Текст книги "Избранное. Статьи, рецензии, рассказы, письма"

В таком же примерно духе говорится и о второй части книги Ленина, но внимания ей уделено гораздо меньше. «За неимением места, – замечает автор по этому поводу, – мы лишь в двух словах коснемся второй части книги г. Ильина, в которой он говорит о развитии капитализма в нашей промышленности». Думается, однако, что предпочтительное внимание «Северного Кавказа» к сельскохозяйственным проблемам (сравнительно с промышленными) было обусловлено не столько «неимением места», сколько сельскохозяйственной (крестьянской) спецификой тогдашнего Ставропольского края, и газета, учитывая запросы основной массы своих читателей, уделяла, естественно, преимущественное внимание проблемам крестьянства. Эта ее общая тенденция достаточно наглядно проявилась и в рецензии на «Развитие капитализма в России». Но это не суть важно. Для нас в данном случае гораздо важнее, что газета пристально и заинтересованно следила за марксистской литературой, стараясь в меру возможного (для подцензурного провинциального издания) знакомить с нею читателя.

В подтверждение этой мысли кроме вышеназванных публикаций можно указать еще на целый ряд материалов, представляющих в этом плане большой интерес. Можно назвать, скажем, выступление того же Якова Подневольного 14 июня по поводу книги Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В этой статье в основном излагается исторический аспект труда Энгельса, но публицист использует из него ряд положений, чтобы поделиться с читателем размышлениями и о «больных» вопросах современной общественной жизни.

«Впрочем, – заключает он, – Энгельс дает еще одну едкую характеристику современности, и мы отсылаем читателя к самой книге, содержание которой отличается и глубиной мысли, и простотой изложения».

Можно назвать его же отзыв от 10 июня о книге Бернштейна «Исторический материализм», в которой высмеяны попытки «пошатнуть теорию экономического материализма».

«Само собой разумеется, – констатирует Я. Подневольный, – что измышления автора об отсутствии у капиталистов нужды в обогащении самым наглядным образом опровергает современность.

Число собственников растет и абсолютно и относительно, чего, по мнению Берштейна, не должно быть, если верно учение Маркса. Читатель, конечно, уже сам заметил ошибку Бернштейна. По учению Маркса должно увеличиваться число лиц, не обладающих орудиями производства, что и происходит во всех государствах и чему нисколько не противоречит современная возможность получить 3 000 марок жалованья или купить одну-две акции».

Можно назвать и статью «Философия действительности» (от 9 августа), содержащую подробное изложение основных положений марксистского учения о классовой борьбе и марксистской философии, оценка которой недвусмысленно выражена в самом заголовке статьи. Очевиден и общий вывод: «Классовый антагонизм, по этой философии, есть предпосылка к возможности лучшего будущего».

Наконец, нельзя не упомянуть о критическом отзыве газеты на книгу Барта «Философия истории как социология» (11 сентября), в котором утверждается, что истинно «научное исследование истории дали Маркс и Энгельс, которые признали формы производства и обмена продуктов основанием социального строя», и что их «система понимания истории уже завоевала себе почетное место в разных странах, сделавшись символом веры целого общественного класса и его идеалов».

Наряду с публикациями, рассчитанными, говоря современным языком, на политическое воспитание читателей (по проблемам политики, социологии, экономики, философии), в «Северном Кавказе» в 1901 г. регулярно появлялись материалы и по вопросам литературы. Наиболее значительные из них посвящены Белинскому, Гоголю, Шевченко, Чернышевскому, Добролюбову и другим классикам отечественной литературы. Особенно часто газета писала о Горьком, публикуя одновременно и произведения самого писателя, такие, например, как «Песня о буревестнике», «История одного преступления» и др.

Общая направленность литературных публикаций «Северного Кавказа» тоже объективно содействовала политическому воспитанию читателя, внимание которого газета обращала прежде всего на общественную и историческую роль того или иного литературного деятеля.

