Текст книги "Диалоги. Собеседования о жизни Италийских отцов и о бессмертии души"

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
О Санктуле, пресвитере Нурсийской области

1. Дней сорок назад ты видел у меня преждеупомянутого[39]39
  См. выше 15 главу сей книги.


[Закрыть] мною благочестивого пресвитера Санктула, который обыкновенно каждый год приходил ко мне из Нурсийской провинции. Три дня тому назад приходил ко мне из той же провинции один инок с поразившею меня печальною вестью, что этот муж уже скончался. Хотя без слез я не могу и вспомнить об этом кротком человеке, впрочем, теперь уже без опасений могу рассказать о чудесах его, о которых слышал от соседних ему священников, людей в высшей степени правдолюбивых и чистосердечных. И как между лицами взаимно расположенными близость общения дозволяет больше дерзновения, то и я часто побеждал его смирение, так что и сам он рассказывал о некоторых из последних совершенных им чудес.

2. Однажды лонгобарды давили тисками маслины, чтобы выжать из них масло. Санктул, обладавший приятною наружностью и таким же характером, с пустым мехом подошел к месту действия и, приветствовав трудившихся лонгобардов с радостным видом, предложил им, более повелительно, чем как проситель, наполнить маслом его мех. Но язычники, целый день напрасно проработавшие (потому что они, при всех усилиях, не могли выжать масла из маслин), с досадою выслушали его и начали поносить его оскорбительными словами.

4. Тогда человек Божий еще с более радостным видом отвечал им: «Так, молитесь за меня, наполните Санктулу этот мех – и он оставит вас». Между тем лонгобарды, не получая из олив масла и слыша от человека Божия настоятельные требования наполнить маслом его мех, пришли в сильное негодование и начали еще более позорными словами поносить его. Человек же Божий, видя, что они никак не могут добыть масла, попросил себе воды, пред глазами всех благословил ее и из своих рук начал лить на тиски. По силе этого благословения из тисков тотчас полился елей в таком обилии, что лонгобарды, доселе долго и напрасно трудившиеся, не только наполнили все свои сосуды, но и мех, принесенный человеком Божиим, и возблагодарили того, который, пришедши просить масла, своим благословением дал то, чего просил.

5. В другое время, когда повсюду свирепствовал сильный голод, лонгобарды сожгли церковь святого мученика Лаврентия. Желая восстановить ее, человек Божий пригласил многих мастеров и рабочих. Надобно было неопустительно каждый день вознаграждать их издержки. Но как стоял сильный голод, то оказался недостаток в хлебе, и рабочие, по скудости пропитания не имея сил для труда, стали настойчиво просить себе хлеба.

6. Человек Божий по наружности старался ободрить их и обещал доставить недостающее, но внутренне тяжко мучился, потому что не мог доставить обещанной пищи. Когда он в беспокойстве ходил туда и сюда, то пришел к печи, в которой соседние женщины накануне пекли хлеб, и, наклонившись, начал осматривать, не оставили ли они хлеба. И вдруг видит хлеб чудной величины и необыкновенной белизны. Он взял его, но не решился отнести рабочим, думая, что если это – хлеб чужой, то из желания сделать добро он впадет в грех. Итак, он принес хлеб к соседним женщинам и, показав его всем, спрашивал, не оставила ли какая-нибудь из них этот хлеб в печи. Все женщины, накануне пекшие хлеб, сказали, что это не их хлеб, что они все свои хлебы до одного вынули из печи. Тогда раб Божий с радостью поспешил к множеству рабочих с одним хлебом и, показав его, предложил возблагодарить всемогущего Бога; потом, предложив им найденный хлеб, пригласил тотчас подкрепить свои силы. Когда же они вполне насытились, святой собрал остатки, которых оказалось более, чем был самый хлеб. Эти остатки он принес им для подкрепления на следующий день. Но что оставалось после потребления, всегда превышало предложенные остатки.

7. Таким образом, в продолжение десяти дней все мастера и рабочие ежедневно питались этим одним хлебом и были сыты, и от того, что они ежедневно съедали, назавтра были остатки, как будто бы количество хлеба увеличивалось самым потреблением и пища умножалась в устах вкушавших.

8. Петр. Явление чудное и поразительное, напоминающее собою чудо, совершенное Господом!

