Текст книги "Избавители звезд"

Зафира поспешила в противоположную сторону, обнаружив небольшой альков, скрытый в углу между тремя массивными домами. Солнечный свет струился на жёлто-коричневые камни, высвечивая арку в одной из стен, построенную из ярких глазурованных плиток синего, красного и золотого оттенка – словно проход в тайный мир. Девушка подошла ближе и увидела, что это не дверь, а фонтан с журчащими струями проливающейся в небольшой бассейн сверкающей зелёной воды.

Эта красота казалась хрупким мигом замершего времени – красота, которую Зафира не могла оценить.

– Не понимаю, почему я вообще слушаю тебя, – прошипела она.

Джаварат не ответил, и Зафира привалилась к стене, восстанавливая дыхание. Песчаный кот, примостившийся на бортике фонтана, подозрительно посмотрел на девушку.

«Это правда. Мы – не смертные».

По спине и шее стекал пот – солнце было щедро на зной.

«Мы – бессмертные».

– И что же – я вдруг тоже стала такой? – зло спросила она.

«Мы связаны – ты и мы. Тебе отмерен тот же срок, что и нам».

– Нет… так не должно быть.

«Как может книга, собранная из старого папируса, говорить с неразумной девчонкой?»

Зафира скрипнула зубами, чуть не бросив Джаварат в фонтан.

– Что тебе нужно от меня?

Должна была быть какая-то причина, по которой фолиант говорил с ней, подстрекал её. Зафира не была похожа на Льва или на ту тьму, в которой гнил Джаварат. Она была бессильна, как постоянно повторял Сеиф. Возможно, пришло время доверить книгу Айе, и…

Шипение едва не оглушило ее, и девушка в испуге выронила Джаварат. Он упал на пыльные камни и раскрылся. Зафира внимательно огляделась, но рядом лишь тихо журчал фонтан да пыль танцевала в косых лучах солнечного света.

Затем книга со стуком захлопнулась.

«Бинт Искандар».

Эти слова звучали как ужасающий стон. Страх тек по её венам.

«Позволь нам показать тебе, на что ты способна».

Альков исчез. Угасающий свет обрисовал часть заснеженной деревни и женщину в плаще, стоявшую в центре. Базар выглядел знакомым, как и скудные чахлые деревья. «Деменхур». Но сама Зафира ведь была не там. Она – всего лишь наблюдатель, подсматривавший за другим миром через подзорную трубу.

Зелёный кожаный фолиант – Джаварат – был зажат в левой руке женщины, а скрюченные пальцы правой руки она протянула к небу. Зафира не могла понять слов, срывавшихся с уст женщины. Заклинание.

Люди в ужасе с криками разбегались с базара, пытались скрыться от неё – от этой женщины, – когда она вдруг резко опустила сжатый кулак.

И земля вздыбилась.

Круглая джуму’а[22]22
  Джуму’а – площадь, где проводились торжества.


[Закрыть] взорвалась – камни и обломки полетели во все стороны, к окружающим шатрам, поражая кричавших селян. Несколько мужчин устремились к женщине – у некоторых в руках были табары и мечи. Другие поднимали камни и любое самодельное оружие, какое только могли отыскать.

Но даже видя их приближение, женщина не шелохнулась. Её плащ чуть развевался на пронизывающем холоде.

Женщина лишь перевернула следующую страницу Джаварата, и через несколько мгновений, в которые никто не дышал, Зафира увидела, как она резко опустила вниз сложенную аркой ладонь.

И мужчин разрубило пополам.

Раздались новые крики. Тела падали на землю с тошнотворным стуком. «Нет!» – хотела закричать Зафира. Она хотела остановить эту бессмысленную жестокость, но её уста были сомкнуты, зашиты. Она силилась сделать вдох, скованная этим ужасным видением… laa, кошмаром. Вот чем это было.

Кошмаром.

Мужчины падали один за другим, рассечённые надвое её пугающей силой. Силой Джаварата. Ужасный образ жёг кожу Зафиры. Другие – большинство – валились на колени и пронзали себя насквозь мечами. Разрушенный базар стал багровым от крови, лившейся свободно, скапливавшейся у ног женщины.

