Текст книги "Что таится за завесой"

9

Меня разбудил солнечный свет. Я почувствовала его тепло на лице и открыла глаза. Несмотря на все страхи, что наш мир погрузился в вечную тьму, солнце утром все-таки взошло. Его лучи осветили окружающий нас вечнозеленый полог, и иголки на деревьях мерцали.

Я подавила желание протереть глаза – руки у меня были покрыты слоем засохшей грязи. После того как мы едва избежали встречи с Охотой, я долго не могла уснуть и теперь чувствовала себя слишком усталой и разбитой.

Встав на четвереньки, я осторожно выползла из нашего укрытия под корнями деревьев. Стараясь не потревожить спящего Брана, я поднялась на ноги и, оказавшись на небольшой полянке, огляделась. Накануне, в сплошной темноте, ничего не было видно, и мне пришлось практически ползти по земле, погружая руки в разлагающуюся листву и гнилушки, когда я пыталась отыскать брата.

С опаской оглядываясь по сторонам, я выбралась из овражка, послужившего нам ночным убежищем, сделала несколько шагов и очутилась в центре лужайки. Медленно поворачиваясь вокруг себя, я заметила распустившийся бутон каких-то полевых цветов, росших прямо из ствола упавшего дерева, под которым мы укрылись.

Их просто не могло быть здесь раньше – слишком холодно уже было по ночам, да и морозы не за горами. Но все же они росли. Тропа, по которой прошла Дикая Охота, покрылась зеленью, и теперь ее усеивали бархатцы и лаванда. Пока я смотрела на них, не веря своим глазам, раскрывалось все больше бутонов, поворачивавшихся навстречу солнцу. Я тоже подняла лицо, чтобы почувствовать его тепло на коже, и горько улыбнулась, осознав, что фейри каким-то образом прогнали зимний холод. Последние дни года обычно бывали морозными, но сейчас стужа отступила, вселив надежду, что мне удастся найти какое-нибудь убежище и теплую одежду до того, как выпадет снег.

Окинув быстрым взглядом лес и восхитившись его красотой, я медленно повернулась и снова взглянула на спящего Брана. Его грудь вздымалась и опускалась ровно, ритмично, расслабленно, словно сон на мгновение забрал все его заботы. Я знала: в тот момент, когда брат проснется, он вспомнит все, что произошло, и все, от чего он отказался ради меня.

Нижняя губа у меня дрожала, пока я смотрела на него, дыхание стало прерывистым, и воздух с трудом вырывался из легких. Я повернулась в ту сторону, куда, как мне казалось, мы бежали прошлой ночью.

Когда Бран проснется, он возненавидит меня за то, что я сбежала, но, по крайней мере, останется жив.

Я сделала нерешительный шаг, сосредоточившись на единственном поступке, который могла совершить, когда будущее стало для меня невозможным. Сама жизнь стала для меня невозможной, потому что придется все время бегать и прятаться в лесу. Но рано или поздно наступит день, когда я умру. Мысль об этом следующем шаге была единственной у меня в голове, и слезы ручьем текли по щекам, скатываясь на плащ.

– Ты и дня не протянешь одна, – раздался у меня за спиной голос Брана.

Я оглянулась и увидела, что он сидит, настороженно наблюдая за мной недовольным хмурым взглядом, будто я провалила предложенное им испытание.

– Во-первых, ты собираешься идти туда, откуда мы пришли. Во-вторых, ты такая бесшумная – практически каменный тролль.

– Лучше заткнись, – сказала я, и из горла у меня вырвался хриплый смех.

Бран поднялся на ноги, подошел, остановился передо мной и, обхватив дрожащими руками, прижал меня к груди. Я вздохнула, растворяясь в его успокаивающих объятиях, и сглотнула слезы. Это походило на прощание. Будто он понял, что у него нет другого выбора, кроме как отпустить меня в бега одну.

Все было против меня, и мои шансы выжить и остаться на свободе равнялись практически нулю. Но меня утешала мысль, что, возможно, хотя бы Бран и мать смогут обрести некое новое подобие нормальной жизни, несмотря на упавшую Завесу. Фейри они не интересовали, и они точно не пополнят ряды бойцов, которые встанут на пути Охотников.

