Текст книги "Дневник Бриджит Джонс"

Вторник, 14 марта

Катастрофа. Полная катастрофа. Окрыленная успехом теории Тома, я зачем-то переключилась на теорию Джуд и снова начала обмен сообщениями с Дэниелом, желая показать, что понимаю его и не собираюсь лезть в бутылку без серьезной на то причины.

Уже утром комбинация «отчужденности» с «Марсом-Венерой» принесла свои плоды. Когда я подошла к кофеварке, ко мне подгреб Дэниел и спросил: «Не хочешь на следующие выходные слетать в Прагу?»

– Что? Как? То есть в выходные, которые будут после этих выходных?

– Да-да, на следующие выходные, – повторил он этаким ободряющим, слегка наставительным тоном, как будто учит меня говорить по-английски.

– Ах! Ну конечно, конечно! – воскликнула я, от восторга забыв про «надменность, недоступность и бессердечие».

Чуть позже он подошел снова и пригласил меня пообедать в пабе неподалеку. Мы договорились встретиться на улице, чтобы никто ничего не заподозрил. Вся эта секретность мне страшно нравилась, но по дороге к пабу он вдруг сказал: «Слушай, Бридж, ты прости меня, я все напутал».

– Как? Что? – возопила я, почему-то вспомнив, что мама всегда учила меня не «чтокать».

– С Прагой на следующих выходных ничего не получится. Не знаю, как я мог ошибиться. Может быть, в другой раз съездим.

В голове у меня завыла сирена и замигала огромная неоновая вывеска с изображением лица Шерон посередине: «ПАРАЗИТИЗМ! ПАРАЗИТИЗМ!»

Я как вкопанная замерла посреди тротуара и злобно уставилась на него.

– В чем дело? – он изобразил удивление.

– Ты мне вот где сидишь! – в ярости заорала я. – По-моему, еще при первой твоей попытке расстегнуть мне юбку я абсолютно ясно дала тебе понять, что моральный паразитизм меня не интересует. С твоей стороны было очень гадко соблазнять меня, потом переспать со мной и даже не позвонить после этого, как будто ничего и не произошло. Ты и насчет Праги спросил, только чтобы убедиться, что я с тобой снова пересплю, если тебе захочется? Пытаешься определить, на какой я ступеньке лестницы?

– Лестницы? – переспросил Дэниел. – Какой еще лестницы, Бридж?

– Закрой рот! – я совсем озверела. – У тебя вечно семь пятниц на неделе. Либо ты со мной встречаешься и обращаешься как следует, либо иди к чертям собачьим. Повторяю, с моральным паразитизмом не ко мне!

– Да что с тобой всю неделю творится? Сначала ты на меня внимания не обращаешь, ведешь себя как неприступная девица из гитлерюгенда, потом вдруг становишься мягкой и пушистой, смотришь на меня призывно поверх компьютера, а теперь – здрасьте-пожалуйста – ты Майк Тайсон.

Мы сверлили друг друга взглядами, как два африканских хищника, готовых к бою. Потом Дэниел резко развернулся и вошел в паб, а я, ошарашенная, поплелась назад на работу. Там я нырнула в уборную, заперлась и села, безумно глядя на дверь одним глазом. О боже.

17.00. Ха! Какая я все-таки молодец! Оч. довольна собой. Экстренное заседание в «Кафе Руж» после работы прошло на высшем уровне: присутствовали и Шерон, и Джуд, и Том, и все они выразили восторг моим демаршем, причем каждый был убежден, что все вышло так благодаря именно его совету. К тому же Джуд сегодня по радио слышала, что, по данным ученых, к двухтысячному году каждое третье домашнее хозяйство будет состоять из одного человека, а это доказывает, что нас уже точно нельзя больше считать отбросами общества. Шерон расхохоталась и сказала: «Каждое третье? Да скорее девять из десяти!» Она выразила убежденность, что мужчины – естественно, за исключением присутствовавших (т. е. Тома), – существа настолько отсталые, что в скором времени женщины будут держать их дома в качестве животных для секса. Следовательно, такие домашние хозяйства тоже станут считаться состоящими из одного человека, т. к. мужчины поселятся в будках на улице. В общем, я чувствую себя окрыленной. Великолепно себя чувствую. Сяду-ка почитаю «Ответный ход» Сьюзен Фалуди.

