Текст книги "Всего один взгляд. Невиновный"

Глава 25

Что теперь?

Прежде всего Грейс страшно хотелось есть. Проехав по мосту Джорджа Вашингтона, она свернула на Джонс-роуд и остановилась перекусить в китайском ресторанчике. Она молча ела, чувствуя себя отчаянно одинокой, но стараясь не показывать этого. Итак, подведем итоги. Позавчера, а кажется, сто лет назад, она забрала заказ из «Фотомата», и – все. У нее была прекрасная жизнь, замечательный муж и двое чудесных пытливых детишек. У нее было время рисовать. Все они были здоровы и отнюдь не бедствовали. Но с того мгновения, как она нашла ту треклятую старую фотографию…

Грейс почти забыла о Джоше – Бородатом Пушке.

А ведь именно он проявлял пленку. Он таинственным образом покинул ателье вскоре после того, как Грейс забрала заказ. Именно он – Грейс уже не сомневалась – положил злосчастный снимок в ее пачку.

Она схватила сотовый, спросила в справочной службе телефон «Фотомата» в Касслтоне и согласилась дополнительно заплатить за то, чтобы ее сразу соединили. Трубку сняли на третьем звонке.

– «Фотомат».

Грейс даже спрашивать не пришлось – она мгновенно узнала ленивую, с растяжкой, интонацию как бы смертельно утомленного работой обалдуя. Трубку снял Джош – Бородатый Пушок. Явился, значит.

Грейс хотела молча нажать отбой, но подумала, что это насторожит Пушка и он сделает ноги. Сбежит. Изменив голос, добавив в интонацию оптимизма, она спросила, до какого часа работает ателье.

– Типа, это, до шести, – ответил Пушок.

Грейс поблагодарила, но он уже повесил трубку. Счет лежал на столе. Расплатившись, она быстро пошла к машине, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Четвертое шоссе было местом оживленным. Проехав мимо бесчисленных торговых центров, она увидела свободное место недалеко от «Фотомата», но в этот момент зазвонил сотовый.

– Алло?

– Это Карл Веспа.

– Здравствуйте.

– Я хочу извиниться за вчерашнее. Не надо было подсовывать тебе Джимми Экса без предупреждения.

Грейс поколебалась, не рассказать ли ему о вчерашнем визите рокера, но, вспомнив о Бородатом Пушке, она решила отложить это.

– Я знаю, тебе все равно, но Уэйда Ларю, судя по всему, собираются выпустить.

– Может, это и правильно, – сказала Грейс.

– Может быть, – отозвался Веспа без тени согласия. – Тебе точно не нужна защита?

– Точно.

– Если передумаешь…

– То позвоню.

Возникла странная пауза.

– Что-нибудь слышно о твоем муже?

– Нет.

– У него есть сестра?

Грейс переложила телефон в другую руку:

– Да. А при чем здесь она?

– Я тебе потом расскажу.

Веспа повесил трубку. Грейс уставилась на свой сотовый. Что происходит, черт побери? Она покачала головой. Перезванивать бесполезно. Нужно переключиться на что-то другое.

Подхватив сумку, она быстро похромала к «Фотомату». Нога болела, каждый шаг давался с трудом, словно кто-то схватил ее за щиколотку. Но она упрямо шла вперед и ощутила крайнюю досаду, когда всего за три магазинчика до фотоателье незнакомый мужчина в деловом костюме заступил ей дорогу:

– Миссис Лоусон?

При взгляде на незнакомца Грейс стало немного смешно – его каштаново-рыжеватые волосы были одного цвета с костюмом, словно сделанные из того же материала.

– Что-то хотели? – бросила она.

Мужчина полез в карман, извлек оттуда фотографию и вытянул руку так, чтобы Грейс могла разглядеть снимок.

– Вы рассылаете это по Сети?

Это был увеличенный фрагмент ее таинственной фотографии – с двумя девушками, блондинкой и рыжей.

