Текст книги "Счастливый мезальянс"

Валентин

Думаю, что как раз настало время рассказать ещё про одного моего друга, которого я замыслил хитрым образом ввести в предполагаемый союз Димы с Настей. Я уже говорил о том, что кое-какие соображения по этому вопросу у меня начали появляться. Открою секрет – я очень люблю делать людей счастливыми. То есть, подбирать пары и сводить их с целью создания семьи, и пока всё получалось «путём». Мне очень понравилась Настя, и я не могу допустить, чтобы она исчезла, улетучилась с нашего горизонта. И я вижу, что Дима тоже понравился Насте, но понравился лишь внешне, может быть и как красивый, пусть грубо, но справедливо – мужик, самец. Но ведь Настя такова, и это следует не только из того, что она – «мозаика», но и из того, как я успел заметить ещё в сауне, что «самец» ей нужен лишь в последнюю очередь. На первом месте у неё, как я понимаю, карьера, даже не совсем в мужском понимании этого слова. Ей нужна слава, почёт, поклонение окружающих, достаток, ну и достойный спутник жизни – муж. Муж влиятельный, богатый и властный повелитель, предмет зависти подруг и восхищения истинных друзей.

Но как это совместить – красавчик, влюблённый и преданный самец и богатый, влиятельный и властный «повелитель»? Такое бывает или в сказках, или, если и в жизни, то зарубежной и очень ненадолго.

У нас же, если мужик богатый, то это обычно такая сволочь, что ни в сказке сказать, ни… Если он к тому же влиятельный и властный, то это – злодей, готовый в случае неподчинения сгноить или даже «заказать». Да и такие экземпляры редко бывают привлекательными мужчинами, а если и бывают, то на черта им жениться? Примеры таковых у всех на виду. Одним словом, это задача на оптимум – нужно побольше выиграть и поменьше проиграть, а уж о любви и счастливом сексе тут можно просто позабыть.

Такие браки называются «мезальянсами», и они обычно не бывают счастливыми ни для одной из сторон. Жена страдает от того, что муж грубый, наглый и т. д. и т. п., что она его не любит, закрывает глаза и закусывает губу во время секса, и «гуляет» от него по возможности. При этом всё уговаривает его написать наследство на неё, чтобы потом, известными из мировой и российской истории способами, перевести его в мир иной.

Если я не прав, то так считающие – бросьте в меня камень! Я этот камень постараюсь поймать и запустить обратно в обидчика со всей присущей мне силой! Но для того я – опытный организатор семей, а не просто какой-нибудь примитивный сводник, чтобы попытаться даже мезальянс для друзей сделать счастливым! Но пока с имеющимися персонажами это не очень-то получается. Дима, женившись на Насте, будет доволен и счастлив, но ни прославиться, ни стать богатым он не сможет – не его это дело! А Настя, выйдя за него замуж, может и будет счастлива в сексе, довольная тем, что её муж красавчик, и любит свою жену. Но как поётся в песне: «где деньги, Зин?» Где слава и почёт? Нет, не такова наша «мозаика» Настя по природе, чтобы мириться с этим. Поэтому чего-то, или, вернее, кого-то тут в хитро планируемом мной мезальянсе пока недостаёт для того, чтобы он стал истинно счастливым. Вот для этих-то целей, пока ещё в качестве разведки, решил я позвонить моему другу Валентину.

Валентин, лет на десять моложе меня, как и я страстный любитель бодибилдинга, с недавних пор доктор экономических наук, и, главное, преуспевающий финансист-миллионер, не рублёвый, разумеется! Он начал свою карьеру ещё будучи студентом того же университета, куда я пришёл работать в 1978 году. Примерно в эти годы Валентин уже организовал фактически кооператив, но называемый «студенческим научным обществом», по закупке электроники за рубежом и перепродаже её в СССР. Разница в ценах при этом была фантастической. Валентин не был членом КПСС и не платил огромных членских взносов, как его партийный «коллега» по бизнесу Артём Тарасов, что позволило первому, в отличие от второго не «засветить» свои доходы.