20 ноября в газете появилась обстоятельная статья «Памяти Н. А. Добролюбова (по поводу 40-летия со дня его смерти)», в которой особо подчеркивались общественные заслуги «публицистического критика». Возражая, в частности, против распространенного тогда мнения о том, что Добролюбов «отрицатель всего», автор статьи за подписью А. Ш-ль-ин восклицал: «Да почему же Добролюбов отрицатель? Неужели только потому, что общий смысл его творчества есть протест против бесправия и отрицание темных сил нашей жизни, не дававших наступить „настоящему дню“»?

Еще более четкий акцент на общественную роль литератора сделан в другой публикации – «Несколько слов по поводу лекций о Горьком», появившейся за подписью П-гъ 6 марта. Лекция эта, тема которой, как отмечает «Северный Кавказ», представляет особенный интерес для публики, читающей Горького и видящей в нем одного из самых выдающихся писателей нашего времени, была прочитана неким Крымским. Лекция, по отзыву газеты, оказалась несостоятельной, ибо в ней прозвучало слишком много общих слов о критическом отношении Горького к капитализму и т. д.

«Гораздо интересней для публики, – провозглашалось в отзыве, – было бы познакомиться со взглядам автора на сущность и характер „босяцких“ рассказов Горького, которые придают его литературной деятельности особый интерес и оригинальность. Не нашла аудитория в лекции г. Крымского и самого важного – анализа общественной и социальной подкладки рассказов Горького, которая представляет наибольший интерес… Сам пролетарий и бытописатель пролетариата, Горький изображает ту сферу общественной психологии, которая является прямой противоположностью настроению самодовлеющего пожирания общественного пирога. Эта та психология, сообщающая рассказам Горького особое значение, и есть сфинкс, загадку которого следовало попытаться разгадать».

Очевидно, сказанного достаточно, чтобы получить представление об общем направлении «Северного Кавказа» накануне революции 1905 г. Заслуги газеты в приобщении местного населения к революционным идеям и, следовательно, в политическом его просвещении предстанут еще весомей и значительней, если учесть, что она была, как сообщалось в донесении департамента полиции в Главное управление по делам печати, «весьма распространенной среди крестьянского населения губерний» и «возбуждающе действовала на него»³. Газета издавалась в нелегких условиях, подвергалась притеснениям и гонениям со стороны административных властей и цензуры.

Положение провинциальных изданий, каждый номер которых подвергался самой придирчивой предварительной цензуре, было тягостным. Однако мы не будем касаться общего положения провинциальной прессы тех лет: оно достаточно полно и всестороннее раскрыто в капитальном исследовании проф. А. Ф. Бережного «Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати». Мы остановимся лишь на тех полицейских и цензурных проявлениях «контроля» (по существу насилия), которые непосредственно относились к разбираемым здесь изданиям.

«Северный Кавказ» с точки зрения официальных властей был, разумеется, органом «отрицательного направления», приносившим «местному населению несомненный вред». Не удивительно поэтому, что газета постоянно испытывала неприятности по поводу не только опубликованных материалов, но и тех, которые предназначались к печати. Об этом свидетельствует множество документов цензурных архивов. Среди них, к примеру, неоднократные жалобы редактора газеты Д. И. Евсеева на местного цензора, поступившие в Главное управление по делам печати. Уже в 1899 г., наивно рассчитывая на сочувствие Главного управления, он сообщал: «Цензор не допускает к печатанию ничего, способного вызвать его сомнение, ставит редактируемую мной газету в такие условия, при которых она развиваться не может…»⁴

В ответ на эту жалобу в Главное управление вскоре последовало объяснение ставропольского цензора. «При этом, – писал он, – я нахожусь вынужденным коснуться того направления, какое стремится принять редакция издаваемой г. Евсеевым газеты… Это направление есть направление отрицательного характера по отношению к существующим учреждениям как государственного, так и общественного строя. Редакция „Северного Кавказа“ всячески старается перейти границы дозволенного и представляет нередко на цензуру статьи по общегосударственным и даже мировым вопросам, по своему содержанию далеко не соответствующие задачам местной провинциальной печати, почему некоторые из подобных статей, особенно ярко выражающие направление этой газеты, не могли быть пропущены.