Наступила тишина, и, удовлетворённо хмыкнув, она повернулась, откинув капюшон окровавленной рукой.

Зафира уставилась на саму себя.

Это была она – вплоть до льда в глазах и сердитого изгиба бровей.

Именно она… за исключением только одной детали.

Волосы у неё были цвета раздробленной кости.

Серебряный фиал, наполненный чем-то густым и алым, висел у неё на шее. И когда седовласая версия её самой спрятала Джаварат под плащ, Зафира увидела свежую рану на ладони женщины, среди многих других шрамов, где плоть уже срослась. Dum sihr. Она подошла к чёрному скакуну, рассекая снег сапогами, взлетела в седло и исчезла среди улиц.

Оставив после себя гробницу.

Лавандовая дверь Бакдаша висела на петлях. Яркая кондитерская лавка Араби превратилась в груду щебня. Она видела мужчин, мальчиков, детей – все были мертвы. Все они. Кого-то ударило камнем, кого-то рассекло пополам. Внутренности выпали наружу, кровоточа, кровоточа, кровоточа.

Из-за неё.

«Прошу», – умоляла она. Она не знала, кого умоляет – просто повторяла это слово раз за разом, пока всё вокруг не помутилось и она не потеряла равновесие.

А потом – ничто.

Зафира впилась ладонями в камни, с хриплым вздохом подняла голову. Вокруг был альков. Джаварат лежал у её колен.

«Ты видела, бинт Искандар?»

Она видела лишь нечто гораздо более зловещее, чем Ночной Лев. Нечто маленькое и непритязательное, слитое с многовековыми воспоминаниями самых могущественных существ Аравии и с тем, что было гораздо хуже, – со злом, просочившемся в Шарр.

И это зло контролировало её.

– Почему? – прошептала девушка. – Почему я?

«Чистейшие сердца всегда восторжествуют в самых тёмных душах».

Зафира услышала звук торопливых шагов прямо за поворотом. Она закрыла глаза, восстанавливая дыхание, подобрала Джаварат и поднялась на подгибающихся ногах. Три фигуры приблизились к ней, и их плащи сверкали серебром. Стража Султана. Khara. Девушка прижалась к стене, но они поспешили мимо алькова, даже не бросив туда взгляд, тихо переговариваясь, сжимая в руках простые чёрные рукояти скимитаров.

«Покажи мне что-нибудь полезное, – прошипела Зафира Джаварату. – Покажи мне, что Лев может сделать с единственным силахским сердцем».

Ничего.

Laa, раздражённая тишина.

Рыкнув, Зафира стряхнула видение, дарованное Джаваратом, и прокралась за стражниками. Потом она услышала пение, обрывочные крики и требовательные возгласы, которые доносил блуждающий ветерок.

«Нас увидят».

– Теперь ты можешь говорить? – спросила Зафира.

Она метнулась из теней одного здания к следующему, но не нужно было жить в этом городе, чтобы понимать – такая безлюдность была необычной. Это был город султана. Здесь должно быть всегда шумно, а не жутко тихо в одном месте и шумно в другом. Перед переулком девушка остановилась, прищурилась, глядя на площадь впереди.

От страха у неё перехватило дыхание. До неё донеслось, как толпа нараспев скандирует: «Налоги – смерть. Казну – разбить».

Протесты. Люди протестовали, шагали – нет, бежали к дворцу. К ней.

Сердце готово было выскочить, а пальцы, сжимавшие Джаварат, стали скользкими. Развернувшись, Зафира поспешила к дому Айи, и нагретые камни обжигали её голые ступни. Напоровшись на мелкий булыжник, она выругалась. «Только бы не упасть, только бы не упасть». Она думала об Арзе и о своей охоте, когда даже её добыча не слышала её быстрых шагов.

Расстояние между ней и толпой росло, и девушка не позволила себе медлить. Ужасная ошибка.

От взрыва земля содрогнулась, и Зафира упала на колени. Толпа устремилась к ней.

Глава 14

Под землёй – вот где сейчас оказался Насир, в комнате, забаррикадированной и укреплённой, чтобы заглушить все звуки. Тени клубились в его руках, словно дымок над погашенным светильником. После того как он оторвал взгляд от двустворчатых дверей – уже неизвестно в который раз, – Айя предложила им потренироваться.