Позже Валентин организовал сеть магазинов электронных товаров, что позволило существенно увеличить прибыль. Не забывал Валентин и науку. Экономические науки, в отличие от технических, на мой взгляд – «как дышло, куда поворотишь, туда и вышло». И Валентин с помощью умного научного руководителя быстренько написал и защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом (столь вожделенным для Димы!). Тут-то мы с Валентином и встретились, подружились на почве бодибилдинга, и он даже привлёк меня к бизнесу. Мы совместно организовали научный кооператив, который с привлечением студентов-отличников какое-то время даже давал неплохую прибыль. Затем, уже в начале девяностых, большинство бывших студентов-отличников «слиняли» за рубеж (нет, не в Таджикистан, а значительно западнее!), да и вообще наука перестала быть нужной, и мы наш кооператив закрыли. Но дружить не перестали, нас сближали бодибилдинг и сауна, а также то, что эту сауну сопровождает. Нет, не надо плотоядно улыбаться, девочек «по вызову» мы туда не приглашали, хотя я и не был бы против. Против был Валентин. Рассказываю подробнее, ибо это определило, или, точнее, замкнуло цепь задуманного мной «счастливого мезальянса».

Быстро разбогатев, Валентин купил себе отличный коттедж в только приобретавшем свою элитность посёлке «Измайлово». Нет, не путайте его с московским районом и парком «Измайлово». Посёлок этот находится на юге Москвы, чуть отступя за кольцевую автодорогу, между Битцей (где проживает Дима) и Булатниково. Поселок этот ещё не успел набить людям оскомину, как, например, Рублёвка, хотя по природным условиям и населенности он выигрывает. Просто его стали заселять «тихие» миллионеры, не желающие лишнего «пиара». Отмечу, что знакомых и приятелей у Валентина было много, а из близких друзей – я один. Человек он был замкнутый, даже любовницы постоянной не имел, хотя девицы и атаковали его постоянно. Ещё бы – человеком он был молодым, но богатым, серьёзным, умным, да ещё и бодибилдером – какая же откажется от такого? Но отказывал им он сам, ссылаясь на большую занятость. Прямо как царь Александр Первый, который отказал в любовной встрече красавице и светской «львице» Долли Фикельмон, тоже сославшись на занятость. Не понимаю я их, что одного, что другого! Я бы на их месте приветил бы страждущих красавиц хоть по разику, чтобы обиды не было, а потом уже бы ссылался на загруженность работой!

В коттедже, отгороженном высоким забором, было два этажа, две спальни, большой кабинет, тренажёрный зал, столовая, кухня, и, главное – отличная сауна с бассейном. Обслуги, проживающей в доме, Валентин не держал, а приглашал по необходимости. Автомобиль водил сам, но в посёлке проживал человек с автомобилем, услугами по перевозке которого, например, с банкета домой, Валентин иногда пользовался.

Первым гостем в коттедже Валентина был я. Хозяин подробно рассказал мне о назначении каждого помещения, особо остановившись на тренажёрном зале и сауне. Мы легонько потренировались вместе, и я успел заметить, что тренажёров для больших нагрузок у Валентина в зале не было. Например, отсутствовали стойки для приседаний со штангой на плечах, не было и помоста для тяги больших весов, когда не исключался срыв штанги из кистевого захвата. Эти движения заменялись универсальными упражнениями на тренажёрах для нагружения поясничных мышц, квадрицепсов и даже бицепсов бедра, что встречается не часто. Был также целый набор стендов для тренировки брюшного пресса, а также универсальный стенд для жима лёжа с любыми положительными и отрицательными углами уклонами скамьи.

Я заметил, что Валентин не добивался гротескового роста отдельных «модных» мышц – больших грудных, бицепсов и трицепсов плеча и т. д., а работал над гармоничным развитием всех скелетных мышц, включая второстепенные. К тому же, он не утонял до предела, как это обычно делают бодибилдеры, слой подкожного жира. Я, например, в молодости утонял его настолько, что через оттянутую на животе кожу газету читать можно было! Ну, не всю, конечно, а может только заголовки! Удивительно было то, что у Валентина почти не было растительности – волос – на теле, при достаточно пышной светлой шевелюре на голове. Да и лицо у него было с нежной ухоженной кожей, пухлыми губами, выразительными голубыми глазами с длинными ресницами. В сауне, например, если он поворачивался спиной, то можно было принять его за спортсменку-силовичку – спортивную гимнастку там, или прыгунью с шестом. Роста Валентин был моего, да и веса тоже, но выглядел гораздо утончённее меня, грациознее, что ли.

