Текст книги "Дедушка русской авиации"
Автор книги: Григорий Волчек
Жанр: Литература 20 века, Классика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Ночные откровения
Немировская долго молчала, отвернувшись к окну. Убавила свет. Начала говорить.
– Я родилась и выросла в Куйбышеве, в семье медиков. Соответственно, выбрала профессию. Школу закончила с золотой медалью, вуз – с красным дипломом. На шестом курсе я в качестве старшей операционной сестры стала ассистировать профессору Гуревичу – гранду нейрохирургии. После каждой операции профессор целовал мне руки и говорил: «Эти золотые руки вправят еще немало мозгов». Гуревич взял меня на кафедру, я начала писать диссертацию, но…
Однажды на танцах в нашем студенческом клубе я познакомилась с Георгием, курсантом выпускного курса Военно-медицинской академии. Он был интересным парнем – симпатичным, неглупым, начитанным, хорошо учился, делал успехи в практической медицине. Георгий приходил на свидания за полчаса, прощал мне опоздания и неявки, дарил цветы, водил в кафе, кино, театры. Отношения крепли, постепенно дело дошло до интима. Во время одной особенно пылкой встречи с Георгием я потеряла бдительность и забеременела. Георгий продемонстрировал порядочность и предложил выходить за него замуж. Я согласилась. Сыграли свадьбу. Потом родился сын Вадик.
Когда Георгий получил распределение, мне пришлось оставить свою любимую кафедру. За десять лет мы сменили четыре гарнизона, а потом наши странствия прекратились, и мы плотно осели в этом чертовом Кирк-Ярве. Не знаю, как Георгий, но я здесь просто физически загибаюсь. Мое призвание – нейрохирургия, а я вскрываю фурункулы, вправляю вывихи, лечу от простуды, поноса и грибка. Я дисквалифицировалась, перестала читать литературу по специальности, потеряла профессиональные навыки.
Здешняя культурная жизнь меня тоже, мягко говоря, не устраивает. Я люблю театр, выставки, яркие праздники, а здесь из развлечений только телевизор, кино в Доме офицеров и походы в гости. А еще мы здесь гуляем – ходим кругами по поселку, как кони в манеже. Один круг – пятьсот метров. За час нарезаем десять кругов – вот тебе и весь моцион. А какие здесь нравы! Мы живем в доме вместе с летчиками. Жены у них не работают, встают в час, в два, отправляются по магазинам, покупают себе безвкусные, совершенно ненужные вещи, ссорятся, сплетничают, развратничают. А с другой стороны – что им остается делать? Что здесь делать нормальному, здоровому, приличному человеку? За что мне такая участь? Что я сделала плохого, и кому я сделала плохо? Почему я должна годами жить в этой дыре? Без настоящей работы, без друзей, без увлечений – почему?
Наташа помолчала.
– Извини, Игорь. Не нужно мне было всего этого говорить. Бабская привычка – причитать, жаловаться на судьбу. Не обращай внимания.
– Наталья Вениаминовна, я могу сказать вам только одно – с этим надо кончать!
– С чем кончать?
– С гарнизоном Кирк-Ярве, с его северной экзотикой, полярной ночью, вонючим лазаретом, чирьями и ОРЗ. Возвращайтесь-ка вы домой, к родителям и к чудо-доктору Гуревичу.
– А муж?
– Насчет мужа я еще не решил. Этот вопрос надо обдумать особо, тем более, что я лицо в некотором смысле заинтересованное.
– Что-то я чересчур разоткровенничалась с тобой, Игорь, и расхныкалась. Не бери в голову, у тебя и своих забот хватает, солдатских.
– Отныне ваши заботы – это мои заботы.
– Спасибо, что выслушал меня. Я выговорилась, и мне стало гораздо легче. Я тебе благодарна.
– Не стоит благодарности, Наталья Вениаминовна, я всегда к вашим услугам. А теперь разрешите откланяться. Конфеты положите в холодильник, а то растают.
Игорь направился к двери.
– Куда ты пошел?
– Как куда? Спать. Уже два часа ночи.
– Подойди сюда. Сядь.
Игорь сел. Наташа забралась ему на колени.
