых британских солдат было найдено со снесённой начисто верхней частью головы, словно верхушкой варёного яйца, или и вовсе попросту разрубленными напополам. [Сэм. Вот она, по-настоящему жуткая сторона Грэма, ну разве не так?] Мне довелось как-то раз наблюдать за таким мечом, когда им рубили мясо. Он пробил его целиком – насквозь по диагонали. [Сэм. Просто обычное воскресенье для Большого Гэ.]

Сэм

Теперь он держит бокал якобитов, точь-в-точь как Мег Райан. «Ваааау!» На очереди ещё немало тяжких охов-вздохов. Мне нравится его энтузиазм, он заразителен. Для меня достаточно, чтобы вежливо отойти подальше.

«Ооо, а на ножке бокала – спиральный узор. Это удивительно красиво, а на вес… и вообще он выглядит так, будто его сделали всего на прошлой неделе».

Джимми «Куст» указывает на белую розу, которая, как он объясняет, была секретным символом Красавчика принца Чарли. «Он поднял штандарт в Гленфиннане, и его армия маршировала к Форт-Уильяму, когда по пути они прошли через поле белых роз в Фассферне. Принц велел своим солдатам носить белые розы на шляпах, чтобы, когда дело дойдёт до сражения, видно было, кто твой друг, и не нападать на него».

Совсем как эмблема (или значок клана) – обычно с растительной символикой, о которой Чарли «Цыплёнок» Аллен рассказывал нам, говоря о Битве Рубашек. Никто не смотрел на килты, все знали, кого нужно защищать, глядя на цветы или веточки на головных уборах.

Значимость белой розы воскресил в памяти Эндрю Лэнг, поэт неоякобитского направления (1844–1912), который написал стихотворение The Bonnie Banks of Loch Lomond («Прекрасные берега Лох-Ломонд»). Вот – его стихи о белой розе:

День Белой Розы

(10 июня 1688)

 
То был день веры и цветов,
И день бессмертной чести,
Надежды день неведомых часов,
Скорбящей преданности.
И чёрный дрозд пел во дворе,
Весной насвистывала птаха
О дне заката Белых Роз,
И о закате дней монарха.
Те розы белые теперь
На вересковых пустошах безлюдных,
И на лугах равнин внизу,
И дальний парус в синеве морской…
Но где-то после сумрака ночей
Явит ли утро перед нами
Владыку верных белых роз,
Лицо законного короля?
 

(Перевод Н. Гамовой)

Среди якобитов было и множество прочих секретных символов, при помощи которых они могли подать знак, начиная от покраски домов в розовый цвет и заканчивая знаменитым секретным тостом за «Короля – над водой». Произнося его, верные последователи Чарльза Стюарта проносили свои бокалы над сосудом с водой, например над чашей для омовения пальцев – и именно поэтому на военных ужинах воду обычно уносили до тостов верности. В «Чужестранке» вы можете увидеть этот момент с Джейми Фрейзером во втором сезоне, и на якобитских бокалах там есть секретная эмблема розы. Ещё он носит там небезызвестные теперь французские сапоги высотой до колена, все в пряжках, на которые уходило добрых 10 минут по утрам, ведь на каждом сапоге по 14 застёжек… что, кстати, весьма затрудняло и постановку «интимных» сцен. (Как это, интересно знать, Джейми мог так быстро избавиться от своих сапог?). Они продержались целых два сезона, включая путешествие за океан на Карибы и в Америку.

Мы с Дунканом Лакруа входили во французский бордель, одетые в наши новые – только с иголочки – лучшие французские костюмы по последней моде, чтобы попасть на секретную встречу с его королевским высочеством принцем Чарльзом Стюартом. Помню, как съёмки шли четыре дня на площадке в студии в Камбернолде (неподалёку от Глазго), в совершенно адском пекле. Там были обустроены декорации, изображавшие первоклассное заведение мадам Элизы, где нас должны были развлекать пышногрудые девицы и разнокалиберные фаллоимитаторы в огромном ассортименте. Согласно Дункану, или, быть может, Мурте, французы были «жалкой кучкой людишек, которые не могут удовлетворить своих женщин». Вот никуда его нельзя взять с собой! Несмотря на резкие слова, Джейми завоёвывает доверие Чарльза Стюарта, которого блестяще исполнил Эндрю Гауэр, – слегка бесноватым, с дефектом речи и навязшей в зубах фразочкой «Помяните моё слово!». Фанаты теперь во время просмотра второго сезона играют с выпивкой – по порции алкоголя на каждый раз, когда принц произносит эти слова. Напиваются они при этом удивительно быстро. Больше смысла заключают в себе слова «Король – над водой»[32]32
  Тут игра слов: тост произносят буквально над водой, но over the water – это и «за морем», так как король династии Стюартов был за морем – в изгнании. – Прим. пер.


