Текст книги "Фантастиш блястиш"

День 1. Гастробайтер по требованию

1

– Ау-у-ух!!! – Артем зевнул громко и протяжно, словно некий царствующий лев из яростной пестроцветной саванны, который имел при себе богатую и лохматую шевелюру и который внезапно разинул свою широченную пасть, чтобы во весь голос заявить о своих незыблемых правах на нечто конкретное, но не упоминаемое.

Правда жизнь на деле была куда прозаичней.

В ней не было места ярким метафорам, но было место обыденным рефлексам, при помощи которых Артем, несомненно, пытался выплеснуть из себя всю основательно накопившуюся за бурные трехдневные выходные усталость.

И надо сказать, что эта вышеозвученная усталость и впрямь была огромна, потому как едва Артем в последний раз снял грязно-оранжевую униформу, случилось так, что его не при каких условиях не переставали преследовать всяческие поводы придаться многогранному пороку и прочему безудержному веселью.

«Так-то оно так», – мелькнула мысль.

А приступ безудержной зевоты к тому времени уже длился три или четыре секунды. Только вот никакого вреда в этом не было.

Широко открытый рот и по-собачьи высунутый язык растягивали не только близлежащие мышцы, но и давали посылы к началу миниатюрной гимнастики всем остальным частям одеревеневшего тела.

– Вот так! – гаркнув, произнес Артем вслух, едва ощутил приятную боль в сомкнутых лопатках, от которой утренняя сонливость стала понемногу отступать.

Однако и при отсутствии сравнимого с жаждой желания незамедлительно уснуть самым что ни на есть мертвецким образом, в сознании Артема было мало посылов к тому, чтобы иметь какое-либо явственное желание работать этим раннем утром, тем самым, когда на чистом безоблачном небе все еще светили ярко переливающиеся звезды, и луна испытующе взирала по сторонам всеми своими пятнами и взгорьями.

«И все же нужно работать…».

Застрявшая в голове безысходность отнюдь не являлась чем-то сверхъестественным. Она была еще одной реалией все той же по большей части скучной и однообразной жизни, к которой Артем даже и не пытался приспособиться. Он просто жил наугад, наивно предполагая, что ему и дальше будет продолжать везти в самых абсурдных и безвыходных обстоятельствах неизбежности.

«И мы будем работать…».

Зубы сомкнулись, язык залез обратно в рот – короче с зеванием наконец-то было покончено. Оставалось лишь немного поерзать на неудобном металлическом сидении и посмотреть прямо перед собой.

«Вот так…».

«Именно так и никак иначе».

Всем этим мог бы и закончиться закономерный и неустанно повторяющийся ритуал рождения очередной рабочей смены, если бы можно было обойтись без маленькой немаловажной детали, без которой никак нельзя было обойтись.

Почему? Скорее всего, потому, что в ней содержалась некая изюминка индивидуальности, позволяющая воспринимать Артема ни как рядового водителя трамвая, ни как винтик в системе безропотных механизмов, а как нечто живое, дышащие и имеющие свои собственные чувства и заморочки.

– Вот блин горелый! – с изрядным негодованием ругнулся Артем, едва его взгляд уперся во внутреннюю поверхность лобового стекла.

На ней он без усилий смог разглядеть мельчайшие капельки слюны, переливающиеся в тусклом свете маломощных лампочек подобно дорогостоящему перламутру. Только вот эдакое зрелище отнюдь не заставило его испытать гордость, оно заставило его испытать вполне болезненное и изрядно стойкое чувство стыдливости за самого себя.

«Я не виноват», – в который раз в своей достаточно протяженной жизни Артем пытался привить себе небольшую толику упертой самодовольности.

И как обычно ничего не вышло из этой безнадежной затеи. А потому, несмотря на все прилагаемые усилия и осуществляемые старания, совершенно обычный парень, обыденно и попеременно работающий на оранжево-зеленом поскрипывающем трамвае за номером два, так же как и прежде испытывал все тот же навязчивый дискомфорт, то и дело вылезающий в огромный скользкий мир откуда-то из подреберья.