Нет, это было бы предложением, если бы она приняла отказ Насира.

– Нужно решить, отправляемся ли мы в Альдерамин, – проворчала Кифа.

Насир не понимал зачем.

– Делать такой крюк, чтобы добыть то, чего, возможно, даже не существует, – значит рисковать, тогда как мы легко могли бы собрать силы и подготовиться к прибытию Льва.

Советница посмотрела на него:

– Мне всегда казалось, что ты не тот человек, который будет просто ждать.

Да, он таким не был. Он предпочитал, чтобы перед ним стояла задача, на которой он мог сосредоточиться, миссия, которую он должен был исполнить. Но без Льва, носящего шкуру его отца и угрожающего ему смертями невинных, у него не было никаких причин искать волшебство. Особенно учитывая, что этот план был таким же шатким, как и другой вариант.

– Независимо от нашего решения, – сказал Айя, сжимая посох, – мы не уйдём без Зафиры, laa? Пойдём.

Насир стоял, не двигаясь, у входа в просторную комнату, прижимая к себе ящик. На стенах в свете канделябров блестело разнообразное оружие. Он посмотрел в глаза Сеифу, словно бросая вызов сафи – пусть попробует сказать что-то о клочьях тьмы, вьющихся, срывающихся с его рук. Хотелось рассмеяться – какая ирония! Магия жила в его костях – именно то, что разрушило всю его жизнь. Его кровь была слишком… смертной, чтобы использовать её для dum sihr, и всё же силахское происхождение означало, что волшебство будет с ним всегда, вне зависимости от минаретов.

– Если Зафира вернётся и никто из нас не встретит её, она подумает, что мы уехали, – сказал принц.

– Выдыхай, принц, – отозвалась Кифа. – Раз уж она могла охотиться в Арзе и каждую ночь возвращаться в свою постель, то в городе султана она как-нибудь справится.

– Иногда ей нужно время, чтобы подумать в одиночестве, – спокойно проговорила Лана.

– Она говорила о себе так, словно их было двое, – безучастно сказал Насир и плотно сжал губы, когда щупальце тёмного дыма попыталось вырваться изо рта. – Вы что, не слышали?

– Это говорила не она, – проговорила Айя. – Джаварат. Книга – это hilya, артефакт, созданный и наделённый невероятной силой. На свете немного hilya, поскольку Сёстры запретили создавать их после того, как некий тиран, живший далеко от берегов Аравии, использовал магию одного из этих артефактов и обратил целую цивилизацию в пепел.

– Это было ещё в те времена, когда сафи считали очень мудрым торговать hilya за пределами Аравии, – сказала Кифа с обманчивой мягкостью. – И всё же, зная, на что способны hilya, Сёстры сами создали такой артефакт.

– У них не было выбора, – жёстко ответил Сеиф.

Кифа откинулась на спинку кресла, скользя внимательным взглядом по его расстёгнутому халату, закинула в рот зерно засахаренного миндаля и передала мешочек Лане.

– Выбор есть всегда.

– А что, есть и другие земли, кроме Аравии? – спросила Лана, и глаза у неё загорелись.

– Да, они всегда были. Аравия – лишь небольшой кусочек целого мира. Магия – не единственное, что исчезло девяносто лет назад. Когда возник Арз, весь наш мир уменьшился, потому что лес покрывал территории за границами королевства, заключив нас в клетку. На самом деле там целая прорва земель и народов. Остров, где зелень не ограничивается оазисами, листья по размеру больше, чем взрослые мужчины, а у зверей трубки вместо носов. А на севере есть королевство, где люди бледнее, чем в Деменхуре со своими снегами, и столь же безжалостны.

Насиру хватало и размеров его мира, shukrun[23]23
  Shukrun – спасибо.


[Закрыть].

– То, что сказала Зафира – правда? – коротко спросил он, возвращая их к насущным вопросам.

