Текст книги "Черный герой"

Укачивало меня, конечно, безумно. Я то приходил в сознание, то снова терял его. Окончательно в себя пришёл только ближе к ночи. Шарлатанка и старушка остановились на привал, и меня перестало укачивать. Я проснулся всё также в повозке, а сквозь ткань просвечивался костёр да парочка силуэтов. Женщины о чём-то тихо беседовали и готовили ужин. Недалеко слышалось ржание лошадей. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы слезть с повозки и, шатаясь, подойди к ним. Шарлатанка и старушка Тина, сидели на бревне возле костра, над которым висел старенький потрёпанный котёл. У старушки на коленях была размотана салфетка с хлебом и ещё чем-то, у девушки в руках была тоненькая маленькая книжка. Я подошёл к костру и сел на землю рядом. Молча я ждал хоть каких-то слов или действий от них. Но каждая продолжила молча заниматься своими делами. Лишь спустя некоторое время девушка встала, ушла в повозку и вернулась с железным клеймом. Она бросила конец клейма в огонь, а другой обмотала тряпкой. Когда метал раскалился до красна, она взяла и подошла с ним ко мне. Старушка долго возмущалась, но она всё-таки ткнула меня им в грудь и поставила свою отметину поверх других. Я ещё не знал, но то клеймо было последним, которые мне делали. Той шарлатанкой была Миражанна.

Она обманула знатного князя и тот отдал ей Тину, свою прислужницу, которая учила его детей читать, писать и вести себя в обществе. Теперь Тина учила этому свою новую молодую хозяйку Миражанну. Тина и Миражанна вместе путешествовали по свету, ища постоянное, надёжное и удобное пристанище. Но пожилая Тина никак не могла дать защиту своей хозяйке, и тогда та охмурила другого богача, и тот подарил ей меня.

Раны мои быстро заживали, и мы путешествовали втроём. Тина с Миражанной в повозке, а я шёл рядом, с моей-то болезнью мне было проще пройти босиком длинный путь, чем ехать в повозке. Нет, порой всё же приходилось забираться в эту треклятую повозку, к примеру, когда шёл дождь или я уставал. Мы ходили от одного большого города к другому, там Миражанна надевала своё единственное роскошное платье по сравнению с остальными да поношенную пару туфлей и разыгрывала знать. Представлялась то маркизой, то баронессой. Иной раз и вовсе заплутавшей княжной. В искусстве обмана и лжи ей не было равных. Мы же с Тиной подыгрывали ей. И выходило у нас здорово.

Мы представлялись разными именами и сословиями. Вскоре старых кляч сменили на молодых кобыл, обновили повозку, купили новые вещи. Дела наши шли в гору. Я стал учиться грамоте вместе с Миражанной. Тина была прекрасным учителем. Она была хороша не только как учитель, но и как мать. Что я, что Миражанна не были подростками. Мне было шестнадцать, Миражанне же едва двадцать. Тина учила нас распоряжаться деньгами, торговаться на рынках, а также считать и писать, танцевать и вести себя в светском обществе. Правильно пользоваться магией, чтобы не расходовать всю силу сразу. Миражанну она ещё учила шить и вышивать. Я же тренировался в боевых искусствах отдельно от них. Ещё через какое-то время мы купили мне коня и оружие. В дороге я защищал нас от разбойников и недоброжелателей, Тина следила за нами, а Миражанна продумывала свои гениальные планы, как ей стать одной из знатных дам и жить богато. Мы были не столько хозяйкой и её рабами, сколько обычной семьёй. Подшучивали друг над другом, а в сложной ситуации поддерживали. Наверное, это не позволило мне сойти с ума после Кровавого театра. Наверное, это было единственное время, когда я жил спокойно.