– Мне страшно, – призналась я, поднимая руки и обнимая его за плечи.

Бран отстранился, чтобы кивнуть мне в подтверждение. Только дурак не будет бояться смерти или неизвестности, когда все, с чем мы были знакомы до вчерашнего дня, исчезло. Даже люди, которых не отметили, уже никогда не станут прежними.

Во всяком случае, не сейчас, когда нам угрожали фейри.

– Я тоже боюсь, – признался он, горько улыбнувшись. – Но что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе.

– Бран, – возразила я, яростно качая головой.

Его готовность следовать за мной была в лучшем случае глупой, а в худшем – смертельной.

– Я не оставлю тебя умирать в одиночестве. Не смей даже заикаться об этом.

Выражение лица у него было суровым, решительным. Он еще раз покачал головой, окончательно подтверждая свои намерения, и его лохматые волосы тоже качнулись из стороны в сторону.

– Может, мне следовало не бежать от них, а просто позволить им забрать меня, – сказала я, тяжело вздохнув.

Я произнесла эти слова, не сомневаясь, что Бран отвергнет и этот вариант. Хотя он был бы верным, правильным.

– По крайней мере, тогда ты остался бы дома с мамой.

– Послушай, Эстрелла. Прошлой ночью я имел в виду именно то, что сказал. Что бы ни случилось, ты должна сделать все возможное, чтобы не попасть в руки фейри и в Альвхейм. Обещай мне, – сказал Бран низким голосом, будто умоляя меня.

Горячность, прозвучавшая в его голосе, заставила меня остановиться и взглянуть на брата в замешательстве. Почти все жители Мистфела проклинали фейри и все, что они собой символизировали, но Бран был единственным, кто вообще не высказывался на их счет. Его не тянуло к Завесе, как тянуло меня, но теперь он настаивал на том, чтобы держаться подальше от всего, что связано с монстрами, обитающими за Завесой.

– Что ты…

– Легко не бывает никогда, и все не так, как кажется. Если ты думаешь, будто проигрываешь бой, ты его заканчиваешь, – сказал он, вытаскивая из ботинка небольшой кинжал.

Бран оторвал полоску ткани от своего плаща, закатал рукав моего платья и закрепил ножны на внутренней стороне предплечья с помощью разорванной ткани.

– Этот бой тебе проиграть нельзя. Поэтому держи. Это тебе.

– Мне?

Я нахмурилась, когда он опустил рукав, прикрывая оружие, мысль о котором никак не укладывалась в моей голове.

Почему в ботинке у брата оказался нож?

– Если меня не станет и я не смогу взять на себя ответственность за тебя, ты должна будешь сделать это сама, – сказал Бран, наклоняясь вперед, чтобы коснуться своим лбом моего.

– Откуда он у тебя? – спросила я, глядя на него затуманенными глазами.

Переполнявшие его эмоции совпали с моими. Взгляд у него увлажнился, когда он коснулся губами моего лба в братском поцелуе, положив мне руку на затылок и прижимая к себе. До меня вдруг дошло, что брат намеревался убить меня, лишь бы не отдать в руки фейри, и эта мысль наполнила меня противоречивыми чувствами: холодным страхом и теплой благодарностью.

Недавно я сама была готова умереть, чтобы не попасть в руки лорду Байрону; то же самое касалось и фейри. Но вряд ли бы Бран принял такое решение, если бы мужчина, пришедший за мной, был человеком.

– Я люблю тебя больше всего на свете. И ты наверняка знаешь это. – Он отстранился от меня достаточно далеко, чтобы наблюдать за реакцией на моем лице. – Поверь, я бы не стал просить тебя об этом, если бы это не было так важно. Не будет для тебя света в мире фейри. Только тьма и муки, которые и представить невозможно.