5.00. Господи, как же я страдаю из-за Дэниела. Я люблю его.

Среда, 15 марта

57 кг, алкоголь: 5 порц. (безобразие! сатанинское зелье!), сигареты: 14 (тоже сатанинское зелье – все, в день рождения бросаю), калории: 1795.

Фу. Проснулась в ужасном состоянии. Мало мне горестей, еще и день рождения через две недели. Снова придется констатировать, что прошел еще год, в течение которого все, кроме меня, перешли в категорию «остепенившихся», одного за другим штампуют детей, зарабатывают миллионы и проникают в высшие слои общества, тогда как я, без руля и без ветрил, дрейфую в море неудачных связей и карьерной беспросветности.

Полчаса разглядываю в зеркале свое лицо в поисках морщин. Потом лихорадочно листаю журнал «Хелло!», пытаясь выяснить возраст известных женщин, чтобы было кем утешиться (ого, Джейн Сеймур сорок два!). Сражаюсь с давно во мне сидящим страхом, что не сегодня завтра неожиданно увижу, как лицо мое скукоживается, будто в фильме со спецэффектами, щеки обвисают, тело становится дряблым и на нем обнаруживается темно-синее платье с вязаным воротничком, волосы сами собой скручиваются в тугой мелкий перманент, и я гляжу на себя в зеркало слезящимися глазками через очки в золотистой оправе. Изо всех сил думаю о Джоанне Ламли и Сьюзан Сарандон.

Еще меня беспокоит празднование дня рождения. О роскошном торжестве при таких размерах квартиры и состоянии банковского счета говорить не приходится. Может быть, просто пригласить всех к себе на ужин? Но тогда весь день рождения придется горбатиться на кухне и гостей я возненавижу еще до их прибытия. Можно, конечно, поужинать в ресторане, но неловко просить всех платить за себя самим, нагло заставляя их за немалые деньги скучать в моем обществе – потому что у меня, видите ли, день рождения. А сама заплатить за всех не могу. Боже. Что же делать-то? Вот здорово было бы, если бы я не родилась, как все, а сверхъестественным образом появилась на свет, примерно как Иисус Христос (но не в точности так). Тогда бы не было у меня никакого дня рождения. Как, наверно, странно Иисусу, что полземли уже два тысячелетия кряду празднует его день рождения, будто так и надо.

Полночь. Идея! Приглашу всех к себе на коктейль – приготовлю, скажем, «Манхэттен». Очень даже по-великосветски получится. А если гости потом захотят пойти в ресторан ужинать – что ж, пожалуйста. Правда, что такое «Манхэттен», я толком не знаю. Ну, можно купить книгу с рецептами коктейлей. Вряд ли я это сделаю, если честно.

Четверг, 16 марта

57,6 кг, алкоголь: 2 порц., сигареты: 3 (оч. хор.), калории: 2140 (но в основном фрукты), время, затраченное на составление списка гостей: 3 ч 57 мин (плохо).

Я – Шерон

Джуд – Поганец Ричард

Том – Жером (бр-р-р)

Майкл

Магда – Джереми

Саймон

Ребекка – Мартин-зануда

Финни-Винни – Космо

Джоанна

Дэниел? – Перпетуя (Ой-ой!)? с Хьюго?

Нет. Нет, никуда не годится. Что же делать??

Пятница, 17 марта

Только что говорила по телефону с Томом, и он высказал очень мудрую мысль: «День рождения у тебя, так что приглашай только тех, кого хочешь».

Поэтому список гостей будет таков:

Шерон

Джуд

Том

Магда и Джереми —

и тогда я сама на всех приготовлю угощение.

Перезвонила Тому и зачитала список. Он спросил:

– А Жером?

– Что?

– Как же Жером?

– Ну, я подумала, раз… ты сам сказал, что пригласить нужно только… – до меня дошло, что если я произнесу «тех, кого хочу», получится, что я не «хочу», т. е. не «люблю» этого невыносимого воображалу.