– В какой-то мере так, – ответила Айя, опустив голову. – Джаварат бессмертен. Охотница смертна. Hilya создаются из силы и воспоминаний. Можно сказать, они – разумные существа. Редко когда они добровольно связывают себя со смертным… или даже бессмертным. Самые тёмные артефакты жаждут получить сосуд, тело. Другие просто ищут общения. Странно, что Джаварат выбрал её, но то, что она… они сказали – правда. Однако смертные тела не приспособлены для того, чтобы поддерживать души целую вечность. Бессмертие Джаварата продлит её жизнь на срок куда более долгий, чем большинство смертных вообще увидит.

– Khara, – выдохнула Лана.

– Эй! – возмутилась Кифа.

– Не ругайся, – предупредил Насир, и Лана посмотрела на него так, словно волосы у него поседели.

– Это – обоюдоострый меч, – проговорила Айя, старательно игнорируя их. – Сафи хорошо знают, что такое бессмертие. Наши сердца замедляются в зрелости; наши тела неподвластны смертельным недугам. Но бессмертие – это не полная неуязвимость от смерти, и сейчас для Зафиры риск её «смертности» стал больше. Жить вечно – не значит иметь неразрушимую жизнь, а уничтожить книгу намного легче, чем человека. Если книгу уничтожить – она погибнет.

– Джаварат – бесценный артефакт. Никто в здравом уме не станет уничтожать его, – холодно сказал Сеиф, и Насир глубоко вздохнул, чтобы удержаться и не попытаться снести этому сафи голову.

– Каждый миг, что я провожу здесь, – оскорбление моей жизни. Лев не будет просто ждать вместо того, чтобы воплотить свою ярость.

– Это не ярость, – покачала головой Кифа. – Ярость и гнев прогорают легко, точно огонь. Но месть – совсем иное. Это пламя ты можешь поддерживать больше века. И чем дольше горит такой огонь, тем слаще отмщение.

– Такой шанс ему уже представился, – сказал Сеиф. Если они с Айей и заметили, с каким жаром Кифа говорила о мести, никто это не прокомментировал. – Тысячи шансов.

Кифа пожала плечами:

– Возможно, он выжидает, чтобы всё изучить. Кто знает? Между жаждой мести и жаждой власти есть тонкая грань. Не все понимают границы.

– Я не… – возразил было Насир.

– Ты – друг. Ты не в счёт, – бросила ему Кифа.

Сеиф подскочил, чтобы разразиться ещё одной тирадой, но Насир услышал лишь эти слова – «Ты друг». Они кружились в его разуме, опьяняя.

– Ты искренне? – тихо спросил он, слишком устав, чтобы скрывать любопытство.

– Конечно, почему нет? – Кифа склонила набок свою обритую голову. – Эй, расслабься. Я не собираюсь плести тебе браслет в подарок. И между нами нет никакого договора, связывающего нас условиями. Нам не…

– Нет, нет. Я… Ладно, не важно, – быстро проговорил Насир. Кифа изогнула бровь, глядя, как он пытается унять бешено бьющееся сердце. Rimaal. Сначала брат, потом мать, теперь – друг.

Что же будет дальше?

Айя взмахнула посохом, быстро очертив в воздухе арку.

– Я буду тренироваться, если он поднимется наверх и дождётся Зафиру, – сказал Насир, кивнув на Сеифа.

Зафира могла позаботиться о себе – он это знал. Она не была ребёнком или немощной старухой. Она была девушкой, которая даже на Шарре не побоялась встать лицом к лицу с Ночным Львом. Но это не означало, что они должны покинуть её. «Дурак. Ещё немного – и ты будешь петь песни в её честь».

Сеиф направился было к выходу, но Лана, игравшая с изящной булавой, висевшей до того на стене, обернулась к ним:

– Я пойду. Можно мне взять это?

– Нет, – в один голос сказали все, кроме Сеифа.

Лана обиженно поджала губы и вернула булаву на стену. Когда дверь за ней закрылась, Сеиф удобно устроился на подушках с пачкой посланий, и Насир снова испытал непреодолимое желание снести ему голову.

– Приятно видеть тебя в твоей естественной среде обитания, Айя, – проговорил сафи.

Айя рассмеялась удивлению, промелькнувшему на лице Насира. С её сиреневой абайей и нежными руками она не выглядела здесь на своём месте.