Григорий. Сам Тот, Кто насытил пятью хлебами пять тысяч человек (Ин. 6, 10–13), Кто из малого семени возращает бесчисленные плоды для жатвы, Кто изводит самые семена из земли и все вместе творит из ничего, Сам Он напитал здесь чрез раба Своего одним хлебом многих.

9. Но чтобы для тебя не показались удивительными внешние деяния достопочтенного Санктула, совершенные им силою Божьею, послушай, каков он был сам в себе, по той же силе.

10. Однажды лонгобарды захватили в плен диакона, держали его в узах и наконец решились убить. Когда день начал склоняться к вечеру, раб Божий Санктул пришел и начал просить лонгобардов об освобождении диакона из оков и даровании ему жизни. Те совершенно отказались исполнить просьбу. Наконец, видя, что они твердо решились умертвить диакона, стал просить, чтобы отдали ему его на сохранение. «Мы отдадим тебе его на сохранение, – отвечали лонгобарды, – но под тем непременным условием, что если он убежит, то сам ты должен будешь за него умереть». Человек Божий охотно согласился и взял диакона на свою ответственность.

11. Но в полночь, видя, что все лонгобарды погружены в глубокий сон, он разбудил диакона и сказал ему: «Вставай и беги скорее. Да спасет тебя всемогущий Бог!» Но диакон, помня обещание Санктула, возразил ему: «Я не могу бежать, отче, потому что в таком случае ты, без сомнения, погибнешь». Но человек Божий Санктул понуждал его к бегству: «Вставай и беги, да избавит тебя всемогущий Бог; а я – в Его власти: они сделают со мною то, что Он попустит им». Диакон бежал, а поручитель, будто бы обманутый им, остался один.

12. На следующее утро лонгобарды, вверившие Санктулу диакона, приступили к нему с требованием своего пленника. Но благочестивый пресвитер отвечал им, что диакон убежал. «Ты знаешь, что за этим должно последовать», – сказали лонгобарды. «Знаю», – отвечал с твердостью раб Божий. «Ты – добрый человек, – сказали ему лонгобарды. – Мы не будем доводить тебя до смерти разными мучениями. Выбирай себе какой угодно род смерти!» – «Я – во власти Божией, – отвечал святой. – Предайте меня той смерти, какой предать Он попустит вам». Тогда все собравшиеся лонгобарды, чтобы скорее и без тяжких мучений прекратить жизнь Санктула, решились обезглавить его.

13. Все находившиеся в том месте лонгобарды, узнав об осуждении на смерть Санктула, который за свою святость пользовался у них большим уважением и почетом, собрались, чтобы, по своей необыкновенной жестокости, насладиться зрелищем его смерти. Когда все по порядку заняли свои места и из числа самых сильных был выбран один, который, несомненно, мог бы одним ударом отсечь голову, человек Божий был выведен на средину.

14. Находясь среди людей вооруженных, святой обратился к своему оружию: он просил, чтобы ему позволено было несколько помолиться, и, получив дозволение, простерся на земле в молитве. Прошло несколько времени, и выбранный палач, толкнув его ногою, чтобы вставал, сказал: «Вставай, преклони колена и протяни шею». Раб Божий встал, преклонил колена и простер выю, но, взглянув на изъятый против него меч, сказал, говорят, вслух только следующее: «Святый Иоанне! Удержи его».

15. Тогда выбранный палач, державший обнаженный меч, с сильным размахом поднял руку вверх, чтобы поразить, но рука его вдруг выпрямилась, и он никак не мог ее опустить, и таким образом рука его с мечом осталась прямо простертою к небу. Тогда все множество лонгобардов, собравшихся на смертное зрелище, в изумлении обратились к человеку Божию с ласками, похвалами и знаками благоговейного уважения, потому что все ясно видели, сколь был свят тот, кто остановил на воздухе руку своего палача.

16. Потом святой встал по их просьбе. Но когда они начали просить святого, чтоб исцелил руку палача, он отказал: «Не буду я за него молиться, – сказал он, – если он не поклянется, что этою рукою не убьет ни одного христианина». Лонгобард, продолжавший, так сказать, держать руку простертою против Бога, вынужденный своим печальным положением, должен был поклясться, что никогда не будет убивать христиан. Тогда раб Господень сказал: «Опусти руку». И воин тотчас опустил ее. Потом святой присовокупил: «Вложи меч в ножны». И он тотчас вложил.