Я смотрела на него снизу вверх, и в голове кружилось так много вопросов, что мне казалось, будто я утону в них. Но в тот момент я решила довериться брату, который всегда стремился защитить меня и хотел мне только добра. Я кивнула, сдерживая слезы, обжигавшие мне горло. Он приготовился к тому, что я озвучу вопросы, висевшие в воздухе между нами, но я не была уверена в своем желании получить ответы, которые ждали меня в его глазах. Тем не менее один вопрос я задала, хотя, видя стальное выражение лица брата, знала, что это бессмысленно.

– Что ты скрываешь?

– Однажды я отвечу на все твои вопросы, но не сегодня, – покачал он головой, когда я открыла рот, чтобы возразить; его лоб снова прижался к моему, и Бран закрыл глаза. – Иногда неведение – это благо, сестренка. Наслаждайся, пока есть возможность.

Он взял меня за руку и снова повел за собой. Мы уходили все дальше и дальше, держась за руки, и точно знали, что тупиковая ситуация, возникшая между нами, должна когда-то закончиться. Когда придет время, я сделаю все возможное, чтобы иметь уверенность – только я иду по острию ножа, и последствия того, чем я стала, ни в коем случае не должны коснуться Брана.

Когда мне представится возможность, я отпущу его.

Он помог мне подняться и выбраться из ложбины на лугу, и мы продолжили путь через лес. Мы шли быстро, но не бежали, зная, что не сможем долго бежать изо дня в день.

Бран притормозил и махнул мне рукой, чтобы я тоже остановилась. Когда я это сделала, он мотнул головой в сторону.

– Слышала? – спросил брат, оборачиваясь, чтобы посмотреть туда, откуда мы пришли.

Я замерла, и по коже пробежал холодок, когда я проследила за его взглядом до края леса на другой стороне поляны. Сквозь деревья сверкало на солнце серебро брони. На поляну вышла лошадь с всадником в металлических латах, защищавших лицо и ноги. Периодически они вспыхивали на солнце, как маяк в ночи. На лице всадника не отражалось никаких эмоций и никакой вины за тот ужас, который он внушал, и за насилие, которое он совершит, если поймает нас. Он пришпорил своего скакуна, и они ступили на тропу, по которой всего несколько часов назад прошли Дикие Охотники.

Бран повернулся ко мне. Лицо у него побелело от страха, когда он заговорил. Его слова растворились в топоте копыт лошади, бьющих по земле, когда она мчалась к нам, но я все равно поняла, что он хотел сказать. Ясно и четко. И повернулась, чтобы подчиниться.

– Бежим.

10

Мы рванули с места, глухо застучав ботинками по покрытой листвой лесной подстилке. Я тяжело дышала, хватая ртом воздух, в попытке не отстать от Брана, который быстро двигался вперед.

– Быстрее! – поторопил он меня, оглянувшись, и, схватив за руку, потянул за собой.

Ноги у меня скользили по листве, и я без конца спотыкалась, когда оглядывалась через плечо.

Стражник Тумана исчез из нашего поля зрения, но я не была столь наивна, чтобы поверить, будто он бросил погоню, когда увидел, что мы побежали.

Бран тянул меня вперед, тащил сквозь кусты, пока я пыталась удержаться на ногах. Сердце бешено стучало о ребра, а разум был сосредоточен только на том, чтобы не отставать от брата – следовало добраться до безопасного места как можно скорее. За помощь мне стражник Тумана убьет его, не колеблясь ни секунды.

Внезапно я врезалась в Брана – сердце ухнуло в желудок, а тело показалось невесомым, когда я сбила его с ног. Он растянулся на животе у ног массивной гнедой кобылы. Всадник смотрел на нас сверху вниз, пока я не сползла со спины брата и не вскочила на ноги.

Я бросила последний взгляд на Брана: он поднялся на колени, спеша выпрямиться, когда всадник медленно слез с лошади. Сначала страж сделал шаг ко мне, выхватывая меч из ножен на боку, и в воздухе разнесся лязг металла.

Бешеный стук сердца отозвался эхом у меня в голове, когда его ботинок тяжело опустился на землю и по безмолвному лесу прокатился грохот. Бран наконец поднялся на ноги, чтобы встретиться лицом к лицу с нашим преследователем. Оружия у брата не было, и он прижал руки к бокам, будто у него оставался шанс противостоять сверкающему железному мечу.

