Текст книги "Россия на Ближнем Востоке. Свидетельства и документы"

ВЕДУЩИЙ;

Это очень интересно, то, что вы говорите. Ведь именно большевики в 1917 году предали гласности тайное соглашение Сайкса – Пико. Оно было опубликовано в тексте Декрета о мире и наверняка вызвало большой резонанс на Ближнем Востоке. Они убедились в том, что демократический Запад за их спиной беззастенчиво делит трофеи, выбирает для себя территории бывшей Османской империи! И только Советская Россия отказалась участвовать в этом, проявила себя более благородно и полностью разоблачила тайные договоренности. Может быть, в этом тоже был притягательный элемент большевизма?

Г. Г. КОСАЧ:

Конечно! Конечно! Это был огромный элемент воздействия на местную ситуацию и это подталкивало ближневосточных гуманистов к освоению новой идеологии. Безусловно, арабская интеллигенция не знала всех подробностей о ситуации в России. Но, во всяком случае, они знали о том, что Советская Россия смогла покончить с иностранной интервенцией, которую совершали те же державы, которые разделили между собой территории Ближнего Востока после Первой мировой войны. Более того, советская держава в реальности провозгласила власть рабочих и крестьян, тех самых отверженных, которые находились в центре внимания арабской интеллигенции после окончания Первой мировой войны. Таких несчастных, неустроенных людей было огромное количество. И хотя все они относились к роду человеческому, богатые люди, колонизаторы за людей их не считали. Наконец, было еще одно обстоятельство. После французской оккупации Сирии и Ливана там изменилось соотношение политических и социальных сил. На лидирующие позиции стали выдвигаться те, кто устанавливал контакты с новой французской мандатной администрацией. Чаще всего это были национальные предатели, выходцы из тех аристократических семей, которые правили на этих территориях раньше. Это тоже стало одной из причин становления коммунистического движения в Ливане и Сирии, даже при отсутствии рабочего класса. Первые коммунисты в этих странах считали, что рабочий класс можно сформировать потом, по крайней мере попытаться его организовать. И, например, Фуад аль-Шемали, как коммунист, в первую очередь помогал создавать рабочие профсоюзы. Вот во всем этом и были основные отличия Сирии и Ливана от ситуации в других странах.

ВЕДУЩИЙ:

Я пытался проанализировать, как после Революции 1917 года большевики пропагандировали коммунистические идеи по всей России и как это могли делать сирийские или ливанские коммунисты. У большевиков был огромный аппарат пропаганды. Сам Лев Троцкий, один из вождей революции, прекрасный оратор, разъезжал по отдаленным уголкам России, чтобы лично доносить идеи коммунизма до всех безграмотных жителей сел и деревень. Практически благодаря своим пропагандистско-ораторским возможностям коммунисты сумели вдохновить своими идеями большинство населения страны. А вот на Ближнем Востоке, в той же Большой Сирии, не было такой возможности. Донести коммунистические идеи до широких масс было практически невозможно. Условным пропагандистам мешали как феодалы, которые никогда не отпустили бы своих работников на митинги, так и безграмотность местного населения. Прогрессивные газеты до них бы не дошли, да они и не стали бы их читать. А ведь там и писали такие люди, как Юсуф Язбек.

Г. Г. КОСАЧ:

Al-Sahafi al-Ta’eh («Странствующий журналист»).

ВЕДУЩИЙ:

Да. Al-Sahafi al-Ta’eh и прочие. То есть не было такой возможности расширить круг приверженцев коммунизма, популяризовать коммунистические идеи, объяснить, что есть такие заманчивые призывы отдать земли крестьянам, лавочникам дать право самому продавать свои товары и т. д. Возможности для такого обмена информацией не было. Ведь это же было огромное препятствие?

