Текст книги "Одноклассники"

А еще есть престарелые родственники и детки, которым надо давать, давать и давать… В конце концов, имеются дом, квартира, дача, машина, и если горемычный муж не слишком богат или небогат вовсе, то можно считать, что песенка его уже спета! Наши мужчины – существа слабые и под непомерным грузом проблем, основная часть которых ложится именно на фундамент обеспечения семьи, а порой и не одной, чрезвычайно быстро ломаются, не желая тянуть жесткую лямку семейного добытчика всю свою тяжкую, беспросветную жизнь, поэтому в большинстве своем просто исчезают из семьи или не женятся вовсе. Именно по этой причине, вероятно, во всем современном мире сейчас так популярны гражданские браки без взаимных обязательств.

Раньше в эпоху социалистического прошлого жизнь мужчин вообще была рабской. Все заработанные деньги он непременно нес в семью и вручал супруге, получая в день на обед лимитированную сумму в 1 рубль, влача таким образом совершенно жалкое существование и не имея ни единой возможности на интересную и насыщенную жизнь. Верховодила, как правило, жена, то есть «шея», которая вертела «головой», то есть мужем, как хотела. Она одевала, кормила и развлекала «раба» на свой хороший или дурной вкус, а интимные утехи давались ему в награду за хорошее поведение, а посему стоит ли удивляться такому поведению нынешних мужчин, не желающих становиться узниками семьи? Их стойкое стремление не обременять себя ничем, а особенно семьей, конечно, небезосновательно!

– И как ты теперь? – спросила я у приятеля.

– Что как? Всё у меня нормально, есть девушка, – сказал он спокойно.

Его ответ застал меня врасплох. Прошло всего лишь несколько месяцев с момента смерти сожительницы, с которой он прожил несколько лет, а у него уже есть другая!

– Странно…

– И что же тут странного, Оля?! – раздраженно ответил Алексей, впервые за долгое время не назвав меня ласково Олечкой, а сухо Олей. – Я мужчина, и в моей жизни должна быть женщина, а любимая или нет, принципиальной роли не играет, хотя, конечно, хотелось бы чувств с обеих сторон.

Вон оно как! Значит, разницы, кто рядом, нет, и все равно, существует ли любовь. И тут мне стало совершенно ясно, что мой давний друг и бывший любовник – обычный эгоист, никого кроме себя никогда не любивший и не любящий. Бедная Ева была необходима ему только для реализации мужских потребностей, а я лишь идеей-фикс, потому что досталась в свое время не ему, а другому, была первой любовью и, как сказал Фима: «Всё первое никогда не забывается!» В дальнейшем провести со мной свою оставшуюся жизнь ему было бы весьма комфортно, ведь в таком случае не нужно становиться ни «рабом», ни «добытчиком»!

– А о Еве хоть вспоминаешь? По-моему, тебе было хорошо с ней.

– Не часто. А что, собственно, вспоминать-то? Ничего в ней особенного не было. Ева как Ева, что теперь об этом говорить. Ее уже нет и не будет, а мне надо строить свою дальнейшую жизнь.

Вот ведь как! О человеке, с которым прожил вместе несколько лет, ни одного доброго слова: «Ева как Ева». Да… мужчин есть за что ненавидеть! Я живо представила себе, если уйду раньше, как Фима точно так же скажет своей очередной бабе: «Оля как Оля, ничего особенного…», как все-таки обидно и противно одновременно! Все хорошее забывается мгновенно, а в памяти остается или негатив, или полное равнодушие. Конечно, было бы гораздо хуже, если бы он начал ее критиковать за то, что она была «теткой», как говорит его отец, за неразборчивость в искусстве, за то, что неважно выглядела, за ее голубцы, не такие вкусные, как у меня, и так далее, ведь было к чему прицепиться. Но ни хорошего, ни плохого о ней Алексей так больше и не сказал, соблюдая, наверное, негласные земные правила: «О мертвых говорят или хорошо, или никак». Так и подмывало спросить его о новой даме сердца, но мой ядовитый язычок объявил забастовку. Информация о существовании у него очередной подруги неприятно задела меня, но не его, и Алешка здесь же на кладбище начал делиться со мной впечатлениями.

– Могу сказать тебе, что с ней я почти счастлив!

– Почему почти?

– Потому что она моложе меня на двадцать лет! Я очень боюсь ее разочаровать и не хочу потерять. Мне кажется, что впервые за всю мою жизнь люблю по-настоящему!

Когда кажется, креститься надо! Каждое его бездушное слово отзывалось во мне глубокой неприязнью. Более пятнадцати лет этот лживый трепач твердил мне «люблю», а впервые в жизни, оказывается, влюбился в нее!

– Ты и не представляешь себе, что она вытворяет в постели! Не говоря уже о внешних данных! Просто богиня во всех отношениях! Прости, но даже с тобой не было так классно, как с ней! – оживился он.