Вина, неудобство, разочарование и неуверенность в себе – все это совершенно точно вмещалось в одном простом ощущении стыдливости.

Однако кроме всего вышеперечисленного всегда был еще один немаловажный компонент. Без него никогда бы ничего не получилось, без него все давным-давно заглохло бы на корню. А с ним все росло и ширилось, с ним вероломное чувство стыдливости с едким шипением прожигало все имеющиеся внутренности насквозь. Но кто же он? О, этим самым немаловажным компонентом были многочисленные воспоминания обычного человека Артема о том, как незадолго до существующей в настоящем секунды и во многие разы прежде он по каким-то не определяющимся причинам не смог удержать при себе свою собственную слюну. И так уж получалось раз за разом в многочисленном прошлом, что все самые лучшие и благородные позывы всегда заканчивались обильными непреднамеренными брызгами ротовой жидкости.

И раз за разом эти самые брызги, словно незваные пришельцы из глубоко неизведанного космоса, приземлялись на лицах очень даже привлекательных девушек, с которыми Артем пытался познакомиться, очень перспективных работодателей, к которым Артем чудом попал на собеседование, и очень случайных прохожих, от которых Артем успешно и закономерно зарабатывал очередной удар под дых…

«Ну и черт с ним!» – мысленно решил Артем, когда ему наконец-то надоело прокручивать в голове одни и те же мучительные воспоминания, что, безусловно, жалили его детскую лабильную психику похлеще самого гигантского полчища пчел, ос и шмелей.

И тогда он старательно протер рукавом синей клетчатой рубашки испачканное лобовое стекло, внимательно убедился в его чистоте, вздохнул без особых усилий, посмотрел по сторонам, и только после этого все-таки оживил электрический двигатель своего экипажа.

– Р-р-р…, – тихо проурчал мотор, а затем перешел на еле слышный шепот.

Артем внимательно оглядел стрелки и кнопки на приборной панели – вроде как все было в полном порядке, что в свою очередь подразумевало, что трамвай полностью готов к работе.

«Можно ехать», – убедил себя малоопытный водитель общественного транспорта.

Без самоубеждения ему никак нельзя было обойтись в столь ранний час, потому как близлежащие здания, кусты и деревья все еще были окутаны непроглядной тьмой, а на чистом безоблачном небе до сих пор не переставали светить ярко переливающиеся звезды, да и блюдцевидная луна по-прежнему назойливо бахвалилась своим до крайности испещренным ландшафтом. Все это явственно означало, что ночь до сих пор не окончена. Конечно, Артем мог выстрогать из себя экзальтированного эстета, для которого ночной мир был бы вроде как аутентично прекрасен, однако света звезд и луны было крайне недостаточно, чтобы распугать всех призраков, притаившихся в темени бессознательной фантазии совершенно обычного человека. Здесь нужно было нечто большее. И к счастью это имелось в наличии.

– Сейчас все будет, – прошептал Артем и сдвинул нужный рубильник.

Желтоватые вспышки фонарей родились молниеносно и почти тотчас отвоевали законно отведенное им пространство.

«Отлично», – радовался Артем.

Теперь ему не нужно было зацикливаться на сомнительно обозначенном присутствии каких-либо потусторонних существ. Внезапно вырванная из тьмы заполированная металлическая поверхность рельс была куда реальнее, чем все остальное – зримое и незримое. И эта самая поверхность позволяла полноценно осознать, куда в этом большом и странном мире стоит катиться, а куда определенно не стоит.

– Поехали, – в очередной раз решил малоопытный водитель трамвая.

Правда, одного решения было маловато. Нужно было еще покрутить некоторые рычаги, предварительно ухватившись за них руками, нужно было решить вопрос с тормозами. Но с этим не возникло сложностей. Детали, мелочи и прочее никак не могли помешать движению вперед. А потому немного погодя трамвай все же сдвинулся с места. Чуть-чуть поскрипывая, изрядно дребезжа, но все же сдвинулся, не остановился и продолжил скользить по заданной петляющей металлической траектории, не забывая сглаживать заведомо острые углы, не забывая о крайне важном сцеплении и необходимости наращивать скорость, не забывая о том, что мир кое-как, но все же вертится.