Точно такого же характера, в большинстве случаев, представляются цензуре корреспонденции из разных мест Кавказа…

Будучи стесненным в возможности сделать достоянием гласности собственные редакционные взгляды и стремления, „Северный Кавказ“ старается пополнить этот пробел перепечатками статей и известий, близких по содержанию к общему его направлению, из других газет»⁵.

Такого характера доносы на «Северный Кавказ» поступали от его цензора регулярно. Не отставал от него и ставропольский губернатор, в официальных депешах которого (тоже в Главное управление) выражалось крайнее недовольство и раздражение «отрицательным характером направления газеты».

«Считаю необходимым прибавить, – писал он, например, 16 февраля 1901 г., – что личный состав редакции названной газеты, преимущественно главные заправилы ее, за исключением, впрочем, самого Евсеева, только носящего звание редактора и не принимающего решительно никакого участия в делах газеты, даже очень часто не читающего ее, составляет центр скопища лиц заведомо неблагонадежных в политическом отношении, находившихся или ныне находящихся под надзором полиции. Следуя своему вредному направлению, редакция эта не желая или не считая себя обязанною придерживаться утвержденной правительством для местного печатного органа программы и ограничиваться разработкою вопросов, касающихся местных нужд и интересов, всячески старается перейти границы дозволенного…

Очень естественно, что при таком отношении к делу редакции г. Евсеева явилась возможность для кучки политически неблагонадежных лиц фактически завладеть газетою и вследствие этого она не только не может приносить пользы, но, напротив, являясь органом, в котором помимо статей антиправительственного направления отводится широкое поле всяким инсинуациям, борьбе партийных низменных интересов, – газета „Северный Кавказ“ скорее может быть отнесена к числу бесполезных, если не вредных органов»⁶.

В связи с таким поведением газеты губернатор счел «желательным» устранение от главного сотрудничества в ней лиц, находящихся под гласным или негласным надзором.

Что счел «желательным» губернатор, было, естественно, подкреплено соответствующими административными мерами… К концу 1901 г. из газеты ушел ее фактический редактор – великий осетинский поэт и революционный демократ Коста Хетагуров, через руки которого, по его собственному свидетельству, проходили до единой строчки все предназначавшиеся для печати материалы. Исчезли со страниц газеты и выступления Якова Подневольного (равно как и других «неблагонадежных» авторов).

Для официальных «опекунов» «Северного Кавказа» настали спокойные дни, продолжавшиеся вплоть до 1905 г. Изредка, правда, в газету проскальзывали еще публикации, настораживавшие цензуру, вроде, например, заметки А. Цаликова, опубликованной 20 марта 1903 г. и побудившей Главное управление обратиться к ставропольскому губернатору с настоятельной просьбой принять меры. В № 33 «Северного Кавказа», обращалось внимание губернатора, некто А. Цаликов, характеризуя современное положение провинциальной печати, между прочим, говорит: «Невольно приходят на память слова, которые можно приложить и к провинциальной печати: „Во что еще бить нас? Вся голова в язвах, все сердце исчахло: от подошвы ног до темени головы нет у нас здорового места… А удары сыпятся один за другим“. Признавая помещение подобного рода тенденциозных заметок на страницах подцензурных изданий совершенно неудобным, Главное управление по делам печати имеет честь сообщить об этом Вашему превосходительству – для зависящего распоряжения»⁷.