Зима застала нас в столице одного небольшого государства, названия даже не вспомню. Государство то было ввязано в войну, а наша главная шарлатанка очень понравилась местному нищему королю. Должен признаться, что даже большинство купцов было побогаче него. Не прошло и трёх недель, как Миражанна выскочила за него замуж, и на этот случай у неё тоже был план. Она хотела перезимовать в статусе королевы, заодно попробовать, какого это – быть королевой. Нас же с Тиной она далеко от себя не отпускала, и я ходил за ней хвостом. Король Оливер, кажется, был глупый и, как мне казалось, умалишённый. Миражанна с лёгкостью выманивала у него всё, чего хотела, и вскоре все вопросы государства она стала решать сама. Ну как сама, не без совета Тины, конечно же.

Королевство было маленьким и слабым, с некомпетентным королём. Лакомый кусочек для соседних государств. И одни из соседей пришли к нам с войной. Это была моя первая война. Столицу взяли в кольцо, отрезав пути отступления. На город опустился голод и страх, к тому же была зима. Оливер не продержался долго, он выпил яда и умер, оставив всё на плечи Миражанны. И тогда в атаку пошли враги, зная, что победят. Армии у нас, по сути, не было, жители истощены, а король соседнего царства сам повёл своё войско на наш город. Миражанна сама захотела выпить яда вместе с Тиной. Я же позволить себе такого не мог и попросил их немного подождать.

Я взял своё снаряжение, оставшееся в строю солдат, и повёл их в последний бой. Скажи, Христофор, ты видел когда-нибудь грозу зимой? Можешь не отвечать, знаю, что нет, – усмехнулся я, махнув рукой. – Так вот, я и, наверное, сотни две истощенных бойцов против армии в пятьсот человек. Сильных и хорошо подготовленных. В битве всё смешалось в кроваво-сером месиве. Сверкали молнии, которые я разносил по всему сражению, и шёл снег. Слышались крики тут и там, умирали люди. Мы прикрывали спины друг друга и, словно загнанные в угол звери, рвали и метали противника. Это был славный бой. Мы знали, что защищаем, многие считали это последним боем и готовы были с честью умереть на поле брани. Но лишь по воле Богов мы победили!

Я, как предводитель армии, убил короля и снял с него уродливую, грубо скроенную корону. Когда из ворот столицы выехала Миражанна со своей свитой, я из последних сил поплелся к ней, весь в крови с ног до головы. С горящими глазами, как мне потом сказали. Протянул ей, такой прекрасной и удивлённой, сидящей полубоком, так по-женски, верхом на бело-сером коне, окровавленную корону поверженного короля и упал без сил прямо под ноги Коня Миражанны.

К лету мы полностью захватили государство, что на нас напало. Миражанна – человек, который был искусным притворщиком и обладал магией слов. Пусть этот вид магии не самый сильный, но при правильном подходе весьма полезный. Она быстро завоевывала любовь людей. Наши территории и армия росли. Миражанна правила королевствами, княжествами, слушала советы мудрой Тины и окружала себя знатью и «нужными» людьми. Я же безвылазно воевал и приносил ей одну корону за другой. Но сколько бы я ни делал, ей было мало.

Мне было едва девятнадцать, когда я встал во главе королевской армии. Первое время мы не грабили селения, не трогали людей, в моей армии были строгие правила. Насильников и мародеров строго наказывали. Я запрещал брать людей в рабство. Мою армию называли армией Милосердия. Приходя в города и селения, мы с начала призывали жителей добровольно сдаться. У меня были лучшие ораторы, люди слушали их речи и сдавались. Так мы не трогали мирное население, а сражались лишь с такими же воинами как мы. Я считал, что это справедливо. Что это верно.

– Что же случилось тогда? Если ты говоришь, что не трогал мирное население, то почему тебя прозвали Кровожадным?

Удивлению Христофора не было предела. Ахерон же мотал головой, смотря то на Христофора, то на меня, словно ждал, что же будет дальше

– Они не пожалели меня, как я жалел их, – я поднял свой взор, ища свою звезду.

Аврора.

– О чем ты?

– На самом краю нашего на тот момент королевства Солярис, мы держали войска на случай нападения небольшого соседнего государства, которое вступило в альянс с нашими сильными врагами. Во время очередного своего привала на окраине небольшой деревушки я познакомился с одной крестьянкой.