– Ах, боже мой, – воскликнула я, безжалостно переигрывая, – так это ты о своем Жероме? Ну, само собой, он в списке! Ха! Придумаешь тоже! Значит, ты считаешь, ничего, если Поганца я не приглашу? И задавалу Винни тоже – хотя у нее на дне рождения я на прошлой неделе была?

– Ну да, она же не узнает.

Когда я сообщила Джуд о списке приглашенных, она радостно тявкнула: «Так значит, мы со своими парами приходим?» – могу себя поздравить, Поганец тоже будет. Ну, а теперь, раз их уже не ровно шесть, придется звать и Майкла. Ладно. Со мной вместе девять – нормально. Пусть уж будет десять. Ничего, справлюсь.

Потом мне позвонила Шерон:

– Надеюсь, я тебе не подкузьмила. Встретила тут Ребекку и спросила, идет ли она на твой день рождения, и она как будто обиделась.

Только не это. Придется звать и Ребекку с Мартином-занудой. А это означает, что и Джоанну тоже. Вот дерьмо. А я уже всем сказала, что готовлю ужин сама, и не могу неожиданно объявить, что мы идем в ресторан: выставлю себя одновременно и лентяйкой, и скрягой.

Господи. Пришла домой, а на автоответчике сообщение от Финни-Винни. Тон обиженный, почти ледяной:

– Мы с Космо хотели узнать, что тебе подарить на день рождения. Перезвони нам, будь добра.

В свой день рождения я ухайдакаюсь на кухне, готовя на шестнадцать человек.

Суббота, 18 марта

56,6 кг, алкоголь: 4 порц. (паршиво), сигареты: 23 (оч. – оч. плохо, особ. за два часа), калории: 3827 (отвратительно).

14.00. У-у. Только этого не хватало. В квартиру ввалилась мама. Стрекозьего кризиса как не бывало.

– Силы небесные! – с придыханием воскликнула она, на всех парах несясь по квартире в кухню. – У тебя что, трудная неделя была? Выглядишь просто кошмарно. Девяносто можно дать. А у меня для тебя новости, доченька. – Она повернулась ко мне с чайником в руках. Глаза ее были скромно опущены, но потом она глянула на меня, сияя улыбкой, будто чемпионка Олимпийских игр по фигурному катанию.

– Что еще? – сердито спросила я.

– Я теперь ведущая на телевидении.

Все, ухожу в магазин.

Воскресенье, 19 марта

56 кг, алкоголь: 3 порц., сигареты: 10, калории: 2465 (но в основном шоколад).

Ура. Новые перспективы на празднование дня рождения. Джуд рассказала мне о книге про ритуалы и праздники примитивных народов, которую она сейчас читает, и теперь я счастлива и умиротворена.

Как это мелко и глупо – думать, что моя квартира слишком мала для девятнадцати гостей, мучиться от надобности весь день готовить, стенать, что нет у меня писаного красавца с золотой кредитной картой, который повел бы меня, в пух и прах разодетую, в шикарный ресторан. Теперь я представляю, что мои друзья – большая дружная семья, какая-нибудь африканская или, может, турецкая.

В нашей культуре слишком много значения придается внешности, возрасту и положению. А ведь главное – это любовь. Девятнадцать гостей – мои друзья, они придут ко мне не для того, чтобы судить меня, а чтобы ощутить тепло моего дома и вкусить простой и скромной пищи. Приготовлю для них «пастушью запеканку» – классическое блюдо британской домашней кухни. И получится чудесная, уютная, семейная вечеринка в духе народов третьего мира.

Понедельник, 20 марта

57 кг, алкоголь: 4 порц. (настраиваюсь), сигареты: 27 (последний раз, завтра бросаю), калории: 2455.

К запеканке решила подать бельгийский цикорный салат со шпиком и сыром рокфор и обжаренную чоризо – надо же добавить празднику нотку изысканности (раньше всего этого не делала, но не сомневаюсь, что несложно будет приготовить). Да, и на десерт – суфле с ликером «Гран-Марнье». Жду не дождусь дня рождения. Все узнают, как я чудесно готовлю и как умею принять гостей.