Я специально не называю точного значения роста, так как знаю хитрости этого показателя, особенно для спортсменов-силовиков. Вот я измеряю свой рост утром, только поднявшись с постели – 174 сантиметра. Придя на тренировку (ещё тогда, когда я занимался штангой) часов в пять вечера получаю 173 сантиметра. А после тренировки, особенно, если присутствовали приседания с тяжёлым весом и такая же тяга – 169 сантиметров. Ничего себе разница! Иногда после приседаний я виснул на турнике или, что было даже эффективнее, повисал на локтях на стенде для «качки» пресса поднятием ног, и активно встряхивал ногами. И что ж – за полчаса такого «висения» рост прибавлялся сантиметра на 3–4. Правда, эти колебания роста уменьшаются с возрастом, когда хрящи позвоночника твердеют. Но говорю всё это для того, чтобы не заблуждаться с точностью измерения роста. Хочешь казаться выше – измеряй свой рост утром, ниже (ну, когда рост под два метра) – измеряй вечером.

Итак, мой друг Валентин при моих же показателях роста и веса, выглядел стройной девушкой-силовичкой, а я – человеком-троглодитом с рельефными мышцами, тонкой талией и толстенной шеей. Всю тело этого троглодита, особенно грудь, голова и лицо были покрыты темным волосяным покровом, что и дало мне возможность играть на спор роль йети в калининградском зоопарке. Об этом писал даже журнал «Огонёк» в большой статье писателя А. Никонова «Гулиа – снежный человек».

Грешок?

После небольшой тренировки Валентин повёл меня в сауну, нагреватели которой были включены заранее. Мы прошли мимо бассейна с зеркальным потолком, предбанника со столом, стульями и диваном, и вошли в парилку. Как я убедился, дверь в парилку открывалась правильно – наружу в сторону предбанника. Валентин, увидев мой интерес к двери, улыбнулся и заметил, что читал мой рассказ «Новогодний поросёнок» в журнале «Зодиак», так как этот журнал с рассказом дал ему я сам. А в рассказе говорилось о том, как из-за неправильно поставленной двери в парилку, которая открывалась внутрь, хозяин дома с сауной сорвал слабо прикреплённую ручку двери и был лишен возможности отворить её. Будучи в Новый Год один в доме, он так и не смог выйти из парилки и изжарился за ночь до состояния новогоднего поросёнка – отсюда и название рассказа. А неправильно поставили дверь ему специально, так как этот хозяин был жуликом и злым человеком. Выводы: надо, чтобы двери в парилку открывались наружу, и их можно было бы вышибить изнутри, а к тому же, надо быть добрым человеком и не оставаться на Новый Год одному в доме!

Мы зашли в парилку и устроились на полатях. Лёжа там, я невольно наблюдал позы лежащего напротив меня Валентина и сравнивал их с моими. Ну, грациозная кошечка по сравнению с отдыхающим крокодилом! Я быстро сгруппировался, чтобы не производить слишком брутального впечатления, но понял, что стал похож на крокодила, только приготовившегося к атаке.

Валентин, кажется, поняв меня, тихо улыбался моим потугам. Он лежал на боку, лицом ко мне, подложив ладони под голову и прогнувшись в талии. Его верхняя нога была согнута в колене, слегка выставленном вперед, так что разобрать его половую принадлежность было практически невозможно. Глядя на него, я понял, что скоро могу нарушить святую заповедь общественных бань Германии. А там, как вам, наверное, известно, есть бани общие для обеих полов. И вот там, я как то остановился перед крупным плакатом с надписью на немецком, перед входом в парилку, и начал вслух читать текст по слогам, вызывая весёлый смех присутствующих, особенно дам. Но тут ко мне подошёл мой немецкий друг, с которым вместе мы пошли в баню, и перевёл: «Мужчинам находиться в бане с эрегированным членом категорически запрещается!»