Горло у меня свело от желания умолить стража сохранить жизнь Брану, но я знала, что это бесполезно. Выпрямившись, я взглянула на стражника, стремясь отвлечь его внимание от моего ни в чем не повинного брата.

– Ну и хреновый стражник Тумана из тебя получился! – рявкнула я, с трудом навесив на лицо ехидную ухмылку, но испытывая при этом только одно чувство – ужас.

Ужас за себя и за Брана.

– Тебе и одну шлюху фейри прикончить в лесу не под силу.

Губы у меня кривились, пока я пыталась сохранить равновесие, наблюдая, как голова стражника поворачивается от Брана ко мне. Я откинула волосы с шеи, и метка фейри ярко засияла в слабо освещенном лесу, где лучам солнца приходилось пробиваться сквозь кроны сосен у нас над головами. Движения стражника стали механическими, как у робота. Как будто все человеческое умерло в нем, когда он поднял темные глаза и увидел метку у меня на шее.

Железный шлем закрывал ему макушку, а его край, изгибаясь, прижимался к скулам, оставляя видимым только пространство от глаз до рта. На меня уставились глубоко посаженные темные глаза. Кожа была неестественно бледной, как будто страж никогда не видел дневного света. Кривой нос и напряженный рот не создавали даже иллюзии доброты, а ноздри слегка раздувались, когда он сосредоточил взгляд на мне. Я думала, что знаю всех стражников Тумана, считала, они живут среди нас и свободно гуляют по Мистфелу, но этого мужчину, на чьем лице не отражалось и тени эмоций, я не знала.

Зато он, похоже, знал меня.

– Эстрелла Барлоу. Девушка, превратившая в снег двух человек, – сказал он, перехватив меч и отвернувшись от Брана.

Он тяжело шагнул ко мне, и защищавшая его железная броня звякнула в такт движению его ног.

– Ты-то мне и нужна.

Я попятилась, стараясь отвести его дальше от брата и перетягивая все его внимание на себя. Я давала Брану шанс сбежать, заманивая стражника дальше в лес.

– Не боишься, что это количество вскоре может увеличиться до трех? – спросила я.

Убедившись, что он зашел достаточно далеко и, скорее всего, теперь будет преследовать меня, а не брата, я развернулась и бросилась бежать сквозь деревья.

Я слышала, как страж усмехнулся у меня за спиной, и этот звук наполнил воздух угрозой. Мужчина бежал за мной, лязгая металлом, двигаясь настолько быстро, насколько это было возможно в таких тяжелых латах.

– А ты когда-нибудь слышала, что происходит с фейри, когда их пронзают железным лезвием? – крикнул он мне вслед, пока я неслась прочь, и эти слова лишь вскользь донеслись до меня.

Нырнув за дерево, я запетляла, пытаясь сбросить стража с хвоста.

Я не ответила на его вопрос: не издала в ответ ни звука, который мог бы выдать, где нахожусь. Прижавшись спиной к дубу, я пыталась восстановить сбившееся дыхание и ждала, прислушиваясь к шорохам и гадая, куда страж мог деться. Осторожно повернувшись, я выглянула из-за дерева, но не увидела следов мужчины, который намеревался убить меня.

Снова повернувшись вперед, я осмотрела деревья в поисках хоть каких-либо признаков его присутствия и не нашла ни одного, словно страж растворился в воздухе, как плод моего воображения.

Вдруг раздался свист, и его меч пронзил воздух, намереваясь отделить мою голову от тела. Низко пригнувшись, я рухнула на землю и поползла в сторону, вздрогнув от звука клинка, врезавшегося в дерево.

– Они умирают. Так что, по-твоему, сделает с тобой мой железный клинок?

Я вскочила на ноги и отпрыгнула назад, когда страж замахнулся снова. По коже у меня заструилась магия, поглощая мою метку с каждым ударом, который он стремился нанести мне. Пока я отступала, меня трясло, и я никак не могла решить, чего хочу: жить или умереть.