Такие публикации, однако, случались уже реже, и у ставропольского цензора были все основания докладывать начальству, что «Северный Кавказ» ведет себя вполне лояльно. Его мнение, как и мнение местного полицейского начальства, резко изменилось с наступлением 1905 г. Уже в мае департамент полиции сообщал в Главное управление, что издающаяся в г. Ставрополе газета «Северный Кавказ», по имеющимся сведениям, вновь состоит почти исключительно из лиц политически неблагонадежных и что в последнее время по содержанию помещаемых статей газета представляется органом противоправительственного направления. Особую тревогу полиции и цензуры это обстоятельство вызывало в связи с тем, что «Северный Кавказ» – «весьма распространенное издание и возбуждающе действует на население».

8 сентября в газете появилась статья, в которой говорилось «Подъяремная, напуганная грубыми окриками Русь молчала. Однако под внешней корой тишины и показного спокойствия зрел серьезный протест, и зерно мятежа зарождалось. Тяжелый кулак его сжимался все крепче и крепче… И народное негодование отлилось в такие формы, перед которыми отступали виновники порабощения народа».

Главное управление, усмотрев «в приведенной статье прямое оправдание насильственных действий революционеров и дерзкое глумление над Высочайшей волей», немедленно затребовало от ставропольского губернатора объяснения, «чем цензор руководствовался при разрешении к печати означенной статьи»⁸.

Еще большее недовольство работа этого цензора стала вызывать у Главного управления в октябре. Но к тому времени уже мало что зависело не только от цензора, но и правительства, потерявшего под натиском революционного пролетариата «возможность осуществлять свою политику прежними методами» и «действовать только путем репрессий»⁹.

Теперь цензору «Северного Кавказа» оставалось только информировать Главное управление, в каких выступлениях газеты «заключается революционный призыв» и как демонстративно игнорируются все его предписания и требования. Местная администрация при всем желании тоже не могла уже помочь «устранительными мерами», ибо нараставшая с каждым днем мощь революционного движения мало-помалу делала хозяином положения трудящиеся массы.

В таких условиях «Северный Кавказ», как и множество других провинциальных газет, заговорил в полней голос. Особенно – в ноябрьские и декабрьские дни 1905 г. Симпатии его, как можно было ожидать, оказались на стороне социал-демократов, возглавивших освободительное движение революционных масс.

С ликованием «Северный Кавказ» известил читателей, что 6 ноября состоялся первый митинг рабочих, организованный Ставропольским комитетом РСДРП. «Это был первый в Ставрополе социал-демократический, в точном смысле этого слова, митинг, – писала газета. – Еще полтора месяца назад ставропольские рабочие для обсуждения наболевших вопросов принуждены были собираться по ночам далеко за окраинами города, с риском подвергнуться избиению и даже смерти. Как легко и радостно становится при мысли, что теперь все это отходит в область преданий…» (Сев. Кавказ. 1905. № 130). Подробно изложив содержание речей, произнесенных на митинге, и подчеркнув, что их смысл в конечном итоге сводился к необходимости еще большего сплочения трудящихся для борьбы и завоевания демократической республики, газета в конце сообщения отметила: «Впечатление от митинга, который прошел, особенно для первого раза, очень стройно, вынесено прекрасное…»

Так же подробно освещались газетой все последующие митинги, проводимые Ставропольским комитетом РСДРП. И в каждом отчете об очередном митинге она особо выделяла вопросы, по поводу которых выступали ораторы от социал-демократической партии. Так, 15 ноября «Северный Кавказ» сообщал, что представители Ставропольской социал-демократической организации, речи которых встречали дружными аплодисментами, вновь говорили о необходимости присоединения войска к рядам революционеров.

В материале, опубликованном 1 декабря, газета сообщала, что на состоявшемся накануне митинге, который из-за большого скопления публики пришлось проводить под открытым небом, оратор провозгласил: «Народ стал теперь уже не просить, а требовать, и к требованиям его присоединяются войска! Недалек тот день, когда власть перейдет к народу!»

Эти своеобразные газетные отчеты «Северного Кавказа» – живое и убедительное свидетельство того, как день ото дня росло доверие народных масс к социал-демократам, как вырастал авторитет последних. А заодно и свидетельство того, что этому в меру своих сил содействовала и сама газета.