[Закрыть], ведь это секретная якобитская присяга, обозначающая верность Чарльзу Стюарту. Во Франции Джейми пытается остановить восстание, ведь ему известно из истории будущего, что оно приведёт к поражению якобитов и множеству потерянных жизней. Во время одной из таких сцен – кажется, это тоже было в борделе, хотя не могу найти этот момент, может, в итоговой версии его вырезали?[33]33
  Да – это дополнительная сцена, но не в борделе, а с кузеном Джаредом. – Прим. пер.


[Закрыть] – персонажи приносят клятву, пронося над чашей свои бокалы с якобитской эмблемой.

А вот теперь и мы собираемся «за море» – на остров Эйлен-Мунде, что в озере Лох-Левен[34]34
  Это и дальний край морского залива, сильно вдающегося в сушу. – Прим. пер.


[Закрыть], где находятся три сотни могил клана МакДональд и, согласно преданию, захоронен сам вождь клана – МакЙен. «Их хоронили на острове, чтобы тела не откапывали волки», – объясняет Джимми, пока мы выезжаем. «В те времена в Шотландии ещё водились волки. А также медведи, рыси и дикие кошки».

Не хватало всех этих стычек, междоусобиц, сельского хозяйства на крайне бедных почвах, голода, болезней и общих тягот жизни в те времена, так ещё и волки! Жизнь и впрямь была опасной. Предположительно, последнего волка в Шотландии застрелил в 1680 г. сэр Эван Кэмерон – и было это в Килликранки, округ Пертшир. Но многие считают, что небольшие популяции волков сохранялись здесь вплоть до XVIII века, а рассказы о встречах продолжались даже до второй половины XIX столетия. Представляю себе, как вой одинокого волка эхом разносится по долине.

Мы подъезжаем на фургончике вплотную к берегам озера Лох-Левен, чтобы поймать лодку, направляющуюся к островам Гленко[35]35
  В том озере несколько островов, а поскольку это соседствует с долиной Гленко в её низовьях, то они вместе так и называются. – Прим. пер.


[Закрыть]. Я хлопаю в ладоши. Пора уже привнести немножко экшена и лёгкого расположения духа! Всеми правдами и неправдами я ухитрился раздобыть новёхонький двухместный каяк, который прикреплён к нашей машине вместе с велосипедами и всяким прочим разнообразным скарбом. Я много ходил на каяке в прошлом и вполне уверенно чувствую себя на воде, но не хочу показывать этого Грэму. «Чем больше он паникует, тем лучше для шоу», – думаю я. Но, быть может, я зашёл чересчур далеко.

Я натягиваю свой гидрокостюм, спасательный жилет и готовлюсь запрыгнуть в залив. Это наша последняя локация на сегодня, мой компаньон протрезвел и проголодался, приближаясь к опасному состоянию – одновременно злому и голодному. Фактически он превращается в Ворчливого Грэма прямо у меня на глазах. Дневной свет угасает синхронно с падением уровня сахара у него в крови, так что нам придётся двигаться поживее. Несмотря на все мои мольбы и попытки манипуляции, Ворчливый Грэм не пойдёт со мной на каяке сегодня. Он садится в маленькую лодку и отказывается сдвинуться с места, разместившись ровно посередине, так что я вынужден уступить его пожеланиям. На этот раз.

Быть может, нам с Грэмом следует направиться к Острову Обсуждений (Eilean a’ Chòmhraidh). В те времена, когда клановые междоусобицы были рядовым явлением, он использовался весьма часто. Мне по душе простой и бесхитростный, очень шотландский способ разрешения вопросов. Если у двух людей или кланов была какая-то проблема или момент преткновения, их отвозили на этот маленький остров посреди озера Лох-Левен и просто оставляли, чтобы они «разобрались с противоречиями». Когда предмет обсуждений разрешался удовлетворительным образом, обе стороны отправлялись выше по озеру, на остров Эйлен-на-Банне (Eilean na Banne), что примерно в миле с четвертью (2 км) к западу от Кинлохлевен. Это Остров Соглашений, или Остров Согласований, здесь подписывались и скреплялись печатью договоры. Как бы то ни было, они не возвращались до того, пока дело не было решено. Или один из них оказывался мёртвым.