Г. Г. КОСАЧ:

Да, конечно. Я сейчас не отвечаю совсем точно на ваш вопрос, потому что хочу добавить несколько слов о коммунистической пропаганде большевиков. Ведь они вместе с Коминтерном в сентябре 1920 года организовали в Баку Первый съезд народов Востока. На этот съезд приглашали представителей всех революционных сил мира, которые существовали в то время. В том числе и из региона Ближнего Востока. Но каким могло быть воздействие на арабских представителей? Как само понятие коммунизма интерпретировалось по-арабски, в соответствующее время? Это не относится ко времени образования самостоятельной Сирийской коммунистической партии. К этому времени уже был выработан некий аналог понятию «коммунизм», который звучал бы как «коммунистический». Поэтому давайте вспомним момент создания Палестинской коммунистической партии. Естественно, в ее наименовании использовался идиш. Вполне европейский язык. Отсюда и такое название – Палестинская коммунистическая партия. Хорошо, но как это должно было звучать тогда по-арабски? А по-арабски решили говорить так: «Партия распределения богатств». И все! Все-все становится ясным. Или же эта проблема того, что «коммунистический» порой на местном языке означало «вседозволенность». И чаще всего в литературе говорят о том, что термин «вседозволенность» как бы дискредитировал коммунистов, потому что предполагал неизвестно что – чуть ли не общие вещи на всех, обобществление жен и т. д. На самом деле, этот термин нес в себе другую смысловую нагрузку. Он означал следующее: «Мы позволяем трудящимся делать то, что было им запрещено делать ранее». И это имело огромное воздействие на неграмотные массы. А что касается рабочих в Ливане, то Фуад Шемали трудился над созданием организации профсоюзов работников табачной промышленности в Бикфайе. В дальнейшем он приступал и к созданию иных профсоюзов, и даже к созданию Всеобщей федерации трудящихся Ливана.

ВЕДУЩИЙ;

Вы пишете, что Шемали был синдикалистом, приверженцем экономической идеи, согласно которой рабочие должны организовываться в синдикаты всех сфер промышленности.

Г. Г. КОСАЧ:

Это не совсем так.

ВЕДУЩИЙ:

Ведь профсоюзы по отдельности – слабые. А если объединятся в конфедерацию, то будут сильными и смогут противостоять, могут реально чего-то добиться.

Г. Г. КОСАЧ:

Да, так вернее. Он был синдикалистом, но именно в профсоюзной сфере. Он прежде всего работал над созданием профсоюзов. Он не призывал рабочих на баррикады и не призывал делать революцию. Он считал, что сначала надо создать профсоюзы, синдикат профсоюзов, а потом уже вести речь о революции.

ВЕДУЩИЙ:

Но это путь большевиков от Революции 1905 года вплоть до Революции 1917 года.

Г. Г. КОСАЧ:

Да, действительно, русские коммунисты прошли через похожие стадии развития. И, кстати говоря, синдикалистская деятельность Шемали была вполне успешна, до тех пор пока Коминтерн не положил этому конец в силу причин, связанных с самим Коминтерном. С арабскими крестьянами дела обстояли хуже, вне всякого сомнения. Тем не менее коммунисты стремились к тому, чтобы крестьяне стали деятельной силой в рядах сторонников Сирийской революции. Велись разговоры о том, что необходимо достигнуть тесного союза между бедуинами и крестьянами. Представить себе ситуацию союза между бедуинами и оседлыми крестьянами на Ближнем Востоке, где обе эти группы населения находились в состоянии постоянной вражды, достаточно трудно. Тем не менее такие планы возникали и обсуждались, провозглашалось, что крестьян нужно поднять на восстание, нужно, чтобы они вошли в ряды борцов за свое собственное дело. Так что коммунисты использовали все методы работы, которые были тогда возможными.