– Вы кто?

– Скотт Дункан, – представился мужчина. – Я работаю в федеральной прокуратуре. А это, – он ткнул пальцем в блондинку с перечеркнутым лицом, не сводившую влюбленных глаз с оставшегося за кадром Джека, – моя сестра.

Глава 26

Перлмуттер сообщил Лоррейн Конвелл печальную новость со всей мягкостью, на которую был способен.

Он много раз приносил людям плохие новости, обычно после аварий на Четвертом шоссе или на Гарден-Стейт. Услышав о гибели мужа, Лоррейн Конвелл разрыдалась, но на смену слезам через некоторое время приходит онемение чувств, и теперь вдова сидела с сухими глазами.

Стадии горя. Говорят, что первая – отрицание очевидного, неверие в случившееся. Это не так. Первая как раз наоборот – полное принятие. Вы узнаете ужасную новость и полностью осознаете услышанное. Вы понимаете, что близкий вам человек – супруг, партнер, кто-то из родителей, ребенок – никогда не придет домой, он ушел навсегда, его жизнь оборвалась, вы никогда не увидите его живым. Вы понимаете это мгновенно. Ноги становятся ватными, сердце останавливается.

Это первая стадия – не только принятие, не только понимание произошедшего, но вся правда целиком. Человеческий организм не выдерживает подобных ударов, поэтому осознание сразу сменяется отрицанием. Неверие затопляет сознание, врачуя раны или по крайней мере затягивая их, но до того каждый – к счастью, недолго – переживает подлинную первую стадию горя, когда, услышав новость, на миг заглядываешь в бездну и до глубины души, всем существом проникаешься ужасом случившегося.

Лоррейн Конвелл сидела очень прямо. Ее губы дрожали, но глаза были сухи. Она казалась такой маленькой и одинокой, что Перлмуттер с трудом сдержал порыв обнять ее и прижать к себе.

– Мы с Рокки, – выговорила она, – решили снова съехаться.

Перлмуттер кивнул, показывая, что внимательно слушает.

– Это моя вина. Я заставила Рокки уйти. Не надо мне было… – Она посмотрела на Перлмуттера глазами цвета фиалки. – Когда мы познакомились, он был другим, знаете? Мечтал, строил планы. Был уверен в себе. А когда больше не смог играть в профессиональной команде, это выело его изнутри, как кислота. Он не смог с этим жить.

Перлмуттер снова кивнул. Он искренне хотел помочь Лоррейн, посидеть с ней, но у него действительно не было времени выслушивать историю ее жизни. Нужно было поговорить по существу и ехать по делам.

– А кто мог желать Рокки зла? Были у него враги, недоброжелатели?

Лоррейн покачала головой:

– Нет. Ни одного.

– Но он сидел в тюрьме.

– Попал по глупости – ввязался в драку в баре, и ситуация вышла из-под контроля.

Перлмуттер посмотрел на Дейли. Они знали о драке и уже проверяли, не захотел ли избитый взять запоздалый реванш, но эта версия казалась маловероятной.

– Рокки где-нибудь работал?

– Да.

– Где?

– В Ньюарке, на заводе «Будвайзер». Возле аэропорта.

– Вы вчера звонили в полицию… – сказал Перлмуттер.

Лоррейн кивнула, глядя невидящими глазами в одну точку.

– И говорили с офицером Ди Бартолой.

– Да, он держался очень любезно.

Ну естественно…

– Вы позвонили рано утром и сказали, что ночью Рокки был на работе.

– Да.

– Он что, работал в ночную смену?

– Нет. Он нашел вторую работу. – Поколебавшись, Лоррейн добавила: – Неофициальную.

– Что за работа?

– У одной начальницы.

– И что он делал?

Лоррейн пальчиком подтерла слезу.

– Рокки не очень рассказывал. Доставлял повестки, по-моему, и тому подобное.

– А как зовут леди-босс?