– Доброе утро! И снова настало время для нашего утреннего шоу!..

Это произнес бодрый жизнерадостный голос из маленького радиоприемника, который Артем собственноручно пристроил в водительской кабине трамвая за номером два. Хотя, если уж и быть терминологически точным, то Артему следовало именоваться отнюдь не водителем, а машинистом, потому как он почти что управлял поездом. Однако подобный перенос чрезмерной мудрености совсем не нравился тому, кто в столь ранний и темный час пытался осторожно преодолеть петлевидную загогулину рельс позади конечной станции…

– И вот у нас уже есть звонок!.. Алло!.. Говорите!.. Здравствуйте!..

Артем осторожно зевнул от умиления тем фактом, что кому-то в этот безумный час категорически не спиться. Да он тоже не спал, но у него хотя бы был для этого непререкаемо веский довод. Им была никогда и никуда не исчезающая обильная потребность в приятно похрустывающих денежных госзнаках, которые по заведенной традиции всегда выдавали по окончанию каждого месяца.

– Так кто же нам дозвонился?!.. Как вас зовут?!.. Назовитесь…

«Наверное, очередной идиот», – подумал Артем мимоходом.

А сам тем временем уже практически заставил трамвай преодолеть буферную зону, ту самую, что неизменно существовала в пространстве между концом пути и его началом.

– Света…

Персонажа, дозвонившегося до студии радиоэфира, было еле слышно. На заднем плане было слишком много посторонних голосов, чересчур громкой музыки и крайне экспрессивного веселья. Но имя было названо, и его характер позволял как ведущим, так слушателям понять, что в бессмысленную утреннюю беседу только что влилась некая особа женского рода.

– Доброе утро, Света!..

– Доброе утро, Света!..

– Доброе утро, мои дорогие очень любимые ведущие!.. Я очень-очень рада вас слышать!.. Все круто!.. У-у-у-у-у!..

Артем практически не слышал ни слов, ни тембра голосов, ни множества притянуто наигранных эмоциональных вкраплений. У него были дела поважнее, которыми он действительно стремился заняться, а вся эта белиберда из радиоприемника была лишь звуковым фоном, позволяющим не заснуть на рабочем месте и не заработать себе преогромную охапку неприятностей.

«Ну, точно».

Да и вообще водитель трамвая за номером два терпеть не мог эту самую радиопередачу, что прямо сейчас блуждала по коротким радиоволнам. И он с безумной радостью хотел бы переключить канал, да только в столь ранний час на всех прочих частотах существовал лишь белый шум, а значит оставалось только смириться и запрятать неизбежно назревающий гнев куда-нибудь поглубже.

– Остановка «Бульвар Балабанова». Следующая остановка «Улица Клима Самгина».

На этот раз слова донеслись не из радиоэфира, на этот раз их произнес голос из динамиков, едва рельсовая петля осталась позади колес последнего вагона и металлические гармошкоподобные двери распахнулись. И в этих словах было куда больше пользы, чем во всей прочей болтовне, хотя бы потому, что не было в них всей той вычурной слащавости, которая в самой полной и самой наивозможной мере присутствовала в деструктивных диалогах ухохатывающегося словоблудия.

И в этом была своя прелесть. И поэтому тремя секундами погодя, когда гармошкоподобные створки с прежним грохотом сошлись в исходное положение и тем самым закрыли все выходы в каждом из вагонов трамвая, Артем очень сильно возрадовался тому, что ему было благовольно дозволено снова нажать нужную кнопку и таким образом снова породить на свет очень важный голос из динамиков, а также его очень важные слова:

– Следующая остановка «Улица Клима Самгина».