Быстро встав с полатей, я побежал к бассейну. Холодная вода быстро предотвратила нарушение немецкой банной заповеди, но я был в недоумении. За всю мою жизнь у меня ни разу не было эрекции на мужчину, и не на Эроса какого-нибудь или Нарцисса, а на моего друга – доктора наук и миллионера! Конечно же, Валентин заметил это, но виду не подал. Мы сделали несколько заходов в парилку и принялись за пиво. По моей просьбе Валентин принёс из столовой бутылочку «Экстры» – ведь для меня «пиво без водки – деньги на ветер». Закусывали семгой и икрой, говорили «о том, о сём». Я, конечно же, по привычке, разговорился «о бабах», но Валентин почему-то перевёл разговор на бодибилдинг, обосновывая свою концепцию развития мышц.

– Как автомобили в начале своего развития были грубыми и чисто функциональными, а лишь затем приобрели элегантный, я бы сказал даже, сексуальный вид, так и человек в управляемом развитии своих мышц, должен стремиться не к демонстрации гипертрофированных по силе и объёму мускулов, а к эстетичности, что является уже более сложной, современной задачей!

С этим трудно было не согласиться, но я заметил, что женщинам в мужчинах часто больше нравится брутальность, чем утончённость. На что Валентин, в свою очередь, выразил сомнение в том, что главной задачей современного бодибилдера должно быть совращение женщин, а не стремление к высшей красоте тела.

Мне этот довод «нечем было крыть», и я сосредоточился на «ерше», который сегодня был почему-то особенно хмельным и приятным. Почувствовав, что я скоро стану недееспособным, Валентин поднял свою кружку и провозгласил:

– Я завидую тебе, ты уже хорош, а я, к сожалению, «как стёклышко»! Хочу выпить с тобой «ерша», чтобы хоть чуть-чуть захмелеть. Только выпьем «на брудершафт», чтобы мы стали даже не друзьями, а настоящими братьями!

Он подлил в наши кружки по стакану водки и долил пивом. Мы встали, скрестили наши руки с кружками, как положено, и выпили до дна. Затем, по обычаю, поцеловались. И тут я заметил, что поцелуй Валентина чем-то отличается от братского мужского поцелуя, и напоминает поцелуй женский, я бы даже сказал, девичий. Длился он около минуты, и я уже стал ощущать тяжесть в нижней части живота, что грозило нарушением немецкой банной заповеди. Отодвинув от себя лицо Валентина, я взглянул на него моим хмельным взглядом, и был поражён: я видел перед собой не мужское, а влюблённое женское лицо с горящим восхищённым взглядом, полураскрытым ртом с чудесным рядом белых зубов за пухлыми чувственными губами. Руки партнёра (или уже партнёрши?) не отпускали моей шеи, а тело его (или её?) было прижато к моему столь сильно, что я даже в трезвом виде вряд ли смог бы отодвинуть его. Да и зачем отодвигать от себя тело друга, а теперь уже и брата?

Тут в голове моей всё помутилось, ноги перестали держать меня, и я осел (прошу не путать со словом осёл!) на стул, продолжая обалдело глядеть в горящие глаза напротив. После чего я лишь ощутил то, что меня подняли чьи-то сильные руки и понесли куда-то. А вскоре я забылся, вернее, заснул.

Проснулся я среди ночи – страшно хотелось пить. Оглянулся – помещение полутемное, незнакомое. Я лежу на широкой постели, сверху высокий и также незнакомый потолок. Рядом лежит чьё-то тело. Щупаю – тёплое! Уже хорошо! Тёплое тело поворачивается ко мне, и я узнаю в нём друга, а теперь уже и брата, Валентина. В полутьме вижу, что он смотрит на меня весело и радостно. Затем обнимает меня и по-женски целует, не переставая улыбаться.

– Валя, – еле выговариваю я, – где мы?

– У меня дома, не волнуйся, всё в порядке! Ты сильно выпил, вот я и оставил тебя у себя. Сейчас два часа ночи, спи. Тебе утром рано куда-нибудь надо? – всё-таки поинтересовался он.