17. Все лонгобарды, познав в Санктуле столь святого человека, наперерыв друг пред другом начали предлагать ему в дар награбленных ими волов и коней; но человек Божий отказался принять такие подарки и просил у них лучшего вознаграждения: «Если вы расположены подарить мне что-нибудь, то отдайте мне всех своих пленников, чтобы мне было за что молить о вас Бога». Желание его было исполнено: все пленники были с ним отпущены, и таким образом, по устроению Божия милосердия, один, обрекший себя на смерть за другого, многих освободил от смерти.

18. Петр. Чудное событие! Хотя и сам я слышал о нем от других, но, признаюсь, всякий раз, когда рассказывают, я слушаю с новым вниманием.

Григорий. Не удивляйся этому чуду Санктула, но размысли, если можешь, чем он, обладавший таким простодушием и стоявший на такой высоте добродетели, был воодушевляем? Где была его мысль, когда он с такою твердостью решился умереть за своего ближнего, для сохранения временной жизни брата, презрел свою жизнь и простер шею под меч? Какая сила любви воодушевляла его сердце, когда он не убоялся спасение ближнего искупить своею смертью?

19. Подлинно известно, что достопочтенный Санктул не умел хорошо даже и читать. Не изучал он закона в книге, но, как любовь есть исполнение закона (Рим. 13, 10), то в любви к Богу и ближнему он исполнил весь закон, и чего, по-видимому, не узнал наукою, то жило и действовало в нем его любовью. И тот, кто, может быть, никогда не читал следующих слов апостола Иоанна об Искупителе: любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3, 16), тот не словом, но делом показал, что знает эту высокую заповедь апостола.

20. Сравним же, если угодно, его просвещенное неведение с нашим ученым знанием. Где наше знание мертво, там его познание действенно. Мы равнодушно толкуем о добродетели и, находясь среди плодоносных деревьев, только как бы обоняем запах плодов, но не вкушаем их; а он знал, как пользоваться самыми плодами добродетелей, хотя и не умел облагоухать их словами.

21. Петр. Как ты думаешь, почему число добродетельных постоянно умаляется? Почему таких, которые должны были бы жить для назидания многих других, или вовсе нельзя найти, или они все более и более становятся редки?

Григорий. Порочность людей требует, чтобы из среды их были изъяты люди благочестивые, и когда приблизится конец мира, избранные будут восхищены, чтобы не видеть ничего гнусного.

22. Посему и написано: Праведник умирает, и никто не принимает этого к сердцу; и мужи благочестивые восхищаются от земли,и никто не помыслит (Ис. 57, 1). И Соломон говорит: время разбрасывать камни, и время собирать камни (Еккл. 3, 5). Посему, чем более приближается конец мира, тем необходимее, чтобы были собраны живые камни для небесного здания, доколе здание нашего Иеру салима не достигнет своей меры. Впрочем, мы веруем, что не все избранные восхищаются от земли, так, чтобы в мире оставались одни порочные, потому что грешники никогда бы не обратились к слезному покаянию, если бы не было никаких примеров добродетели, которые бы пленяли их души.

23. Петр. Итак, напрасно я сетую, что умаляются добродетельные, когда вижу, что и нечестивые погибают во множестве.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
О видении Редемпта, епископа Ферентского

1. Григорий. Нисколько не дивись этому, Петр. Любви твоей известен был Редемпт, епископ Ферентский, человек, достопочтенный по жизни, который почти семь лет назад переселился из сего мира. Так как он был со мною в очень близких отношениях, когда я еще жил в монастыре, то сам он по моей просьбе рассказал мне, что еще во времена предшественника моего, папы Иоанна младшего[40]40
  Имеется в виду папа Иоанн III (561-574 гг.).


[Закрыть], узнал о кончине мира. Об этом обстоятельстве знают очень многие.