– Ой, фамилия трудная, иностранная, я не выговорю.

Перлмуттеру не пришлось долго гадать:

– Индира Харивалла?

– Да, – посмотрела на него Лоррейн Конвелл. – Вы ее знаете?

Перлмуттер знал. Дело прошлое, но капитан знал ее очень хорошо.

Грейс отдала Скотту Дункану полную фотографию, с пятью молодыми людьми. Он не сводил глаз со снимка, особенно со своей сестры, гладя пальцем ее лицо. Грейс старалась не слишком на него смотреть.

Они сидели у нее в кухне и беседовали уже полчаса.

– Вы получили это два дня назад? – спросил Дункан.

– Да.

– И после этого ваш муж… Вот этот, верно? – Дункан указал на молодого Джека на фотографии.

– Да.

– И после этого он сбежал?

– Исчез, не сбежал.

– Да. Извините. Вы считаете, его похитили?

– Я не знаю, что с ним случилось. В одном я уверена: Джек в беде.

Скотт Дункан пристально вглядывался в старый снимок.

– И он каким-то образом дал вам это понять? Что-то насчет того, что вы его задавили?

– Мистер Дункан, я бы хотела знать, как вы вышли на эту фотографию и каким образом отыскали меня.

– Вы же рассылали это с каким-то спамом! Кто-то узнал девушек на снимке и переслал мне. Я вычислил спамера и слегка на него надавил.

– Значит, поэтому мы не получили ни одного ответа?

Дункан кивнул.

– Я хотел прежде с вами поговорить.

– Я уже рассказала все, что знаю. Я сама ехала в «Фотомат» трясти приемщика, когда вы меня перехватили.

– Мы его допросим, не беспокойтесь.

Он не мог оторвать глаз от снимка. Говорила в основном Грейс, Дункан ухитрился не открыть ей ничего, кроме того, что блондинка с фотографии – его сестра.

– Расскажите о ней, – попросила Грейс, указав на перечеркнутое лицо.

– Ее звали Джери. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Мне очень жаль, но нет.

– Ваш муж никогда не говорил о Джери Дункан?

– Не припоминаю. Погодите, вы сказали «звали»?

– Что?

– Вы сказали: «Ее звали Джери».

Скотт Дункан кивнул.

– Она погибла при пожаре в студенческом общежитии. Ей был двадцать один год.

Грейс замерла:

– Она училась в Тафте?

– Да. Откуда вы знаете?

Грейс наконец поняла, отчего лицо девушки казалось ей смутно знакомым, – после трагедии в газетах публиковали ее снимки. Грейс в то время выздоравливала, проходила физиотерапию и от скуки читала всю периодику подряд.

– Прочла в газетах. Это же был несчастный случай, короткое замыкание или еще что-то?

– Я тоже так думал еще три месяца назад.

– А что случилось?

– Работники прокуратуры округа задержали мужчину, назвавшегося Монте Скенлоном, наемного убийцу. В его обязанности входило обставить убийство как несчастный случай.

Грейс переваривала услышанное.

– И вы узнали об этом всего три месяца назад?

– Да.

– Вы провели расследование?

– Я его до сих пор веду, но посудите сами, столько лет прошло! Мало что осталось, – тихо сказал Дункан.

Грейс отвернулась.

– Я выяснил, что Джери в то время встречалась с парнем по имени Шейн Олуорт. Вам знакомо это имя?

– Нет.

– Вы уверены?

– Вполне.

– У Шейна Олуорта были приводы – ничего серьезного, но на всякий случай я его проверил.

– И?..

– Он исчез.

– Как – исчез?

– Бесследно. Я не нашел записей о его работе, в налоговой нет сведений о том, чтобы Олуорт платил налоги, нет даже номера его социальной страховки.

– Когда?..

– Когда он исчез?

– Да.

– Я поднял сведения за последние десять лет – ничего. – Дункан полез в карман пальто и вынул новый снимок, который протянул Грейс. – Узнаете его?