ВЕДУЩИЙ:

Я хочу задать вопрос, который мне кажется достаточно важным. Вы касаетесь его в главе, посвященной Сирийско-Ливанской коммунистической партии. Итак, к 1928 году у Коминтерна на Ближнем Востоке уже была своя точка опоры в виде партии, были и свои люди – Юсуф Язбек, Фуад Шемали и др. Скажите, Коминтерн в отношении коммунистов Ближнего Востока исходил из политики диктовки инструкций? Или все-таки прислушивался к мнению местных коммунистов? Ведь они прекрасно знали особенности своего общества, знали, чем отличается развитие их коммунистического движения от того, что было когда-то в имперской еще России, а значит, понимали, какие нужно делать тактические поправки, чтобы добиться каких-то результатов.

Г. Г. КОСАЧ:

Вопрос достаточно сложный. Вы упомянули 1928 год, когда в общем и целом коммунистическая партия более или менее появилась и установила наконец-то прямые контакты с Коминтерном. Потому что ранее эти контакты осуществлялись исключительно через палестинских коммунистов. Слушали ли их? Вагиб Малек, который представлял сирийских коммунистов на VI…

ВЕДУЩИЙ:

Он же Хассан? Такая кличка у него была?

Г. Г. КОСАЧ:

Он же Хассан, да. Так вот, будучи делегатом на VI Конгрессе Коминтерна, Малек, конечно, знал ситуацию. Он ведь учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Однако на конгрессе он не высказывал никаких собственных соображений и просто наблюдал за тем, что происходит. А как раз в это время в Коминтерне обсуждалась новая тактика ведения борьбы – «класс против класса», где главной задачей компартий было привлечение на свою сторону большинства бедного класса страны. Фуад Шемали, который тоже приехал на этот конгресс, выразил полное недоумение присутствием там Вагиба Малека и в своих заявлениях неоднократно подчеркивал приверженность синдикалистской линии, а также тому, что для перемен надо еще подготовить почву. Но на него не обратили внимания.

ВЕДУЩИЙ:

Вы имеете в виду, никто не обратил внимания на то, что он говорил о подготовке почвы для перемен и что пока рано переходить к активным действиям?

Г. Г. КОСАЧ:

Да, конечно. Более того, Малек в конце концов стал считаться в СССР более важным коммунистом, чем Шемали. Правда, тотже самый Малек в конце 30-х годов XX века оказался в русском захолустье, в Коломне, куда его направили работать по партийной линии. До этого Малека пытались отправить в Сирию, но ничего не получилось, поскольку в компартии уже были такие лидеры, как Халед Багдаш и Фавзи Займ. В Египте, куда Малека тоже посылали, его арестовали, то есть Малек оказался использованным материалом для Коминтерна. Можно сказать, его просто «сбросили со счетов». При этом он был человеком, очень много сделавшим против собственных сирийских товарищей. Но это было после 1928 года, а до этого сирийские и ливанские коммунисты связывались с Коминтерном через коммунистов палестинских. Палестинцы были их кураторами. Это были Вольф Авербух, Илья Тепер (Александр Моисеевич Шами), Наум Лещинский (Надав) и др.

ВЕДУЩИЙ:

А Лещинский напрямую курировал Шемали, насколько я помню?

Г. Г. КОСАЧ:

Да, он был членом секретариата компартии Палестины, ответственным за идеологическую деятельность. Надо сказать, что до 1928 года вся Ливанская коммунистическая организация, в силу своей малочисленности, входила в состав секции палестинских коммунистов Хайфы. При этом кураторы сирийских и ливанских коммунистов вели активную переписку с московским Коминтерном. Они писали о необходимости активной поддержки Великой сирийской революции. Убеждали в необходимости отправки в Сирию оружия, говорили о том, что им нужны деньги на работу, на подготовку новых кадров и т. д. Палестинские коммунисты устанавливали связи с участниками Сирийской революции. По крайней мере, Вольф Авербух в одном из своих писем отрыто писал, что «если сейчас коммунисты не выступят активно, то просто потеряют Арабский Восток». Однако в Коминтерне ему отвечали, что, конечно, повстанцев нужно поддерживать, но поддерживать так, чтобы не оказаться в центре международного скандала. Руководство Коминтерна предлагало осуществлять помощь через французских коммунистов. Но французские коммунисты думали немного по-своему обо всей этой ситуации, и ничего не получилось.

