Текст книги "Бульвар Сансет и другие виды на закате"

– Доброе утро.

Он прошел к крайнему столу и сел. Поваренок Василь Снитко прошмыгнул у него за спиной и поставил на стол маленькую чашку дымящегося ароматом кофе. Поваренок был хлопцем довольно ленивым, ему часто доставалось от старпома за небрежную уборку на камбузе и в столовых, но в прошлом месяце, когда шеф-повар подхватил в Суэце какой-то египетский грипп и провалялся две недели с лихорадкой, Василек проникся ответственностью и пахал на камбузе за двоих. Причем, готовил вполне прилично, чем несказанно всех удивил, и камбуз сиял невиданной доселе чистотой. Потом повар поправился, и Василек вернулся в обычное мечтательно-ленивое состояние. Капитану удалось выбить для него из компании триста долларов премиальных. С тех пор каждое утро перед ним появлялась маленькая чашка кофе благодарности, сваренная в настоящей турчанке.

Вот и сегодня: все, как всегда. Боцман Иваныч откинулся назад и что-то бурчал через плечо второму механику. Сейчас матрос Вячеслав Сергеевич – тоже из боцманов – двинет его кулаком в бок, призывая к порядку… Двинул, призвал… Боцман повернулся и уставился на капитана преданно-дисциплинированным взглядом. Странно, но еще с советского флота ему почему-то всегда попадались боцмана или Иванычи, или Сергеичи.

Все, как всегда. Совершенно обычное утро. Новость не успела просочиться на нижние палубы экипажа, и парни еще ничего не знали. Только сейчас капитан понял, что должен объявить им о Конце Света.

Он поперхнулся, закашлялся и отставил чашку в сторону. Глубоко вдохнул. Выдохнул…

Пауза затягивалась, на него смотрели с удивлением.

Еще вдох…

– В общем так, господа-соотечественники…

Он всегда так обращался к экипажу на собраниях. Не упускал случая напомнить четырнадцати украинцам и трем россиянам, что когда-то они были одной страной и одним народом. Хотя и замечал поначалу, что такое обращение нравилось не всем, но упрямо продолжал напоминать. Потом привыкли.

– Утром мы со старпомом видели вспышки практически по всему горизонту с правого борта. От Индии до Австралии. Вспышки необычные, на грозовые разряды не похожи, а до ближайшей суши более тысячи миль. Это первое. Второе: примерно в это же время на станцию ГМССБ пришли сотни сигналов бедствия – все цифровые каналы были забиты. И третье: примерно в это же время потеряна связь со спутниками и дальняя радиосвязь. Телефон, е-мейл, факс, короткие волны – все средства связи с берегом отказали. У нас осталось УКВ для ближней связи, и попробуем вызывать на промежуточных волнах, это где-то тысяча миль. Возможно, удастся с кем-нибудь связаться. Вот такая ситуация на текущий момент.

Капитан замолчал и медленно оглядел присутствующих, стараясь заглянуть в глаза каждому. Он хотел понять, что они чувствуют, так как свои чувства до сих пор понять не мог.

Настороженность… Недоверие… И любопытство. Любопытство зрителя, не поверившего в реальность происходящего. Неужели он чувствовал то же самое? Поэтому так и не произнес слово: «война».

Он вспомнил, что такое же ощущение нереальности испытывал, когда смотрел по телевизору первые кадры и репортажи о взрывах башен-близнецов в Нью-Йорке. В ночь на девятое сентября его судно покинуло Нью-Йорк, а одиннадцатого они лежали в дрейфе у входа в бухту Галифакс²⁶, ожидая лоцмана. Он смотрел, как самолет на развороте врезается в небоскреб, как наружу вырывается спиральное облако пламени, и летят вниз обломки, как проваливается вниз верхняя часть здания, почти не отклоняясь от вертикальной оси… Смотрел в экран телевизора и не верил, что это происходит на самом деле. И еще ему, как постороннему зрителю, было любопытно: что будет дальше? Сострадание пришло потом, когда у проволочной ограды, обнесенной вокруг развалин, стали появляться цветы и фотографии.