57 кг, алкоголь: 9 порц.*, сигареты: 42*, калории: 4295*.

*Когда еще себя побаловать, как не в день рождения?

18.30. Все, больше не могу. Только что новой замшевой туфелькой ступила в кастрюлю с картофельным пюре. Совершенно забыла, что все в кухне, включая пол, уставлено кастрюлями с будущей запеканкой. Уже полседьмого и пора идти в магазин за ингредиентами для десерта и другими продуктами, которые забыла купить. О господи, вдруг вспомнила, что на раковине в ванной, кажется, лежит тюбик противозачаточного крема. Еще надо убрать из кухни дурацкие банки с белочками и поздравительную открытку от Джейми с изображением ягненка на холме и надписью: «С днем рождения! Отгадай, где здесь ты?» А внутри фраза: «Ты давно перевалила». Хм.

План действий

18.30. Иду в магазин.

18.45. Возвращаюсь с забытыми покупками.

18.45–19.00. Сооружаю запеканку и ставлю в духовку. (Боже, надеюсь все получится.)

19.00–19.05. Готовлю суфле. (Попробую-ка, пожалуй, немного «Гран-Марнье» прямо сейчас. У меня же день рождения, в конце концов.)

19.05–19.10. М-м-м. «Гран-Марнье» – прелесть! Проверяю, чистые ли тарелки или опять помыты так, что кругом разводы. Красиво расставляю тарелки веером. Ой, надо еще салфеток купить (может, не бумажных, а тканых – как приличнее?).

19.10–19.20. Навожу порядок и освобождаю от мебели центр комнаты.

19.20–19.30. Готовлю салат, начиненный чоризо, то есть шпиком, то есть жареную чоризо или как ее там.

Таким образом, у меня останется целых полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, волноваться не стоит. Выкурю-ка сигаретку. Черт. Без четверти семь. Как, как это получилось? Черт.

19.15. Вернулась из магазина. Забыла купить масло.

19.35. Дьявол. С запеканкой еще и конь не валялся, а у меня голова не мытая.

19.40. О господи. Полезла за молоком и обнаружила, что пакет остался в магазине. А там еще и яйца были. Значит… Господи, и масло оливковое… в общем, с салатом ничего не выйдет.

19.40. Хм. Сейчас, конечно, лучше всего принять ванну, захватив бокальчик шампанского, а потом прихорошиться. Готовить ведь можно и когда все уже будут в сборе. Вдруг удастся заставить Тома сгонять в магазин за тем, чего не хватает?!

19.55. Р-р-р. Звонок. Я в трусах и лифчике, волосы мокрые. Запеканка на полу. Неожиданный прилив ненависти к гостям. Я два дня спины не разгибала, а они сейчас ввалятся как к себе домой и еды станут требовать, будто голодные птенцы. Хочется открыть дверь и заорать: «Валите все в задницу!»

2.00. Оч. тронута и взволнована. За дверью оказались Магда, Том, Шерон и Джуд с бутылкой шампанского. Сказали, чтоб я поскорее собиралась, и пока я сушила волосы и одевалась, они прибрались на кухне и выкинули запеканку. Выяснилось, что Магда заказала большой стол в «192» и всем сказала ехать туда, а не ко мне, и сейчас они сидят там с подарками и собираются оплатить мой ужин. Магда сказала, что у них возникло странное, почти сверхъестественное чувство, будто с суфле и жареным шпиком, или как его там, ничего не получится. Обожаю своих друзей, не сравнить с огромной турецкой семьей в тюрбанах.

Решено: в новый год своей жизни возвращаюсь к планам, составленным в декабре. И с дополнениями.

Я должна

Перестать психовать и всего бояться.

Я не должна

Обращать какое бы то ни было внимание на Дэниела Кливера, в т. ч. спать с ним.

Апрель
Внутренний стержень

Воскресенье, 2 апреля

57 кг, алкоголь: 0 (великолепно), сигареты: 0, калории: 2250.