Грейс впилась глазами в изображение. Сомнений быть не могло – на снимке был второй парень с таинственной фотографии. Она подняла глаза на Дункана. Тот кивнул:

– Жутковато, да?

– Где вы это взяли? – спросила Грейс.

– У матери Шейна Олуорта. Она утверждает, что ее сын стал миссионером в Мексике, поэтому его имени нигде нет. Младший брат Шейна – он живет в Сент-Луисе и работает психологом – подтверждает слова матери.

– Но вы в это не верите.

– А вы?

Грейс положила первую фотографию на стол.

– Значит, мы выяснили личности троих на этом снимке, – сказала она скорее для себя, чем для Дункана. – Это ваша сестра, которую убили. Это ее бойфренд, Шейн Олуорт, который бесследно исчез. Это мой муж, который пропал сразу после того, как увидел эту фотографию. Все правильно?

– Да.

– Что еще сказала мать Олуорта?

– Что с Шейном никак нельзя связаться. Он в джунглях Амазонки.

– Что за чушь, откуда в Мексике амазонские джунгли?

– Ну, у старушки неважно с географией.

Грейс покачала головой и указала на снимок:

– Остаются еще две девушки. Вы установили, кто они?

– Пока нет, но нам уже многое известно. На рыжую мы вот-вот выйдем, а вот ту, которая стоит спиной к камере, я даже плохо представляю, как искать.

– А что еще вы узнали?

– Да почти ничего. Я довольно долго добивался эксгумации тела Джери. Сейчас проводится полная аутопсия, – может, удастся найти какие-то повреждения, тогда появятся доказательства, но это не быстро. Вот. – Он указал на фотографию, скачанную из Интернета. – Это первая реальная ниточка, которая у меня появилась.

Грейс не понравилось оживление в его голосе.

– Этот снимок может не иметь отношения к делу, – сказала она.

– Бросьте, вы и сами в это не верите.

Грейс положила руки на стол.

– Вы считаете, что мой муж как-то причастен к гибели вашей сестры?

Дункан потер подбородок.

– Хороший вопрос.

Грейс ждала.

– Что-то в этом роде, наверное. Но я не считаю его убийцей, если вы об этом. Что-то с ними произошло много лет назад – я не знаю что. Сестру убили, ее комнату подожгли, а ваш будущий супруг спешно уехал из страны. Во Францию, вы говорили?

– Да.

– Шейн Олуорт тоже сбежал на край света. Слишком много совпадений.

– Моя золовка что-то знает.

Скотт Дункан кивнул.

– Вы говорите, она юрист?

– Да. Работает в «Бертон и Кримштейн».

– Это плохо. Я знаю Эстер Кримштейн. Если она не захочет говорить, я не смогу ее заставить.

– Так что нам делать?

– Продолжать расшатывать прутья клетки.

– Прутья?!

– Расшатать слабый прут – единственный способ куда-то продвинуться.

– Тогда пошли трясти Джоша, – сказала Грейс. – Именно он подсунул мне этот снимок.

Дункан встал:

– Хороший план.

– Вы сейчас в «Фотомат»?

– Да.

– Можно, я с вами?

– Поехали.

– Глазам не верю, сам капитан Перлмуттер! Чему обязана столь высокой честью?

Индира Харивалла была миниатюрной и худой. Смуглая кожа этой уроженки Бомбея начинала грубеть и вянуть. Она еще не утратила привлекательности, но уже не была неотразимой экзотической соблазнительницей, как когда-то.

– Давно не виделись, – сказал Перлмуттер.

– Да. – Легко вспыхивавшая прежде улыбка далась ей с трудом, чуть ли не разрывая кожу. – Давай не будем ворошить прошлое.

– Давай.