2. Он рассказывал следующее. Однажды, по обыкновению, он посещал свои приходы и остановился при храме святого мученика Евтихия. Когда начало вечерять, он приказал приготовить себе постель подле могилы мученика и здесь возлег после трудов для успокоения. Но до полуночи он находился ни в сонном, ни в совершенно бодрственном состоянии; утомление клонило его, как и обыкновенно, ко сну, но душа, как бы гнетомая какой-то тяжестью, бодрствовала. В этом состоянии предстал ему святой мученик Евтихий и сказал: «Редемпт, ты не спишь?» – «Не сплю», – отвечал он. «Приближается конец всякой плоти, – продолжал явившийся, – приближается конец всякой плоти, приближается конец всякой плоти!» После сего троекратного восклицания видение мученика, представшее душевным очам Редемпта, исчезло. Раб Божий встал и начал молиться со слезами.

3. Вскоре на небе появились страшные знамения; с севера были видны огненные копья и стрелы. Затем страшный народ лонгобардский вышел из своих жилищ и напал на нас; род человеческий, в необыкновенном множестве, как колосья на жатве, живший на земле, побит и истреблен. Города опустошены, крепости разрушены, церкви пожжены, монастыри мужские и женские разорены, селения покинуты народом, поля остались невозделанными, земля превратилась в пустыню, не осталось на ней ни одного жителя, дикие звери стали обитать там, где прежде жило множество народа. Не знаю, что делается в других частях света, но на сей земле, где мы живем, кончина мира не только близка, но уже и наступила.

4. Посему нам необходимо тем с большею твердостью искать вечного, чем быстрее исчезает у нас временное. Мы должны бы были презирать мир сей, хотя бы он даже ласкал нас или прельщал нас счастьем; но если он поражается таким бичом, подавляется таким бедствием, ежедневно рождает для нас столько скорбей, – этим что иное он проповедует, как не то, чтобы мы его не любили?

5. Много бы можно и еще рассказать о деяниях избранных мужей, но умалчиваю о сем потому, что спешу перейти к повествованию о другом.

Петр. Так как, по моему замечанию, многие, находящиеся в недрах Святой Церкви, сомневаются в жизни загробной, то прошу тебя или из доводов разума, или из примеров, какие могут прийти на память, показать в назидание сомневающимся, что душа не умирает вместе с телом.

Григорий. Дело это очень трудное, особенно для человека занятого и имеющего в виду другой предмет. Но если есть люди, для которых оно может быть полезным, я без всякого колебания собственному желанию предпочитаю пользу ближних и, сколько поможет мне милость Божия, в следующей, четвертой книге покажу, что душа живет и по смерти телесной.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Карта о. Сицилии

V–VI века

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Вечному и духовному люди плотские не верят, потому что не знают по опыту того, что слышат о духовном

1. Григорий. Праотец человеческого рода, за вину свою лишенный райских наслаждений, стал терпеть несчастие слепоты и изгнания, в котором и мы теперь находимся; через грех он вышел из себя самого и не может вкушать тех радостей небесного отечества, которыми прежде наслаждался. В раю человек привык слушать слова Самого Бога; по чистоте сердца и высоте созерцания находился в кругу блаженных духов – Ангелов; но после того как ниспал сюда, лишился умственного света, которым был исполнен.

2. Рожденные от плоти его, во тьме сего изгнания мы хотя и слышим о небесном оте честве, о гражданах его – Ангелах Божиих, слышим о сожителях Ангелов – душах праведных и совершенных, но как невидимых вещей нельзя знать опытом, то плотские люди сомневаются, есть ли на самом деле то, чего не видят телесными очами. Конечно, этого сомнения не могло быть в прародителе нашем; лишенный райских наслаждений, он сохранил воспоминание о том, что потерял, потому что видел это. Плотские же люди не могут чувствовать и вспоминать о том, о чем слышат; они не знают сего по опыту, как знал прародитель, по крайней мере, как прошедшее.

3. Если бы, например, беременная женщина была заключена в темницу и родила там сына, который потом воспитался бы в темнице и вырос, и мать стала бы рассказывать своему сыну о солнце, луне, звездах и полях, о летающих птицах и бегающих конях, сын, рожденный и воспитанный в темнице, ничего не видевший, кроме темничного мрака, вероятно, не поверил бы тому, что слышал, потому что не знал бы сего на опыте.