Однако после фонетического свершения пятого слова голос из динамиков снова затих, так что не совсем выспавшемуся водителю пришлось довольствоваться только лишь слуховым созерцанием неутомимого дребезжания трамвая, продолжающего свой неизменный путь скольжения по отполированному металлу рельсовой дороги, да все того же ненавистного утреннего радиошоу, заставляющего любого вменяемого покойника не раз и не два перевернуться в гробу.

– Так что вы нам расскажите, Света?!..

– О, очень-очень многое!..

Как видно шоу могло продолжаться, несмотря на чью-то откровенную нелюбовь к его существованию. Так уж была устроена жизнь, и вполне обычный водитель трамвая ничего не мог с этим поделать.

«Коза!» – подумал Артем.

А слова тем временем уже текли очень бурной рекой:

– Во-первых, вы ребята: Кирилл, Зайк и Пайк!.. Вы очень клевые!.. Вы безумно клевые!.. Вы клевей всех клевых!..

Девушка буквально захлебывалась от приступов визгливого самолюбования, а кое-кому другому приходилось брезгливо корчиться от подступающей к горлу тошноты.

«Зайк и Пайк? Серьезно? Это что имена клоунов?» – на мгновение крайне иронично задумался Артем, пока следил за дорогой и выруливал с улицы на улицу.

После такого он мог бы совершенно свободно перестать удивляться чему-то еще.

И все же выбор был невелик, так что приходилось продолжать слушать то, как какая-то взбалмошная девица верещит в свой украшенный стразами телефон очередные глупости:

– И я тоже клевая!.. И мне очень-очень клево!

– Мы безумно рады за вас Света!

– Спасибо!

И весьма сомнительные ведущие, и внезапно дозвонившаяся до них сумасбродка могли бы еще долго рассыпаться во взаимных комплементах, да только первым нужно было оправдывать свои баснословные гонорары, что собственно никак не смогло произойти без обнажения пикантных подробностей в радиоэфире.

– Ну а сейчас по нашей давней традиции пришло время для нашей специальной рубрики «ЛОБОВАЯ АТАКА»!..

Такое громкое заявление сделал вроде как Кирилл.

Артем не был уверен стопроцентно, потому как для него было важнее не переехать тяжелыми коваными колесами кого-нибудь по самой нелепой случайности (бездомную кошку или прилегшего отдохнуть бомжа), а не запоминать имена людей, которые ему были более чем противны.

«О, Боже, как же сильно меня тошнит от них!..», – думал Артем, нажимая в очередной раз на кнопку и в очередной раз порождая самый вразумительный голос, спокойно и размеренно сообщающий куда более важные вещи:

– Шестая горбольница. Следующая остановка – площадь Терешковой.

Только вот гармошкоподобные двери снова резко захлопнулись, тяжелые вагоны снова медленно стартанули и с экстравагантной дрожью заскользили по металлическому полотну. Ну а вместо спокойствия, умеренности и рассудительности невыносимо громко разразилась вычурная рекламная заставка, замиксованная из всякого рода грохочущих и бурлящих звуков, в конце которой некто изрядно шепелявый прохрипел:

– ЛОБОВАЯ АТАКА!..

– Гады вы ползучие, – как бы в ответ негромко пробормотал водитель трамвая.

Хотя возможно эти слова были адресованы нескольким муравьям, непонятно откуда взявшимся на приборной панели, и никак не относились к тем, кто после громогласной рекламной заставки принялся нести в эфир еще большую чушь:

– Да, да, да, да!!!.. Это ваша любимая ЛОБОВАЯ АТАКА! И мы как обычно с вами!..

Или же нет?! Наверное, Артем и сам не знал, не понимал, что именно происходит вокруг и как именно ко всему этому относится его душа, что об этом думает его сердце и довольно ли его худощавое тело той зыбкой и злачной средой, в которую его поместили по какой-то нелепой случайности или же по излишне громоздкой прозорливости. Ему редко приходилось думать о большой и страшной Вселенной, таящей в себе голос самого безумного разума, что некими странными желаниями неизменно и испокон веков управляет чужими судьбами, морями и планетами. Конечно, он знал, что слишком многие именуют все это предельно коротко – БОГ. Но сам Артем вряд ли мог убедить себя, что во что-то верит. И атеизм тут был совершенно не причем…

– Да, да, да, да!!!.. ЛОБОВАЯ АТАКА!..

