Текст книги "Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество"

Глава 7
Город, у которого есть сердце

Не бывает такого животного, как просто кошка

Фиолетовые шторы были первым, что попало в мое поле зрения, когда я вынырнула из глубины сна. Лидия тихо посапывала под меховым одеялом в паре метров от меня. Бедный ребенок. Так называемый диван-кровать оказался просто лежанкой, обтянутой искусственной кожей, но она настаивала, что ей удобно. В комнате было прохладно. Слава богу, что мы купили для нее одеяло. Я натянула покрывала до подбородка и попыталась сконцентрироваться на запахе свежевыстиранных простыней, а не на застарелом запахе кровати.

Когда большая часть следов пребывания предыдущих жильцов исчезла, наш новый дом предстал во всей своей красе. Единственными источниками естественного света были окна за моей кроватью. Входная дверь и мини-кухня в другом конце комнаты утопали во мраке.

Уборщица оставила записку о том, что она изменила код от дверного замка. Она нацарапала новые цифры тупым карандашом. Это, конечно, очень обнадеживало; кроме того, я была благодарна ей за дополнительный ряд болтов по внутренней поверхности двери.

Очень пригодилось то, что Лидия привыкла спать в замкнутом пространстве. Если бы во сне она перевернулась, то проснулась бы уже на стеклянном кофейном столике. Пустой экран маленького телевизора наблюдал за ней с противоположной части комнаты.

В углу возле моей кровати стоял столик, достаточно большой, чтобы на него можно было поставить ноутбук и рядом кресло. Я осознавала, что тормозящий Wi-Fi является проблемой «первого мира», но все же рассчитывала, что Skype сможет поддержать жизнь в нашем «удаленном» браке.

Когда из комнаты убрали мусор и выветрились самые жуткие из запахов, она приобрела некое дешевое очарование. Судя по его виду, камин около телевизора не использовался уже много лет. Какой-то предприимчивый ум решил освежить его с помощью белой краски и превратить в то, что агенты по недвижимости называют «приметой времени». Рядом с ним в высокой вазе желтым светом светились цветы нарциссов, которые мы купили себе в качестве подарка на новоселье накануне вечером.

Даже в самой маленькой квартире есть свои странности. Рядом с ванной мы обнаружили просторное помещение без вентиляции. Помещение было слишком пещероподобным, чтобы быть кладовой, но в нем присутствовало несколько вешалок для одежды, свисавших с трубы слева. После того, как мы закатили туда наши чемоданы, мы окрестили его бункером.

Скатившись с кровати, я отдернула шторы и издала возглас восхищения.

– Что там? – спросила Лидия, еще не вполне проснувшись.

– Там пожарная лестница прямо из «Вестсайдской истории», – ответила я. – Разве ты не видишь, как Тони поднимается по этой лестнице и поет «Tonight»?

Дочь тяжело вздохнула и отвернулась к стене. Пытаясь удержаться от пения, я чувствовала пульсацию в гайморовых пазухах.

На другой стороне бетонного колодца двора я рассмотрела силуэты служащих, скрючившихся над письменными столами с началом рабочего дня.

Они находились в другом здании, но на том же этаже, всего в нескольких метрах от меня. Если бы кто-то из них поднял голову, то увидел бы, что за ними наблюдает взлохмаченная женщина в ночной рубашке.

Я увидела высокого мужчину и хрупкую женщину, стоящих возле окна. Они были поглощены разговором, и интимное расстояние между ними дало мне повод заподозрить их в выяснении отношений. Но при более пристальном рассмотрении стало очевидно, что его внимание сконцентрировано на ее планшете, а не на ее бюсте.

А в Мельбурне сейчас Филипп натягивает пижаму после долгого рабочего дня. Джона ждет момента, чтобы атаковать нашу кровать. Интересно, как наш кот переживает тот факт, что в его распоряжении только один комплект ног, между которыми он может устроиться. Я снова попыталась выйти в Skype. После серии слабеньких гудков линия оборвалась. Я сказала себе, что вовсе не скучаю по ним, а просто хочу узнать, как у них дела.

Расправляя покрывало и взбивая подушки, я напевала «America»[6]6
  Музыкальная композиция из «Вестсайдской истории» (Прим. пер.).


[Закрыть] (вполголоса, во избежание проблем со своей попутчицей). Наша квартирка была маленькой и замызганной, но она была нашей. Я уже влюбилась в нее.