– Поцелуй меня.
– Гм… А вам потом не будет мучительно больно и стыдно?
– Не будет.
Служба продолжается
После бурной любовной сцены Гоша расчувствовался:
– Если бы мы жили в Перу, как Марио Варгас Льоса со своей тетушкой, я бы на тебе женился, Наталья Вениаминовна! Мы бы с тобой ходили на нудистские пляжи, и хрен бы кто сказал, что тебе – столько, а мне – вот сколько!
– Нет, Игореша, я бы за тебя не пошла. Ты должен быть вечным любовником!
– Мысль интересная, хотя и спорная.
– Чего тут спорного? Плохо быть женой человека, на которого все девки бросаются! Ведь бросаются?
– Нет, не бросаются.
– Не ври, Полторацкий, бросаются! Вот как я сейчас!
Новые поцелуи, и… продолжение следует. Около шести часов утра Игорь и Наташа, наконец, оторвались друг от друга. Игорь еле двигал руками и ногами, Наташа была бодра и весела. Казалось, что она действительно помолодела лет на десять.
– Наталья Вениаминовна, чертовски хочется побыть с вами еще, но, похоже, надо прерваться – скоро подъем.
– Кому подъем, а кому отбой. Сдам дежурство, приду домой, завалюсь спать, и буду дрыхнуть до самого вечера! Красота!
– Увы, не могу похвалиться тем же – у меня сегодня выписка. Возвращаюсь в строй, служба продолжается.
– Тебе понравилось со мной?
– Очень!
– Хочешь продолжить?
– А то!
– Тогда жду тебя в гости. С утра и до обеда я почти всегда здесь.
– А с ужина и до утра? Наталья Вениаминовна, я торжественно обещаю, что буду заглядывать к вам при каждом удобном случае! Я в этом крайне заинтересован! Разрешите идти?
– Иди, герой-любовник! И приходи снова. Как можно чаще.
Чистые погоны – чистая совесть
Наконец-то спали морозы, и установилась относительно мягкая малоснежная погода. Таким образом, природа временно отменила главную трудовую повинность солдат Заполярья – ручную чистку от снега огромных пространств аэродрома и жилого городка.
Приятные сюрпризы продолжались. Однажды во время утренней проверки Охримчук вызвал Игоря из строя и повелительно ткнул в него толстым пальцем:
– Повторацкый, причепляй две лычки. Будешь младшим сержантом, командиром отделения СД. С начальником группы уже сговорено.
– Как сержантом? А Курбатов?
– Курбатов – каптер, он в ТЭЧи не робит, а ты робишь. Мы должностя разделили. К вечеру щоб причепил лычки.
Идея назначить Полторацкого сержантом принадлежала многомудрому Охримчуку. Старшину смущало лишь одно – за всю новейшую историю полка карась ни разу не становился сержантом. В Кирк-Ярве сложилась традиция присваивать звания только на втором году службы. После некоторых колебаний Охримчук решил, что дело того стоит.
Озадаченный Полторацкий вернулся в строй. Гиддигов толкнул Игоря в спину:
– Поздравляю, рубанок!
После построения Гоша зашел в старшинскую каптерку.
– Я не хочу быть сержантом!
– Як так – не хочу?
– Мне звания не нужно! Чистые погоны – чистая совесть!
– Що значит – не нужно? Я казав – будешь сержантом, значит будешь! Приказ! Ты мне эти финтифлюшки выкинь. Ты не на базаре – хочу, не хочу.
– Я не буду сержантом!
– Слухай, сюда, Повторацкый! Ты у нас хлопец боевой, так? Значит, тебе власть нужна до зарезу! Такие, як ты, в армии или при власти, или решетку грызут!
Аргументация Охримчука показалась Игорю убедительной, и к вечеру Полторацкий пришпандорил на свои погоны две узкие золотистые лычки.
Святое время
Жизнь потекла по-новому. Если раньше Гоша игнорировал большинство формальных мероприятий – построения, зарядку, вечернюю прогулку и т. д., то сейчас он сам их организовывал. Естественно, большого удовольствия от этого Игорь не получал. Особенно не нравилось Полторацкому бегать на утреннюю физзарядку, в связи с чем он реанимировал должность физорга, назначил на нее Саню Расторгуева, и бедный дед отныне каждое утро мерзнул и мучился на проклятой зарядке.