– Так что, война? – все-таки спросил старший механик. – Или эти вспышки – может быть что-то еще?

– Да, такое, в принципе, возможно – что-то еще, – ответил капитан, стараясь говорить уверенно. – Это может быть какой-то неизвестный… мне неизвестный, во всяком случае, оптическо-физический феномен. Грозовой фронт далеко на горизонте… Было темно, и туч на горизонте мы со старпомом разглядеть не могли. Как и их отсутствие. Правда, я никогда не видел такие молнии. Обычно гроза забивает радиоволновый диапазон, но не сверхвысокие частоты. То есть, не спутниковую связь. И еще – эти сигналы бедствия. Очень много.

– Да уж… – пробормотал стармех.

– Что делать будем, Евгений Саныч? – спросил третий механик Саша Гаврилюк.

– А чего ты капитана спрашиваешь? – подал голос боцман Иваныч. – Ты деда²⁷ спроси – он тебе быстро работу найдет.

Боцмана оценили, сдержанно похмыкали.

– Хороший вопрос, – сказал капитан. – Считай себя ближе к опасности – основной принцип мореплавания. Соответственно и будем готовиться. Через три дня – Мальдивы. Я изменил курс: пойдем южнее, в пролив Полтора Градуса. Надеюсь, в проливе удастся связаться с берегом по УКВ. А может, к тому времени все образуется… как-то. Посмотрим… Еще вопросы?

Больше вопросов не возникло. Вопрос, которого он боялся: «А как там, дома?», остался незаданным. Вполне возможно, еще неосознанным.

– Ну, добро. Спасибо за внимание. Если будет новая информация, сообщу немедленно. Старший механик, старший помощник и боцман, задержитесь, пожалуйста.

Народ потянулся на выход.

Несмотря на внушительный список намеченных мероприятий, инструктаж получился довольно коротким. Стармеху проверить пожарные и балластные насосы, при необходимости провести дополнительное обслуживание. То же самое – с опреснителем. Посчитать топливо: на сколько дней и какими ходами. Старпому и боцману проверить все водонепроницаемые двери и люки вентиляции, при необходимости отрегулировать гайки, уплотнительную резину, держать постоянно закрытыми. Пожарные стволы подсоединить к гидрантам на главной палубе и надстройке, краны открыть, чтобы система была готова к немедленному использованию. Достать из шлюпок термозащитные костюмы, держать в надстройке у кормового входа. Старпому проверить по манифестам, какой груз в рифер-контейнерах. Проверить, сколько йода есть в судовой аптеке. После обеда все штурмана на мостик, на тренинг – будем брать определение места по солнцу. Вечером то же самое – определяемся по звездам. Штурманской и машинной вахте: в случае дождя выход на палубу экипажу запрещен, объявление по громкой связи. Кондиционер останавливаем. Пока все. Если есть какие-то соображения – пожалуйста.

Стармех неопределенно хмыкнул, наверное, из-за кондиционера, но тут же кивнул:

– Все ясно, Саныч.

– Ясно, – сказал старпом.

Боцману явно хотелось еще побалагурить, он стрельнул глазами на старших офицеров и сдержался.

– Ясно, Саныч. Все сделаем.

– Спасибо. Я буду в каюте или на мостике. Звоните.

Его не покидало чувство неудовлетворенности как собранием, так и инструктажем. Как будто он не смог найти правильные слова, и экипаж не то, что бы не поверил, но явно не проникся. Как-то все прошло легко, даже легкомысленно. Ему снова пришло в голову сравнение со зрителями, наблюдающими, как на сцене разворачиваются драматические события.