4. Так и люди, рожденные во тьме своего изгнания, когда слышат о предметах высших и невидимых, не доверяют, действительно ли они существуют, потому что знают только предметы низшие, видимые, между которыми рождены. Вот почему Сам Творец видимых и невидимых [тварей], Единородный Сын Отца, пришел для искупления рода человеческого и послал в наши сердца Святого Духа, дабы, оживотворяемые им, мы верили и тому, что еще не можем знать опытом. Посему, если мы сколько-нибудь получаем сего Духа, залог наследия нашего (Еф. 1, 14), то уже не сомневаемся в бытии невидимого.

5. А кто нетверд еще в этой уверенности, без сомнения, должен верить словам совершеннейших людей, которые уже по опыту знают о невидимом, чрез Святого Духа, подобно как неразумен был бы тот отрок, который почел бы рассказы матери о свете лживыми на том основании, что сам ничего не видел, кроме темничного мрака.

6. Петр. Я согласен с тем, что ты говоришь. Но кто не верит невидимому, тот совершенный неверующий; а кто совершенный неверующий, тот ищет не веры в то, в чем сомневается, а доказательства на то.

ГЛАВА ВТОРАЯ
О том, что и неверующий имеет веру

1. Григорий. Смело скажу, что и неверующий имеет веру. Если этого неверующего я спрошу, кто у него отец, кто мать, он, без сомнения, ответит тот и та. Если я потом буду спрашивать его, знает ли он, когда зачался, видел ли, когда родился, то сознается, что не знает и не видел; однако ж верит тому, чего не видел, потому что, не сомневаясь, указывает, кто его отец и кто мать.

2. Петр. Признаюсь, доселе я не знал, что и неверующий имеет веру.

Григорий. И неверующие имеют веру, но – о, если бы в Бога! Если бы имели сию веру, не были бы неверующими. Но то самое осуждает их неверие, то самое призывает их к вере, что они верят относительно своего видимого тела тому, чего не видели, и не верят невидимому, которого и не могут видеть телесными очами.

3. О том, что душа живет по смерти тела, свидетельствует разум, но в соединении с верою.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О том, что сотворены троякого рода духи жизни

1. Всемогущий Бог сотворил троякого рода духов жизни: один из них не сопрягается с плотью; другой сопрягается с плотью, но не умирает с нею; третий, наконец, сопрягается с плотью и умирает с нею. Дух, который не сопрягается с плотью, есть дух Ангелов; дух, который сопрягается с плотью, но не умирает с нею, есть дух человеков; наконец, дух, который сопрягается с плотью и умирает с нею, есть дух скотов и всех животных.

2. Итак, человек поставлен как бы в средине, ниже Ангела и выше скота; имеет нечто общее с высшим и нечто общее с низшим, то есть бессмертие духа с Ангелом и тленность плоти со скотом, доколе слава воскресения не отнимет тления у самой плоти, когда плоть, сопряженная с духом, вовеки сохранится от нетления, как и самый дух, сопряженный с плотью, сохраняется в Боге. Посему ту плоть [воскресшую] даже в отверженных не истребят самые мучения; она будет существовать в вечных мучениях, дабы согрешившие духом и плотью бесконечно умирали и духом, и плотью, оставаясь всегда живыми [по бытию].

3. Петр. Уму верующих понятно, что ты говоришь. Но если ты делаешь такое различие между душами людей и животных, то скажи, пожалуйста, что значат слова Соломона: сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные; потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна (Еккл. 3, 18–19)? Для тончайшего определения мысли своей он прибавляет: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом (Еккл. 3, 19). И потом присоединяет общее объяснение на слова свои: потому что все – суета! Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах (Еккл. 3, 19–20).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О словах Соломона: участь сынов человеческих и участь животных – участь одна (Еккл. 3, 19)

1. Григорий. Книга Соломона, в которой написаны эти слова, называется Екклезиаст. «Екклезиаст», собственно, значит «проповедник». В проповеди обыкновенно предлагается мысль, которая останавливает волнение шумной толпы. Слово проповедника приводит к единомыслию многих, которые различно думают. И эта книга потому названа «проповедник», что в ней Соломон как бы себе усвояет мысли волнующейся толпы, дабы после рассмотрения их сказать то, на что согласилась бы, вникнувши, и неопытная толпа. Ибо сколько мыслей приводит в движение [проповедник] чрез рассмотрение, столько же различных лиц представляет в своем лице.