Даже сейчас, глядя в лицо смерти, я не могла заставить себя отправиться в Пустоту, которая ждала меня после кончины. Никак не могла уступить покою, взывавшему ко мне, который я чувствовала накануне в те моменты, когда думала, что мне пришел конец.

Что-то пробудилось во мне, и пробудилось именно тогда, когда я взглянула на край острого клинка, и это что-то впервые напоминало жажду жизни.

Пальцы горели от холода, когда я уклонялась от ударов меча, который должен был сразить меня. Шли минуты, но сила во мне росла гораздо медленнее, чем когда мы в первый раз встретились со стражниками Тумана. Наконец их окутало ледяным холодом зимы. Кончики пальцев побелели, когда я дернулась в сторону, чтобы избежать удара в живот. Я протянула руки вперед, нежно касаясь белыми пальцами обнаженной плоти на шее стража.

На его коже заплясали белые пятнышки, похожие на снежинки, которые кружились и складывались в узоры – так кружится и вьется снежок на поле, когда его подхватывает ветер. Танцуя, снежинки устремлялись вверх по его шее к лицу, глазам, а я наблюдала за ними, словно под гипнозом.

Я очнулась, когда к моему горлу и порезу, оставленному жрецом, что-то тяжелое прижалось, замкнулось вокруг шеи, и меня как будто придавило. Белые завихрения на коже стража прекратили свой танец, полностью исчезнув с глаз, и тот облегченно вздохнул, а я – захрипела. Из легких будто высосали весь воздух, и мне было жизненно необходимо вдохнуть. В теле не осталось энергии, не осталось вообще ничего, чтобы удержать меня в вертикальном положении. Колени подогнулись, и я изо всех сил пыталась устоять на ногах.

– Ну что, умная маленькая сучка, добегалась? – сказал страж, крепче прижимая руку, которая сдавливала мне горло и одновременно удерживала на весу мое ослабевшее тело.

Кожу мне обожгло холодом металла, пока я боролась за возможность дышать.

– Против железа ты бессильна – оно ослабляет твою магию.

Страж еще сильнее сдавил мне горло, поднял меч и коснулся его острием моего платья. Срезав верхнюю пуговицу, он убрал ткань, чтобы видеть кожу над моим сердцем.

– Даже немного стыдно, что я разделаюсь с тобой так быстро, – пробормотал он, наклоняясь вперед, пока его темные глаза не встретились с моими. – Мне нравятся женщины, которые пытаются бороться.

– Тогда сними с меня этот ошейник и сразись как мужчина, – прошипела я, пытаясь думать не только о вонзающемся в мою плоть клинке, но и о жжении, которое поглотило меня всего лишь от этого незначительного пореза.

Страж склонил голову набок, изучая кожу, горящую вокруг его клинка.

– Что…

В горле у него булькнула кровь, и он начал захлебываться ею. Я посмотрела на его горло и увидела кинжал, который оказался у Брана и о котором я даже не подозревала. Брат вынул кинжал из тела, и в воздухе вспыхнула красная дуга. Стражник рухнул передо мной на колени, глядя на меня снизу вверх, и пытался вдохнуть.

Бран вытер кинжал о плащ мужчины и, шагнув вперед, быстро осмотрел меня. Он стал расстегивать замок ошейника под моими волосами. Наконец ему это удалось, и брат сдернул железные оковы с моей шеи. Я с облегчением вздохнула, и это был первый полный вдох с тех пор, как меня заковали в кандалы.

– Мне даже немного стыдно, – сказала я, изогнув бровь и глядя в лицо умирающему стражнику, и почувствовала, как нечто темное, полное ненависти поглощает меня.

Из-за этой тьмы внутри мне стало горько, что я радуюсь при виде захлебывающегося собственной кровью человека, который хотел убить меня.

– …Что я поступаю как человек, который умеет драться.

11

На мне снова была кровь. И я довольно быстро привыкла к красным потекам на коже, и сидящий внутри монстр вовсе не испугался, как я думала. Я чувствовала себя виноватой, когда убила Лориса, – ведь я просто хотела остановить магию, которая взяла меня под контроль и оборвала его жизнь. И мне стало плохо, когда я убила его командира.