«Вся моя жизнь – это бесконечная лобовая атака», – так думал водитель трамвая, старательно заставляя свой экипаж повернуть налево.

А что там было???

Очередные многоэтажные дома, скудная растительность в виде нескольких хиленьких деревьев с сухими сучьями на месте ветвистых крон, да кое-как припаркованные машины… Ничего нового, ничего сверхъестественного, ничего из того, что смогло бы хоть кого-нибудь заставить задуматься о существующем вокруг…

«И как глупо, что я живу в этом безумном мире? Зачем? Почему? И когда это кончится?»

Почему-то именно сегодня Артем задавал слишком много вопросом. Ему и самому это не нравилось. Что уж говорить о большой и страшной Вселенной. Гораздо проще было просто нажимать на кнопочку и получать заранее известный ответ:

– Следующая остановка – парк Победы.

«Жизнь проста. Так может, стоит перестать напрягаться?»

В обильной череде вопросов без ответов водитель трамвая за номером два совсем забросил экспрессивный диалог, транслируемый радиоприемником. Да и участок трассы, который только что преодолел доверенный ему общественный транспорт, имел очень сложную и опасную конфигурацию, так что Артем был вынужден сосредоточиться на дороге, а не на чужих несмешных шутках. Но вскоре и те, и другие проблемы себя исчерпали, так что тот, кто очень сильно ненавидел безумное утреннее радиошоу, смог снова им полноценно и безудержно насладиться.

– Вы молодчина, Света!..

Кажется, это снова был Кирилл. В бурной, но ограниченной фантазии Артема он почему-то обязательно представлялся самым лысым мужланом из тех, кто только мог существовать на всем белом свете, с большими толстыми пальцами на огромных волосатых и потных лапищах и тупым выражением лица.

«О, я уверен, что у него к тому же длинные грязные покусанные ногти, и запах изо рта, и сутками не проходящие запоры, и гигантский геморрой…»…

Но некоему Кириллу из отвратительного радиошоу видимо было более чем плевать на то, что о нем думает какой-то там обычный водитель трамвая, и поэтому его сомнительный энтузиазм бил в прежнем отвратительном ключе.

– Вы молодчина, Света!… – повторил он еще раз, – Но вы же знаете в чем суть нашей всеми обожаемой специальной рубрике?

– Да, конечно.

– И в чем же?

Была короткая пауза. Очень короткая. Настолько короткая, что бдительный Артем, ненадолго отвлеченный от происходящего в радиоэфире отнюдь не грандиозным эксцессом, связанным с тем, что маленький камушек случайно попал под левое колесо, был вынужден ее не заметить. Ну а после, когда он все же опять прислушался к тому, что происходит, эфир крайне неожиданно взорвала определенно бессмысленная и бесноватая реплика:

– Ребята: Кирилл, Зайк и Пайк!.. Вы очень клевые!.. Вы очень-очень клевые!.. Вы клевей всех клевых!.. И даже больше!..

– Тише, тише…

Возможно, в убогой фантазии совершенно обычного водителя трамвая радиоведущий Кирилл выглядел как самое отвратительное уродище мужского пола. Однако он знал свое дело и работал, как полагается. Так что едва в диалоге с дозвонившейся девушкой появилось удручающее и вызывающее громоздкое разочарование обращение «Послушайте!», ему не пришлось долго подыскивать нужные ответы.

– В чем дело, Света?!

– Послушайте, я не думала, что мне придется…

Судя по всему, большая часть алкогольных напитков, прежде очень рьяно залитых в жаждущую фееричных приключений глотку, предельно быстротечно выветрилась из одурманенного мозга разгулявшейся девушки, едва она наконец-то полноценно осознала во что в действительности ввязалась своим глупым и необдуманным звонком в эфир самого раннего утреннего радиошоу.