Её звали Астра. Она была необыкновенной. Самой красивой, доброй и великодушной. Вот её я люблю. Даже по сей день. У неё были рыжие волосы, легкая походка и малиновые глаза. Я таких глаз никогда не видел! О, какие же у неё были нежные и холодные руки! Она снимала боль лишь одним прикосновением. Астра была дочерью местного фермера. Одна из семерых детей. Я познакомился с ней случайно. Мы сразу нашили общий язык. Она была умна и всё понимала. Астра понимала меня как никто другой! Свободное время мы проводили вместе. Гуляли, веселились, любили. Периодически я покидал лагерь и уезжал воевать в другие части Соляриса. В один прекрасный день я вернулся и пошёл по привычке сразу к ней. Из дома она не вышла. Честно признаться, мы скрывали свои отношения, и я ни разу не посещал её дом. И когда вышла её младшая сестра и сказала, что Астра не выйдет, я отчего-то разозлился. Думал, что за долгое время моего отсутствия она разлюбила меня и, быть может, полюбила кого-то другого. Но я лишь поспешно ошибся. Её сестра позвала меня посетить их дом, и я, раздираемый любопытством, пошёл к ним, не таясь.

Для девятерых человек домик был тесен, с маленькими окошками и низкими потолками, местами даже приходилось нагибаться, чтобы пройти куда-то, но для Астры выделили небольшую комнатку. Очень маленькую, но светлую, тёплую и уютную. В ней мне хотелось находиться. Даже мои покои в замке мне показались уродливыми по сравнению с этой комнаткой. То ли Астра так на неё влияла, то ли она и вправду была особой.

Когда я зашёл, моя прекрасная звезда сидела ко мне спиной с потрепанными волосами и спущенной с одного плеча сорочкой. Она тихо подозвала меня своим ласковым голосом. Я подошёл ближе и за её плечами увидел ребёнка, которого она держала на руках. Маленького, крошечного и совершенно беззащитного. Моего ребенка. Дочку звали Аврора – утренняя звезда. Хотя родила Астра её вечером, спорить с ней я не стал.

Я выделил деньги и недалеко от фермы её отца нам начали строить большой деревянный дом. Сама Астра была целительницей, сильной и могущественной, но всегда это скрывала. Я не осуждал её за это. И пока я воевал, она растила Аврору. По первой возможности я приезжал к ним.

День мы весело проводил втроём. Я, Аврора и Астра. Мы играли, веселились, я учил их грамоте и прочему, чему учила меня Тина. Так прошло пять лет. Самых прекрасных пять лет. Омрачала всё это только война и разлука с моими любимыми девчульками. Боги, как же я их любил. Я был готов отдать все ради них. Я был готов то, что сделал для меня Валдер – отдать за них свою жизнь! – сам того не замечая, впервые за много лет я позволил себе заплакать. Слёзы непроизвольно катились по моим щекам, а руки судорожно хватали друг друга, лишь бы за что-то ухватиться. – Я не успел… Совсем чуть-чуть… Я бежал по выжженной деревне к своему дому в надежде. Мои люди обыскивали окрестности. Но никого не нашли. А на месте моего дома лишь обугленные останки. Останки моей семьи. Они сгорели. Астра до последнего обнимала и защищала нашу Аврору. Я сам их похоронил, сам вырыл могилу, сам туда их положил, даже не разнимая их обнимающиеся почерневшие скелеты и сам же закопал. На том месте, на месте их могилы, я посадил Тисовое дерево, – шепотом добавил я. – То небольшое королевство, что граничило с той деревней, где жила моя семья, напало на Солярис. И первым делом начисто сожгло деревню и поубивало всех жителей. Никого не пожалели. И я не стал жалеть, – мой голос стал грубым и нотки стали зазвучали в нем. – От горя и безумия я одним ударом уничтожил целую нацию. За один день! Пусть небольшую, но все же. В одиночку. Как они не пожалели мою семью, я не пожалел никого!