Какая звонкая, смачная, приправленная многолетней обидой и местью пощечина мне, женщине, которая много лет любила, прощала его зигзаги и предательства, закрывала глаза на унижения, которым он меня подвергал, и половину жизни от чистого сердца ему помогала!

Такого скотского, хамского откровения я не ожидала. Каков подлец! Мне захотелось поскорее завершить разговор и избавиться от его общества, но не тут-то было. Алексей постепенно входил в раж, углубляясь в дебри любовных отношений с новой пассией.

– Знаешь, Ольга, я бы даже хотел иметь от нее ребенка…

Двоих тебе, старпер несчастный, конечно же, не хватает и надо на старости лет слепить еще одного! Как, старый хрен, поднимать-то их будешь?!

От злобных мыслей отвлек голос приятеля:

– …мы усиленно работаем над этим, и я верю в успех, – он улыбнулся, – может, впервые в жизни сумею построить настоящую семью и буду счастлив!

Со мной, значит, у него не было ничего: ни любви, ни счастья, ни радости, НИ-ЧЕ-ГО!

– А знаешь, что? – он схватил меня за руку. – Я хочу тебя с ней познакомить. Ее зовут Аля, Алевтина, вот такое прекрасное русское имя!

Ни за что, перебьешься! После всех слов, сказанных сегодня в мой адрес, я и номер твоего телефона навсегда позабуду, а не то что буду встречаться с твоей новой любовью. Обойдешься, дружок! Я задохнулась от ярости! Если между любовью и ненавистью, как говорит народ, один шаг, то он сейчас мною сделан!

– Нет, даже и не проси! – сказала я жестко. – У меня нет для гостей времени, надо заниматься удочерением Марты и еще одного ребенка. Я не могу уделить тебе ни минуты, прости, – закончила тактично, но он, умоляюще глядя на меня, вновь попросил:

– Оля, я прошу тебя!

– Извини, но нет! – твердо заявила я.

С кладбища разошлись, кто куда. Больше видеть своего приятеля я не могла и не хотела. Жаль, что за пройденные годы так и не смогла раскусить этого паразита!

Глава 66

Ночью начались дебаты с участием душевных половинок и моей совести. Состав участников прений не менялся. Моя душа оказалась небезучастной к уголовной судьбе директрисы Потаповой, поэтому срочно прислала своих представительниц, которые высказали нам с совестью все, что думают о нас.

– Страшный ты человек, Ольга, и очень говнистый! Обязательно нужно кому-нибудь жизнь испортить! – накинулись на меня хором. – Из-за тебя уже два невинных человека сидят за решеткой! – они, видимо, имели в виду Золотовскую, но пока еще поторопились с Потаповой. – Ты же не представляешь себе, что такое тюрьма. Женщин прямо жалко!

Ну почему же не представляю, очень даже. Один мой кузен, отсидевший в общей сложности восемнадцать лет (остался при этом нормальным человеком, так бывает иногда, правда, редко), как-то сказал мне: «И врагу не пожелаю оказаться в тюрьме!» и был на 100 % прав. Но ведь те, кто идет на преступления, и не представляют себе, что такое лишение свободы и с чем его «едят». Когда люди планомерно, день за днем, двигаются к финальной точке своих злодеяний, они просто не задумываются, что же такое полное отсутствие свободы. Никто не верит, что его это тоже может коснуться, а понимать начинают лишь тогда, когда видят небо в «клеточку», и очень справедливое выражение: «Сколько веревочке ни виться, а конец будет» становится крайне актуальным.

– Нечего тут ерунду молоть! – кинулась на мою защиту совесть. – Ольга поступила правильно, кстати, это, прежде всего, моя заслуга! – похвасталась она своей победой.

– Победа больно сомнительная, – съязвили противницы, – а что, нельзя было воздействовать как-то по-другому? Например, объяснить, что они не правы и так поступать нельзя!

Такое впечатление, что мы находимся в пионерском лагере и разбираться с преступницами должны только пионерскими методами: пожурить, объяснить, а если не поняли – взять на поруки.

– А извиниться перед ними не нужно? Может, для них еще спеть и сплясать?! – с долей здравого юмора спросила совесть. – Вот уж абсолютно верное в отношении вас выражение: «Когда вы говорите, такое впечатление, что бредите!»

– Что-то ты больно разговорчивая стала, – огрызнулась та, что агрессивнее и злее. – Должна была остановить эту старую дуру, а не толкать ее на такие ужасные неблаговидные поступки, как наушничество, предательство и подстава!