– За годы работы в королевстве я отточила тысячи навыков, юный принц. В первую очередь я – целитель, а во вторую – учитель магии. Конечно же, я не ровня Анадиль, но считаю, что по-своему заслуживаю похвалы. – Сафи приняла боевую стойку. – А теперь давай-ка посмотрим, что ты умеешь.

Спирали теней отделились от его ладоней, когда все взгляды обратились к нему.

Насир был не в настроении показывать кому-либо, на что способен.

– По крайней мере, тебе ничего не стоит призывать свою силу. Ты должен усовершенствовать этот талант. Заточить его, как лезвие клинка. Обратить его в меч, который ты сможешь использовать.

Насир закрыл глаза, потянувшись к источнику тёмного пламени внутри, пытаясь найти чёрный поток, текущий по его венам вместе с кровью, но ему казалось, словно он дёргает воздух. Кифа фыркнула, и глаза Насира распахнулись. Тени исчезли.

– Ты напоминаешь мне одно отцовское изобретение. Оно было всё такое тёмное, яркое, а потом развалилось в клубах дыма, – сказала Кифа.

Принц смутно помнил, что её отец был великим изобретателем. Также он вспомнил маленький стеклянный инструмент, который Кифа украла у отца. «Лучше всего работает, когда я представляю, что поджигаю его».

– И что, отец часто звал тебя, чтобы ты поддерживала его воодушевляющими криками? – устало спросил Насир.

Впервые с тех пор, как он встретил храбрую воительницу, жёсткое выражение её лица сменилось уязвимым. Он сказал это слишком поспешно, не задумываясь. А ведь она не была шумным золотоволосым генералом, привыкшим к беспечным насмешкам. Да, они с братом готовы были вцепиться друг в друга, и всё же Альтаир оставил после себя зияющую пустоту, которую Насир чувствовал слишком остро.

Принц открыл было рот, чтобы извиниться, но Кифа опередила его, пожала плечами:

– Нет, а должен был. Ну что ж, сам виноват.

Айя легонько ударила его своим посохом, и тот стал посохом Льва. Он вспомнил о Беньямине, прыгнувшем перед ним, принявшем на себя удар. Вспомнил Альтаира в плену у Льва… его даамова отца.

На мгновение – всего лишь на миг – концентрация нарушилась, но этого оказалось достаточно. Тени хлынули на свободу, поднимаясь, как дым над костром. В комнате стало темно.

«Дыши».

Он думал о тонких тёмных прожилках в льдистых голубых глазах. О косе, венчавшей голову, точно корона. Айя выкрикнула предупреждение. Насир снова почувствовал тычок её посоха в плечо, и ему пришлось замереть, противостоять внезапному желанию наброситься, убить. Тени стали отчётливее.

«Нет. Никаких убийств.

Дыши».

Он был неудержим. «Чудовище». Какой смысл был в жизни, которую он не мог контролировать? Сеиф взвился на ноги, потянул Айю прочь. Подобное Принц Смерти уже видел не раз, когда брёл по улицам.

«Как же неправы те, кто верит, что сила властвует над всем. Контроль – вот ключ к победе. Помоги мне, мама».

«Слушай», – вот и всё, что она прошептала.

Он наполнил лёгкие воздухом и с усилием разжал кулаки. Тьма гудела – песнь, едва слышимая ухом. «Слушай». Насир закрыл глаза и потянулся, коснулся спутанных шепотков, расплетая хаос.

– Вот так, – осторожно проговорила Кифа.

Тьма хлынула в каждую трещину его существа, переполнила его лёгкие и все органы до краёв, но он продолжал тянуть, распутывать бешено кружившиеся спирали, пока свет не вернулся в комнату.

Последний шепоток обратился в ничто, и Насир сумел наконец перевести дух. Тени истаяли. Он повернул руки – тьма исчезла и с его кожи, вернув его перепачканным ладоням и запястьям их первоначальный цвет.

В тишине он поднял взгляд. Айя робко улыбнулась:

– Вовремя.