Я покачал головой и попросил воды. Валентин встал и принёс чашку с холодным чаем. При мне положил туда таблетку растворимого аспирина. Таблетка зашипела, и я начал пить вкусную кисловатую газированную воду. Понять что-нибудь я пока не мог. Если бы я не знал, что рядом мой друг Валентин, я бы подумал, что это заботливая и любящая девушка.

– Валя, – голосом умирающего лебедя проговорил я, – у нас всё нормально?

– Ника, – в моей же тональности отвечал Валя, – у нас всё-всё нормально. Спи, утром поговорим.

Когда я утром проснулся, Валентин уже ходил по комнате в халате.

– Он-то пил пиво, а я – ерша! – завистливо подумал я. – Вот он и ходит, а я валяюсь!

Заметив, что я проснулся, он наклонился надо мной, и радостно улыбаясь, проговорил:

– Я позвонил к себе в офис, сказал, что приболел. Тебе, как ты сам говорил, никуда не надо. Мы можем расслабиться и плучать удовольствие! – пошутил он.

– Валя, скажи правду, ночью мы уже получали удовольствие или нет? Мне нужно знать правду! – пытаясь быть серьёзным в этой комичной ситуации, провозгласил я.

Валентин наклонился надо мной, поцеловал меня в нос, и ответил:

– Не знаю, как ты, но я – получил!

Я всё понял. Это было у меня впервые в жизни. Я-то ведь думал, что никогда не позволю себе сделать «это» с мужчиной. Но, выходит, сделал, и ничего! А теперь, глядя на Валю (буду теперь его только так и называть!), я начинаю понимать, что никакой это не мужчина, это красивая и заботливая девушка, только спортивная и физически сильная. И любит меня – я это «нутром» чувствую. Постоянной женщины у меня в ту пору не было, со второй женой я развёлся и она уже жила в Америке. С третьей (то есть той, которая в своё время должна была ею стать) познакомились, спознались, и тут же расстались на несколько лет. Конечно, женщины были, но без серьёзных намерений. Так что – кому какое дело?

Но всё-таки я решил поговорить с Валей подробнее. У меня не укладывалось в голове, что в настолько пьяном виде я мог «доставить удовольствие», тем более биологическому мужчине. Никогда раньше я этого не делал, хотя и жил всю юность в Закавказье, где обойтись без такого рода связей трудновато. А тут вдруг Валя заверяет меня, что «удовольствие» он получил, причем с партнером почти в бессознательном состоянии! Мне стала вспоминаться Библия, Ветхий Завет, где говорилось, как дочери поили беднягу Лота вином до потери сознания, а потом совокуплялись с ним и рожали от него детей. Я не верил, что это возможно, а тут Валя говорит о полученном «удовольствии»!

– Валя, – подозвал я его, – всё-таки я не верю, что мог быть дееспособен в столь пьяном виде. Как же я мог доставить тебе удовольствие, если вообще не мог двигаться. Да и, пардон, эрекция в таком состоянии не наступает!

– Вот в тут мой дорогой профессор и ошибается, – возразил мне партнёр-оппонент, – эрекция у здорового мужчины наступает и в таком состоянии! Вспомни хотя бы библейского Лота (я аж вздрогнул от проницательности Вали, ведь я только что вспоминал об этом пьянице!), ведь он был дееспособен в полнейшем опьянении, даже детей заделал, что одной дочери, что другой! Но от тебя такой «доблести» и не требовалось! Ты что, никакого однополого секса, кроме анального, не признаёшь? Жаль тебя! Видно, откуда ты родом, с каких краёв! Один Кавказ в голове, а Европа, Франция, например, тебя не прельщает? Почему у тебя на уме один отвратительный кавказский или тюремный анальный секс? Воспоминаний о Ленине начитался? Я, кстати, тоже не любитель этого «марксистского» вида секса, мне близок и дорог секс французский, выражающий любовь в её наиболее ярком проявлении! А такой и не требует от партнёра особых усилий, всё может совершаться и завершаться даже при «отключённом» его сознании! – Валя так заразительно и сексуально рассмеялся, что я опять чуть не нарушил пресловутую германскую банную заповедь.