Интересно, а мы бы вообще вернулись?

Грэм

Кажется весьма подходящим, что первый день нашего путешествия должен завершиться поездкой к тому месту, где хоронили умерших. После того, как я выжил в машине с Сэмом за рулём и рисковал получить алкогольное отравление в девять утра, это заключение вполне логично. Не могу отделаться от размышлений, было ли то частью изначальной дьявольской задумки Сэма – заманить меня на остров и бросить там? Быть может, в компании с кокосовым орехом и камерой GoPro. [Сэм. И это только первый день!]

Сэм совершает полную перемену костюма (и сеанс нанесения грима) и каким-то образом преображается в нечто, напоминающее Джеймса Бонда в подводных сценах фильма «Шаровая молния»[36]36
  Четвёртый фильм из эпопеи о Бонде, вышедший в 1965 г. – Прим. пер.


[Закрыть]. Изначально у него была идея отправиться на тот остров в каяке. И я уверен, что это двухместный каяк.

Как вообще может быть, чтобы кто-то ненавидел меня так сильно?

Это был очень долгий день, воздух уже становится прохладным, солнце клонится к закату, и я не полезу в каяк с рыжим чёртом, который и на суше-то едва может управиться с ручной коробкой передач, не говоря уже о каноэ в заливе крупного озера. Я уже упоминал, что он сегодня трогался, не снявшись с ручника, целых пять раз? Да-да, именно столько ему понадобилось, чтобы уразуметь, откуда же берётся этот звук сигнализации «бип-бип!» Каждый раз, когда он садится за руль, он не помнит о четырёх предыдущих случаях, когда он начинал движение точно так же на ручном тормозе, – потому что по умолчанию он существует в режиме «больше скорость – меньше спешки». Я отклоняю его вежливое предложение отправиться по морю в каяке, упоминая в качестве отговорки быстро надвигающиеся сумерки, но уверен, – это далеко не последний раз, когда я вижу этот двухместный гроб.

Наш гид, угрюмый шотландец по имени Роберт, снаряжает нас спасательными жилетами, и мы взбираемся на борт лодки, направляющейся к острову Эйлен-Мунде, крупнейшему из островов Гленко, известному как место захоронения. Я одет точно в то же, в чём спал, а Сэм проходит прослушивание на роль в «Шаровой молнии».

(Барбара Брокколи[37]37
  Барбара Брокколи – американский продюсер, известна своей работой над серией фильмов о Джеймсе Бонде с Дэниелом Крейгом. – Прим. пер.


[Закрыть], внимание, тут дан серьёзный намёк.)

От путешествия по озеру действительно захватывает дух. Солнце опускается к воде на западе, и вокруг стоят такие тени, которые киношники со всего мира называют «золотым часом». За нами следует и наша съёмочная команда, которая держится чуть поодаль, стараясь не упускать нас из кадра. Мы прибываем на скальный выход, покрытый лишайниками [Сэм. Думаю, скорее это водоросли[38]38
  Сэм прав – в солоноватой воде лишайники не растут. – Прим. пер.


[Закрыть], Серый Пёс.] [Грэм. Спасибо, Монти Дон[39]39
  Монти Дон – британский телеведущий и писатель, ведущий передач о садоводстве и огородничестве. – Прим. пер.


[Закрыть]]. Роберт объясняет, что сходить с лодки может быть опасно, ведь скалы тут очень скользкие. Ну вот тут-то и пригождается наряд Сэма. На нём какие-то особые башмаки с суперсцеплением благодаря резиновой подошве, и оттого он превращается в гигантскую рыжую саламандру. Думаю, мне надо было бы надеть обувь с металлическими набойками. Сэм как следует вытаскивает нас на берег, и я с опаской, хотя и не собираюсь никого подкалывать[40]40
  На английском здесь непередаваемая игра слов, gingerly – «с опаской», но ещё и созвучно с ginger – «рыжик». – Прим. пер.


[Закрыть], выхожу из лодки, пытаясь не совсем опозориться. Наконец лодка надёжно привязана, и мы отправляемся в путь по острову.