Насир не удержался, коротко рассмеялся над тем чувством, которое охватило собравшихся. Понимание. Словно наконец они поняли, почему вся Аравия боялась его. Айя избегала встречаться с ним взглядом. Сеиф занял боевую стойку. Но хотя бы Кифа не выглядела обеспокоенной.

Всю свою жизнь он прожил без магии. Всю свою жизнь он подавлял магию, хоть это, очевидно, и не помогло – чем больше он использовал свои тени, тем легче ему было дышать. И тем легче, как он понял, будет контролировать их в конечном итоге.

– На это нет времени.

Он мог бы быстро изучить что-нибудь ещё, но своенравную тьму? На это потребуется время – куда больше времени, чем они могли себе позволить.

– Он тренируется десятую часть дня и считает, что может завоевать весь мир, – проговорил Сеиф. – Ты забыл о своём отце…

– Не думай, что я что-то забываю, сафи, – холодно ответил Насир.

Они ненавидели Гамека, но никто из них не жил с султаном. Никто из них не подвергался пыткам раскалённой кочергой и унижению годами. Никто из них не смотрел на медальон на шее отца, преисполненный желания сорвать амулет.

– Ты не умеешь себя контролировать, – сказал Сеиф.

– Боюсь, он прав, – мягко добавила Айя.

Насиру было всё равно. Ему не нужны тени, чтобы спасти Альтаира. Ему не нужна тьма, чтобы позаботиться о сердцах. И когда Насир посмотрел на Кифу, и та встретила его взгляд прямо, не дрогнув, он знал: ему не нужен был Высший Круг – у него были свои собственные союзники.

Глава 15

Звук всё никак не прекращался – звенел, звенел, звенел, хоть она и сглотнула несколько раз, только чтобы унять этот даамов звон. Зафира слышала о взрывах, залпах, снопах искр и огне, запертом в коробки – пелузианское изобретение, такое же потрясающее, как и все остальные. Сейчас она не могла оценить этих новшеств. Крики доносились эхом, словно звучали за лиги отсюда, и земля содрогалась от сотен бегущих ног. Толпа приближалась.

«Вставай! – приказал Джаварат. – ВСТАВАЙ!»

Зафира покачнулась, поднялась на подкашивающихся ногах. Она ненавидела Джаварат, ненавидела себя за глупость, которая заставила её выбежать на улицу. Тени окутывали её, песок затуманивал взгляд, но ослепла она из-за этого проклятого звона в ушах после взрыва, ведь она всегда полагалась на слух не меньше, чем на зрение. Где-то разбилось вдребезги стекло. Где-то кричала женщина. Кричали мужчины. Сквозь дымку она видела вспышки серебряных плащей и обнажённых скимитаров. Стража султана.

Нет, нельзя, чтобы её увидели и тем более поймали. Чьи-то руки схватили её за плечи. Девушка сопротивлялась, но её утянули в альков у дома Айи.

– Держись, – негромко проговорил чей-то голос. Зафира слышала это слово, сказанное тем же голосом бессчётное число раз, когда пряталась в своей комнате, пока сестра заботилась о матери.

Она моргнула, фокусируя взгляд, и звон стал тише.

– Что ты здесь делаешь?

– Я ждала тебя, когда услышала взрыв, – с отчаянием ответила Лана, и её взгляд метнулся к хаосу за спиной Зафиры. – Я пришла так быстро, как только смогла. Вернись в дом.

Сама Лана не шелохнулась, не собираясь идти за ней, – упрямо стиснула зубы, и Зафира узнала это выражение лица, потому что и сама часто смотрела так же. Только сейчас она увидела в руках у сестры деревянную коробку с инструментами, бинтами и снадобьями внутри.

– Иди, Okti, – поторопила Лана, указывая на тонкую серебристую полоску прохода у фонтана. – Там можно срезать. На другом конце прохода – дом Айи.

Зафира не знала, почему не поняла этого раньше сама.

– Они ждут тебя, – добавила Лана.

– С ума сошла? Я не оставлю тебя здесь. Это опасно, – Зафира покачала головой. Переложив Джаварат в другую руку, она схватила сестру за запястье.

Но Лана вырвалась. Зафира замерла. Взгляд сестры был жёстким.

– У тебя есть свой долг, а у меня – свой.