Всем пафосом своих тогдашних публикаций, содержавших подробные сведения о конечной цели и программе социал-демократов, она убеждала читателя, что только осуществление этой программы может принести трудящемуся человеку истинную свободу и счастье. Показательно, что при изложении выступлений социал-демократов газета с подробностями описывала не только содержание их речей, но и эмоциональное их воздействие, заставлявшее собравшихся «слушать с затаенным дыханием».

«…B зале Александровского училища, – читаем в номере от 20 декабря, – состоялся седьмой митинг, организованный Ставропольским социал-демократическим комитетом. Речи ораторов были посвящены дальнейшему выяснению пунктов социал-демократической программы. Говорилось о праве каждой нации на самоопределение, на получение образования на родном языке.

Следующий оратор говорил о современных событиях. Он резко нападал на правительство, в высшей степени картинно обрисовал настоящую революционную борьбу и своей речью, не поддающейся сухой передаче, так высоко поднял настроение слушателей, что из разных мест раздавались крики „Постоим“ и т. п.»

В одном из последних выступлений от 14 декабря, словно предчувствуя близость поражения революции, газета предупреждала, что «более трудная, более упорная борьба предстоит дальше», и призывала организованно готовиться к ней… Самой ей не суждено было участвовать в этой борьбе: уже 8 декабря, когда в газете появилась передовая статья, звавшая народ на еще более решительную схватку с ненавистным режимом, и было также опубликовано обращение Ставропольского отделения Всероссийского почтово-телеграфного союза, призывавшего всех, в ком не заглохло еще чувство возмущения и негодования против произвола и насилия правительства, всячески помогать революции на месте, ибо «наша победа будет победой также и борющейся России», – уже в тот день ставропольский цензор «имел честь» доложить Главному управлению, что он обратился к местному прокурору «для возбуждения против газеты г. Евсеева уголовного преследования»¹⁰. А еще через некоторое время в Главное управление поступила депеша ставропольского губернатора, в которой как о долгожданной победе сообщалось, что «определением новочеркасской судебной палаты, состоявшемся 6 июля 1906 г., газета „Северный Кавказ“ приостановлена»¹¹.

Примерно такая же участь постигла и издававшуюся в соседнем со Ставрополем городе Владикавказе газету «Казбек».

Деятельность этого провинциального органа накануне и в дни первой русской революции тоже была полезна в смысле содействия политическому просвещению масс и вовлечению их в революционное движение. «Казбек», как и большинство его провинциальных «собратьев», не отличался ни последовательностью, ни особой разборчивостью: на его страницах зачастую соседствовали публикации, отражавшие самые противоречивые взгляды. Это был обычный либерально-демократический орган, в котором находили приют материалы как прогрессивного, так и реакционного свойства. «Казбек», как отмечал известный на Северном Кавказе публицист-революционер Гиго Дзасохов, сотрудничавший тогда в этом издании, был «без определенной программы, и в нем рядом со статьями социал-демократа или социал-революционера встречались и статьи правого октябриста»¹².

Однако под воздействием нараставшей революции газета к 1905 г. все большее предпочтение отдавала материалам прогрессивного и даже революционного характера. Эта ее тенденция всего полней и ярче выразилась в публицистических выступлениях Гиго Дзасохова. Поэтому мы ограничимся здесь обзором выступлений этого автора «Казбека», относящихся к 1905 г.

«Говорят, что нам даны все свободы, – писал Дзасохов в статье «Чего им еще надо?», опубликованной 6 ноября, – чего еще, спрашивается, надо? Почему не прекращаются забастовки и почему есть недовольные манифестом?..» В развернутом ответе на этот вопрос публицист разъясняет, что освободительное движение стремится к тому, чтобы свергнуть самодержавный строй государственной жизни. Отмечая, что «впереди борцов за освобождение России от полицейского режима стал рабочий класс и что его до поры до времени поддерживала буржуазия, автор предупреждает, что буржуазия – ненадежная союзница пролетариата, ибо «она не может сочувствовать полному осуществлению программы освободительного движения, она вполне уже успокоилась царским манифестом, уверяя, что „нам дано даже больше, чем мы желали“».