– …я просто хотела передать привет…

Девушка не смогла договорить до конца, ведь очень громкая рекламная заставка заглушила все ее попытки оправдаться и во весь голос еще раз сообщила для тех, кто только лишь сейчас проснулся и только лишь сейчас присоединился к радиоэфиру:

– ЛОБОВАЯ АТАКА!..

Ну а потом почти мгновенно эфир захлестнули нежданно-негаданные визгливые крики:

– Да, да, да, ребятки!!!

– Сейчас мы устроим вам жару-жарищу!!!

Это уже никоим образом не относилось к громогласной рекламной заставке, и даже инстинктивно отвратительный Кирилл со своими изрядно протухшими умозаключениями не был причастен к этому явлению. Просто в разговор опять вступили Зайк и Пайк. И целью их сопения в микрофоны была попытка устроить самый настоящий фурор. И они запросто могли это сделать, потому как совершенно точно не стыдились всевозможных пошлых выражений и всегда совали их в радиодиалоги при любом удобоваримом случае.

– Если передан привет, обязателен минет!!!

– Пришла пора поработать язычком!

– О, да-да…

Происходящее вызывало смешанные чувства. С одной стороны от всего этого настоятельно подташнивало, с другой – раскочегаренное любопытство требовало все новых и новых подробностей. А потому вряд ли даже самый закоренелый моралист сумел бы сейчас выключить свой радиоприемник.

«Все так сильно хотят уткнуться носом в очередную корзину грязного белья», – лениво размышлял вполне обычный водитель трамвая о том, что слышал и о том, о чем только догадывался.

Артем не был исключением из правила. Его, как и многих прочих, также сильно и изнуряюще томило вычурное любопытство. И он очень хотел узнать, что же будет дальше, какие новые гадости станут всеобщим достоянием в течение следующей минуты…

«Да, да, было бы интересно…»…

Однако ему, как исполнительному работнику, в эту самую вышеобозначенную минуту пришлось заняться совсем другим и менее экзальтированным делом. Нет, он не рыгнул в открытое окно остатками раннего завтрака. И он, конечно же, не сделал глупость и не переключил волну на созерцательный белый шум. Просто ему пришлось в который раз нажать на нужную кнопку и тем самым не в первый раз породить на свет вразумляющий голос из динамиков. Безусловно, этот шаг лишил его слабовольный разум обильной порции пошлого цинизма, но зато Артем сумел снова подарить этому безумному миру очередную непреклонную истину:

– Следующая остановка – площадь Капошвара.

Затем представилась возможность вернуться к прежнему кошмару.

«О, да! Он действительно прежний».

Артем понял это по первым же услышанным фразам.

– Пришло время действовать, Света! – сказал Кирилл.

– Да, да! Время захлебнуться от минета!

Слуховые потуги Артема не смогли выцепить из радиоэфира ни стонов досады, ни звуков извергания слез. То ли водитель трамвая и впрямь пропустил все самое интересное, то ли жертва утреннего радиошоу повела себя умно и не стала распыляться на бессмысленные попытки избежать ответственности за собственную оплошность.

«Возможно, это единственно верное решение…»…

Вполне заурядный водитель трамвая неспроста думал так и никак иначе. Для такого мнения имелись свои причины. Конечно, они не были связаны с личным опытом…

«И, слава богу!..»…

Все потому, что очень неприятные картинки из местной криминальной хроники в свежеиспеченных сводках новостей слишком часто заставляли обычного человека отводить взгляд в сторону от голубого экрана телевизора или от только что загрузившейся страницы из интернета. И все из-за того, что потом, когда глаза его уже с гораздо большим спокойствием смотрели в нейтральное пространство, Артем всегда однотипно задумывался:

«И кто же эти люди? Чем они думают, когда принимают настолько глупые решения? Неужели всем им не живется по-простому, без опасных заморочек?»