Когда Перлмуттер начинал работать в Касслтоне, в напарники ему дали ветерана военной службы, год назад ушедшего в отставку, Стива Гёдерта, отличного парня. Они очень подружились. У Гёдерта было трое уже взрослых детей и жена Сьюзен. Перлмуттер не знал, как Гёдерт познакомился с Индирой, но у них начался роман, и Сьюзен узнала.

Подробности безобразного развода Перлмуттеру неприятно вспоминать до сих пор.

Гёдерт остался без денег – адвокаты постарались – и в конце концов стал частным детективом, но не без выверта: он специализировался на делах о супружеской неверности. По мнению Перлмуттера, он занимался самой настоящей аферой, расставляя подлейшие ловушки с Индирой в качестве наживки: она знакомилась с подозреваемым мужем, соблазняла его, а Гёдерт делал снимки. Перлмуттер неоднократно советовал ему прекращать: последнее дело – провоцировать мужчин на измену; это вовсе не безобидный розыгрыш.

Гёдерт и сам понимал, что занимается не тем. И начал пить. Стив Гёдерт тоже держал в доме пистолет и однажды воспользовался им не для защиты от взломщиков. После его самоубийства Индира начала работать самостоятельно. Детективное агентство перешло к ней, но названия она не меняла, оставив над входом вывеску с именем Гёдерта.

– Да, давно мы не виделись, – сказала она.

– Ты его любила?

– Не твое дело.

– Ты его погубила.

– Неужели ты веришь, что я обладаю подобной властью над мужчинами? – Индира двинулась на стуле. – Чем могу быть полезна, капитан Перлмуттер?

– У тебя есть человечек по имени Рокки Конвелл.

Индира не ответила.

– Я знаю, он работает на тебя неофициально. Это меня сегодня не интересует.

Не дождавшись реакции, он шваркнул по столу скверным поляроидным снимком мертвого Конвелла.

Индира мельком глянула на фотографию, готовая к отпору, но ее глаза невольно расширились.

– Боже мой!

Перлмуттер ждал. Индира молчала. Некоторое время она смотрела на снимок, затем привалилась к спинке стула и запрокинула голову.

– Его жена сказала, он работал на тебя.

Индира кивнула.

– Чем он занимался?

– Работал в ночную смену.

– Что он делал во время ночных смен? – терпеливо спросил Перлмуттер.

– В основном выбивал неоплаченные кредиты, иногда доставлял повестки…

– Еще что?

Индира не ответила.

– В его машине мы нашли длиннофокусный фотоаппарат и бинокль.

– И что?

– Он за кем-то следил?

Индира посмотрела на него увлажнившимися глазами.

– Ты считаешь, его могли убить на работе?

– Довольно логичное предположение, но я не смогу сказать наверняка, пока ты не объяснишь, чем он занимался.

Индира отвела глаза и начала тихо раскачиваться на стуле.

– Позавчера ночью он работал?

– Да.

Пауза.

– Что он делал, Индира?

– Я не могу сказать.

– Почему?

– У меня клиенты, а у них есть права. Ты же знаешь порядок, Стью.

– Ты не адвокат.

– Нет, но могу же я выполнять заказы какого-нибудь адвоката!

– Не хочешь ли ты сказать, что твой клиент – прокуратура?

– Я ничего не собираюсь говорить.

– Тебе снова показать снимок?

Индира слабо улыбнулась:

– Думаешь, это развяжет мне язык? – Но все же взяла фотографию и вгляделась в изображение. – Кстати, не вижу крови.

– А крови не было.

– Не огнестрел?

– Нет. Ни ножевых ран, ни пулевых отверстий.

Индира нахмурилась:

– Как же он умер?

– Пока не знаю – вскрытие не окончено. Но если тебе интересно, у меня есть версия.

Интересно ей явно не было, но она медленно кивнула.

– Он задохнулся.

– Ты хочешь сказать, его удавили?

– На шее нет странгуляционной борозды.

Индира помрачнела.

– Рокки был настоящий гигант, сильный, как бык. Наверняка его отравили или сделали что-нибудь в этом роде.