Единственной отрезвляющей мыслью, пришедшей мне в голову, была мысль о том, что через несколько часов, если я не придумаю железную отговорку, мы будем делить ее с Мавис.

Я обошла Лидию и направилась в ванную. В ней едва хватало места для человеческого туалета, не говоря уже о кошачьем лотке. Смывая с рук остатки вчерашней краски, я посочувствовала младенцам в последние месяцы беременности. Когда я попыталась поднять мыло, я ударилась задом об стену. Наши новые шторы для душа прилипали к ногам, в то время как вода стекала на пол. Быть ньюйоркцем – значит экономить на движениях.

Когда я оделась, нанесла немного румян, чтобы скрыть остатки краски, и направилась в кухню, Лидия спросила, не открыт ли еще приют.

– Вряд ли, – ответила я, высыпая крупу в миску.

– Уже есть девять.

– Да, но мы не можем пойти и забрать кошку просто так, – сказала я, стараясь не скрипеть зубами.

– Почему нет?

Она слушала мои объяснения, что нам нужно будет приобрести лоток как минимум до того, как мы решим впустить кошку в квартиру, как судья Джуди[7]7
  Джудит Шейндлин (англ. Judith Sheindlin) – американский адвокат и судья, ведущая одноименного телешоу (Прим. пер.).


[Закрыть].

– Какие проблемы? – ответила она, натягивая спортивные штаны. – Через дорогу есть зоомагазин.

Я убедила ее не торопиться. Сначала ей нужно принять душ и позавтракать. Затем, возможно, у нас получится выкроить время для похода в Музей современного искусства, а может быть, даже посетить Коллекцию Фрика.

Она быстро проглотила свою кашу, и мы вместе вышли навстречу яркому свежему дню. Продавцы сумок устанавливали свой прилавок на углу. Ряды ярких товаров теснились на прилавке, соревнуясь за наше внимание.

– Ух ты! Милые, правда? Ты, кажется, всегда хотела такую ярко-желтую?

Лидия сделала шаг назад, тактично игнорируя мой вопрос.

– Или вот эта, в красный горошек!

– А у тебя будет с чем ее носить?

И правда, мой обычный гардероб состоял из малосимпатичных туник и практичных туфель с самым маленьким каблуком. И все мои сумки были черными. Можно было подумать, что я состою в секте. Все это пора было менять.

– А как тебе эта роскошная голубая? – спросила я, протягивая руку, чтобы снять сумку с крючка и проверить подкладку.

Продавец бросил на меня ледяной взгляд. Я опустила руку, подхватила Лидию под руку и потащила ее за угол.

– Что случилось? – спросила она.

– Он подумал, что я собираюсь украсть ее!

На лавке под скульптурой из нержавеющей стали сидел, скорчившись, бездомный. Он протягивал руку перед двумя офицерами в длинных темных плащах. Погруженные в разговор, они прошли мимо него вниз по улице, по направлению к штаб-квартире ООН. Это был тот самый жестокий, безучастный город, о котором меня предупреждали Грег и Оливия. Возможно, с моей стороны было глупо вообразить, что я могу провести месяц среди людей, холодных, как бетонные дома, в которых они живут и работают.

Я завязала шарф на шее и взяла Лидию за руку, переходя дорогу. Если бы мы были туристами, мы бы прошли мимо маленького уютного магазинчика, зажатого между прачечной самообслуживания и хозяйственным магазином. В окне сидел старый рыжий кот и щурился на нас. Зазвенел колокольчик, и мы вошли в пещеру Аладдина, полную кормов и игрушек для животных. Некоторые марки были нам незнакомы, но аромат мяса, смешанный с ароматом опилок, нельзя было ни с чем спутать. Мы шли вдоль прилавков, а рыжий кот, мягко ступая, следовал за нами и наблюдал с небрежным интересом.

В городе, состоящем из острых углов, увидеть что-то настолько мягкое и близкое к природе было непередаваемым удовольствием. Мне хотелось схватить его в руки и обнять.

– В прошлой жизни он, наверное, был тигром, – сказала Лидия.

– Ну, привет, мистер, – сказала я, обернувшись и присев. – Ты красавчик. Как тебя зовут?

У кота дрогнули усы, когда он пытался оценить, стоит ли на меня тратить время.

– Блюбел, – донесся сиплый голос. – Ее зовут Блюбел. Это девочка.