ВЕДУЩИЙ:

Но тогда это был вопрос желания или возможностей? Я имею в виду поддержку Великой сирийской революции?

Г. Г. КОСАЧ:

Это было предметом желаний, это должно было стать предметом возможностей. Как реально Коминтерн мог помочь Сирийской революции? Если бы Коминтерн действительно делал политику на Арабском Востоке, то нашел бы даже способы доставки оружия. Например, была открыта сирийско-трансиорданская граница, так? Была для нас открыта и граница с Ираком, через Турцию. Но возникает другой вопрос: о доставке какого вооружения могла идти речь? Это очень было сложно, не те были времена, непростые. Потом, простите, деньги. Деньги просили у Коминтерна посредники, хотя сирийцы могли бы прекрасно это сделать сами и сами ими распорядиться. Поэтому, например, Шемали к посредникам Сирийской революции относился пренебрежительно, равно как и к некоторым ее участникам-коммунистам. Некоторые из них, испугавшись первых репрессий, эмигрировали из страны, и опять все закончилось ничем. Так что не уверен, что у Коминтерна желание продвигать свою политику в этом случае было очень сильным. Иначе там бы все было сделано.

ВЕДУЩИЙ:

Вы пишете еще о том, что свою роль сыграло и стремление СССР к сохранению партнерских связей и сотрудничества в области технологий с Францией. Советский Союз в те годы нуждался в помощи французов и потому не хотел с ними ссориться из-за возможной помощи сирийским революционерам. СССР надо было решать много внутренних вопросов, надо было развивать собственную промышленность, а без помощи французов, британцев, американцев этого бы не получилось. Советская Россия очень сильно отставала от развитых государств тогда…

Г. Г. КОСАЧ:

Можно я скажу об этой ситуации грубо? СССР как бы говорил: «Мы решаем великие задачи, а тут какие-то мелкие проблемы».

ВЕДУЩИЙ:

Конечно. Тем более что в ситуации с сирийскими событиями перспективы были очень туманными. Очень туманными.

Г. Г. КОСАЧ:

Конечно. Поэтому воплощение в жизнь лозунгов о пролетарском братстве, коммунизме и интернационализме определялось конкретными обстоятельствами.

ВЕДУЩИЙ:

Скажите, Вольф Авербух действительно был искренне уверен в том, что Ближневосточный регион – самый важный в геополитике? Я читал, как он настоятельно убеждал Коминтерн в том, что нельзя пренебрегать этим регионом, что вся мировая политика будет завязана на Сирию. И глядя на сегодняшнюю ситуацию, я понимаю, что во многом он был прав. Эпицентром ближневосточной политики является как раз этот регион. Неужели Авербух все это предвидел, когда писал Коминтерну, что на Ближнем Востоке будет сосредоточена глобальная мировая политика и если Коминтерн не поддержит сейчас арабов, то может утратить влияние в этом регионе?

Г. Г. КОСАЧ:

Это все истинная правда. Вообще Авербух был человеком здравомыслящим и дальновидным. Все его рассуждения по поводу того, что осью ближневосточной ситуации будет бесконечный конфликт, как раз в эпоху, когда создавался ишув, были абсолютной правдой. И мы видим, что все это продолжается сейчас. Но тогда никто не прислушивался к Авербуху, прислушивались почему-то к Малеку. А это значит, что не понимали, в каком направлении следует двигаться. Именно поэтому Коминтерн не сумел стать главным игроком на Ближнем Востоке. Вот почему серьезные коммунисты, тотже самый Шемали, изгонялись из партии, оказывались ненужными. Тотже Шемали умер в полной бедности. Вот такая была ситуация.