Сэм

Я первым выпрыгиваю на скользкие скалы. Толстый слой водорослей скрывает камни под ногами. Я пробираюсь через них и нахожу сухой участок, а заодно тащу за собой лодку на канате. Грэм нерешительно заглядывает за край лодки и вновь отказывается мне посодействовать. «Нет, это слишком опасно», – громко жалуется он съёмочной команде, идущей на отдельной лодке и снимающей нас. Шансы на то, что Грэм получит неожиданный душ, тают на глазах. С лестью и подбадриванием он делает первый шаг. Мне приходится отвернуться, чтобы он не видел, как я смеюсь. Я только молюсь, чтобы съёмка велась и сейчас, когда он вновь начинает вопить, а Алекс Норузи в это время пытается привнести в ситуацию хотя бы чуточку немецкого здравого смысла. «Ja-ja, не торопись, и будь очень осторожен, Gray-ham!»[41]41
  Опять игра слов на созвучии имени Graham, если его выговаривать на шотландский или немецкий манер, – «Грэ(е)эм» – с gray – «седой» и ham – «посредственный актёришка». – Прим. пер.


[Закрыть].

«Я и так осторожен, но тут же чертовски опасно, Алекс!», – воет Грэм. «Иисус Христос!» Он пыхтит и потеет ещё больше обычного, дюйм за дюймом подползая ко мне, словно древний лысый краб, пока наконец не выбирается на землю острова.

Здесь на острове есть небольшое местечко, скрытое от остальной части скалами и густым лесом, и считается, что именно тут вместе со многими другими был похоронен Аласдер МакДональд (МакЙен из Гленко) после резни 1692 г. Также это место служило кладбищем местным жителям из числа МакИннесов, МакДональдов, Кэмпбеллов и Стюартов. Мы приближаемся к вершине холма и выходим из-за деревьев – перед нами открывается впечатляющая картина заката и вид, от которого захватывает дух: ряды надгробий, обращённых на восток (к Иерусалиму, в христианской традиции), а заходящее солнце освещает их сзади.

Хотя остров и необитаем, на нём есть древняя часовня, впервые построенная Св. Финтаном Мунну в VII веке. Последняя служба была проведена в ней в 1653 г., а последнее захоронение на острове состоялось около полувека назад. Мы буквально окунулись в прошлое. Это весьма необычное ощущение: единственные обитатели острова – чайки, и сейчас они кричат на живых. Осознание того, что мы идём точно той же тропой, которой шли прежние жители, неся останки своих любимых, павших в битве или сгинувших во время резни сотни лет тому назад, приводит в изрядное замешательство.

Наш проводник разъясняет, что в зависимости от статуса кого-то могли просто положить на землю, а тех, кто поважнее – похоронить, закопав, но только вот глубины здешних почв едва хватало на то, чтобы покрыть останки. Слава богу, в высокой траве не видно скелетов, но мы стараемся идти точно по тропе, чтобы ненароком не наступить… на кого-нибудь.

Надгробия возрастом в несколько сотен лет выглядят так же непокорно, как и погребённые под ними люди: все наклонились под разным углом, а многие полуразрушены от времени. Нас приводят к одному из них, надпись на котором гласит:

 
Моё время вышло –
Твоё ещё идёт.
Будь мудр с ним,
Твой час грядёт.
 

Грэм. Не могу не обыграть момент чёрного юмора из могилы. На моём надгробии будет высечено: ВИНИТЕ СэмА ХЬЮЭНА.

Хм… может, мне и не стоит так бесцеремонно задирать нежные чувства моего друга? Думаю, что постараюсь быть с Серым Псом помягче. Мы вместе наслаждаемся умиротворённым и прекрасным закатом, чувствуя радость, что можем разделить этот момент с теми, кто покоится в этих могилах. Я смотрю на своего хорошего друга и улыбаюсь. Вместо того, чтобы тоже ответить улыбкой, он глядит на меня с недоверием. Всё, что ему нужно было, – это улыбнуться. Но он этого не сделал, так что я немедленно решаю, что продолжу донимать его всю оставшуюся поездку.

Пока мы карабкаемся обратно к лодкам, я запрыгиваю на борт той, где съёмочная команда, и открываю бутылку виски, чтобы разделить её со всеми. «А Грэм где?» – спрашиваю я, сидя на палубе. Теперь мне видно, как он влезает в маленькую лодочку, хватаясь обеими руками, а его спасательный жилет сбился при этом набок. А, ну можно не волноваться. Мистер Умник-Благоразумник сам за собой присмотрит. «Твоё здоровье, Грэм!» Мы поднимаем наши кружки, а лодка тем временем набирает ход, оставляя Грэма в ужасе от того, что он упустил виски и остался один на один в медленной лодочке с мрачным гидом. Кто не успел – тот опоздал!

Остаётся только дождаться того момента, когда он узнает, что я запланировал для него на завтрашний день. Я хмыкаю в свой бокал.