«Ты ничего не должна этому миру», – хотела было сказать Зафира, но это были не её слова. То были слова Дина, когда он пытался остановить её, чтобы она не отправлялась на Шарр. Слова, которые призваны остановить, помешать, заключить в клетку. И всё же она хотела сказать их – сказать хоть что-нибудь, потому что невысказанные слова Ланы звучали так же громко и ясно, как крики за пределами алькова.

Зафира покидала её каждый день, предпочитая чудовищный лес сестре, которая нуждалась в ней. Она оставила Лану, когда отправилась на зловещий остров, хотя знала, что может никогда и не вернуться к сестре, у которой никого не осталось.

– Айя тебе так велела? Это ведь совсем не то же, что помогать в лечебнице. И Айи здесь даже нет.

Лана не ответила. Люди кричали. Упрямое выражение на лице Ланы изменилось, и новое странным образом напоминало об Айе – слишком мудрое для ребёнка.

«Дай ей шанс», – сказала Ясмин. Давно она не слышала голос подруги в своей голове. В последнее время там всегда был лишь Джаварат или даже более громкое молчание Джаварата. Зафира отступила назад. Фонтан журчал – единственный свидетель всей сцены. «Будь осторожна. Не рискуй собой…» Всё, что она могла бы сказать, казалось в этот миг неправильным.

Вместо этого она прошептала: «Прости», – и исчезла в узком проулке.

Когда девушка вернулась, в фойе никого не было – словно никому, кроме Ланы, не было до неё дела и никто не тревожился. Зафира быстро омыла ступни и поспешила вверх по лестнице, опустилась у кровати, думая о сердцах, которые были в безопасности под защитой самого опасного убийцы.

Весь этот путь на Шарр – и сердца просто ждали в этих стенах.

Все эти попытки отыскать Джаварат – и она совершила ужасную ошибку, связала свою жизнь с фолиантом.

Все эти усилия, чтобы обеспечить сестре безопасность, – и вот девочка просто шагает прямо навстречу угрозе. Зафира не знала, что внушила Лане Айя, что она там болтала о долге и обязательствах, но девушка была уверена – она это не одобряла. «Небеса, да ты только послушай себя!» Сама Зафира скрылась в Арзе примерно в том же возрасте. Кто она такая, чтобы отказывать Лане?

Раздался стук в дверь – такой же тихий, как минувшей ночью, словно некая часть его хотела увидеться с Зафирой, а другая не желала иметь с ней дела. Девушка спрятала Джаварат под подушку, всё ещё не в силах изгнать то видение, и открыла дверь.

Свет, лившийся из её окна, упал на шрам Насира, отразился в его глазах.

– Я не знал, успела ли ты вернуться. Я тренировался с Айей, а внизу ничего не слышно.

Так вот почему он не пришёл, когда произошёл взрыв.

– Там был бунт, – ответила Зафира. – Лана оста– лась там.

Она сама не понимала, почему вдруг сочла, что ему есть какое-то дело – до Ланы, до их погибшей матери, до всего этого. Она не понимала, но слова просто полились сами, когда он смотрел на неё таким вот взглядом.

– Она должна была дождаться тебя в фойе, но мы так и подумали, что она уйдёт, когда Айя заметила пропажу своего ящика с инструментами. Айя найдёт её.

«Не волнуйся», – говорил сам его тон, когда его язык отказывался.

Зафира кивнула, напоминая себе, что пока её не было, Лана занималась этим. И сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Коридор был пуст – только снизу доносились голоса. Сеиф говорил что-то протяжно, и Кифа отвечала быстро, легко.

– Сейчас мой черёд приглядывать за сердцами? – спросила девушка.

Насир опустил взгляд на ящик, который держал, и Зафира невольно замерла, увидев, как он сцепил челюсть, как его взгляд метнулся к её рукам в поисках… Джаварата.

– Я как раз нёс их Сеифу. Сейчас его черёд.

Он был достаточно добр, чтобы его голос звучал с оттенком извинения, но от того не стало легче. Откровение. Слова уже почти сорвались с её языка – «Ты мне не доверяешь?» — но желание сохранить достоинство не позволило ей произнести это. Зафира не могла винить его – Джаварат ведь использовал её, когда говорил через неё. А что, если он использует её для чего-то похуже? Для чего-то, что может навредить сердцам?