ВЕДУЩИЙ:

Давайте коснемся вопроса об этноконфессиональном составе сирийских коммунистов. Мне кажется совершенно неудивительным, что в рядах маронитов со своими коммунистическими идеями появился такой человек, как Фуад Шемали. Маронитов можно было назвать сливками общества в регионе. Но, кроме того, как это отмечено у вас в книге, 60 % коммунистов были армянами.

Г. Г. КОСАЧ:

Даже больше.

ВЕДУЩИЙ:

Получается так, что в партии коммунистов Сирии и Ливана сложилась ситуация, аналогичная в какой-то степени той, что была в Палестине. В Палестинской коммунистической партии большинство членов были еврейского происхождения. Именно поэтому из Москвы, от руководства Коминтерна, шли постоянные указания, что Палестинскую партию нужно срочно арабизировать, то есть принимать в ряды коммунистов больше представителей арабского населения. Получается, что в данном случае нужно было арабизировать уже Сирийскую коммунистическую партию. Хотя вы правильно пишете, что понятие «арабизировать» – очень расплывчатое. Потому что те же марониты – они арабы или не арабы? А друзы – арабы или не арабы? Алавиты – арабы или нет?

Г. Г. КОСАЧ:

И этот список можно продолжать.

ВЕДУЩИЙ:

Да, действительно, список можно продолжать. Так вот, в этом призыве, возможно, было завуалировано то, что в партию надо привлечь разные конфессии и разные слои общества?

Г. Г. КОСАЧ:

Речь шла об избавлении превалирования в партии армянских представителей.

ВЕДУЩИЙ:

А почему возникло это превалирование?

Г. Г. КОСАЧ:

Армяне стали частью ливанского общества после массовой резни в 1915 году, когда Османская империя убивала и депортировала армянское население. Часть армянских беженцев осела в Ливане. Это были люди, пережившие катастрофу и принесшие с собой собственную национальную идею.

ВЕДУЩИЙ:

Эта ситуация похожа на то, как евреи бежали из России в Палестину. Хотя, конечно, при других обстоятельствах. Тем не менее коммунистические идеи были хорошо восприняты именно армянским и еврейским населением.

Г. Г. КОСАЧ:

Да. Но появление евреев в Палестине обусловлено их выбором. А для армян – это был процесс изгнания, это была национальная катастрофа.

ВЕДУЩИЙ:

Но независимо от обстоятельств и причин, как представители этих наций оказались в Ближневосточном регионе, именно они стали пропагандистами коммунистических идей. Во время наших предыдущих встреч вы очень подробно рассказывали о том, почему коммунистическое движение было столь популярным среди евреев. Почему же и для армян оно стало привлекательным?

Г. Г. КОСАЧ:

Было три армянских национальных партии – «Гнчак», «Рамкавар» и «Дашнакцутюн». Это были политические структуры, которые возникли достаточно давно. Но в рамках нашей темы мы, конечно, будем говорить о партии «Гнчак», потому что из ее рядов приходили люди, которые становились участниками сирийско-ливанского коммунистического движения.

ВЕДУЩИЙ:

Каким-то образом можно сравнить эти националистические партии, например, с еврейскими партиями «Поалей Цион» или «Бунд»? Я имею в виду сравнить с точки зрения структуры и идеологии?

Г. Г. КОСАЧ:

Эти партии, также как «Поалей Цион» и «Бунд», объединяли в единое целое национальные идеи и социалистические идеалы. Идея у них была такая: «Сначала мы должны обрести Отечество и создать в этом Отечестве свой собственный рабочий класс. Но до момента обретения Отечества и создания своего собственного рабочего класса мы должны поддерживать тесные отношения с национальной буржуазией. Потому что марксистская идеология гласит, что именно буржуазия создает на своих предприятиях рабочий класс. А потом мы вступим в борьбу в рядах мирового пролетариата как полноправные участники процесса трансформации мира в социалистическое общество». Такая постановка вопроса была идентичной идеям еврейской партии «Поалей Цион». И этого не приходится отрицать. Тем более что армянская партия «Гнчак», возникшая в самом конце 90-х годов XIX века, была частью 2-го Интернационала. Партия была создана в Женеве группой революционных студентов, которые поддерживали очень тесные контакты с Фридрихом Энгельсом! Основатели социал-демократической партии «Гнчак» находились в переписке и с Георгием Плехановым, и с Владимиром Лениным. То есть это была партия со старыми традициями, которые, естественно, сохранились, когда члены партии бежали в Сирию и Ливан в 1915 году. Но учтите при этом, что, оказавшись на чужих землях, все эти люди так и не стали частью политической жизни сирийского и ливанского обществ.

ВЕДУЩИЙ:

Кстати, даже шли разговоры о создании национального очага, подобного тому, что предлагал Ротшильду лорд Бальфур в 1917 году…

Г. Г. КОСАЧ:

Да. В районе Алеппо, который находился близко к территориям армянских вилайетов Османской империи и где была значительная концентрация армянского населения. Но, как я уже говорил, оказавшись на чужбине, армяне сохранили приверженность своим национальным идеалам. Для них нахождение в Сирии и Ливане, несмотря на то что они стали местными гражданами и были включены в ливанскую конфессиональную политическую систему, все равно оставалось временным. А Коминтерн требовал от армянских партийных деятелей включенности в местные события. И эти требования были оправданными. Например, был в рядах армянских коммунистов Арутюн Мадеян. Известная фигура ливанского коммунистического движения, человек, всю свою жизнь находившийся в составе руководства этой партии. Так вот, после образования СССР, обращаясь к комсомольцам Советской Армении, он писал: «Мы собираемся вести борьбу среди армян и не собираемся поддерживать какие-то контакты с представителями революционных сил среди окружающего населения». То есть это был путь национальной изоляции. От Центрального комитета комсомола Армении Арутюн Мадеян получил довольно обширное письмо, в котором четко говорилось, что, наоборот, «армянские коммунисты должны слиться с окружающими революционными массами, должны быть частью этих масс. Интернационализм – это главное. Благодаря интернационализму, в частности, покончено с последствиями армяно-азербайджанского конфликта. И только на основе интернационализма можно победить и обеспечить физическое выживание партии».

ВЕДУЩИЙ;

То же самое говорили и евреям Палестины.

Г. Г. КОСАЧ:

Та же самая риторика. Только звучала она по-армянски и приходила из Еревана. Хотя, скорее всего, армянские комсомольцы подчинялись московским указаниям. Конечно, можно вспомнить о том, что армяне присутствовали на Ближнем Востоке очень долго и что армянская колония существовала в Иерусалиме давно, и там есть армянская церковь. Но все же реальное армянское присутствие относится к периоду после 1915 года. С этим невозможно спорить. И вот эти армянские коммунисты, бежавшие на Ближний Восток от геноцида, благодаря своему вступлению в Сирийско-Ливанскую коммунистическую партию, очертили границы Большой исторической Сирии и дали возможность говорить о том, что Сирийско-Ливанская коммунистическая партия существует в реальности. А далее события стали развиваться точно также, как они развивались в Палестине. Хотя национальная расстановка сил внутри этих партий была разной. В Палестине еврейское руководство местной коммунистической организации было очевидной данностью. С этим никто не спорил. Евреи создавали эту организацию и руководили ей вплоть до момента полной арабизации. В случае с сирийским коммунистическим движением армяне не были основателями этой организации. Арутюн Мадеян, Айказун Бояджян были в составе комитета этой партии, но не более того, они не занимали там руководящих постов. Поэтому требование об арабизации сирийско-ливанской партии носило еще более трагичный характер. В этом требовании речь шла не о замене определенных лиц на вершине партийной пирамиды. Речь шла об изгнании из партии неарабов. И это было чрезвычайно печальное обстоятельство. И все это оправдывалось тем, что в армянской среде существует тенденция к национальному изоляционизму. Вот почему необходимо было усилить роль арабов в деятельности компартии. В Коминтерне были уверены, что в Сирии развиваются великие события, что Сирия будет в центре великих событий. И поэтому коммунистам нужно действовать и объединяться с местными арабскими революционными массами. А вот представителей армянских партий, наоборот, следует исключать из местной партии или заменять.