Ещё сто тридцать восемь дней там бушевали грозы, начисто выжигая землю. Моей ненависти хватило на всех, никто не спасся. От всего королевства остался лишь пепел, даже реки высохли. Молнии без дождя жгли всё и вся, и я не был удовлетворен местью. Я переключился на весь альянс, в который входило то королевство. Тогда-то люди и увидели мои крылья. Я летал и уничтожал столицы. Миражанна же радовалась скорым победам и расширению своего королевства. В тот год Солярис приобрела статус империи. Империя Солярис.

Когда силы мои, что питала ненависть, закончились, я выдохнул и смирился с утратой. Прекратились и грозы, что выжигали земли злополучного королевства. На праздники в честь победы Миражанна присвоила мне титул Герцога и, словно в насмешку, к титулу выдала мне выжженные мною же земли. Сказав, что такому верному подданному нужна достойная земля. Что она, Миражанна Великая, отводит в мои владения целое государство. Она назвала моё герцогство Грозовыми Приделами. Издевалась. Она знала, что там случилось, но всё равно поступила подло. Должен ли я говорить, что этот подарок от великой Императрицы был словно нож в спину? Что я покинул праздник сразу же после почестей? Что отдала мне твоя любимая императрица Миражанна великая?

С тех пор моё отношение к ней стало меняться, как и её ко мне. Она видела во мне лишь орудие для расширения и укрепления своей Империи. Я видел в ней узурпатора и жадную, подлую мразь. Я перестал всех жалеть и пытаться спасти. Я воздвиг на месте бывшей столицы свой замок. За год восстановил все то, что сам и уничтожил. Но больше я не ходил с армией Милосердия.

Я стал Кровожадным Героем Великой Империи Солярис. Люцифер Темпастес. Они не пожалели мою семью, и я не жалею теперь никого.

Глава 15

У старой яблони

Мы уже давно в пути, раны мои быстро затянулись, хоть порой и давали о себе знать. Тренировки с Христофором всегда начинались одинаково: с обливания ледяной водой и выкрика «Вставай собака! Пора служить!», – и так же одинаково заканчивались обсуждениями проведённого дня и того, чему Христофор смог научиться. За это время он многое усвоил и рост его достижений замечался прямо на лицо, и меня это не могло не радовать. Прогресс идёт не только в магии, но и в рассуждениях. Христофор избавился от многого лишнего: как от вещей, которые ему казались хорошими, так и мыслей. Его неоспоримая и слепая любовь к Мире стала переходить в здравый смысл. Он взрослеет, расставляет нужные приоритеты. Мне нравится наблюдать за ним, за его личными победами и поражениями. Как капитан гвардии Христофор тоже рос. Его стали больше уважать и четко выполнять его команды. Но мне кажется, роль играет то, что я всегда нахожусь рядом. И мое присутствие, мой статус давит на тех, кто стоит ниже меня рангом.

Весперия привыкла к нам и легко влилась в нашу разнопёрую компанию. Я чувствую, как привязываюсь к ней, и это пугает меня. С каждым днём я все больше и больше вижу в ней мою Аврору. Я чувствую, как девочка тянется ко мне, но в тоже время держит дистанцию, и тень недоверия всё равно проскакивает, между нами. Она многого боится. Шугается резких движений, вздрагивает от криков, правда чаще моих, и в сторону того же Христофора и его гвардейцев. Но с самой Весперией я стараюсь обходиться как можно аккуратнее, нежнее…

Сила Весперии проявляется в мелочах, и я старательно пытаюсь это скрыть. Особенно стараюсь уменьшить общение Весперии и Миры. По-хорошему, лучше их изолировать друг от друга, но в сложившиеся ситуации я этого сейчас сделать не могу. Мне бы хотелось учить Весперию, хотя бы азам. Но с её силой и принадлежности к её классу, я не могу этого делать, ведь я мужчина.