Что, если они найдут фиал с кровью и Джаварат побудит её сделать что-то немыслимое?

«Небеса, да чего же ты хочешь?» – безмолвно рыкнула она. Книга притворилась, что не слышит её.

Он стиснул зубы.

– С тобой всё хорошо?

«Нет», – хотела сказать она.

– Разве ты не спрашиваешь это каждый раз?

Он нахмурил тёмные брови.

– Разве не об этом я должен спрашивать? После того, что случилось?

– Должен, обязан, нужно, – протянула она, чувствуя, как учащается пульс. Так легко было раздразнить его, когда он выглядел настолько сбитым с толку. – А ты никогда не думал о том, чего ты хочешь, принц?

Он смотрел на её губы, и Зафира почувствовала, как у неё вспыхнула шея, прежде чем Насир отвёл взгляд. Он был так озадачен её вопросом, что она чуть не рассмеялась.

– Какой у тебя любимый цвет? – Его слова будто наталкивались одно на другое.

На этот раз она не сумела сдержать удивлённый смешок, и его взгляд просветлел прежде, чем она замолчала.

– Разве о таком не спрашивают?

– Ну, может быть, дети, – ответила девушка.

На его лице промелькнула печаль, и ей тут же захотелось забрать слова обратно. Он ведь был сыном тирана. И даже когда Серебряная Ведьма была султаншей, Зафира сомневалась, что Насир не лишился своей юности сразу же после её мнимой смерти. И вряд ли он мог искать у кого-то утешения, за которым приходят дети.

– Синий, – мягко проговорила она.

Лёгкая улыбка тронула его губы и исчезла.

– Я мог бы догадаться.

– Это любимый оттенок моего Бабы. «Воды Баранси под облачным небом в самый спокойный день». Его тоже нет. Теперь я официально сирота. – Её рука скользнула к джамбии, пальцы сомкнулись на потёртой рукояти. Она знала, что Насир читает в её молчании.

– Как?

Зафира подумала было, как лучше сплести нить слов, прежде чем поняла – нет, можно не смягчать правду перед Насиром.

– Он отправился в Арз, когда я не могла пойти туда… и вернулся через несколько месяцев. Обезумевший. И Умми ударила его ножом в сердце, потому что… потому что у неё не было выбора.

– Может, он хотел увидеть вас в последний раз.

Зафира смотрела на матово блестящий каменный пол, на бледный узор на его одежде, на блеск его джамбии с ониксовой рукоятью. Она вдохнула домашний аромат свежевыпеченного хлеба. Нет, она не собиралась плакать перед ним. Перед мысленным взором промелькнуло видение Джаварата, и она стиснула зубы.

– Твоя очередь. Какой цвет самый любимый у тебя?

Его глаза вспыхнули, прежде чем он сумел скрыть удивление. Разве он не думал, что она тоже спросит? Да, это всегда было своего рода игрой – подмечать самые небольшие проявления эмоций Насира Гамека. И Зафира поняла – это игра ей по душе. Она могла бы играть в это вечно, без устали.

– Твой, – ответил он чуть слышно.

Он смотрел так пристально, что у неё перехватило дыхание. Зафира покачала головой:

– Это…

– Каждый цвет, который составляет тебя.

Она затаила дыхание, ожидая, желая, но Насир уже замолчал, и часть его словно отступила.

– Расскажи мне больше, – тихо попросила Зафира, подходя ближе, и он вскинул голову. Солнце отразилось в его глазах золотом.

Его губы сжались, и он снова аккуратно надел маску невозмутимости, скрывавшую черты, а взгляд серых глаз стал твёрдым, точно камень, когда звук шагов нарушил их уединение. Кто-то поднимался по лестнице.

– В другой раз, – сказал он тем же тоном, которым говорил со всеми, кроме неё. В этом его голосе было меньше обещания и больше отстраненности. Он сжал кулак, стиснув тень, выплеснувшуюся было с его ладони, бросил на Зафиру последний взгляд и ушёл.