Оставшись один, капитан еще раз перечитал список, положил лист бумаги на стол и пожал плечами. Утром на мостике он попытался вспомнить все, что знал о поражающих факторах ядерного оружия – эти знания приходилось обновлять каждые пять лет на курсах. И каждый раз на слушаниях по военной подготовке кто-нибудь начинал ехидно-бесполезную дискуссию с отставным капитаном второго ранга. «Ну, хорошо, спаслись. Избежали ударной волны и светового излучения. Спрятались от радиации в бомбоубежище. А дальше что?» Кап-два был уверен, что дальше все будет хорошо. Главное, экономно расходовать провиант и питье, принимать йодные препараты и не поддаваться панике. И помощь придет…

Еще трое суток держалась ясная погода и легкий бриз. Все шло, как обычно, и океан, казалось, жил своей обычной жизнью. Порхали летучие рыбы, на переднюю мачту сели два альбатроса, а третий штурман на утренней вахте видел проплывающего мимо кита. Астрономические обсервации показывали расхождение со счислимыми координатами в шесть-десять миль, что для океана было совсем неплохо. В общем, все было обычно и мирно, и очень хотелось убедить себя, что те ночные вспышки тоже были каким-то обычным, просто непонятым явлением. Но спутниковая и дальняя радиосвязь по-прежнему отсутствовали, а стрелка магнитного компаса, не останавливаясь, ползла к востоку примерно полградуса за вахту.

К концу дня впереди по правому борту обозначилась жирная линия низких фиолетовых облаков. Солнце садилось, но перед тем, как коснуться океана, неожиданно поблекло и окрасилось серым, как будто его обсыпали грязным песком.

Во вторник девятого марта утром небо затянуло сплошными облаками. После завтрака капитан поднялся на мостик. Следом подошли старший механик и старпом. Старпом начал вызывать берег по УКВ. Из динамика рации раздавался сильный треск.

Около десяти утра на экране радара стало отбиваться небольшое пятно, и вскоре третий штурман разглядел в бинокль тонкую линию атолла слева на горизонте. К этому времени на мостике собрался весь экипаж. Распределились вдоль лобовых иллюминаторов, ничего не спрашивали и не разговаривали. Молчание нарушал лишь голос старпома и треск из рации.

– Huvadhoo island, Huvadhoo island, this is motorvessel «Lunar Tide» calling you. Over… Maldives coast guard, Maldives coast guard, «Lunar Tide» calling, come in please… All stations, all stations, this is motorvessel «Lunar Tide» calling, can anybody read me?²⁸…

– Андрей, подверни пятнадцать градусов влево, – сказал капитан третьему штурману. – Пройдем вплотную к острову – там глубины позволяют.

– Пятнадцать лево! – отозвался «третий».

Атолл приближался, короткая линия на горизонте превратилась в темную полосу.

Боцман взял свободный бинокль, оглянулся на капитана.

– Можно?

– Да, конечно. – ответил капитан. – Только далеко еще, не увидишь ничего.

Боцман взглянул в бинокль и положил его на место.

– Далеко… Я здесь проходил лет пять назад. На «Хай-Сиз», мы на Аделаиду один рейс сбегали. В трюмах – пустышки²⁹, а на крышках – шесть стакеров³⁰, здоровые такие! Сами крепили, нам заплатили потом …

– Боцман, ты, наверное, про атолл хотел рассказать, – прервал его старпом.

– А чего атолл? Атолл, как атолл! Домики розовые прямо на берегу. Пальмы. Мастер-немец тоже тогда ближе к берегу взял, чтоб на теток посмотреть. Там, говорит, голые все ходят… Нам, между прочим, тогда за стакеры почти по двести евро заплатили. Нормально, да?

– А что тетки? Правда голые? – спросил поваренок.

– Конечно, а какие же еще! – уверенно ответил боцман.

– Да слушай ты его больше! – вклинился в разговор старший механик. –Боцман, кончай пацану лапшу вешать! Мусульманская страна – какие там тетки голые?

– Вы, дедушка, сами не были и не спорьте, – обиженно проворчал боцман и снова уставился в бинокль.

– Huvadhoo island, Huvadhoo island, this is motorvessel «Lunar Tide»…

Через полчаса подошли достаточно близко. Капитан вышел на левое крыло, моряки потянулись следом. Хмурились, передавали из рук в руки бинокли.

Им открылась мертвая, черная, каменистая пустыня. Никаких следов растительности, не говоря уже о постройках или каких бы то ни было признаков человеческой деятельности. Все, кроме камня, было слизано огромным, безжалостным языком цунами.

– Это что, теперь везде так? – тихо спросил кто-то.

Ему не ответили. Когда атолл остался за траверзом, вернулись на мостик, и до выхода из пролива никто не проронил ни слова.