Марксизм и гомосексуализм

Меня заинтересовали слова Вали о Ленине и марксистском однополом сексе, и я попросил моего друга и «брата» рассказать об этом поподробнее.

– Молодец, ты настоящий исследователь! – похвалил меня Валя, – тебе действительно надо подробнее знать об этом! – и он, покопавшись в книжном шкафу, достал пару листков с текстом и положил их передо мной. Это была копия неких архивных материалов с комментариями историка, кандидата исторических наук И.В. Соколова.

Материалы из личного архива Григория Зиновьева, члена Политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря Ленинградского обкома партии:

Письмо Ленина к Григорию Зиновьеву (1 июля 1917 г.):

«Григорий! Обстоятельства сложились так, что мне необходимо немедленно скрыться из Петрограда. Далеко уехать не могу, дела не позволяют. Товарищи предлагают одно место, про которое говорят, что оно вполне безопасное. Но так скучно быть одному, особенно в такое время… Присоединяйся ко мне, и мы проведем вдвоем чудные денечки вдали от всего… Если можешь уединиться со мной, телефонируй быстрее – я дам указание, чтобы там все приготовили для двух человек…»

Это письмо написано в июле 1917 года, когда Ленин собирался покинуть Петроград и поселиться с Зиновьевым в Разливе, в ставшем потом знаменитым шалаше. Именно там взаимоотношения Ленина с Зиновьевым получили свое развитие. Они провели там наедине много времени, и, очевидно, это окончательно вскружило голову Зиновьеву. Потому что в сентябре он пишет из Петрограда Ленину в Финляндию.

«Дорогой Вова! Ты не поверишь, как я скучаю тут без тебя, как мне не хватает тебя и наших с тобой ласк… Ты не поверишь, я не прикасался ни к кому с тех пор, как ты уехал. Ты можешь быть совершенно уверен в моем чувстве к тебе и в верности. Поверь, ни к мужчине, ни, тем более к женщине, не прикасался и не прикоснусь. Только ты – мой близкий человек… Приезжай, не бойся, я все устрою наилучшим образом».

Вероятно, Ленин не откликнулся на это письмо, и тогда Зиновьев, спустя неделю, пишет следующее, вдогонку за первым:

«Милый Вова! Ты не отвечаешь мне, наверное, забыл своего Гершеле… А я приготовил для нас с тобой замечательный уголок. Мы сможем бывать там в любое время, когда только захотим. Это – прекрасная квартирка, где нам будет хорошо, и никто не помешает нашей любви.

Будет так же хорошо, как и прежде. Я вспоминаю, какое счастье было для меня встретиться с тобой. Помнишь, еще в Женеве, когда нам приходилось скрываться от этой женщины… Никто не поймет нас, наше чувство, нашу взаимную привязанность… Приезжай скорее, я жду тебя, мой цветок. Твой Гершель».

В конце октября товарищи по партийной борьбе, наконец, встретились. Случился октябрьский переворот, и Ленин вернулся в Петроград. Зиновьев выехал в это время в Москву руководить там завершением переворота. Оттуда он пишет Ленину:

«Ильич! Все, что ты мне поручил, я выполнил. А что еще не успел, обязательно сделаю… Здесь очень тяжело и непросто, но меня согревает мысль, что уже через несколько дней я увижу тебя и заключу в свои объятия. Хранишь ли ты наше гнездышко? Не водишь ли туда других? Я очень переживаю тут, и только надежда на твою верность согревает меня…

Целую тебя в твою марксистскую попочку. Твой Гершель».

При чтении этих записок сразу возникли два вопроса. Первый – кто была та женщина, от которой Ленин с Зиновьевым скрывались в Женеве? И второй вопрос – кто из них был активным любовником, а кто пассивным…

Кто была та женщина, скоро выяснилось. В 1918 году Зиновьев уже пишет о ней более конкретно:

«Вова! Каждый раз, когда я оказываюсь далеко от тебя, я мучаюсь ужасно. Мне все время кажется, что я вот сижу тут, тоскую по тебе, а ты как раз в эту минуту изменяешь мне. Ты ведь большой баловник, я-то знаю… Не всегда можно устоять, особенно в разлуке с любимым. Но я держусь и ничего себе не позволяю. А у тебя положение скверное – нужно всегда быть рядом с Надей. Понимаю тебя, все понимаю… И как тяжело притворяться перед окружающими, тоже понимаю. Сейчас хоть стало немного легче – не нужно ничего от нее скрывать. Не то, что тогда в Женеве, когда она впервые нас застала…»

Надо понимать, что тогда в Женеве, когда Зиновьев и Ленин впервые сошлись в постели, их застала за этим Надежда Крупская – гражданская жена Ульянова. А потом, после, Ленин уже открылся ей, и она смирилась с его наклонностями и не препятствовала бурно протекающему роману с Зиновьевым.