ВЕДУЩИЙ:

Отсюда следующий важный вопрос. Вопрос отношений коммунистов с националистами. Была ли какая-то более-менее внятная позиция у Коминтерна? Надо ли идти вместе с сирийскими националистами до какого-то этапа? Например, для того чтобы получить в альянсе с ними весомую политическую силу? Вам не кажется, что это было бы рациональным решением, пока коммунистическое движение было еще слабым?

Г. Г. КОСАЧ:

Вы знаете, я начну немного с другого, если позволите. На мой взгляд, не существовало жесткой границы между местным коммунизмом и местным национализмом. И те и другие ставили перед собой задачу освобождения от чужеземного господства. Более того, в силу отсутствия в регионе какого-либо рабочего класса говорить о пролетарской основе местного коммунистического движения было невозможно. А вот социальная база национального движения была чрезвычайно широка. Она включала в себя абсолютно всех. И представители левых, но не национальных движений, чтобы отличить себя от националистов, решили назвать себя коммунистами. И это стало их особенностью.

Но в такой коммунистической партии были те же самые люди, что и в любой другой партии региона, с теми же самыми взглядами. Вот так.

ВЕДУЩИЙ:

Но все-таки, мне кажется, у коммунистов была непримиримая позиция по поводу переговоров с французами, в отличие от других партий?

Г. Г. КОСАЧ:

Тем не менее Халед Багдаш находился в Париже, поддерживая позицию Национального блока и его делегации там. Я не думаю, что он был так уж непримирим…

ВЕДУЩИЙ:

Но это уже были 30-е годы?

Г. Г. КОСАЧ:

Да, это было во время подписания франко-сирийского договора. Конечно, руководство Национального блока всегда действовало с французами маневренно. То есть не в лоб. Если можно было добиться чего-либо с помощью реформ, они добивались с помощью реформ. А если добивались уступок, то призывали сирийский народ уходить с баррикад, возвращаться домой и не усугублять ситуацию в стране. И тут вы правы, коммунисты в этом отношении были более радикальными. Они вынуждены были быть более радикальными. Это было нужно для того, чтобы как-то выделиться из общей массы. С одной стороны. С другой стороны, контакты с националистами поддерживались. С тем же самым Национальным блоком в Сирии.

ВЕДУЩИЙ:

В Ираке такой же был.

Г. Г. КОСАЧ:

Только там это называлось «Иракский национальный список». Да и сам Коминтерн, по крайней мере до VI Конгресса, призывал к сотрудничеству с национальными силами. И на VII Конгрессе Коминтерн тоже призывал коммунистов в регионах к созданию антиимпериалистического блока, к созданию широкого народного фронта в сотрудничестве с национальными силами. В Сирии это, конечно, был Национальный прогрессивный фронт, с этим никто не спорит. Были разные этапы в развитии Коминтерна и его взглядов на создание таких альянсов. Но даже тогда, когда Коминтерн видел в таком сотрудничестве пользу, сами коммунисты сохраняли очень настороженное отношение к национальным движениям. И это настороженное отношение многим объяснялось. Если нет четких границ между коммунизмом и национализмом, то поддержка националистов, особенно когда националисты достигают огромных успехов, становится для коммунистов опасной. В Сирии в 20-30-е годы прошлого века все желали освободиться от французского господства, и Национальный блок активно действовал в данном направлении. Поэтому коммунисты могли просто раствориться в этом националистическом потоке. И опасность была в этом растворении. Я пишу в своей книге о том, как сирийские коммунисты во второй половине 30-х годов оказались не у дел. Они поддержали Национальный блок. И что из этого вышло? Лавры победы достались именно Национальному блоку.