Но прямо здесь и сейчас Артем вовсе не нуждался в ранее искомых ответах. Теперь все и без них стало ясно и понятно. Теперь было достаточно нескольких слов, произнесенных некой девушкой Светой, внезапно захотевшей дозвониться в радиоэфир:

– Простите… Я готова… Я сделаю все, что вы скажите, только не надо…

Артем хотел было подумать о плюсах и минусах такого решения, но…

– Вот черт!

Он громко выругался, с превеликим трудом удержав прочие гораздо более выразительные бранные слова при себе.

«Как не вовремя…»…

Его резко выраженное недовольство касалось очередной вынужденной необходимости нажимать на кнопку и заставлять динамики произносить членораздельные звуки:

– Следующая остановка – улица Фурманова.

«Очень не вовремя…»…

Несомненно при других обстоятельствах голос из динамиков не вызывал бы негатива у совершенно обычного водителя трамвая. Скорее даже наоборот – он вызывал бы весомые симпатии. И дело тут не только в вынужденно прерванном измышлении. Было и другое. И состояло оно в том, что вот именно сейчас изрядно взбаламученное любопытство уже всячески хлестало через край. И в связи с этим Артему уже настолько сильно хотелось узнать «а что там дальше», что его все меньше и меньше начинали интересовать собственные прямые и безусловные обязанности.

«Да и вообще, зачем все эти непрерывные остановки, когда в столь ранний час все равно никто не садится на трамвай, и никто из него не выходит?!..».

Казалось бы довольно логичное замечание. Но разве логика сложило это замечание из букв, слов и знаков препинания? Нет. Здесь поработали иные персоны: гнев, похоть, безразличие, стремление к новизне ощущений. То есть в этом присутствовало все то же самое, что немногим ранее заставило совершенно обычную девушку из провинциального городка бездумно позвонить в прямой радиоэфир самого раннего радиошоу и сказать:

– Ребята, вы очень клевые!.. Вы очень-очень клевые!..

«И что теперь? Неужели она все еще считает этих дегенератов клевыми после множества минут принуждения и угроз?»

Артем как обычно не знал ответа, однако очень надеялся его получить в самое, что ни на есть ближайшее время.

– …библиотека имени Герцена…

Да, сомнений было много. Но работа все равно не прекращалась. И самое отвратительное радиошоу тоже не прекращалось. А потому в конечном итоге где-то между движениями рук и напряжением правого уха совершенно обычный водитель трамвая вскоре окончательно перестал пытаться думать о чем-то новом, о чем-то лучшем, о чем-то прекрасном и так далее. И тогда его разум парализовало настолько, что оба ненавистных процесса к определенному моменту сумели захватить его целиком и полностью, сумели утащить внутрь своей зловонной ураганоподобной воронки, сумели поглотить без остатка…

– …Тверской проспект…

Так было с обычным водителем трамвая, человеком с профессией, с местом работы, со страховым полисом в кармане и с пенсионным счетом в банке. А значит какая-то там дрянная девчонка с ветром в голове и с отсутствием устаканившейся цели в жизни с еще большей вероятностью была обязана потерпеть крах в своей неуверенной борьбе против внешних обстоятельств.

– Я сделаю все, что вы скажите, только не надо…, – так заявила она.

И мир вокруг внезапно приобрел совершенно другие оттенки.

«Она сдалась… Так быстро и так легко… Так сложно и так просто в это поверить…».

Двигая трамвай в нужном направлении, Артем чувствовал не только разочаровывающее поражение человека, с которым он не был знаком и вряд ли уже познакомится, но и свое собственное, еще больше разочаровывающее поражение, потому как никоим образом не пытался спрятать от себя одну простую и отчаянно неисправимую истину:

«Я такой же… ничем ни хуже и ни лучше…».

Однако разве имели весомое значение все эти плоские мысли и стыдливые терзания? Работа продолжалась, радиошоу продолжалось, и никакая сила во Вселенной не была способна остановить это неизлечимо больное броуновское движение.

– Все-все-все! Мы начинаем!

При помощи истошного вопля радости Кирилл попытался немного растопил лед напряжения, неизбежно возникшего в радиоэфире, а в довесок включил еще разочек громогласную рекламную заставку:

– ЛОБОВАЯ АТАКА!..