– Да нет, патологоанатом сказал, у него размозжена гортань.

Индира непонимающе подняла глаза.

– Я говорю, горло у него раздавлено, как яйцо.

– Ты хочешь сказать, его задушили руками?

– Пока не знаем.

– Он был очень силен, – усомнилась она.

– За кем он следил? – спросил Перлмуттер.

– Знаешь, дай-ка я позвоню. А ты пока подожди.

Перлмуттер подчинился. Ждать пришлось недолго.

Когда Индира вышла, ее голос звучал резко.

– Я не могу с тобой говорить, – сказала она. – Извини.

– Приказ прокурора?

– Не могу с тобой говорить.

– Я приду снова – с ордером.

– Удачи, – попрощалась Индира, отворачиваясь.

Отчего-то Перлмуттеру показалось, что она не шутит.

Глава 27

Вместе со Скоттом Дунканом Грейс второй раз приехала к «Фотомату». Когда они вошли в ателье, Грейс похолодела: Бородатого Пушка за стойкой не оказалось.

Помощник менеджера Брюс был на месте. Он тут же надулся, как воздушный шар, однако стоило Дункану на секунду сверкнуть у Брюса перед носом жетоном, тот моментально съежился.

– Джош ушел на обед, – сообщил он.

– Куда он ушел, вы знаете?

– Обычно ходит в «Тако белл», в конце этого дома.

Грейс знала, где «Тако белл», и почти побежала туда первой, боясь вновь упустить след. Едва войдя в пропахшую жиром забегаловку, она заметила Джоша.

Что интересно, Джош тоже заметил ее и вытаращил глаза.

Рядом с Грейс вырос подоспевший Скотт Дункан.

– Это он?

Грейс кивнула.

Джош – Бородатый Пушок, по обыкновению недовольный, сидел, опустив голову так, что волосы свешивались на лицо, как вуаль, и вгрызался в тако, словно маисовая лепешка оскорбила его любимую грандж-группу. Наушники были на месте, провод свешивался в сметану. Грейс не хотелось пускаться в нравоучения, но когда подобная музыка сутки напролет компостирует подростку мозги, к добру это не приведет. Вообще Грейс любила музыку. Оставшись одна, она включала плеер погромче, пела и даже танцевала, так что музон или громкость были тут ни при чем. Но как воздействует на психическое здоровье юнца агрессивная жесткость, кувалдой бьющая в уши по многу часов подряд? Из темницы слуха, единственных стен для звука, если перефразировать Элтона Джона, не убежишь. Туда не долетают звуки жизни, разговоры. Искусственный саундтрек к человеческой жизни.

Вряд ли это можно назвать нормальным.

Джош низко опустил голову, притворяясь, что не замечает вошедших. Направляясь к столику Джоша, Грейс не сводила с него глаз. Он очень молод и вызывает скорее жалость, сидя здесь в одиночестве. Она подумала о его мечтах и надеждах. Как давно он, судя по всему, бредет по дороге жизненных разочарований. Она подумала о матери Джоша, о том, сколько сил она на него положила и как, должно быть, тревожится за него. Грейс подумала о своем Максе – интересно, как она поведет себя, если у него начнутся такие вот перекосы?

Они со Скоттом Дунканом остановились перед столом Джоша. Тот снова откусил от лепешки и настороженно взглянул на них. Музыка в его наушниках гремела так, что Грейс легко разбирала слова – что-то о суках и шлюхах. Ладно, пускай повыпендривается.

– Узнаешь эту леди? – спросил Скотт.

Джош пожал плечами и убавил звук.

– Сними наушники, – сказал Скотт. – Сейчас же.

С нарочитой медлительностью Джош подчинился.

– Я спросил тебя, узнаешь ли ты эту леди?

Джош скользнул глазами по Грейс.

– Да вроде.

– Откуда ты ее знаешь?

– По работе.

– Ты работаешь в «Фотомате»?