ТЭЧ стала жить почти по уставу. В шесть часов утра все вставали по подъему и выметались из кубрика на пятьдесят минут – кто на зарядку, кто куда. В это время уборщики приводили казарму в порядок. Затем все готовились к утреннему осмотру. В 7.20. начинался осмотр, после чего в кубрике наводили окончательный марафет, а без десяти восемь Гоша строил ТЭЧ на завтрак и докладывал старшине. Истосковавшееся по настоящему воинскому порядку сердце Охримчука ликовало. Он не мог нарадоваться на своего протеже, и в казарму теперь приходил редко и ненадолго – был уверен, что там и так все в ажуре.
Через неделю сержантства Гоша уже сам уже составлял наряды, назначал уборщиков, отправлял людей на работы (а работ этих всегда было предостаточно, особенно, после ужина – рытье или засыпка канав, чистка снега и льда, завозка угля, и т. д.). Делал кое-что Полторацкий и для благоустройства казармы. Он организовал бригаду, которая выпустила воздух из радиаторов отопления, заклеила рамы и застеклила окна во всей казарме. Сразу стало значительно теплее. Немного погодя Гоша взял у старшины краску, и казарма обогатилась новым колером – коридор был окрашен в приятный бежевый цвет. Далее была организована расчистка и уборка огромного подвала казармы, в котором разместились склад, небольшой спортзал с двумя теннисными столами и каптерка для избранных.
Перемены в руководстве ТЭЧ восприняла по-разному. Караси были довольны – жизнь стала более упорядоченной, спокойной и предсказуемой. Не стало ночных гонок, и у молодых солдат появилась реальная возможность выспаться и отдохнуть от трудов праведных. Черпаки и деды негодовали и жаловались на беспредел: Игорь лишил их законных привилегий, включая сон после подъема. Напряженность усугублялась тем, что, кроме уставных нововведений, Полторацкий практиковал и неуставные – например, построения черпаков, в ходе которых черпаки получали не только ценные указания, но и болезненные плюхи (за порядок Полторацкий спрашивал не с карасей, а с черпаков).
При всем при этом Полторацкий ТЭЧ в обиду не давал. Как-то раз дежурный по полку капитан Еремеев из гадства решил устроить ТЭЧ тренировку «подъем-отбой». Но поданная Еремеевым команда «Подьем!» была дезавуирована Игориной репликой «ТЭЧ, отставить!». Еремеев кошачьей походкой приблизился к Гоше, лежавшему на койке.
– Как фамилия?
– Полторацкий.
– Встать!
– И не подумаю!
– Встать, я говорю!
– Товарищ капитан, вы это можете говорить своему члену.
– Что-о? Молчать! Арестую! Встать!
Взбесившийся майор стал срывать с Полторацкого одеяло. Гоша брезгливо отпихнул Еремеева.
– Ты, сука, на офицера руку поднял? Да я тебя посажу! Да я тебя…
Гоша спрыгнул с койки и бесцеремонно вывел дежурного в коридор.
– Что за бардак, товарищ капитан? Вы дежурный по полку, должны следить за неукоснительным соблюдением порядка, а сами его нарушаете, причем грубейшим образом! Что, хочется власть показать? Не имеете права! Отбой, время отдыха солдата с 22 до 6 часов – это святое время! Даже министр обороны не может будить солдата без надобности! Так что, возвращайтесь в свою дежурку и почитайте Устав внутренней службы Вооруженных Сил СССР. Настоятельно вам рекомендую!
Самая гнилая категория граждан
Время шло. Полторацкий ужесточал «ШМАСовские» порядки. Однажды он взял черпака Ладу за пуговицу и отвел в подвальную каптерку.
– Наслышан я, что ты вовсю барабанишь в вышестоящие инстанции.
Вообще-то мне похрену, стучи, если у тебя такая физиологическая функция, но хочу особо подчеркнуть – я в твоих доносах фигурировать не должен. Усек, Павлик Морозов? Я, как жена Юлия Цезаря, должен быть вне всяких гнусных подозрений!