Женщина смотрела на меня сквозь огромные круглые фиолетовые очки. Ее рыжие волосы были уложены экстравагантными локонами. Носовое произношение выдавало в ней уроженку Квинса.

– Рыжие кошки редко встречаются, да? – спросила я. Блюбел сделала шаг вперед и уткнулась в мой палец своим влажным носом.

– Не редко, – ответила она. – Но и не очень часто. Я могу вам чем-то помочь?

Она говорила резким тоном, но в глазах за огромными очками таилась слезливая грусть. Я подумала, что она может быть из тех людей, чей жизненный опыт научил их предпочитать людей кошкам.

– Д-да, я думаю, можете, – ответила я. – Мы приехали из Австралии.

– Я так и подумала.

– И мы хотим взять из приюта кошку на то время, пока мы здесь.

Ее лицо расплылось в улыбке, открыв нашему взору два крупных передних зуба и симпатичную щель между ними.

– Как это прекрасно! А какую кошку?

Мне показалось очень милым, что две женщины с разных концов земного шара могут подружиться благодаря кошке, которую они никогда не видели.

– Мы еще не знаем, но, наверное, тихую старую кошку, как ваша Блюбел.

– Блюбел не старая, – запротестовала женщина. – Ей только четырнадцать.

Продавец рассчитывала, что Блюбел еще долго будет рядом с ней.

– Вы правы, – сказала я после уважительной паузы. – Блюбел еще практически подросток. У нас была кошка, которая прожила двадцать четыре года.

– Нарцисс прожил у меня тридцать три года, – сказала она.

Мне никогда не приходило в голову соревноваться в долгожительстве кошек.

– Правда? – удивилась я. – Это просто чудесно для кошки.

– Нарцисс – это кот, а не кошка.

– Ой, извините, я подумала…

– Тюльпан, сестра Нарцисса, была девочкой. И Роза, их мать. А Нарцисс и Магнолия – мальчики.

– Они все были рыжими? – спросила я, доставая серый пластиковый лоток, стоящий в стопке поверх других.

– В основном, полосатые, – ответила она, следуя за мной к отделу кошачьих кормов. – Они все прожили очень долго.

Неизбежная трагедия владельцев котов или собак состоит в понимании, что рано или поздно их не станет. И тогда человек-долгожитель остается жить, убитый горем. Мы можем пытаться защитить себя, стараясь не привязываться к ним слишком сильно, но это все равно невозможно. Для многих людей боль от утраты животного не меньше, чем от утраты человека – друга или члена семьи. Наверное, есть смысл заводить черепаху или попугая, у которых есть шанс пережить нас.

Выбор кошачьих кормов был просто ошеломляющим. Кроме того, я не знала, что предпочитает наше будущее животное.

– Мы пока возьмем это, – сказала я, поставив лоток на прилавок.

– Пожалуйста, – попросила женщина, поставив туда пакет наполнителя для туалета, – возьмите это в подарок.

– Правда?

Женщина, такая раздраженная еще несколько минут назад, стала мягче шелка.

– Вы делаете прекрасное дело для Нью-Йорка, – сказала она. – Это всего лишь маленькая благодарность для вас. Приходите ко мне, когда у вас уже будет кошка. Если меня не будет, попросите позвать Дорис. Я буду неподалеку.

С трудом подбирая слова от удивления, я поблагодарила Дорис и еще раз погладила Блюбел перед уходом.

Хозяйственный магазин предлагал потрясающий ассортимент кухонной утвари и предметов домашнего обихода. Мы прошли в дальнюю часть магазина, где возвышались горы тарелок и мисок.

– Вы что-то ищете?

К нам подошла девушка. Бледность ее кожи подчеркивали салатово-зеленые волосы.

– У вас есть мисочки для корма? – спросила Лидия.

– Для людей или для собак?

Нью-йоркский юмор был восхитительно плоским.

– Вообще-то для котов.

Выражение лица девушки смягчилось.

– Я люблю котов, – сказала она. – Вы из Англии, да?

– Мы живем в Австралии, но обе родом из Новой Зеландии, – ответила Лидия.

– Это возле Голландии, да? – спросила девушка.

– Вообще-то нет, – сказала я. – Это там, откуда «Властелин колец».

– Давайте уточним, – сказала она. – Так вы хоббиты?

Мы засмеялись и ответили, что да, хоббиты, до кончиков пальцев наших волосатых ног.