– Ну.

– А это миз Лоусон. Ваша клиентка.

– Я это и сказал.

– Ты помнишь, когда она заходила в ателье в прошлый раз?

– Нет.

– Думай лучше.

Джош пожал плечами.

– Два дня назад, так?

Юнец снова передернул плечами.

– Может…

Скотт Дункан достал фирменный конверт «Фотомата».

– Ты проявлял эту пленку?

– Вам лучше знать.

– Я тебя спрашиваю! Смотри на конверт.

Джош нехотя перевел взгляд на конверт. Грейс стояла молча. Джош не спросил Скотта Дункана, кто он и что они от него хотят. Интересно почему?

– Ну, я проявлял…

Дункан вынул снимок с перечеркнутой блондинкой и положил его на стол:

– Ты подложил эту фотографию в заказ миз Лоусон?

– Нет.

– Ты уверен?

– На все сто.

Грейс выждала мгновение. Она не сомневалась: Джош лжет – и заговорила:

– А откуда тебе знать?

Скотт и Джош уставились на нее.

– Чего? – удивился юнец.

– Ты кладешь пленку в машину, – продолжила Грейс. – Она печатает снимки и выдает их стопкой. Затем ты перекладываешь стопку в конверт. Так?

– Ну.

– Ты что, рассматривал каждую фотографию?

Джош ничего не сказал. Только нервно оглянулся, словно в поисках помощи.

– Я видела тебя за работой. Ты листаешь журналы, слушаешь свою музыку и практически не проверяешь снимки. Так откуда тебе знать, Джош, какие были в моей пачке?

Джош взглянул на Скотта Дункана в тщетной попытке найти поддержку и вновь повернулся к Грейс:

– Просто эта фотка странная, вот и все.

Грейс ждала.

– Ей на вид лет сто. Размер стандартный, но это не кодаковская фотобумага. Вот почему я уверен. Я ее никогда раньше не видел. – Джошу понравилось, как он вывернулся. Глаза его заблестели лживым огоньком. – Я сразу об этом подумал, когда он спросил, не я ли подложил снимок в вашу пачку. Я решил, он спрашивает, видел ли я его когда-нибудь раньше.

Грейс молча смотрела на него.

– Слушайте, я не все смотрю, что проходит через нашу машину, но я никогда не видел этого снимка. Больше я ничего не знаю, ясно?

– Джош!

Джош повернулся к Скотту.

– Так или иначе, снимок попал в конверт с заказом миз Лоусон. Ты можешь объяснить, как он там оказался?

– Может, она его сама прихватила?

– Нет, – ответил Дункан.

Джош снова подчеркнуто пожал плечами. Так, глядишь, и мышцы накачает без отрыва от производства.

– Расскажи, как все происходит, – велел Дункан. – Как ты проявляешь пленки?

– Да она уже все сказала. Я кладу пленку в машину, а дальше дело техники. Я только устанавливаю размер и количество.

– Количество?

– Ну, сколько снимков печатать с каждого негатива – один, два, сто…

– А выходят они уже стопкой?

– Ну.

Джош заметно расслабился, почувствовав под ногами твердую почву.

– И ты кладешь их в конверт?

– Ну да, в тот самый, который заполнил клиент. И ставлю в коробку в алфавитном порядке. И все.

Скотт Дункан посмотрел на Грейс. Она молчала. Он вынул свой жетон.

– Ты знаешь, что означает мой жетон, Джош?

– Нет.

– Это значит, что я работаю в федеральной прокуратуре и могу сделать твою жизнь страшно интересной и наполненной, если ты меня рассердишь. Понял?

Джош, явно струхнув, принужденно качнул головой – понял.

– Я тебя в последний раз спрашиваю: ты знаешь что-нибудь об этой фотографии?

– Не знаю, клянусь. – Джош панически заозирался. – Мне пора на работу.

Он встал. Грейс помешала ему:

– Почему позавчера ты ушел с работы раньше обычного?