Лада молча кивнул головой.
– О-кей, идем дальше. Ты меня, сука, душил? Не отмазывайся, душил, я знаю. Ты жаждешь прощения? Жаждешь. Что ж, ты его получишь, но только с одним условием. Я должен знать все обо всех! Кто что думает, кто что говорит, и даже кто как пукает! Чем лучше и полнее будет информация, тем быстрее наступит отпущение грехов со всеми вытекающими последствиями. Завтра жду первых сведений. А теперь – мелкий грим для конспирации. Скажешь своим корешам, что попал под воспитательный процесс.
Гоша несильно тюкнул Ладу по носу. Из разбитого носа обильно потекла кровь.
– Вот с такой блямбой можешь смело показываться почтенной публике! Иди.
С тех пор Лада держал Полторацкого в курсе всех внутренних дел ТЭЧ. Канал информации работал постоянно и безостановочно. Что касается Черемисова, то его ждала печальная участь. Полторацкий прилюдно произвел Федю обратно из черпаков в караси, то бишь застегнул ему крючок, затянул ремень, расшил шапку, расправил смятые голенища сапог, распорол ушитую форму, разогнул кокарду и запретил подшиваться «с жилкой». С этого момента Федя де-факто пополнил ряды карасей, вечных пахарей. Более того, Полторацкий следил, чтобы Черемисову доставалась самая грязная и неблагодарная работа вроде мытья туалетов.
Вскоре, войдя во вкус Гоша ввел новые ограничения, запретив покидать казарму без уведомления, есть и курить в кубрике, отбирать у карасей получку. Отныне практически все привилегии в казарме принадлежали только Полторацкому и Гиддигову, а у ТЭЧевских дедов остались лишь чисто символические преимущества. О черпаках и говорить не приходится – для «самой гнилой категории граждан» (определение Полторацкого) начались поистине черные дни.
Охрана и оборона переднего края
Между тем, в полку ждали новую технику – с авиазавода в Комсомольске-на-Амуре должны были поступить десять новых самолетов, полная эскадрилья. О самолетах знали пока только их кодовое наименование – «изделие Т-10С».
20 декабря личный состав гарнизона был выстроен на аэродроме. Ради особо торжественного случая из штаба полка вынесли боевое знамя. Больше полутысячи человек, стоя на трескучем морозе и сильнейшем ветру, ждали прилета диковинных аэропланов. Самолеты запаздывали. Люди начали коченеть. Полторацкий почувствовал, что у него отмораживаются уши.
– ТЭЧ, опустить клапана шапок!
Солдаты с готовностью выполнили долгожданную команду. Глядя на ТЭЧ, то же самое проделали бойцы всего гарнизона, а за ними – все прапорщики и офицеры, включая командира полка подполковника Варфоломеева.
С дальнего конца взлетно-посадочной полосы раздался легкий шелест. Участники построения дружно повернули головы на звук и в тусклом мареве (стоял пик полярной ночи, светало только на час после полудня) появился нежно-голубой, причудливой формы самолет. С легким свистом аппарат опустился на шасси, прокатился метров триста по полосе, повернул и замер на стоянке. Самолет был странно изогнут. Вислый нос склонялся чуть не к самой бетонке, а горб, увенчанный кабиной, возвышался метров на пять над землей. Огромные треугольные крылья, емкие прямоугольные воздухозаборники, два длинных движка, два высоких киля, острый колпак тормозного парашюта, вся сложная конфигурация новой машины была совершенно непохожа на убористые формы МиГ-23. Новый самолет напоминал огромного хищно распластавшегося в полете орла-стервятника.
С полуминутным интервалом приземлились остальные девять самолетов. Затем выступил комполка:
– Товарищи, мы сегодня получили новую, могучую и совершенную технику! В этом ярко выражается неустанная забота нашей партии и Советского государства об обороноспособности страны, о защите рубежей нашей великой Родины!