Но с этим стражем Тумана, поймавшим нас в лесу, все было иначе. Я чувствовала только гордость за своего брата, потому что он прикончил его раньше, чем тот смог прикончить меня. Он сковал меня железным ошейником, как собаку, и, по его собственным словам, лишил меня возможности защищаться.

Мы продолжали брести по лесу, когда солнце начало исчезать за горизонтом и наступила самая обычная ночь – без всякого магического вмешательства. Она была не такой всепоглощающе темной, как фальшивая ночь, которую мы провели, спотыкаясь во тьме. Сейчас в небе слабо мерцали звезды, освещавшие наш путь.

Ноги у меня ныли и пульсировали. На пятках вздулись волдыри, натертые шерстяными носками, от которых потели ноги, и ботинками. Волдыри лопались и кровоточили. Одета я была по-зимнему, но из-за магии фейри погода никак не могла решить, что делать. В воздухе пахло свежестью весны: растения вокруг нас ожили, несмотря на заморозки, которые, как мы боялись, пришли слишком рано – всего лишь за день до вмешательства магии.

Желудок у меня скрутило от голода и жажды, и мысль о том, чтобы прожить еще один день без еды и воды, приводила меня в ужас. На ягодах, сорванных с лесных кустов, мимо которых мы проходили, продержаться можно было совсем недолго, и я погладила рукой урчащий живот, словно это прикосновение могло утолить голод.

– Смотри, – сказал Бран, указывая на свет впереди.

Сквозь промежутки между деревьями я едва различила отблески факелов.

Но возникшие лучики надежды быстро погасли: находиться среди людей мне теперь, скорее всего, было нельзя. Без денег мы не могли купить еду или питье, и ничего ценного, что могли бы продать, при себе не имели.

Любой, кто хорошенько присмотрится ко мне, попытается избавиться от меня, и при этой мысли внутри мелькнуло изумление. Услышу ли я, как фейри, заявивший на меня права, взревет от ярости перед тем, как я умру? Или это произойдет только тогда, когда я уже уйду из этого мира и услышать ничего уже не смогу?

– Нам нужна еда, – сказал Бран, взяв меня за руку и потянув к опушке леса.

Мы наблюдали, как огни факелов тускнеют, затем гаснут. Люди в домах укладывались спать. Обижаться на них не стоило. Мне тоже не хотелось бы оказаться на улице, когда во тьме рыскала Дикая Охота.

– Подожди здесь, – сказал брат, бросив на меня многозначительный взгляд, когда мы вошли в маленькую деревню.

Никто не заметил его на пустынных улицах, по крайней мере, я никого не видела, пока он не скрылся из виду. В ожидании я провела несколько долгих мгновений, подумывая о том, чтобы продолжить путь в лесу и оставить его здесь. Он бы от этого только выиграл, ведь я уже не раз подвергала его жизнь опасности.

Но Бран был прав: мы не могли обойтись без воды и еды, и, к сожалению, если кто-нибудь увидит мою шею, я буду обречена. Я не смогу перемещаться по деревням, как он, – не привлекая к себе внимания.

Вернувшись, брат коснулся пальцем губ, призывая меня к молчанию, и махнул рукой, чтобы я следовала за ним. Я накинула на голову свой грязный плащ, скрывая метку, которую сама еще не видела, и вышла на поляну в лесу.

Мы двигались очень быстро, несмотря на боль, которая поднималась все выше по ногам с каждым шагом, и обогнули деревню по краю. Бран привел меня к пустому амбару, спрятанному в глубине поляны, приоткрыв дверь достаточно широко, чтобы мы могли проскользнуть внутрь.

В стойле слева стояла и шумно жевала сено одинокая лошадь, но остальные казались пустыми.

– Мы прошли мимо небольшого паба недалеко отсюда. Я спрошу у них, не дадут ли нам еды в обмен на работу утром.

– Мы не можем остаться здесь до утра, – возразила я. – Если они меня увидят…

– Никто тебя и не увидит. Когда взойдет солнце, ты спрячешься в лесу.

Бран кивнул мне в последний раз и без лишних слов выскользнул за дверь.