– Так вы уже давно живете в Нью-Йорке?

Для нее было естественно предположить, что мы сюда переехали. А иначе почему мы завели кошку? Когда Лидия объяснила, что у нас миссия по усыновлению, девушка расплылась в улыбке.

– Софи, – позвала она. – Или сюда. Ты должна это слышать.

Появилась высокая девушка в оранжевой бандане.

– Эти дамы из «Властелина колец», и они хотят взять из приюта нью-йоркскую кошку, – объяснила девушка с зелеными волосами. – Им нужна миска для корма.

– Это чудесно! – воскликнула ее подруга.

Я не могла поверить, что будущая кошка из приюта могла настолько менять отношение людей к нам.

– У нас нет специальных мисок для животных, – сказала высокая девушка. – Подождите. У меня есть идея.

Она нырнула в кучу картонных коробок и выудила маленькое красное блюдце с выгравированной серебряной рыбкой.

– Какая красивая! – восхитилась я. – И отлично подойдет для кошки. Сколько?

Девушки переглянулись.

– Можете забрать ее, – сказала та, что повыше.

Они были очень милые, но я подумала, что им следует поработать над своими навыками общения.

– Да, я поняла, что вы ее нам отдаете. Но сколько я вам должна?

– Нисколько, – ответила та, что моложе. – Удачи вам и вашей кошке.

Нагруженные подарками, мы с Лидией возвращались домой, не успев отойти от изумления.

– Ньюйоркцы, должно быть, очень серьезно относятся к своим животным, – сказала Лидия.

– Возможно, это потому, что больше половины из них живут одни, – сказала я. – Для многих людей животные занимают место близких людей.

Как бы то ни было, мы были абсолютно не готовы к щедрости, с которой мы столкнулись. Жаль, что Грег и Оливия не видят этого.

Если бы мы были в Нью-Йорке только как туристы, мы бы никогда не повстречали этих добрых женщин и не увидели, как быстро смягчается их жесткость.

Наша спасительница Мавис творила чудеса.

Глава 8
Рок-звезда на четырех лапах

Забота о кошке – это первый шаг к исцелению

Лидия набирала скорость, как «Феррари». Она мчалась вперед по Восточной 38-й улице по направлению к «Байдеви». Я окликнула ее, чтобы мы смогли остановиться и полюбоваться зданием штаб-квартиры ООН. Балансирующее, как пачка сигарет, на берегу сверкающей Ист-Ривер, оно является архитектурным аналогом Дона Дрейпера[8]8
  Главный герой американского телесериала «Безумцы» (англ. Mad Men).


[Закрыть]. Это здание, на вид произведение 60-х, на самом деле было построено в 1952 году, оказавшись еще одной достопримечательностью Нью-Йорка, опережающей свое время.

Мне было интересно посмотреть на приют для животных в большом городе, но, с другой стороны, я опасалась таких мест. В моем детстве приютом для животных служил мрачный загон для скота в пригороде. Никому не нужные животные проводили несколько тоскливых дней в загородке, а потом «гуманно» уничтожались; это место было пропитано запахом смерти.

Кроме того, я нервничала из-за кошки. Даже такое спокойное животное, как Мавис, может почувствовать мое нежелание принимать ее и решить наказать меня за это.

– Это оно? – спросила Лидия, остановившись перед современным многоэтажным зданием, улыбчиво глядящим на реку. Блестящий фасад как нельзя более противоречил моему представлению о приюте для животных. Из дверей вырвалась маленькая, исполненная энергии собачонка. Прижав уши и вывалив язык, она радостно промчалась мимо нас, как будто у нее только что началась прекрасная новая жизнь. Когда человек, бегущий за ней на поводке, встретился со мной взглядом, его лицо расплылось в улыбке.

– Это помесь фокстерьера, – крикнул он, оглянувшись, когда собака потащила его вдоль улицы. – Мы зовем ее Грейси.

Теплое просторное помещение прихожей было наполнено доброжелательной энергией. Охранник скромно стоял у двери. В воздухе не было ни намека на запах животных. На противоположной стороне комнаты с сияющим чистотой полом сидела молодая пара, держась за руки. Их взволнованные лица напомнили мне о родителях, ожидающих своего первого ребенка. При появлении женщины с кошачьей переноской в руках они с надеждой подняли глаза. Их улыбки сменились разочарованием, когда женщина прошла мимо них в другую комнату.