ВЕДУЩИЙ:

Кстати, Национальный блок поддержал в 1943 году и Советский Союз!

Г. Г. КОСАЧ:

Вне всякого сомнения!

ВЕДУЩИЙ:

И в 1944-м, и далее. В период установления отношений с Сирией.

Г. Г. КОСАЧ:

Вне всякого сомнения. А коммунисты оказались как-то абсолютно не у дел. И что им надо было делать? Ужесточать позицию?

ВЕДУЩИЙ:

У меня есть кое-какие мысли по поводу того, почему коммунисты оказались не у дел. Я рассуждаю сейчас как представитель сирийского народа отчасти, как человек, который жил в Сирии долгое время. Мне кажется, одной из главных ошибок Коминтерна было следующее. Руководство в Москве вообще не понимало, что у большинства населения, я имею в виду у суннитского арабского большинства Большой Сирии, на которое оно пыталось распространить коммунистические идеи, было органическое отторжение всего, что связано с коммунизмом. Это, с моей точки зрения, происходило по двум основным причинам. Не знаю, согласитесь вы с этим или нет, но мне интересна ваша точка зрения. Первая причина – это антиклерикализм и антивакуфная политика коммунистической идеологии. Все-таки сунниты всегда были привязаны к мечети, мечеть – это второй дом, пятничная молитва – неотъемлемая часть их жизни. А вторая причина – это то, что арабо-мусульманская культура и самоотождествление народа неотделимы друг от друга. Эти две причины, на мой взгляд, как раз и делали коммунистическую идеологию абсолютно чуждой суннитскому большинству. Все коммунисты, которых мы сегодня с вами упоминали, были либо маронитами, либо армянами, либо курдами, если мы говорим о Халеде Багдаше, либо евреями, если вспомнить Вольфа Авербуха. То есть все они относятся к национальным меньшинствам. Среди коммунистов нет ни одного суннитского имени. Какие еще факторы нужно упомянуть?

Г. Г. КОСАЧ:

Да, и я с вами согласен. Суннитское присутствие в Сирийской коммунистической партии всегда было минимальным. Но и сказать, что оно абсолютно отсутствовало, мы тоже не можем. Для этого нужно провести все-таки некое социологическое исследование.

ВЕДУЩИЙ:

По крайней мере, на том этапе, который мы сегодня с вами обсуждаем, в компартии их практически не было.

Г. Г. КОСАЧ:

И даже позже. Понимаете, когда в СССР началась перестройка, я работал в Институте общественных наук при Центральном комитете компартии. И так оказалось, что я одновременно сотрудничал с двумя группами представителей сирийских коммунистических партий. С партией Халеда Багдаша и партией Юсуфа Фейсала. И вот тогда я подумал, а не посчитать ли мне, кто из них кто по национальности и конфессиональному составу. Конечно, нельзя сказать, что это было полноценное социологическое исследование, но, так или иначе, подсчет был сделан. Итак, в группе Халеда Багдаша было около 10 человек. Среди них одна армянка, один православный и почти все остальные – курды. Любопытный подсчет, да? Группа Юсуфа Фейсала была меньше. А национальный состав был такой – руководитель группы был черкесом, как он сам себя называл, был один армянин, один православный, был курд, но из клана, противостоящего курдскому клану Халеда Багдаша, и находившийся с этим кланом в очень скандальных отношениях. И еще в составе группы был суннит, очень молоденький парень. Все его бесконечно опекали, а потом оставили учиться в Москве. Видимо, в жизни этого парня случилось что-то такое, что привело его в группу коммунистов. Другого объяснения я этому факту не нашел. То есть я согласен с вашими рассуждениями, так как они нашли подтверждение и в более позднее время.