С самого начала, с первого мига, когда увидел Весперию на плахе, я понял, как мне казалось, к какому классу она принадлежит и какой силой обладает. И если смотреть в самую суть, то я был прав. Весперия потомственная ведьма. Но я не уверен, знает ли она об этом сама…

Ведьмы в нашем мире – закрытая каста. Посторонних там попусту нет. За всю мою жизнь я повстречал их всего четыре. Весперия четвертая. Ведьмы не отдают своих девочек, они воспитывают их и учат, если же рождается мальчик, то его просто убивают при рождении. Изредка отдают на попечение отца. Если, правда, отец еще жив.

Ведьмы ведут закрытый образ жизни и не сближаются с мужчинами надолго лишь для того, чтобы родить дочку или же по своей прихоти на пару ночей. Мне всё же довелось жить с одной из них. Астра тоже была ведьмой, но на жизнь смотрела иначе, нежели её сестры по оружию. Аврора чуть ли не с пелёнок проявляла способности, но по сравнению с другими ведьмами она огромная редкость и исключение. Что Астра, что Аврора относились к типу целительниц. Весперия другая, понять ее точно я не в силах… Но осмелюсь предположить, что Весперия является проницательный. Очень часто, бывает, она предсказывать момент до того, как что-то произойдет, буквально за несколько мгновений.

Что касается Ахерона, то он волочет свою тяжкую судьбу в шкуре коня. За время путешествия я приобрел множество магических вещей и книг, но не одна из них не помогла. Даже те предметы, которые предназначены для понимания животных, не помогают. Почему-то именно на Ахероне они не работают, хотя с другими с их помощью вполне сносно можно общаться. После нескольких тщетных попыток почти все безделушки я отдал Весперии, и она радостная играла со всеми зверями, что нам попадались. Чаще это птицы и полевые грызуны, иногда наши лошади.

Ахерон тоже с радостью идёт на контакт с Весперией, по правде говоря, они всегда и везде вместе. Если в лагере нет девочки, значит она с конем. Ахерон всегда рад её присутствию, они даже играют вместе. Он терпеливо ждёт, когда она заплетёт ему в гриву цветы, которые он ей приносит в качестве подарка или для поднятия настроения. Сама же Весперия часто таскает ему всяческие лакомства с нашего стола и свежие фрукты, прохладную чистую воду. Взамен Ахерон катает её на себе. Как она на него взбирается для меня до сих пор загадка. Ахерон намного выше обычного коня тяжеловоза, а Весперия едва достает до его колена. Но смотреть, как он весело вприпрыжку бегает по полю без седла, везя почти на шее весело хохочущую Весперию, которая всеми силами тянет его гриву и прижимается к его шее, весьма приятно.

За время нашего заточения Ахерон стал мне не только другом… Учитывая то, что в «Вековых оковах» разумы сливаются воедино. И чтобы у меня внутри не происходило, все то, что хранилось, то, что я скрывал, все вышло наружу, и Ахерон это видел. Также видел я, что происходило у него. Мы стали братьями не только по несчастью, но и по мышлению. Поэтому я очень радовалась тому, что Ахерон может находить общий язык с Весперией.

Даже сейчас мы остановились на отдых среди скошенного поля и множества стогов сена. Я с очередной книгой сидел в тени старой раскидистой яблони и смотрел, как разбивается наш лагерь, недалеко от меня Весперия возилась с Ахероном. Близилась осень. Весна и лето очень быстро пролетели для меня. Мы путешествовали по Империи, разнося дожди и грозы. Засуха не была такой уж сильной, как мне казалось, в первые дни. Но по сравнению с моим временем, мир сильно изменился, как минимум в нём стало жарче. И поэтому в тени старой плодоносной яблони было весьма комфортно. По небу плыли пушистые, кудрявые облака, отбрасывая причудливые тени на землю. Северный ветер легко и нежно колыхал листву и траву, ласково остужая нагретую природу. В траве копошились её жители, шурша и жужжа. Издали доносились голоса людей из лагеря, ржание коней и пение различных птиц, а в воздухе витал ароматный запах спелых яблок, которые были разбросаны повсюду. Аромат опавших яблок смешивался с запахом свежескошенных стогов сена. Эта невероятная смесь ароматов уносила меня куда-то в очень далекое, в теплое прошлое. Туда, где не было забот, туда, где на окраине небольшого поселения стоял мой дом, полный счастья.