Я покрутилась в амбаре, оглядываясь по сторонам и пытаясь решить, что делать. Сидеть без дела казалось неправильным, как будто мое тело знало, что если оно хочет продолжать дышать, то должно продолжать идти.

Не обращая внимания на ощущения тела, я опустилась на кучу соломы у прохода в амбар, со стоном удовлетворения сбросив тяжесть с ног. Они опухли и пульсировали, но я не решалась снять ботинки – вдруг придется убегать.

Откинув голову назад, я уставилась на стропила, поддерживающие потолок. Солома подо мной была теплой, даже слишком теплой, учитывая накинутый на плечи плащ. Но только он и скрывал метку фейри.

– Я совсем не хотел тебя пугать, честно, – произнес вдруг низкий довольный голос, и я замерла от страха. – Но ты усложнила мне задачу, уставившись в потолок.

Я медленно села, крепко сжимая плащ на шее, и внутри меня всколыхнулся страх. Я не бросилась бежать только потому, что знала: быстрые, торопливые движения лишь помогут другим обнаружить меня.

Говоривший вытянул перед собой грубые, грязные руки, которые казались огромными и были покрыты трещинами и мозолями, которые зарабатывались только тяжким трудом.

Сердце мое рвануло к горлу, но я, подавив дрожь, оперлась рукой на подстилку и поднялась на ноги, не обращая внимания на покалывание соломин, вонзающихся в мои и без того израненные руки – спасибо кустам с лиловыми ягодами.

Незнакомец уставился на меня темными глазами. Его лицо, обрамленное короткими пепельными волосами, показалось мне умопомрачительно красивым. Нижняя губа была полной и сочной, когда он растянул рот в умиротворяющей улыбке. Я точно знала, что не хочу, чтобы этот высокий, достаточно плотный, с широкими плечами человек приближался ко мне.

У меня перехватило дыхание.

Высокий рост, мускулистое тело. Если он меня поймает, у меня не будет шанса вырваться.

– Я не хочу никаких неприятностей, – сказала я, сглатывая ледяной страх, пробирающийся по моему телу.

– Никаких неприятностей, – согласился он, кивнув.

Я пробежалась глазами по его лицу, чувствуя себя маленькой, хотя находилась у другой стены амбара, – он казался почти на фут выше меня. Поджав губы, я посмотрела на дверь, через которую мы вошли. Это был единственный выход, и незнакомец проследил за моим взглядом темными глазами, которые, казалось, ничего не упускали из виду.

– Какие неприятности – о чем ты, детка, – сказал он, и его низкий смешок разнесся по воздуху, ударив меня в грудь и заставив снова посмотреть в его напряженные, слишком темные глаза. – Обещаю, что не причиню тебе боль.

Он полез в карман своего плаща, и я, оказавшись в обществе человека, излучавшего хищную грацию, которая означала, что мне вот-вот придет конец, сделала единственную разумную вещь. Я развернулась и побежала к двери в боковой стене амбара.

– Черт, – пробурчал мужчина, забыв про то, что собирался достать из плаща, и бросился за мной.

Его длинные ноги быстро преодолели расстояние между нами, и он перекрыл мне путь еще до того, как я приблизилась к выходу.

Я не могла позвать на помощь. Только не сейчас. Это означало бы, что меня обнаружат люди и, как следствие, я получу удар мечом в сердце или непреднамеренно уничтожу целую деревню с ни в чем не повинными людьми.

Сильная рука обхватила меня за талию и прижала к очень мужскому телу. Другая рука прикрыла мне рот. Его кожа пахла первыми в этом сезоне заморозками, будто он счищал лед с растений в саду, чтобы они могли постоять еще немного.

– Тсс, – прошептал он, и его мятное дыхание коснулось моей щеки.

Он легко поднял меня, и я задергалась в его сильных руках, извиваясь всем телом, пытаясь вырваться и отчаянно пинаясь. Мужчина нес меня вглубь амбара легко, словно я ничего не весила. Его рука немного соскользнула, и кончики пальцев прижались к моим губам.