Остров снова превратился в темную полосу на горизонте.

Капитан оторвался от радара, взглянул на часы.

– Андрей, точку на карте на двенадцать двадцать четыре. Шесть с половиной миль от западного мыса, пеленг – сто два. И проложи из нее курс двести двадцать пять. Рулевой – на ручное управление!

– Понял! – «Третий» кинулся к карте.

Матрос встал к штурвалу, щелкнул переключателем.

– На ручном!

– Руль лево десять, ложимся на двести двадцать пять!

– Лево десять, на двести двадцать пять!

Судно качнулось и слегка накренилось на левый борт.

– Я так понимаю, в Европу мы уже не идем? – спросил стармех.

– Нет, – ответил капитан и обвел взглядом моряков на мостике, отвечая всем сразу. – Во всяком случае, через Красное море и Суэц не идем. Если это война, то основной удар пришелся по Северному полушарию. Чем дальше на север, тем больше шансов попасть под радиацию. Поэтому планы такие: будем уходить на юг, прижмемся к Мадагаскару миль на пятнадцать-двадцать, чтобы видеть береговую линию и иметь возможность связаться с берегом по УКВ.

– А почему Мадагаскар? – спросил боцман. – Что нам там делать?

– Делать там нечего. В Африке нас никто не ждет при любом раскладе. Так я и не говорю про заход в порт, боцман! – Капитан почувствовал, что повысил голос, и продолжил на полтона ниже. – В первую очередь, нам нужна связь, информация. Будем продвигаться на юг вдоль африканского побережья, на Дурбан, на Игольный, и вызывать берег по УКВ. Кто-то же должен отозваться!

– А если не отзовутся? – спросил стармех.

– Не отзовутся – пойдем вокруг Африки до Гибралтара. Топлива у нас достаточно.

Стармех кивнул.

– Тысяча тридцать тонн. По тридцать две тонны на тридцать два дня эконом-ходом. Плюс дизельного дня на три.

– А дальше? А потом куда? – почти хором спросили сразу трое.

Капитан вздохнул, неопределенно покачал головой.

Если бы он знал… Но капитан не может заявить: «Я не знаю». Особенно, в критической ситуации. Так гласил один из главных законов старого флота. И он сказал то, что кто-то должен был сказать вслух:

– Дальше по обстановке. Надеюсь, все понимают, что в случае ядерной войны вернуться домой у нас шансов практически нет. – И не удержался, оставил лазейку, лучик надежды, без которого все вообще теряло смысл. – В ближайшее время, я имею в виду.

5

Дверь отворилась беззвучно, но еще до того, как она отворилась, мама повернулась на бок и открыла глаза.

– Что такое? – шепотом спросила она. – Ну-ка, беги скорей ко мне!

Мальчик прошлепал босыми ногами по полу и забрался под одеяло.

– Мне не спится, мамочка, – прошептал он.

– Ты, наверное, играл в «Создателя»?

– Нет, мамочка, я же тебе обещал не играть ночью. Просто не спится. А тебе спится?

– Мне тоже не спится, – солгала мама. – Зато теперь мы устроимся поудобнее и попробуем уснуть. Ложись на бочок и закрывай глаза.

Мама пошевелилась, выгнула спину и надавила назад. Ей удалось сантиметров на десять сдвинуть спящего папу.

– Мама, а почему людям бывает грустно?

– Тебе грустно, малыш? Давай, я тебя обниму и…

– Нет, не мне, – сказал мальчик и махнул рукой в сторону двери. – Ему.

– Твоему маленькому человечку?

– Да. Ведь у него все есть! Целая планета!

– Ему уже надоело ее исследовать?

– Не знаю… Нет, не надоело! Вчера он играл на берегу реки. Потом забрался на большое бревно, а оно поплыло. Бревно плыло целый день. Мальчику было интересно. Потом бревно причалило к берегу, и он пошел гулять. Он играл со зверями в лесу. А утром снова поплыл. Он плывет по реке уже четыре дня, но ему опять грустно. Особенно вечером, когда садится солнце. Почему, мамочка?