Я могла бы провести целое утро, наблюдая за людьми, впервые встречающимися со своими животными, но Лидия повела меня к ресепшену. Нас встретила улыбающаяся женщина чуть старше тридцати и представилась как Сьюзи. Ее длинные волосы были собраны в конский хвост, а глаза светились почти ангельской добротой.

– Мы ждем вас, – сказала она. – Вы пришли за Боно, да?

Я знала только одного Боно – рок-звезду в желтых очках, и, наверное, могла бы ответить более уверенно, если бы он находился где-то рядом. Я начала объяснять ей, что я не знаю, кто такой Боно, но мы пришли не за ним.

– Джон тоже волнуется, – продолжила она. – Это наш менеджер по оценке кошек.

Она подала нам знак пройти в маленький кабинет, где, согнувшись над столом, сидел мужчина. Его вытянутое лицо обрамляли длинные темные волосы. Мягкость его взгляда оттеняла печаль, или, возможно, знание того, что может преподнести жизнь. Его руки были по локоть покрыты чернилами. Люди с татуировками обычно любят поговорить о своих украшениях, и я часто использую эту тему, чтобы начать разговор. Но сейчас что-то не позволило мне забросать его дешевыми вопросами о значении его рисунков.

Люди, работающие с животными, часто бывают необычными, но в этом человеке я почувствовала что-то многогранное. Очень чувствительный и восприимчивый, он был уникальным человеком, переводчиком с кошачьего языка.

– Это лучшее, что когда-либо случалось с Боно, – сказал Джон Делилло, широко улыбаясь.

В «Байдеви» работали милые, но, очевидно, плохо информированные люди. Прокашлявшись, я повторила свою историю о том, что мы приехали из Австралии, чтобы взять древнюю черепаховую кошку.

Джон дал нам знак следовать за ним через фойе, сквозь два комплекта дверей в помещение, которое могло бы называться крытыми кошачьими джунглями. Трехуровневое дерево-когтеточка было все занято кошками – полосатой, рыжей и чисто-белой с глазами разного оттенка меди. Я остановилась перед крупным серо-белым джентльменом, дремлющим на матрасе посреди комнаты, чтобы поздороваться с зеленоглазой трехцветной кошкой, свернувшейся внутри коврового туннеля.

Затем я увидела ее. Мавис – нашу Мавис, вразвалочку бредущую к миске с едой. Пухленькая, едва способная двигаться, кошка уже почти вошла в мою жизнь.

– Она великолепна! – воскликнула я, но, казалось, никто меня не слушал. Я поняла, что сотрудники заведения так привыкли к людям, бурно реагирующим на своих питомцев, что уже были глухи к восторженным возгласам.

Боковым зрением я увидела еще несколько кошек. Пара крупных животных, похожих на Мавис, дремала на обтянутых ковровым материалом столбиках. Еще насколько наблюдали за нами, притаившись в уголке. Два полосатых подростка свернулись, как символы инь и янь.

В углу сидела молодая женщина с тощей черно-белой кошкой на коленях. Она представилась как Сэди, одна из армии волонтеров «Байдеви». Независимо от возраста, размера и цвета, все животные выглядели счастливыми. «Байдеви» точно был кошачьим раем.

Несмотря на то, что мне понравилась Мавис, я была готова к компромиссам. На самом деле мы можем взять любое из этих неинтерактивных животных. Мои мечты были прерваны пушечным ядром черного цвета, пронесшимся по комнате. Оно оттолкнулось от черно-белого кошачьего живота и вскарабкалось на когтеточку, чтобы схватить за хвост одного из своих соседей по комнате.

– Вы полюбите Боно, – сказал Джон.

– Это Боно? – спросила я, глядя на хаос, который это существо оставило на своем пути. Другие животные щурились, шипели и поджимали хвосты, когда оно пролетало мимо.

Я даже не была уверена, что это домашняя кошка. Это больше напоминало миниатюрного льва. У него была непропорционально огромная голова, мохнатые лапы и кисточка на кончике нелепо длинного хвоста, кроме того, оно было полностью выбрито.

Я мысленно записала, что нужно рассказать Грегу о бессмысленности визуализации. Этот первобытный сгусток энергии мало напоминал Мавис. Наблюдая, как Боно носится по полу, я не могла решить, уродлив ли он или невероятно красив. На плоском вдавленном лице, казалось, не было носа.