Мы должны помнить – дело охраны и обороны переднего края Северо-Западного театра военных действий – это наш первейший долг перед Отчизной, главная задача и почетная обязанность! Мы, как и весь советский народ, строя социализм, не забываем о нашем враждебном окружении, о наших вероятных противниках. До них здесь близко, пять минут лету, то есть, мы находимся на самом передовом рубеже! Наш полк территориально максимально приближен к противостоящему блоку НАТО, и ближе нас никого нет! Именно поэтому мы первыми в войсках ПВО страны получили новую технику – самолеты T-10С, другими словами, Су-27, созданные в конструкторском бюро Павла Осиповича Сухого и оснащенные мощными двигателями конструкции Архипа Михайловича Люльки. Наш воинский долг – оправдать доверие партии и правительства, доказать на деле нашу преданность идеалам социализма, воинскую выучку и мастерство!
Вместе с нами обслуживать технику будут доработчики с завода-изготовителя и других предприятий Министерства авиационной промышленности СССР. Поэтому наша задача – создать им все условия для работы, для организации доделок, восстановления и замены узлов и деталей. До нас самолет прошел предварительную обкатку в морской палубной авиации. Правда, он был опробован в укороченном варианте – с обрезанными соплами и без тормозного парашюта.
Опыт эксплуатации показал, что боевой потенциал этой машины очень высок. С подвесными топливными баками, на максимальном потолке и с максимальной скоростью 2М самолет может летать до восьми часов. Он делает полный разворот в круге диаметром четыреста метров и идет под углом атаки более ста градусов. Поэтому теперь мы можем надежно сопровождать не только истребители и «Орионы», но и «Блэкберды», и любую другую машину вероятного противника! Сегодня наша главная задача – в сжатые сроки провести боевые стрельбы по макетам крылатых ракет над морем с использованием тепловых и радийных ракет, провести стрельбы из пушек и поставить самолеты на боевое дежурство ко дню открытия двадцать седьмого съезда КПСС! За работу, товарищи военнослужащие! Ура!!
Табуреткой по голове
В ТЭЧ образовались новые группы регламентных работ (теперь их стало уже одиннадцать). Группа СД разделилась на самолетчиков (С) и двигателистов (Д). Полторацкий, Жужгов и капитан Браташ остались в группе С. В ТЭЧ из других подразделений перевели более десятка офицеров и прапорщиков, добавили духов, недавно вышедших из карантина. Служба усложнилась – самолеты часто ломались: клинило створки тормозного парашюта, отказывали радиоантенны, проливалась гидравлическая жидкость, подтекало топливо, стопорило фонарь кабины, и т. д., и т. п. Винты на планере новые, неразработанные, залитые краской. Чтобы открутить один маленький лючок, приходилось зачастую возиться по часу и более. Однажды Полторацкому довелось открывать боковую решетку воздухозаборника. Отвернув штук двести винтов, Игорь почувствовал, что у него отваливаются руки. Тремор держался до самого отбоя.
Командование торопило – до съезда оставались считанные недели. Стали приходить самолеты со стрельб. От пусков ракет у планеров были опалены и оплавлены плоскости – конструктивная недоработка. Пришлось дорабатывать на ходу. А тут еще пошла скакать погода – потепление чередовалось с морозом, повалил снег. Взлетная полоса время от времени схватывалась ледком, который не брали даже тепловые машины. Полк будили в пять часов утра, везли на полосу и приказывали долбить ее ломами – делать на гладком льду зазубрины, чтобы за них цеплялась тепловая струя и сдирала ледовую корку.
ТЭЧ забыла о телевизоре, кино, выходных, книгах, газетах и прочих радостях жизни. Только работа, работа и работа.
Под самый новый год ударил сорокаградусный мороз. Как назло, после ужина ТЭЧ неожиданно послали на разгрузку вагона угля. Вкалывали всю ночь, приползли в казарму около семи часов утра. Едва помывшись, повалились спать. Полторацкий отправил нескольких карасей в столовую за порцайками. Гонцы притащили три чайника кофе, десяток разрезанных буханок белого хлеба, сахар и масло, но есть почти никто не стал – все мертвецки хотели спать. В одиннадцать часов явился майор Рудык, поднял ТЭЧ и приказал идти на работу. В ангаре солдаты ползали сонными мухами. После обеда Охримчук увел в санчасть семерых простуженных (включая Гиддигова и Жужгова). Спать ТЭЧ легла сразу после ужина.