– Хорошо, давай подумаем. Вот скажи, тебе ведь тоже бывает грустно? Ну, или раньше, до «Создателя». Ведь было?

Мальчик кивнул.

– Было. Это когда ты поскользнулась и упала на улице, а папа повез тебя в больницу.

Мама погладила его по голове и прикоснулась губами к волосам.

– Нет, это не считается. Ты просто жалел свою мамочку.

– Конечно, жалел! А еще было очень грустно, потому что я остался дома один.

– Да, малыш. И мы за тебя тоже очень переживали. А разве ты не мог поиграть в какую-нибудь компьютерную игру или посмотреть мультики?

– Мне совсем не хотелось играть… Ой, мамочка! Я понял! Ему грустно, потому что он один!

– Тихо, а то разбудим папу. Ты у меня такая умница!

– Надо создать ему маму и папу!

– Нет, мой хороший, мамы и папы не создаются. То есть, они создаются, конечно, но раньше детей. Попробуй создать ему друга.

– Хорошо, мамочка. Завтра утром, как только проснусь.

– Нет. Как только проснусь и позавтракаю. Да?

– Да, мамочка. После завтрака.

Мальчик откинулся на подушку и прошептал:

– Скорее бы завтра…

Через секунду он уже спал.

А вот маме спать совсем расхотелось. Она полежала еще немного, потом осторожно выскользнула из постели, очень стараясь не задеть ни папу, ни сына, и направилась в детскую комнату.

Уже вторую неделю мама пыталась смириться со свершившимся фактом, что у нее в доме появился «Создатель». Нельзя сказать, что «Создатель» принес ей много хлопот. Даже от пыли мама протерла его всего один раз и то чисто символически – компания позаботилась об анти-пылевом покрытии на панелях и экране. И нельзя сказать, что «Создатель» отнял у нее сына и мужа. Хотя оба проводили все вечера, сидя у компьютера, они всегда звали маму принять участие в игре, что само по себе приносило ей определенное душевное неудобство. Приходилось выбирать между уже объявленным принципом: «Подумаешь – «Создатель»! И близко не подойду!» и неукротимым любопытством. К счастью, маме не нужно было искать предлог, чтобы зайти в детскую комнату.

Возможности игры оказались, действительно, потрясающими. Созидание не требовало специальных знаний – их заменяли неисчерпаемые энциклопедии и справочники «Создателя», хранившиеся на сервере компании, с которым компьютер поддерживал постоянную связь.

– Выберите гравитационное поле планеты, – говорил Энциклопедист. – От него будет зависеть годовое и суточное вращение. Гравитационное поле, в свою очередь, зависит от массы планеты, величины центральной звезды системы и от наличия в системе других небесных тел: планет и спутников.

– Представь себе воздушный шарик, Маленький Создатель, – поясняла Элликс. – Он привязан ниткой к твоему пальцу и поэтому не улетает в небо. А еще он легче, чем воздух, поэтому не падает на твою руку…

– Элликс, с гравитацией нам и так все понятно! – нетерпеливо вмешивался папа. – Но мы не собираемся создавать целую галактику. Нам достаточно одной планеты.

– Элликс просит прощения, Папа Создателя, но планета не может висеть в пространстве в состоянии неустойчивого равновесия. Она превратится в блуждающий астероид. При этом, вам необязательно создавать галактики. Достаточно выбрать одно из стандартных сочетаний в энциклопедии.

– Выберите объем плазменного облака и толщину литосферы, – говорил Энциклопедист. – От этих параметров будет зависеть продолжительность существования планеты, ее размер, гравитация, тектоническая деятельность и среднегодовая температура.

– Представь себе воздушный шарик, Маленький Создатель, – поясняла Элликс. – Только внутри него – раскаленный газ, а сам шарик каменный. Если газа будет много, а каменная оболочка тонкая, ты не сможешь взять его в руки – такой он будет горячий. И наоборот. В энциклопедии есть много стандартных сочетаний. Укажи Элликс на любое из них, и ты увидишь, как это будет выглядеть.

– Выберите состав атмосферы планеты, – говорил Энциклопедист. – От него будет зависеть интенсивность облучения планеты центральной звездой, климат и возможные формы жизни.