– Мы все без ума от него, – сказал Джон. – Вы тоже полюбите его.

Он мог говорить что угодно, но я не была в восторге от мысли, что моя нью-йоркская свобода будет разрушена распиаренным мини-львом. В моей голове уже формировался список оправданий. Я могла сказать ему, что у меня аллергия на кошек, названных в честь рок-звезд. Или что мои старческие суставы рассыпятся на части в погоне за гиперактивным маньяком. Или что я рассматривала только усыновление кота-вегетарианца, оказавшегося трансгендером.

– Он великолепен! – воскликнула Лидия, присев и пощелкав пальцами перед котом. – Посмотрите на эти глазки!

Со своего места я видела только косматую гриву на его затылке. Он склонил голову набок и осторожно сделал шаг по направлению к ней. Она мягко разговаривала с ним и протянула руку, чтобы прикоснуться к его лбу. В этот момент он отскочил назад через всю комнату, как будто его ударило током.

– Мы побрили его, потому что его шерсть сбилась, – объяснил Джон, нежно улыбаясь ему.

Когда я спросила, как они смогли обездвижить такое энергичное животное на время бритья, Джон признался, что груминг проводился под общей анестезией.

– Его жизнь здесь полна стрессов, потому что он самый маленький, – продолжал Джон. – Ему приходится проводить примерно пятнадцать часов в день в клетке. Оставшееся время он постоянно борется за свое место среди других кошек.

Мы наблюдали за тем, как мини-лев уворачивается от ударов более крупных кошек, прохаживаясь вдоль их клеток. Как старшие дети по отношению к назойливому младшему брату, они не стеснялись демонстрировать ему, как он надоел им своим буйным поведением. Расправив плечи, я начала объяснять, что я не такую кошку представляла себе. Но, глухой к моим протестам, Джон принялся рассказывать душераздирающую историю.

Как и тысячи других животных, Боно потерял дом во время урагана «Сэнди», обрушившегося на Нью-Йорк в октябре 2012 года. Истощенного и промокшего насквозь, его нашли на Лонг-Айленде и забрали в муниципальный приют. Джон не вдавался в подробности, но дал понять, что будущее кота будет ограничено этим местом. Когда я попросила его рассказать поподробнее, он сказал, что все, что ему известно, – это что Боно оставили или выбросили. Оба этих слова показались мне невероятно печальными.

Благодаря дружелюбному характеру Боно и необычному сочетанию персидских и мейн-куновских кровей ему дали второй шанс. Его перевели в «Байдеви» на Манхэттен, где у него было больше шансов найти себе постоянный дом. Джон напомнил мне, что Боно провел у них уже полгода, а это долгий срок для животного, проводящего большую часть времени в клетке.

– Но вы говорите, что он всем нравится, – сказала я. – Его же наверняка кто-то заберет?

Джон покачал головой.

– Люди обычно тянутся к нему, но когда узнают, что у него хроническое заболевание почек, они отступают.

Я почувствовала каменную тяжесть в груди.

– Разве это не у старых котов бывает? – спросила я, наблюдая, как Боно скользит по комнате. Едва касаясь пола своими словно обутыми в угги лапами, он плыл, как балетный танцор. Не может быть, чтобы этот кот умирал. Жизнь буквально била в нем ключом.

– Не обязательно, – ответил Джон, и его губы растянулись в горькой ухмылке. – По нашим предположениям, ему примерно 4 года. Как правило, это хороший возраст для кота, который ищет хозяев, но мы понимаем, почему люди не хотят его брать. Лечение стоит дорого и приносит много головной боли. Только святой решится забрать его.

Боно запрыгнул на когтеточку возле Лидии. Приняв на несколько секунд классическую позу, он напомнил мне скульптуру, возвышающуюся на Европейской площади. Я с облегчением обнаружила, что он способен сидеть спокойно. Он наклонил голову, приглашая Лидию почесать ему лоб. Я смотрела не столько на него, сколько на влияние, которое он оказывал на мою дочь. Воркуя и мурлыча над ним, она проявляла заботливую сторону своего характера, которую я в ней никогда раньше не замечала.

Сэди опустила на пол черно-белую кошку и присела рядом с Лидией. Девушки протянули руки в попытке погладить кота. На мгновение мне показалось, что Боно готов благосклонно отреагировать на этот жест, но он вскочил на лапы и ускользнул.