Как-то прочла в одной статье, что покойная писательница Кэтлин Тинан, жена покойного Кеннета Тинана, обладала таким «внутренним стержнем» и «аристократизмом», что, садясь писать свои книги, никогда не позволяла себе быть неряшливо одетой, располагалась за маленьким столиком в центре комнаты и по глоточку отпивала из бокала охлажденное белое вино. Кэтлин Тинан не стала бы, опоздав с подготовкой пресс-релиза по заданию Перпетуи, в полном ужасе и при полном параде лежать под одеялом, одну за одной курить сигареты, лакать холодное саке из грязного стакана, а потом, лишь бы не думать о предстоящем, кидаться делать макияж. Кэтлин Тинан не позволила бы Дэниелу Кливеру спать с ней, когда ему вздумается, не заведя с ней при этом романа. Она не напивалась бы до бесчувствия и не страдала бы похмельем. Как бы я хотела стать Кэтлин Тинан (только, конечно, не покойной).

Теперь всякий раз, когда ситуация грозит выйти из-под контроля, я повторяю про себя слова «внутренний стержень» и «аристократизм» и представляю, что, одетая во все белое, сижу за столиком с цветами. Внутренний стержень. Шесть дней уже не курю. С Дэниелом держусь с достоинством и даже высокомерно, три недели не обмениваюсь сообщениями, не кокетничаю и не сплю с ним. Единственные три бокала спиртного, выпитые на этой неделе, стали неохотной уступкой Тому, который ныл, что ужинать с обновленной версией меня – все равно что с вялым морским созданием вроде моллюска или креветки.

Мое тело – храм. Не пора ли уже отходить ко сну? Ах нет, еще только полдевятого. Внутренний стержень. Ой. Телефон.

21.00. Звонил папа, говорил неестественным, прерывающимся голосом, будто робот из детской передачи.

– Бриджит. Включи телевизор. Би-би-си 1.

Я переключила каналы и в ужасе застыла. Там шел анонс передачи «С вами Ник и Анна». На диване сидели Ник с Анной, а между ними как бы в сияющем кристалле (такой вот видеоэффект) застыло изображение моей мамы, расфуфыренной, словно заправская телезвезда.

– Ник, – приятным тоном сказала Анна.

– Мы представляем вам нашу новую «весеннюю» рубрику, – произнес Ник. – «Женская доля». Все больше женщин сталкиваются в наши дни с проблемой одиночества. Анна.

– И также мы представляем вам ведущую этой рубрики – Пэм Джонс, – снова заговорила Анна. – Она знает об этой проблеме не понаслышке и теперь впервые выступает на телевидении.

Во время речи Анны мама внутри кристалла разморозилась, и круг, в котором находилось ее изображение, начал стремительно расширяться, скрыв из виду Анну с Ником. Оказалось, что мама тычет микрофон под нос какой-то тетке мышиного вида.

– Посещали ли вас мысли о самоубийстве? – глубоким голосом произнесла мама.

– Да, – ответила «мышь» и залилась слезами. В этот момент картинка застыла, а потом завертелась вихрем и исчезла в углу экрана, снова явив зрителю Ника и Анну, с траурным видом сидящих на диване.

Папа был безутешен. Мама даже не рассказала ему про работу на телевидении. Похоже, он всю дорогу занимался самовнушением и убедил себя, что у мамы просто возрастной кризис и, поняв свою ошибку, она уже хочет его вернуть, но пока не решается просить об этом.

Вообще-то, я двумя руками за самовнушение. Можно убедить себя в чем угодно и существовать счастливо и беззаботно – пока бросившая тебя жена вдруг не всплывет на экране телевизора, начав строить блестящую карьеру на обломках вашего брака. В разговоре с папой я попыталась прикинуться, что не вижу в происходящем ничего фатального, что мама, возможно, планирует завершить серию передач эффектным воссоединением с супругом, однако утешения мои не помогли. Бедный папа. Думаю, он ничего не знает ни о Жулиу, ни об ухажере из налоговой. Я спросила, не хочет ли он, чтобы завтра я к нему заехала, чтобы в субботу мы вместе где-нибудь поужинали, чтобы в воскресенье совершили приятную прогулку, но он от всего отказался. В субботу Олконбери устраивают «староанглийский ужин» для членов «Спасательной шлюпки».