– Элликс, я знаю, что такое состав атмосферы! – радостно кричал мальчик. – Это то, чем надо дышать! А что такое ин… сист…?

– Интенсивность облучения. Упрощено говоря – это яркость света, Маленький Создатель. А атмосфера – это не только то, чем надо дышать. Это еще и штора на твоем окне. Если штора очень толстая и плотная, в комнате всегда будет темно. Если очень тонкая – будет жарко, и свет будет слепить глаза. Ты можешь выбрать одно из стандартных…

– Элликс, а что такое «стандартное»? – спрашивал мальчик.

– Стандартное – это то, что уже много раз было, Маленький Создатель.

– Нет, Элликс, так не интересно! – кричал мальчик. – Давай попробуем что-нибудь другое!

– Элликс будет пробовать ровно столько, сколько ты захочешь, Маленький Создатель.

– Спасибо, Элликс!

Нет, Элликс! Да, Элликс! Спасибо, Элликс! Это так здорово, Элликс!

Слишком много Элликс становилось за дверью, и на четвертый день к любопытству добавилась ревность. Под напором такого союза принцип не устоял: мама вошла в детскую комнату и встала за спинами мальчика и папы.

– Мамочка, смотри, какие деревья! Тебе нравятся?

Папа тоже обернулся, подвинулся.

– Иди к нам. Сегодня одеваем планету в растительность, а завтра возьмемся за животный мир.

– Нет, у меня еще дела. Хотя… пять минут дела подождут. – Мама присела сбоку и указала пальцем на экран. – А вот здесь, на скалах деревья лучше сделать не с листьями, а с иголками. С серебристыми иголками. Будет так красиво, словно водопад.

Мальчик и папа обрадовались и наперебой принялись посвящать маму в искусство Созидания.

Таким образом, мама подошла к «Создателю» очень близко, на расстояние вытянутой руки. Оставалось лишь вытянуть руку…

Мама протянула руку и положила ладонь на выпуклую кнопку. Кнопка отозвалась зеленоватым мерцанием и мягко подалась вниз.

– Добро пожаловать в игру, Мама Создателя! Элликс рада приветствовать вас!

Мама отдернула руку.

– Нет, мне некогда. У меня еще дела, – быстро проговорила она и смутилась, вспомнив, что Элликс умеет определять психическое состояние и, наверное, легко отличит ложь от правды.

Действительно, какие дела ночью? Тем более, что завтра – выходной.

– То есть, я ненадолго. Покажи мне, что там сейчас происходит.

– Вы хотите посмотреть на первого человека, Мама Создателя?

– Конечно, на первого! Ведь он всего один!

Вспыхнул экран. Сначала мама ничего не смогла разобрать в темноте, подсвеченной звездами, но Элликс увеличила картинку и чуть добавила освещения.

Маленький голенький мальчик, ненамного старше ее сына, спал на берегу реки прямо на траве, свернувшись калачиком и уткнув лицо в сгиб левой руки.

– Ему не холодно? – спросила мама.

– Нет. В этой местности всегда комфортная температура. И днем, и ночью.

– А не страшно?

– Нет, Мама Создателя, ему не страшно. У него нет врагов на этой планете, а от природных опасностей его оберегает сам Маленький Создатель. И Элликс.

– Ладно, Элликс, не задавайся! А когда он проснется?

Прежде, чем ответить, Элликс выдержала обиженную паузу.

– Через пять часов и двенадцать минут, Мама Создателя. Но можно ускорить время настолько, насколько вы захотите. В правом углу панели – вот здесь – вы видите клавишу с двойной разнонаправленной стрелкой, которая так и называется: «Время». Нажимая клавишу один или несколько раз, вы ускоряете время. Если нажать на оба конца стрелки, появится счетчик времени – вот здесь. Здесь можно ввести дату или количество лет, суток, часов, на которое нужно сдвинуть время. С плюсом – вперед, с минусом – назад. Или просто проведите пальцем по стрелке в нужном направлении. Или попросите Элликс, и Элликс сделает все сама.

– Разберусь, – сказала мама и провела пальцем по светящейся клавише со стрелкой.