На этот раз в мои руки попал исторический том книги. Всё-таки стоило восполнить свои знания прошедшими годами, что я провёл в «Вековых оковах». Но как я не старался сосредоточиться на чтении, всё никак не получалось. Я то и дело отвлекался на смех Весперии и ржание Ахерона, или же на ругань в лагере и крики Христофора, который раздавал указы своим солдатам. Вскоре от монотонности происходящего, от скучной книги и потока своих не менее скучных мыслей я и вовсе задремал.

Проснулся я от звука приближающихся шагов. Даже сквозь пелену сна я почувствовал магическую силу, которая исходила от Христофора. Выдавать то, что Христофор меня разбудил, я не стал. Мне стало любопытно что же он будет делать. Я все также продолжал сидеть с закрытыми глазами. Но Христофор прошел мимо меня. Я прислушивался к его шагам, он прошел недалеко, и я услышал шуршание ткани, недовольное фырканье Ахерона. Приоткрыв один глаз, я увидел, что недалеко от меня Весперия почти лежала на Ахероне, уткнувшись в его большую, массивную шею, которую покрывала длинная черная грива. Девочка крепко спала. Христофор накинул свой плащ на маленькую девочку. Конь смотрел на него с выраженным осуждением. Будто бы говоря, что он может и сам обогреть кроху.

Я мог понять отношение Ахерона к Весперии. Он, как и я был отцом. Но взаимоотношения Ахерона и Христофора я находил забавными. Пускай я не мог понять отношение Ахерона к молодому паладину, но мне нравилось наблюдать, как конь постоянно фыркает, недовольно вертит мордой и демонстративно отворачивается от Христофора. Порой мне казалось, что Ахерон испытывал ревность. Но какая этому была причина? То, что я сблизился с Христофором во время наших с ним учений и моих публичных издевок над ним, или то, что время от времени Весперия бегала за Христофором, прося показать его разные глупые детские фокусы? Мне кажется, что скорее всего второе, ибо Весперия единственная, кто понимал бедного Ахерона. Порой мне казалось, что она знала, кто скрывался под шкурой коня…

Я все так же наблюдал за Христофором, накрыв девочку, он вернулся ко мне и забрал из моих расслабленных рук книгу, после просто уселся рядом. То ли Христофор ждал, что я проснусь, то ли ему надоело организовывать лагерь, и он свалил свои обязанности на своего помощника Йохана. Так мы просидели долго в молчании. Я сидел с закрытыми глазами, наслаждаясь последними теплыми днями. Слушал дыхание Христофора, недовольное фырканье Ахерона в сторону паладина и едва уловимое сопение Весперии. Благодать. Давно не было настолько спокойных дней. Если и ночь будет такая же, то, возможно, я сегодня даже высплюсь.

Но ничто не длится вечно. На голову Христофора свалилось яблоко, и он от неожиданности ойкнул и подскочил с места, после чего Ахерон неистово заржал, чем разбудил Весперию и заставил меня открыть глаза, дабы оценить критичность ситуации. По итогу Христофор стоял в шаге от меня, недовольно поглаживая голову и укоризненно смотря на старую яблоню, будто бы она специально кинула в него своим спелом плодом, Ахерон неистово ржал и катался по полю, высоко вскидывая свои копыта, Весперия же сидела на своем месте. Укрытая плащом Христофора и прикрывающая рот рукой, она весело хихикала над тем, как катается по земле огромный конь. Сдержать улыбку в такой ситуации было сложно.

– Знаешь, у меня такое ощущение, что твой обожаемый конь меня недолюбливает, – неожиданно проговорил Христофор, усаживаясь на место.