«Но если буржуазия и удовлетворяется полумерами и полуреформами, – заявляет публицист, – то уже пролетариат не может этим удовлетвориться, и он идет до конца и стремится к полному социальному перевороту. До тех пор, пока штыки и пушки еще в полном послушании правительства, никакие бумажные обещания не имеют ни малейшего значения».

18 ноября Гиго Дзасохов вновь выступил с обличением предательства буржуазии, выдававшей себя за союзника пролетариата в борьбе против самодержавия. Статья его так и называлась – «Измена!».

«Буржуазия начала изменять», – констатировал он, буржуазные партии спешат «примириться» с правительством; они не требуют уже от правительства даже гарантий его «конституционности», выражают свое доверие Витте и поспешно пожимают протянутые им руки, обагренные кровью невинных жертв.

«Буржуазные партии объединились в трогательный союз, они испугались организованного пролетариата и выставили одну из своих „благородных задач“ – „противодействие политическим забастовкам“».

Отметив, что «буржуазия, обязанная всецело своими завоеваниями пролетариату, спешит теперь прочно усесться на его плечи, спешит опутать узами экономической кабалы борцов за свободу», Г. Дзасохов уверенно пишет: «Но едва ли пролетариат позволит буржуазным либеральным партиям мирно усесться за пиршественным столом, воздвигнутым на костях пролетариата… „Кто не с нами, тот против нас!“ – скажет всегда русский рабочий…

Борьба только начинается и не время вести толки о мирных переговорах. Долой изменницу-буржуазию! И да здравствует верный защитник интересов народа – русский пролетариат!»

Через несколько дней (24 ноября) появляется новая статья Гиго Дзасохова «Наши дни», в которой в таком же уверенном тоне говорится о перспективах борьбы российского пролетариата: «Если буржуазия и пугается ужасов борьбы дряхлого самодержавного строя в России с новой Россией, то не боится этого пролетариат. Для последнего борьба не страшна, ибо это есть единственное средство к тому, чтобы выйти на правильный путь, ведущий в светлое царство социализма. Пролетариат ни перед чем не остановится, стремясь к своей намеченной цели: не страшны для него и последние кровавые дни, и он в испуге не протянет своей руки правительству Витте».

Призывно звучала его статья «Вперед», опубликованная в «Казбеке» на следующий день. «Хвалебные гимны „свободной России“ понемногу стихают, – писал Г. Дзасохов. – Дело освобождения от ига самодержавия от этих гимнов ничуть не продвинулось вперед. А немного даже затормозилось. Звуки песен на время как бы притупили страсти борцов, а это охлаждение очень вредно для борца с „живым“ врагом.

Враг наш еще не дремлет, он в своих канцеляриях устраивает тайные совещания и разрабатывает меры к самозащите… Кучка бюрократов в союзе с придворной камарильей замышляет крестовый поход против России.

Но орудие насильников должно быть обращено против них же самих. Вспыхнувшая революция должна до конца довести свое дело… Отступать теперь уже нельзя!»

Еще через день, 27 ноября, Дзасохов выступил со статьей «К объединению», чтобы еще раз напомнить о том, как важно, как необходимо объединение революционных сил, когда «трудящиеся классы вступили в ожесточенную борьбу с самодержавным режимом жизни».

Революция охватила всю Россию, – сообщил он, – и пролетариату нужно сплотиться, ибо враг еще силен».

Как об очень важном и отрадном факте публицист извещал читателя, что и в русской армии уже идет классовое расслоение и что в конце концов войско будет разбито на два лагеря – сторонников старого режима и друзей свободы и демократии.