В полночь Полторацкий проснулся и пошел в туалет по малой нужде. В сортире было грязно, причем, уборка явно не проводилась в течение всего дня. Такого безобразия при Гоше еще не было. С отвращением помочившись в загаженное очко, Полторацкий вернулся в кубрик.
– Наряд по роте! Курбатов, Черемисов, Юлдашев! Подъем!
С койки сонно отозвался Курбатов:
– Ну, в чем дело?
– Весь сортир в дерьме!
– И хрен бы с ним. Ночь на дворе.
– А вот ты сейчас сам пойдешь говно языком слизывать! Наряд – подъем!
– Оставь их, Полторацкий! Ребята спать хотят, я им разрешил. Завтра утром до прихода старшины все вымоют.
– Значит, старшину ты боишься, а меня – нет? Зажирел в каптерке, службу понял?
Полторацкий стащил Курбатова с койки, дневальные встали сами. Гоша решил не ограничиваться наказанием нерадивого наряда, а провести широкую разъяснительную работу.
– ТЭЧ, подъем!
Полторацкий стал трясти койки, стаскивать наземь сонных бойцов. Через минуту ТЭЧ стояла в строю.
– Товарищи бойцы! Есть несколько проблем. Первая. Наряд положил на службу. Вторая. Наряд положил на меня. Третья. Некто Курбатов заявил, что старшину боится, а на меня чихать хотел. Четвертое – налицо ослабление дисциплины в последние дни, и эта тенденция мне очень не нравится. Итак, все вышеперечисленное означает, что сейчас виновные будут строго наказаны. Курбатов, Черемисов, Юлдашев, выйти из строя!
Юлдашев быстро сделал шаг вперед, Курбатов продолжал стоять, потупив голову, а Черемисов вдруг с воплем бросился в конец кубрика, схватил подвернувшуюся под руку табуретку и истошно завопил:
– Не подходи, гад! Убью!
Полторацкий, кривя лицо в ухмылке, приблизился. Черемисов с силой метнул в Гошу табуретку. Гоша небрежно отмахнулся, табуретка улетела в сторону. Федя, истерично рыдая, схватил поясной ремень с увесистой бляхой и начал его вращать перед собой. Полторацкий подходил все ближе. Федя продолжал орать:
– Мужики, не стойте! Бейте его, суку! Навались! Давай!
ТЭЧ не двигалась с места. Черемисов усилил обороты до максимума. Федю трясло мелкой дрожью. Полторацкий выкинул вперед руку, на которую тотчас же намотался ремень. Не мешкая, Гоша зарядил Черемисову головой. Потом добавил еще. Федя рухнул на пол.
И тут случилось неожиданное: кто-то накрыл Гошу табуреткой. В глазах у Гоши звездное небо – из мрака высыпались искры и пустились в хоровод. Полторацкий упал на пол. Нижнюю челюсть пронзила острая боль – кто-то пнул сапогом. Посыпались новые удары и пинки. Ничего, не смертельно. А вот лежать и корчиться на полу некрасиво, надо бы встать. Гоша подобрал по себя ноги, попытался сгруппироваться. Еще удар – снова сапогом, снова в челюсть. Электрический разряд, искры, голубое пламя. Очень больно, но сознание еще есть, и оно велит встать, оно говорит, что если не встать сейчас, то можно уже не встать никогда.
Гоша перевалился на живот и уперся руками и коленями в пол. Оторвал от пола живот, и сразу же получил пинок в пах. Свет померк, сознание притупилось, но совсем не ушло. Гоша кое-как сел на корточки. Теперь главное – распрямиться, сделать вдох и выдох, открыть глаза и рот. Закричать, взять на испуг. А вот еще один удар – уже даже не поймешь, чем и куда. Снова очень больно. Но ничего, распрямляемся. Еще удар. Огненный ком охватывает голову, потом разгорается добела, потом медленно гаснет. С огнем уходит сознание. Пока не ушло совсем – распрямляемся. И еще один удар. Пустота, темень, гулкая тишина. Вот это уже все.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