2. И истинный проповедник как бы простертою рукою останавливает волнение всех и заставляет их соглашаться на одну мысль; подобно как говорит он же в конце этой книги: конец слова, все слушай: Бога бойся и заповеди Его храни, яко сие всяк человек (Еккл. 12, 13). Ибо если в речи, помещенной в этой книге, он не представляет в своем лице многих, то для чего призывает всех вместе с собою к выслушанию конца речи? Итак, кто говорит в конце книги: все будем слушать, тот сам свидетельствует, что, представляя в себе многие лица, он как бы не один говорит.

3. Поэтому в сей книге некоторые мысли высказаны только для рассмотрения их, другие удовлетворяют уму; одни принадлежат духу человека колеблющегося и еще преданного удовольствиям мира сего; другие, согласные с умом, предлагаются для того, чтобы удержать душу от этих удовольствий. Так, Соломон говорит в сей книге: вот еще, что я нашел доброго и приятного: есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих (Еккл. 5, 17); а гораздо ниже прибавляет: лучше ходить в дом плача, нежели ходить в дом пира (Еккл. 7, 2).

4. Если хорошо есть и пить, то лучше, по-видимому, ходить в дом пира, нежели в дом плача. Отсюда видно, что первое говорится от лица несовершенных, а последнее прибавляется от разума. Излагая разумные причины, он далее показывает и пользу, какую получает человек в доме плача: сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше (Еккл. 7, 3), то есть в доме плача указывается конец всех людей, и живой размыслит, что с ним будет.

5. Опять там написано: веселись, юноша, в юности твоей (Еккл. 11, 9), и немного спустя прибавлено: яко юность и веселие – суета (Еккл. 11, 10). Если он обличает как суету то, к чему прежде, по-видимому, побуждал, то ясно показывает, что первые слова сказаны как бы от лица плотского человека, а последние прибавлены по суду истины.

6. Так выражая прежде удовольствие плотских людей, преданных заботам, возвещает, что хорошо есть и пить, то же самое потом, по суду разума, отвергает, когда говорит, что лучше идти в дом плача, нежели в дом пира; также и о веселии юноши в юности его предлагает как бы от лица плотских людей, а потом, после объяснения мысли, и юность и веселие называет суетою. Точно так же наш проповедник предлагает мысль от лица несовершенных умом, когда говорит: потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все – суета! (Еккл. 3, 19).

7. Ибо, по разуму, он предлагает другую мысль, говоря: какое же преимущество мудрого перед глупым, какое – бедняка, умеющего ходить, перед живущими? (Еккл. 6, 8). Итак, он говорит: и нет у человека преимущества перед скотом (Еккл. 3, 19), а потом сам объясняет, что мудрый имеет нечто более не только скота, но и глупого человека, именно то, что он стремится туда, где есть жизнь. Сими словами прежде всего показывает он, что не здесь собственно жизнь человеческая, а в ином месте. Имеет, значит, человек нечто более скота, потому что животные не живут после смерти, а человек тогда и начинает жить, когда со смертью плоти оканчивает сию видимую жизнь.

8. Он же еще ниже говорит: все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости (Еккл. 9, 10). Каким же образом один конец человека и скота и одинаково назначение того и другого? Как же человек ничего не имеет более скота, когда животные не живут по смерти плоти, а души человеческие, низведенные во ад за злые дела свои по смерти плоти, и в самой смерти не умирают? Такие противоположные мысли показывают, что истинный проповедник говорит одно от лица колеблющихся плотских людей, а другое – от лица духовной истины.

9. Петр. Хорошо, что я спросил о том, чего не знал; теперь с такою точностью удалось мне уразуметь то, чего прежде я не знал. Но прошу тебя, потерпи великодушно, если и я, по примеру нашего Екклесиаста, приму на себя лицо несовершенных, чтобы им же принести пользы более, нежели сколько бы я мог принести чрез собственное исследование.

10. Григорий. Отчего же не терпеть великодушно тебя, снисходящего к немощи ближних, когда апостол Павел говорит: для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9, 22). Но как ты делаешь снисхождение по любви, то еще более заслуживаешь почтения, потому что подражаешь именитому проповеднику.