Потом появился ответ на второй вопрос. В следующем письме к Ленину с фронта Зиновьев спрашивает шутливо:

«Вова! Не заросла ли твоя попочка за время нашей разлуки? Не стала ли она уже за это время?.. Скоро я приеду, как только управлюсь тут с делами, и мы займемся прочисткой твоей милой попки».

Значит, Ленин был пассивным, а Зиновьев – активным любовником. И это подтверждается следующим письмом. Оно написано из-под Нарвы весной 1918 года, когда был разгромлен Юденич. Красная Армия остановилась на эстонской границе, и Зиновьев собирался вернуться с победой в Петроград. Он ликует и совсем теряет осторожность в выражениях.

«Вова, я скоро приеду и больше не выпущу тебя из своих объятий, что бы ни говорила эта грымза! Враг бежит по всему фронту и, думаю, больше с этой стороны не сунется. Так что жди меня и спеши подмываться, я скоро буду».

Однако, не прошло и нескольких месяцев, как в отношениях любовников назревает разрыв. Он, как всегда бывает в таких случаях, связан с ревностью. Мы узнаем об этом из письма самого Ленина, которое он написал Зиновьеву, находившемуся в то время на Северном Кавказе. Ленин пишет ему почему-то по-немецки.

«Милый Гершеле! Ты совсем не должен обижаться на меня. Я чувствую, что ты намеренно затягиваешь свое пребывание на Кавказе, хотя обстановка этого совсем не требует. Вероятно, ты обижаешься на меня. Но я тут не виноват. Это все твои глупые подозрения. То, что касается Лейбы и меня – это было лишь однократно и больше не повторится… Жду тебя и мы помиримся в нашем чудесном гнездышке».

И подпись в конце по-русски: «Твоя всегда Вова».

«Ильич, — следует немедленно из Владикавказа ответ Зиновьева.

– Это совсем не глупые подозрения насчет тебя и Лейбы. Кто же не видел как ты кружил вокруг него все последнее время? Во всяком случае, у меня есть глаза, и я достаточно долго тебя знаю, чтобы судить… Мне ли не знать, как загораются твои глазки, когда ты видишь мужчину с крупным орудием. Ты сам всегда говорил, что у маленьких фигурой мужчин великолепные орудия… Я же не слепой и видел прекрасно, что ты готов забыть нашу любовь ради романчика с Лейбой. Конечно, он сейчас рядом с тобой и ему легко тебя соблазнить. Или это ты его соблазнил?..»

Действительно, в то время Лейба Троцкий – наркомвоенмор Республики – был продолжительное время в Москве рядом с Лениным. И, надо полагать, тут у двух вождей и зародилось взаимное чувство.

Лейба Троцкий, бравый нарком обороны, пламенный трибун и оратор, занял в ленинской постели место Зиновьева…

Ленин же продолжал оправдываться перед Григорием. Он, вероятно, чувствовал, что его связь с Троцким будет непродолжительной, и что вскоре Лев Давыдович бросит его, увлекшись очередной женщиной. Все же Троцкий больше склонялся к женщинам, чем к своим товарищам по революционной борьбе. Только, наверное, для Ленина он сделал исключение, уважил. И вот Ленин пишет на Кавказ Зиновьеву:

«Не обижайся на меня, Гершеле. Ты прав, я действительно не смог устоять. Лейба такой брутальный мужчина. Он просто обволакивает меня своей лаской. А я так в ней нуждаюсь, особенно в такой напряженно политический момент. Мне очень трудно без ласки, а ты уехал, негодник. Вот я и не устоял. Но ты ведь простишь мне эту маленькую слабость, Гершеле? Возвращайся, и ты увидишь, что я полон любви к тебе. Твоя маленькая Вова».