Вторник, 4 апреля

Приняла твердое решение покончить с систематическими опозданиями на работу и найти-таки силы, чтобы разгрести гневные письма от судебных приставов и т. п., набившие почтовый ящик. Программу самосовершенствования начинаю с тщательного изучения своего распорядка.

7.00. Взвешиваюсь.

7.03. Расстроившись из-за результатов, возвращаюсь в постель. Голова мутная. Вставать? Еще поспать? Ни о том, ни о другом не может идти и речи. Думаю о Дэниеле.

7.30. Жестокий приступ голода выгоняет из постели. Готовлю кофе, подумываю, не съесть ли грейпфрут. Размораживаю шоколадный круассан.

7.35 – 7.50. Смотрю в окно.

7.55. Открываю шкаф. Таращусь на одежду.

8.00. Выбираю блузку. Ищу черную мини-юбку. Не найдя, вываливаю все содержимое шкафа наружу. Смотрю в комоде и за креслом в спальне. Залезаю в корзину с бельем для глажки. Залезаю в корзину для грязного белья. Юбка испарилась. Чтобы не падать духом, закуриваю.

8.20. Тру сухое тело щеткой (против целлюлита), принимаю ванну, мою голову.

8.35. Начинаю выбор нижнего белья. Все в корзине для стирки, единственный вариант – огромные белые трусы из хлопка. Нет, и подумать не могу надеть такое, даже на работу (будет психологическая травма). Снова залезаю в корзину с бельем для глажки. Нахожу черные кружевные, оч. тесные – будут тереть, но всяко лучше, чем бабушкины панталоны.

8.45. Пытаюсь выбрать черные колготки. Первая пара, похоже, села, налезает только до бедер. Беру вторую. Обнаруживаю сзади на ноге дыру. Выбрасываю. Неожиданно вспоминаю, что черная юбка была на мне, когда у меня был Дэниел. Иду в гостиную. Победа! Юбка забилась за диванные подушки.

8.55. Снова колготки. У третьей пары дырка только на большом пальце. Натягиваю. Теперь от дырки пошла стрелка и туфлей ее не скроешь. Залезаю в корзину для глажки. Нахожу пару черных колготок, перекрученных, как веревка, и в мохнушках от полотенца. Раскручиваю колготки и отчищаю мохнушки.

9.05. Колготки на мне. Надеваю юбку. Начинаю гладить блузку.

9.10. Вдруг вспоминаю, что надо уложить волосы, иначе они успеют высохнуть и я буду лохматой. Ищу расческу. Нахожу в сумочке. Сушу волосы феном. Нет, так не пойдет. Брызгаю на голову водой из опрыскивателя для цветов и снова сушу.

9.40. Беру в руки утюг и вижу, что на блузке спереди пятно. Остальные блузки грязные. Смотрю на часы и впадаю в стресс. Отстирываю пятно. Теперь вся блузка мокрая. Сушу утюгом.

9.55. Опаздываю жутко. В отчаянии закуриваю сигарету и решаю для успокоения пять минут почитать рекламный проспект.

10.00. Ищу сумку. Сумка испарилась. Иду посмотреть, есть ли что интересное в почтовом ящике.

10.07. Только письмо из банка о неуплате минимального платежа. Пытаюсь вспомнить, что искала. Возобновляю поиски сумки.

10.15. Все допустимые временные лимиты превышены. Вдруг до меня доходит, что сумка была в спальне, когда я искала расческу. Но теперь ее там нет. Обнаруживаю ее под грудой одежды. Запихиваю одежду обратно в шкаф. Надеваю куртку. Готова к выходу. Не могу найти ключи. В бешенстве прочесываю квартиру.

10.25. Нахожу ключи в сумке. Вижу, что забыла положить расческу.

10.35. Выхожу из дома.

Три часа тридцать пять минут на сборы – это слишком много. С завтрашнего дня буду вставать сразу, как проснулась. Также необходима реформа системы стирки. Читаю в газете интервью с американцем, осужденным за убийство; по его словам, в ягодицу ему вставили микрочип, чтобы следить за всеми его, так сказать, телодвижениями. С ужасом представляю, что было бы, если бы у меня в заднице был микрочип, особенно по утрам.