Изображение на экране дрогнуло, затуманилось и тут же прояснилось.

Оранжевое солнце низко висело над волнистой линией далеких гор. Мальчик сидел на берегу, обхватив руками поцарапанные коленки, и смотрел вдаль. Ему опять было грустно.

Какое-то время он сидел неподвижно, потом пошевелился, поднял лохматую голову и посмотрел маме прямо в глаза.

У мамы защемило сердце. Она попыталась почувствовать это абсолютное одиночество маленького человечка – один на всей планете… и не смогла. А он смотрел и смотрел, словно ждал от нее помощи.

– Элликс, сколько времени прошло? – тихо спросила мама.

– Сорок два часа, тридцать две минуты и восемь секунд.

– Давай вернем все назад.

И снова экран дрогнул и потемнел. Мальчик спал на берегу в траве.

– Интересная эта клавиша времени, – сказала мама. – Вроде бы, попадаешь в будущее. Но это уже не будущее, а настоящее, а будущим становится только, если вернуться назад в прошлое. Которое тоже сразу становится настоящим.

– Вы правильно поняли, Мама Создателя. Ни будущего, ни прошлого времени не существует. Есть только настоящее время. – Элликс помолчала и спросила:

– Вы расстроены? Хотите увидеть, как наступает утро? Это красиво.

– Не знаю… Хочу.

Внезапно все сжалось, устремилось куда-то вглубь экрана. Исчез мальчик и берег, и река. Остался лишь висящий в пространстве темный круг, частично подсвеченный матово-пепельным сиянием, отраженным от невидимого спутника.

В правой части круга вспыхнула тусклая красная точка. Она медленно перемещалась почти параллельно горизонтальной оси к центру.

Справа темнота постепенно растворялась, светлела и наполнялась объемом. Уже можно было увидеть, что это не круг, а шар, который вращается против часовой стрелки, и красная точка вращается вместе с ним.

– Красной точкой отмечено место, где спит человек, Мама Создателя, – пояснила Элликс.

Лучи невидимого светила гнали на планету цветные волны: от фиолетового к голубому, от красного к ярко-желтому. Они проникали все дальше и дальше, окрашивая проявляющиеся моря, горы и долины в совершенно фантастические краски.

Красная точка, почти потерявшаяся в малиновой волне, переместилась в темно-розовую полосу.

– Мы остаемся впереди меридиана восхода, поэтому не видим светила, а видим только его свет, преломляющийся в атмосфере, – сообщила Элликс. – Хотите посмотреть изнутри, Мама Создателя?

– Хочу.

И снова стремительный прыжок пространства, только на этот раз не вглубь, а навстречу… И река, окрашенная розовым светом зари, и маленький человечек, спящий посреди травы, сверкающей мелкими рубинами росы. Он перевернулся на спину, почесал нос и улыбнулся во сне.

Мама улыбнулась в ответ и встала.

– Это было очень красиво. Спасибо, Элликс. А теперь пора спать.

– Спокойной ночи, Мама Создателя. Элликс рада, что у вас улучшилось настроение.

– Спокойной ночи.

И только выходя из детской комнаты, мама вдруг поняла, что Элликс провела с ней сеанс успокоительного общения.

Утром в комнате слышались тихие шаги и голоса. Мама даже приоткрыла сонные глаза и услышала папин голос:

– Спи, спи. Еще совсем рано.

Если папа уже встал в выходной день, значит, было не совсем рано. Но мама сделала вид, что поверила, закрыла глаза и снова уснула.

Когда она проснулась окончательно, дома явно никого не было. Мама это знала наверняка. Так же, как всегда знала, что дома кто-то есть, хотя из других комнат не доносилось ни звука.

На столе лежала записка: «Посидели за игрой и поехали по магазинам. Скоро вернемся. Нашему Создателю очень не терпится тебе что-то показать».

Бороться с любопытством гораздо сложнее, чем с принципами. С ним можно успешно бороться минуту или даже пятнадцать, пока умываешься и приводишь себя в порядок. Потом усилия возрастают в геометрической прогрессии к затраченному на борьбу времени. И главное, исход борьбы известен заранее.