Вероятно, этот маленький пассаж с «маленькой Вовой» окончательно успокоил Зиновьева. Он утвердился в мыслях, что их связь не прервалась, а только на время была омрачена связью «Вовы» с коварным Лейбой-обольстителем.

Григорий понесся в Москву, и с тех пор в архиве его больше нет соответствующих писем. Может быть любовники нашли иной способ связи, или Зиновьев потом уничтожил следы переписки…

Вскоре, однако, злодейская пуля эсерки Каплан сильно повредила здоровью Ленина. С той поры оно было подорвано, и постепенно и половые отношения Ленина с Григорием сошли на нет. Во всяком случае, последней, относящейся к данному вопросу запиской, были несколько строк, написанные рукой Крупской. Она пишет Зиновьеву в середине двадцать второго года:

«Прошу вас не беспокоить больше моего мужа своими домогательствами и просьбами о свидании. Пора бы уже и вам угомониться. Сколько же можно с моей стороны терпеть такое ваше бесстыдство! Ильич болен, вы же знаете это, и излишне говорить вам, взрослому человеку, что ваши шалости на сей раз могут только окончательно подорвать здоровье Ильича. Прошу вас больше не склонять его к тому, на что он всегда слишком охотно шел. Надеюсь, вы поймете это мое письмо. Оно продиктовано заботой о здоровье моего мужа».

Не случайно Зиновьев часто в письмах к Ленину неуважительно отзывался о Крупской:

«Та женщина, которая мешала нам в Женеве…»

Теперь она взяла реванш. Столько лет быть отвергнутой собственным мужем ради любовника – это было трудно перенести. Вот теперь, когда Ленин слег и стал беспомощным, Надежда Константиновна решила поставить все на свои места. Больше она не допускала свиданий мужа с Зиновьевым наедине – только в присутствии своем или других членов Политбюро.

Так или иначе, а архив этот сохранился до наших дней. И мы можем с удивлением обнаружить, что Ленин был обычным пассивным гомосексуалом.

Замечу, что позже я нашёл и эти материалы и много других аналогичных в Интрнете. Кстати, были там материалы от старых «членов Партии», гневно, но малообоснованно опровергавших гомосексуализм вождя и их, и «Мирового пролетариата». По традиции, по привычке, или ещё почему-то «члены Партии» считали гомосексуализм чем-то позорным или ненормальным. И почему-то это не мешало упомянутым «членам» с удовольствием слушать музыку великого Чайковского. Видимо, всё-таки любовь к искусству превозмогла у них ненависть к гомосексуализму…Почему же то, что признаётся и прощается тому же Чайковскому, Жану Маре, Элтону Джону, Фреди Меркьюри, Оскару Уайльду и многим другим великим, не может признаться, поняться и проститься его последователями Вождю мирового пролетариата?

А что же касается меня и Вали, то мы были не столь велики, как вышеперечисленные персоны, и не столь велик был интерес окружающих к нашим мелким грешкам, если это вообще считать за грех. Поэтому зажили мы вместе у него в коттедже. Там, действительно, было удобнее, чем у меня в квартире, где давно надо было делать ремонт, что и было успешно исполнено за время моей счастливой жизни в Измайлово. Прожили мы там что-то года два, пережили путч ГКЧП, где были защитниками Белого Дома, и его расстрел в 1993 году, который горячо приветствовали. Каждому, как говорится, своё! Я работал у себя в университете, Валя же ещё приумножил своё состояние, воспользовавшись «ваучеризацией», открыл с компанией свой банк. Потом дела захватили всё его свободное время, и я снова переехал к себе в отремонтированную, наконец, квартиру. Встречались мы с Валей теперь лишь иногда, но так же тепло и радостно. У него в личной жизни изменений не было, у меня же они произошли – я неожиданно и в парадоксальной ситуации снова сошёлся с моей будущей третьей женой. Про этот удивительный эпизод, который я ещё опишу, я рассказал Вале при встрече, и он воспринял его с грустной улыбкой.