– Тебе так только кажется, – я приподнялся и уселся поудобнее, наблюдая за происходящим, Ахерон же вернулся на свое прежнее место и смотрел на Христофора с высоко поднятой головой. – Посмотри на них, – я махнул рукой в сторону маленькой потомственной ведьмы и древнейшего демона рядом с ней, – разве они могут кого-то обидеть? – Голос мой звучал на удивление весело.

– На счет Весперии я даже спорить не буду, но вот конь меня порой пугает. Ты знаешь, что он недавно сделал? – Как будто удивляясь своим же воспоминаниям, посмотрел на меня паладин.

Я вопросительно вскинул свои брови и смотрел то на довольного собой Ахерона, то на недовольного его поведением Христофора.

– Недавно, когда мы стояли у ручья и чистили доспехи, твой обожаемый конь, – паладин сделал утвердительный акцент на слове «обожаемый», – насрал на мои доспехи. Мало того, что он навалил огромную кучу, которой можно было бы удобрить земли всей империи, так еще стоял и ржал надо мной! – Христофор активно жестикулировал и говорил на повышенной интонации, как соседская бабка жалуется отцу нашкодившего мальчугана. – Самое ужасное, что перед этим я их отмыл, и мне пришлось самому ещё раз отмывать и полировать их снова. Но и это не помогло! Они до сих пор воняют, между прочим, эти доспехи стоят дороже чем твой сучий конь и вся имеющаяся у него сбруя!

Тут честолюбивый Ахерон не выдержал унижений и, резко вскочив на ноги, угрожающе помчался в нашу сторону. Я едва успел отпрыгнуть от его копыт, а вот бедному Христофору повезло меньше, и он остался зажатым между раскидистой яблоней и озлобленным, внушительного роста конем. И несчастному парню ничего не оставалось делать, как в один прыжок вскочить на яблоню. Весперия заливалась судорожным и очень заразным, звонким детским смехом, и устоять перед всем этим было трудно и мне. Я тоже закатился смехом. Лишь униженному Ахерону, который бегал вокруг яблони и думал, как добраться до перепуганного Христофора, было не до веселья. Как и объекту его раздражения, который сидел на толстой, массивной ветке, крепко вцепившись в нее руками и ногами, прижимался к дереву всем телом, словно тонущий человек ухватился за спасательную соломинку. Я подошел к смеющейся девочке и подобрал валяющийся на земле золотистый плащ. Плащ Христофора действительно был дорогим, как и все его вещи. Выткан золотыми нитями, с чудесным ярким красным узором на белой ткани. Прекрасная и тонкая работа умелых мастериц. Сложив его аккуратно, из уважения к труду тех самых мастериц, я повесил вещь себе на руку и наблюдал за беснующимся конем и перепуганным паладином на ветке, усыпанной яблоками. Весперия все так же хохотала, держась за живот.

Конь не долго бегал вокруг дерева, демонстративно развернувшись побрел прочь. Ну, или сделал вид, что уходит, ведь только стоило ослабевшему хватку Христофору закричать вслед коню, как тот резко развернулся и со всей свой мощи на ходу ударил своими массивными задними ногами о ствол дерева. С невероятным звонким ударом, да таким, что почти все яблоки посыпались всестие с Христофором, который божьим чудом едва удержался за ветку, на которой до сих пор сидел. Ахерон стал неистово долбить по дереву, будто бы собирался свалить его вместе с паладином, нелестно отозвавшемся о коне с высоты своего убежища. А мы с Весперией лишь весело и громко над ними смеялись.

Но у всего должен быть предел. И устав хохотать над ними, я проговорил:

– Ахерон, оставь бедолагу в покое. Дерево не виновато в ваших разборках. – Едва уняв смех, прокричал я.