Изо всех сил я сомкнула челюсти и укусила его. Во рту у меня возник медно-сладкий вкус крови. Любой нормальный человек закричал бы в такой ситуации или, по крайней мере, попытался бы заставить меня разжать челюсти и вынуть свой палец из тисков моих зубов, но он только усмехнулся мне в ухо и потащил меня обратно к куче соломы, где я планировала расслабиться и отдохнуть.

– Осторожней, лапочка. Мне может понравиться.

Я замычала, уткнувшись в его кожу, и вздрогнула, когда он вырвал палец, не обратив никакого внимания на то, что мои зубы еще больше повредили его руку. Челюсти клацнули так, что даже завибрировали.

– Отпусти меня! – яростно крикнула я, и мой голос гулко разнесся по пустому амбару.

Мужчина не смягчился и таким образом не оставил мне выбора, кроме как бороться с еще непонятной до конца угрозой. Он точно не хотел моей смерти, по крайней мере пока, но также не собирался отпускать меня. В том мире, где я жила, особенно сейчас, когда в нем разгуливали фейри, приходилось бояться всего неизвестного.

Я откинула голову назад, стремясь попасть ему прямо в нос. Но его реакция оказалась молниеносной, и он успел отклониться, едва избежав удара, который разбил бы его красивое лицо. При этом его хватка наконец ослабла настолько, что я смогла выскользнуть из его рук.

Я развернулась, подгоняемая адреналином, бурлящим в венах, и выхватила кинжал из ножен на его поясе. Схватившись за рукоять, я крутанула его, как учил меня Лорис, и, не обращая внимания на укол вины, которую испытывала из-за смерти любовника, бросилась вперед и прижала острие лезвия к шее мужчины.

Он удивленно моргнул, и на его лицо легла тень, но он не сделал и шага назад, чтобы отвести от себя угрозу. Мужчина выдержал мой взгляд, стоя совершенно неподвижно и ровно дыша, в то время как я отчаянно ловила ртом воздух и пыталась побороть нараставшую панику.

Почему он не боялся?

Мужчина придвинулся ближе, и лезвие постепенно вдавливалось в кожу, пока по горлу не потекли маленькие красные капельки. Он осклабился, когда я пустила ему кровь. А когда не отступила, устояв на месте, его наглый взгляд превратился в полноценную ухмылку.

– Какая ты жестокая, – сказал он, проводя языком по своим идеально ровным нижним зубам.

– Только когда дело касается напористых мужчин, которые думают, будто имеют право трогать меня, – прорычала я, сильнее надавливая на нож, приставленный к его горлу.

– Довольно справедливо, – задумчиво пробормотал мужчина и при этом сделал быстрое движение, отреагировать на которое я не успела.

Он поднял руку, толкнул меня под локоть, кинжал соскользнул по коже, оставив тонкий порез. Его горлу больше ничего не угрожало, и мужчина обезоружил меня с быстротой и грацией профессионала, вывернув клинок из моей руки в свою, а затем швырнул кинжал на деревянный пол.

Переступив с ноги на ногу, он снова заключил меня в объятия и поднял вверх. Затем слегка вытолкнул, ровно настолько, чтобы моя спина снова опустилась на соломенную подстилку. Соломинки, кучей взлетевшие вверх, приземлялись на лицо, путались в волосах колючими вызывающими зуд стеблями, которые, казалось, проникали повсюду.

Во время стычки плащ у меня сбился, обнажив ту часть, где холодом горела метка. Мужчина уставился на мою шею, и я тяжело сглотнула, охваченная неумолимой паникой. Увидев метку, он сжал свои квадратные челюсти, стиснул зубы, и в его взгляде возникло что-то первобытное.

– Со мной ты в безопасности, – произнес он, потянувшись рукой к воротнику своего плаща.

Мужчина потянул его в сторону, обнажив закрученный черно-белый знак на золотистой коже.

– Ты тоже меченый, – сказала я, не в силах оторвать глаз от узора.

Смахнув солому с волос и лица, я села. Он снова полез в карман своего плаща, вытащил фляжку в чехле из вощеной ткани и протянул мне.

– Тебе нужно попить. Подозреваю, эти губки намного красивее, когда блестят от влаги.