Очень хотелось бы верить, что всем слушателям больше не удастся ее услышать, но нет. Такие надежды были слишком наивны. И после череды всяческих обещаний, относящихся как к длительной и устойчивой белизне унитаза, так и к невероятно дешевым жилищным условиям где-то за тридевять земель, ее снова пустили в ход.

– ЛОБОВАЯ АТАКА!..

– Пиу-пиу! Виу-виу!

Цинично-беспардонное кривляние Зайка и Пайка на этот раз было сосредоточенно на пародировании вышеупомянутой громогласности рекламной заставки. И естественно они пребывали в бурном восторге от этого своего занятия. Однако затягивать с этим радиоведущие не стали, потому как, и им самим, и всем прочим уже пришлось изрядно поизнемочь от недостатка экшена в радиоэфире. Всем им невыносимо сильно хотелось, чтобы обделенная умом, прозорливостью и устойчивость к алкоголю девушка по имени Света наконец-то сделала нечто такое, что обязательно сумело бы предельно насытит их неуемно разросшиеся аппетиты. Так что Зайк и Пайк не обиделись и не воспротивились, когда их коллега Кирилл в последний раз предприимчиво подтолкнул к краю пропасти свою очередную жертву:

– Все ждут, Светлана! И помните, что будет, если вы попытаетесь отказаться от возложенных на вас обязательств…

– Хорошо, хорошо… Я все поняла…

– Вот и славненько…

– …Речной вокзал…

Без самого вразумительного голоса тоже никак нельзя было обойтись. У него тоже было свое место в мироздании. Так что лишь когда он закончил свое очередное вещание, и когда в очередной раз шумно захлопнулись гармошкоподобные двери трамвая, Артем смог позволить себе всецело погрузиться в самые интересные моменты самого отвратительного и самого раннего радиошоу.

– Итак, Светлана…

Теперь уже не было лишних слов, все было по существу…

– Опишите то место, где вы сейчас находитесь и что вы видите вокруг себя…

– Я на вечеринке. Кажется в каком-то подвале…

– Рядом с вами кто-то есть?

Безусловно, девушка собиралась ответить. Она была слишком запугана, чтобы хотя бы подумать о каких-либо иных действиях. Однако вместо членораздельных слов ответа на заднем плане телефонных переговоров неожиданно возникло некое приглушенное обращение с явными признаками мужской надменности в голосе:

– Эй, деваха! Хватит болтать!..

Сразу после этого была минута некой шумной суеты, после которой девушка Света снова вернулась к радиоведущим и радиослушателям.

– Извините! – сказала она.

Объяснений от девушки по поводу только что произошедшего инцидента никто не требовал. Все и так было яснее ясного. Да и, кроме того, неприятная ситуация, быстро исчерпавшая саму себя, была настолько неприлично банальна, что она никак не могла не закончиться кратковременным и крайне болезненным контактом чьей-то коленки и чьих-то гениталий.

«Скучно все это», – подумал Артем.

Он, как и многие другие радиослушатели, очень сильно хотел, чтобы было тотчас продолжено все ранее начатое. Ну а все прочее для всех них ощущалось событием вчерашнего дня, то есть ненужным, несвоевременным и чересчур поднадоевшим.

– Так кто там рядом с вами? – повторил свой вопрос Кирилл.

И на этот раз никто не помешал девушке Свете ответить.

– Здесь очень много людей! – сказала она.

Ей приходилось почти что кричать, потому как отзвуки громкой музыки и крайне экспрессивного веселья, которые ранее немного пошли на убыль, теперь вооружились гораздо большим энтузиазмом, чем когда-либо. Возможно, такой ажиотаж был спровоцирован ударом по яйцам, а может, люди попросту внезапно обнаружили в себе новые силы для фееричного веселья. Правда, настоящая причина шума и гама по сути никого не интересовала. Все думали только лишь о себе, прикрываясь при этом либо свободой информации, либо стремлением к необъятно высоким рейтингам.