Конь недовольно заржал, высоко вскинув голову и смотря, казалось, в самую душу Христофору. В своем ржании он как будто угрожал паладину, ну или проклинал его, обещая все равно рано или поздно поквитаться. При этом он бил копытами о земь. Насколько бы не была серьезна их вражда, она все равно выглядела забавно. Ахерон, недовольно развернувшись, самой гордой походкой, что была у него в арсенале, пошел в нашу сторону. Весперия едва смогла успокоиться от своего непрерывного смеха. Конь подошел к девочке и, наклонив к ней свою огромную морду, начал недовольно и негромко пофыркивать, будто жалуясь на обидчика. Весперия же крепко обняла морду коня и, нежно поглаживая, шептала ему что-то ласковое и утешительное.

Христофор неуклюже слез с дерева.

– Тупая скотина! – Христофор стоял, слегка пошатываясь и поправляя свою одежду. – Что за неуправляемая тварь, возмутительно! – Христофор смотрел в нашу сторону весь красный и напыщенный, будто тоже не в состоянии терпеть унижение от демона, заточенного в теле коня.

Дальше случилось то, чего никто не ожидал. Конь, мягко, но быстро освободившись из объятий ребенка, вырвал у меня из рук дорогой плащ огненного паладина. Помчался навстречу к Христофору и неистово заржал. Мы с Весперией остались смотреть на все происходящие в недоумении. Сам же Христофор такого отношения больше терпеть не стал. С четким намерением вырвать свой любимый плащ из пасти надменного демона, он погнался за конем, нелестно выкрикивая свое мнение о нем. Но Ахерон, резко увернувшись и бросив плащ на землю, просто начал его втаптывать в грязь и рвать копытами.

Христофора я всегда считал нудным, чрезмерно аристократичным. В первые недели нашего тесного общения он крайне редко обронял бранные слова, после чего краснел и извинялся, будто бы я вот-вот начну его отчитывать как щегла. Но провокация демона не обошла стороной последнюю каплю терпения паладина. Не постеснявшись присутствия ребенка, из его уст посыпалась отборная брань. Парочку фраз и отдельных словечек я бы даже записал, было бы куда. Но брань Ахерона не остановила, и паладин, впервые прибегнув к своей силе, прогнал коня.

Ахерон торжествующе убежал на просторы пастбища, а Христофор поднял свой плащ и попытался очистить его от грязи и комков раздавленных яблок.

– Люцифер, не смотря на все мое уважение к тебе… – его голос дрожал будто бы он сейчас расплачется. Христофор прижал свой плащ к груди. Казалось, что расшитый золотом и красными нитями плащ был единственной драгоценной его вещью, – если твой ебанутый конь еще раз выкинет нечто подобное, то я накормлю им весь наш караван, включая тебя!

Христофор резко ко мне развернулся, бросая самый ненавистный взгляд, что у него есть. Но мне было безразлична его ненависть, в его покрасневших глазах я видел слезы. Впервые! Как бы я его ни унижал и ни избивал, он все стойко терпел, а тут из-за какой-то дорогой тряпки растрогался. Ахерона я и сам мысленно проклинал. Я сам хотел довести паладина до такого состояния. Но я не думал, что какая-то вещь этому может поспособствовать!

– Это вего-лишь плащ. Если тебе так жалко денег, я выплачу стоимость этой тряпки, – я смотрел ему прямо в глаза с самым спокойным выражением лица, будто его чувства меня не касаются.

– Это, – он поднял к моему лицу изуродованную вещь, – не просто плащ! Не все в этом мире можно купить! – Голос Христофора был приглушенным, он едва сдерживался, на его лбу разбухли голубые вены. Либо он сейчас набросится на меня, либо разрыдаться. – Наверное, тебе этого никогда не понять. – Прижав к себе плащ, паладин сделал то, что я никак не ожидал. Он просто ушел…

Впервые за долгое время я чувствовал себя растерянно. Весперия тихо подошла ко мне и взяла меня за руку.

– Я думаю нам стоит его догнать и извиниться. – Очень тихо проговорила она.

– Извиниться?

– Да. – она утвердительно пошла вперед за Христофором и потянула меня с собой. – Может и вправду этот плащ был для него дорог, как для тебя тисовое дерево? – Она повернулась и как будто смотрела мне не в глаза и даже не в душу, а в самое больное место для меня.