– Я прихожу сюда каждый день, просто чтобы повидать Боно, – с грустью сказала Сэди, глядя ему вслед. – У него отличный характер. Я бы его с удовольствием забрала, но медицинские расходы мне совершенно не по карману.

Когда я спросила, был ли у Боно раньше дом, Джон сказал, что кот слишком социализирован для животного, никогда раньше не жившего с людьми.

– Но у него долго не было близкого общения с людьми, – добавил он. – Сначала он будет вести себя с вами очень возбужденно. Первые пару дней подержите его в маленьком помещении, например в ванной. Не торопитесь. Не форсируйте отношения. Он может шипеть на вас.

Кажется, наши отношения с Боно будут сложными. И, как будто этого было недостаточно, Джон добавил, что кот, который и без того почти наверняка будет проблемным, должен принимать лекарства дважды в день. Он поднял Боно с пола и взял его так, как Филипп держал нашего кота. Не считая того, что у Джона была более крепкая хватка и лапы Боно были надежно зажаты. В его исполнении это выглядело совершенно простым делом, он запрокинул голову кота, разжал его челюсти и протолкнул в рот таблетку. Если у нас будут проблемы с этим методом, сказал он, все, что нам нужно сделать, это спрятать таблетку в ломтик сырой курятины, и Боно сам проглотит ее.

– Он может еще набрать пару фунтов, – добавил Джон, когда Боно вырвался из его хватки и умчался прочь. – Он привередлив в еде.

Конечно, Боно был тощим котом. Его ребра хорошо просматривались под бритой кожей. Шерсть имела тусклую, безжизненную структуру, напоминая щетку для чистки кастрюль. Глаза, на первый взгляд красивые, имели маслянистый блеск, выдававший проблемы со здоровьем. Такой маленький, находящийся в самом низу пищевой цепи этого приюта, кот сжигал много нервной энергии, сообщил Джон.

– Он никогда не уйдет отсюда, – продолжил он. – Все, что вы можете для него сделать, это подарить ему праздник, даже если он продлится только до конца недели.

Я спросила, сколько еще может прожить Боно. Когда Джон назвал три года, камень в моей груди покачнулся и превратился в масло. Это был слишком жестокий прогноз для такого энергичного кота. Все надежды отговориться от усыновления этого кота исчезли, как черная кошка в темной аллее. Кроме того, Лидия была очарована.

– Вы можете вернуть его назад через пару дней, если у вас с ним не сложатся отношения, – сказал Джон.

– Правда? – переспросила я, пытаясь скрыть свой энтузиазм от этой идеи. – Мне кажется, с ним не должно быть проблем.

– Конечно, не будет, – сказала Лидия, бросив на меня неодобрительный взгляд.

– Он просто немного волнуется, да, мальчик? Мы будем рады видеть его, – Джон попросил нас выйти из комнаты, пока он будет запихивать Боно в переноску. Это был плохой знак. Я подумала, не понадобится ли ему лассо.

Вернувшись на ресепшен, мы наблюдали, как Сэди складывает в сумку еду для Боно. Она объяснила, что, хотя он любит хрустящий сухой корм, для него важно есть рыбные консервы, потому что в них содержатся вещества, полезные для его почек. Она добавила флакончик с лекарствами и вручила мне мягкую кошачью лежанку с высокими бортами, выполненную в форме иглу. Я подумала, что это подходящий выбор для животного, которому может потребоваться спрятаться от внешнего мира. Джон показался из кошачьей комнаты с торжествующей ухмылкой.

– Звоните мне в любое время, – сказал он, передавая Лидии кошачью переноску, внутри которой сидел ее обитатель. – Позвольте ему руководить вашими отношениями. Что бы вы ему ни дали, в любом случае это больше, чем у него есть. Разговаривайте с ним. Звук человеческого голоса творит чудеса. Когда мы подбираем диких котят, мы часто читаем им.

Уже не в первый раз меня поражала преданность сотрудников заведений по защите животных. Надо же, читать для котят.

Казалось, Джон не хотел отпускать нас со своим любимцем. Я подумала, не окажу ли я услугу нам обоим, предложив оставить Боно. Но Лидия уже была на полпути к выходу с переноской в руках.

– И помните, – сказал Джон нам вслед – Это кот со странностями. Держите его в закрытом помещении не меньше суток.

Как сказала миссис Линкольн Аврааму по пути в театр, нам не придется скучать ни минуты.