«Пролетариату важно иметь в своих рядах и пролетариев в военных мундирах, – резюмировал публицист. – Пусть быстрее объединяются пролетарии!»

В следующем выступлении, появившемся 4 декабря под заголовком «Утро гор», Гиго Дзасохов, характеризуя революционные события на Кавказе как продолжение и неотъемлемую часть общероссийской пролетарской революции и усматривая в этом верный залог скорого освобождения и горских народов, с ликованием восклицал: «Революционное движение, охватившее всю Россию, проникло и в горы. Для горцев тоже наступит „утро!“».

Мы рассмотрели лишь несколько выступлений Гиго Дзасохова, опубликованных газетой «Казбек» в 1905 г. Но, думается, и этих примеров достаточно, чтобы с полным основанием повторить, что подобными публикациями «Казбек» в те дни тоже внес определенную лепту в политическое воспитание своих читателей, поскольку оперативно разъяснял им ближайшие и конечные цели российского освободительного движения и звал их к солидарности и боевому участию в этом движении.

Такое поведение газеты, разумеется, не осталось безнаказанным. Несмотря на то что еще в 1902 г. департамент полиции посылал в Главное управление по делам печати довольно лестный отзыв об ее издателе С. Казарове¹³. 30 декабря 1905 г. прокурор тифлисской судебный палаты уведомил первый департамент Министерства юстиции, что «судебное преследование по нарушению правил печати возбуждено против тифлисской газеты „Кавказский рабочий листок“ и владикавказской газеты „Казбек“» и что «обвинительные акты уже вынесены»¹⁴.

С февраля 1906 г. «Казбек», как и «Северный Кавказ», прекратил свое существование.

Поскольку каждая из этих газет имела широкий круг читателей и была в своем крае наиболее влиятельной, учитывая, разумеется, содержание и политическую направленность их публикаций, о которых говорилось выше, мы вправе признать, что «Северный Кавказ» и «Казбек», как и другие прогрессивные издания тех дней, свои агитационно-пропагандистские и организаторские функции выполняли с явной пользой для первой русской революции.

И в этом смысле их опыт, как и опыт лучших тогдашних изданий провинции и национальных окраин России, сохраняет непреходящий интерес.

* * *

В декабре 1905 г. Владикавказская социал-демократическая организация добилась права на издание своей газеты «Искра», редактирование которой было предложено Гиго Дзасохову. Он охотно расстался с «Казбеком» и с воодушевлением принялся за дело. Уже в первом номере, вышедшем 18 декабря 1905 г., «Искра» провозгласила: «Да здравствует вооружение революции!»

Второй номер газеты по личному распоряжению губернатора был арестован в гранках, а вскоре последовал и арест ее редактора. По этому поводу большевистская «Волна» от 19 апреля 1906 г., поведавшая о черносотенных неистовствах и погромах, учиненных во Владикавказе после подавления декабрьского вооруженного восстания, сообщала, что в этом городе «первым арестован редактор социал-демократической газеты „Искра“ Дзасохов».

1979 г.

Примечания

¹ Цаллагов В. Н. Коста Хетагуров – журналист: автореф. канд. дис. М., 1973. С. 12.

² Там же. С. 10.

³ ЦГИА СССР. Ф. 776. Оп. 12. Д. 88. Л. 246.

⁴ Там же. Л. 104.

⁵ Там же. Л. 119.

⁶ Там же. Л. 151–152.

⁷ Там же. Л. 206.

⁸ Там же. Л. 258.

⁹ Бережной А. Ф. Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1967. С. 177–178.

¹⁰ ЦГИА СССР. Ф. 776. Оп. 12. Д. 88. л. 273.

¹¹ Там же. Л. 276.

¹² Дзасохов, Гиго. Статьи и очерки. Орджоникидзе: Ир, 1970. С. 177.

¹³ ЦГИА СССР. Ф. 776. Оп. 12. Д. 81. Л. 187.

¹⁴ Там же. Ф. 1405. Оп. 540. Д. 227. Зак. 49.