– Чего?

– Через час после того, как забрала заказ, я приезжала в ателье, а тебя уже не было. И на следующее утро тоже. Так что с тобой случилось?

– Я заболел, – быстро ответил Джош.

– Да?

– Да.

– Сейчас уже полегчало?

– Вроде того. – Джош попытался обойти Грейс с фланга.

– А твой менеджер сказал, у тебя в семье что-то стряслось, – настаивала Грейс. – Значит, ты ему соврал?

– Мне нужно на работу. – Джош протолкался мимо нее и почти выбежал на улицу.

Беатрис Смит дома не оказалось.

Эрик Ву беспрепятственно проник внутрь и обыскал комнаты – никого. Не снимая латексных перчаток, Ву включил компьютер. У Беатрис стояла развлекательная программка «Время и хаос», с ежедневником и телефонной книжкой. Открыв ее, Ву проверил календарь хозяйки.

Беатрис Смит гостила у сына-врача в Сан-Диего – достаточно далеко, чтобы спасти свою жизнь, – и собиралась вернуться через два дня. Судьба, подумал Ву. Каприз фортуны. Он проверил календарь Беатрис на два месяца вперед и назад: других поездок с ночевками не оказалось. Приди он несколькими днями раньше или позже, отправилась бы вдовушка на тот свет. Все-таки интересно, как подобные мелочи, подсознательные проявления того, чего мы не можем знать или контролировать, меняют нашу жизнь. Зовите это лотереей, удачей, счастливым шансом, Провидением… Хороший у вдовы ангел-хранитель.

У Беатрис Смит имелся гараж на две машины. Бронзового цвета «лендровер» стоял справа; слева было свободное место, на полу – большое масляное пятно. Здесь, рассудил Ву, ее Мори парковал авто. В память о муже вдова не занимала его места – Ву невольно вспомнил о мамаше Фредди Сайкса с ее половиной супружеской кровати. Эрик Ву въехал на место мертвеца, заглушил мотор, вышел и открыл багажник. Джек Лоусон выглядел неважно. Ву развязал ему ноги, чтобы не тащить на себе, оставив запястья скованными. Пока Ву вел Лоусона в дом, тот дважды упал – ноги онемели и не слушались, и всякий раз Ву поднимал его за шиворот.

– Я выну кляп, – сказал он.

Джек Лоусон кивнул. Взгляд его говорил – он сломлен. Ву не причинил ему особой боли – пока по крайней мере, но когда много часов лежишь в темноте наедине со своими мыслями, мозг как бы начинает пожирать сам себя. Опасная штука. Залог безмятежности, как Ву знал по опыту, – не зацикливаться и все время двигаться вперед. Пока мы заняты делом, в голову не лезут мысли о вине или невиновности, о прошлом или о планах на будущее, о радостях и огорчениях. Волноваться приходится лишь о выживании – ударить или получить удар, убить или быть убитым.

Ву вытащил кляп. Лоусон не стал молить, упрашивать или задавать вопросы – он уже миновал эту стадию. Ву привязал его ноги к стулу и пошарил в кладовой и в холодильнике. Ели молча. Потом Ву вымыл посуду и прибрался. Джек Лоусон остался сидеть привязанным к стулу.

Зазвонил сотовый Ву.

– Когда ты его забрал, у него была эта фотография?

– Да.

– И он сказал, что больше копий не осталось?

– Нет.

– Он ошибся.

Ву молчал.

– Копия осталась у его жены, теперь она кому только ее не показывает.

– Понятно.

– Ты решишь эту проблему?

– Нет. В тот район мне путь закрыт.

– Почему?

Ву не ответил.

– Ладно, забудь. Мы пошлем Мартина. У него есть информация по ее детям.

Ву промолчал. Услышанное ему не понравилось, но он никак этого не показал.

– Мы сами с этим справимся, – пообещал собеседнику Ву перед тем, как положить трубку.