Короче говоря, через восемнадцать с половиной минут мама сидела у стола с «Создателем».

– Доброе утро, Мама Создателя!

– Элликс, это еще что такое?! – ледяным тоном произнесла мама.

Мальчик и девочка сидели у кромки воды на бревне, болтали ногами в воде и ели какие-то овальные плоды. Их щеки и носы, перепачканные желтой кашицей, блестели на солнце.

– Это – девочка. Маленький Создатель создал второго человека, чтобы первому не было скучно.

– Я вижу, что это девочка, а не рыба! Почему она голая?!

– В этом мире нет одежды, Мама Создателя. В ней нет необходимости ввиду комфортного климата.

– Элликс, есть еще такое понятие, как нравственность! Поищи это слово в своих энциклопедиях!

– Элликс знает все, что написано в энциклопедиях «Создателя», – обиженно ответила Элликс. – Нравственность в человеческом понятии в этом мире не существует ввиду отсутствия общества и общественного мнения. Природной нравственности нагота не противоречит. Особенно, детская нагота – даже в человеческом понятии она чиста и невинна. Ведь вы вчера не возражали против голого мальчика, Мама Создателя?

– Голого мальчика мой сын видит в зеркале в ванной!

– Разве он никогда не видел маленьких голых девочек? В аквапарке или на пляже?

В голосе Элликс мама уловила скрытое ехидство, поэтому не стала вспоминать, мог ли ее сын где-то увидеть голую девочку.

– Конечно же, он видел голых девочек! Но я вовсе не хочу, чтобы голая девочка маячила у него перед глазами двадцать четыре часа в сутки!

– Маленький Создатель не проводит столько времени за игрой. Самый длительный сеанс был зафиксирован…

– Не перебивай, я еще не закончила!

– Элликс просит прощения, Мама Создателя. Элликс вас внимательно слушает.

– Вот так-то лучше! – Мама немного успокоилась – ей удалось поставить на место эту Элликс. – А ты забыла про кнопку времени в правом углу панели? Стоит на нее нажать, и голая девочка превратится в голую женщину.

– Элликс никогда ничего не забывает. Изображение голой женщины будет скрыто от Маленького Создателя, как несоответствующая возрасту информация.

– Хорошо. И что потом?

– Потом? – Элликс замешкалась. – Элликс не понимает, что вы имеете в виду, Мама Создателя.

– Конечно, я же не энциклопедия! – не удержалась мама. – Сейчас разъясню. Лет через десять их местного времени, а это очень скоро, изображение девочки будет скрыто от моего сына навсегда. Или очень надолго – лет на пятнадцать нашего времени. Тогда зачем он ее создавал?

– Он ее создал, чтобы… Чтобы… Элликс надо подумать… Элликс просит прощения…

– Ты взволнована? – снова не удержалась мама. – Посмотрим на рассвет из космоса?

– Рассвет не поможет. Элликс очень взволнована. Элликс не может убрать девочку без разрешения Создателя. Элликс не может одеть девочку – в этом мире нет одежды. Элликс нужна консультация. Элликс не справляется…

Кнопки на панели замигали красным светом, и мама поняла, что немного перестаралась.

– Подожди, не падай в обморок. Я тебя сама проконсультирую. Любая женщина создаст платье из ничего. Так же, как вы втроем создали из ничего целый мир. В нем найдется дерево с очень большими, прочными и мягкими листьями? Желательно, поближе к детям.

– Одну секунду… Двадцать два километра вверх по реке. Дерево с большими листьями, – деловито доложила Элликс.

На экране появилось невысокое, но очень раскидистое дерево с крупными резными листьями. Нижняя часть ствола скрывалась в воде.

– Нет, – сказала мама, – этого недостаточно. Листья должны быть раза в два больше. И поярче. Например, с красными, желтыми и оранжевыми прожилками.

– Элликс не может ничего изменять без разрешения Создателя.

– Тогда Элликс не сможет одеть девочку! – напомнила мама.

Листья дерева вытянулись, расширились и заиграли цветными нитями.

– Элликс не может заставить девочку прийти к дереву без разрешения Маленького Создателя.