– Действительно, – поддержала ее соратница, – что уж такого плохого сделали эти несчастные? Одна забрала своего собственного ребенка, которого ты, – она решила меня укорить, – со своим коварным муженьком-бабником отняла у бедной девочки. Это ее дело, как распорядиться своим чадом, а другая хотела отдать в хорошие руки ребятишек, хоть и за деньги, желая им добра. Что здесь преступного? Но она эта, как ее… Потапова, бедняжка, и не догадывалась, с каким жаднючим монстром столкнется, думая, что имеет дело с порядочной женщиной. Не знала ведь, страдалица, что у Ольги и снега зимой не выпросишь, не то что рублевичи! А эта бабулька – исчадие ада – ловко выкрутилась, решив засадить несчастную в тюрьму, чтобы не платить за такое ее усердие!

От возмущения у меня, как говорят, «в зобу дыхание сперло».

– Вы обалдели?! Только подумайте, что вы вообще несете! Действительно, что ли, бредите? Ведь одной, вроде бы по статусу матери, было все равно, что случится с ее ребенком, плевать, в какие руки он попадет и как сложится судьба несчастного малыша в дальнейшем, а другая годами обворовывала брошенных, обездоленных и обделенных этой жизнью детей, строя свое личное благополучие и благосостояние на их несчастье! И вот что, – предъявила я им свой ультиматум, – если вы будете нести ерунду, больше с вами дел иметь не собираюсь!

Они испуганно молчали, подавленные моей пламенной речью.

– Что же вы? Языки проглотили? Сказать нечего? – порадовалась нашей маленькой победе совесть.

Пару минут была тишина, затем, не желая ссориться, выступила та, что потише:

– В принципе, может, вы и правы! И впрямь, нехорошо торговать детьми и обкрадывать их! Да нет же, – голос разума окреп, – конечно, правы, и правильно, что их, ворюг, посадили! Побольше бы таких борцов за справедливость! – похвалила она наш с совестью тандем.

– Какая же ты хамелеонша! – зло бросила бывшая соратница. – Вообще нет никаких принципов! Ты уж, в конце концов, определись: или «дзынь», или «дзянь», а не плавай, как говно в проруби, не зная, к какому берегу пристать. Я вот остаюсь на своей принципиальной позиции и не собираюсь, как вы обе, подпевать этой, – она небрежно кивнула в мою сторону, – тупой наглой старушенции, и очень жаль, – посетовала напоследок, – что здесь нет одного известного политика на букву «Ж», он бы вам показал кузькину мать!

На сегодняшней дискуссии счет оказался 3:1 в нашу пользу.

– Олечка, ты спишь? – тихо спросила Розалия.

– Нет, пока не спится, – ответила я, зная, что за этим вопросом непременно последует следующий: «А почему?», но Роза сказала:

– Пока ты добиралась, сюда звонил Алексей.

Я крайне удивилась тому, что еще не успела вернуться с кладбища, как снова понадобилась ему, и поинтересовалась:

– Да? И что ему нужно?

– Очень просил уговорить тебя прийти к нему в гости. Сказал, будет рад видеть нас обеих.

– Нет, никаких гостей! Пошел он, знаешь куда?..

– Знаю, – кротко ответила подруга, но любопытство пересилило: – Но почему? Даже мне интересно, давай сходим!

– Сказала нет, значит нет! А для ясности тебе сообщаю, что у него уже другая баба, моложе его на двадцать лет, и он хочет ею перед нами похвастаться!

– Вот так да! – Роза была ошарашена. – Он же постоянно скулил о безумной любви к тебе!

– Теперь уже не только не скулит, но и вопит от счастья, как ему кайфово с ней и что она вытворяет в постели. Сказал, что так хорошо не было даже со мной!

– Ну и ну, вот ведь гад какой! Надо же, а по виду и не скажешь! Прямо так и сказал?

– Абсолютно! И ты хочешь, чтобы я отправилась к нему знакомиться с ней?! Да пошел он куда подальше! Я тебе уже говорила: о преданности и верности он понятия не имеет! Да еще хочет от нее ребенка.

– Неужели? – глаза у Розалии стали, как блюдца. Она задумалась и вдруг выдала: – Тем более пойдем, посмотрим на эту чувырлу!

– Почему ты думаешь, что она чувырла? – возмутилась я. – Вот мы, бабы, всегда так: еще не видели соперницу, а уже считаем ее ниже себя, некрасивее, недостойнее! А может, она потрясающая женщина! Неспроста ведь он хочет иметь от нее ребенка!

– Вот, что я тебе скажу, подруга, – разозлилась Розалия.

– И что же?

– А то, что все дело только в физиологии, и главный ее крючок для него – это молодость и резвость. В постели, наверное, хороша, а что еще нужно пенсионеру-алиментщику? Мужика делает настоящим мужчиной лишь его «маленький друг»… – она сделала паузу, – только поверь мне, к любви это не имеет никакого отношения, во всяком случае, с ее стороны. Просто ей нужно от него что-то материальное и не более, а ему от нее – молодое тело, я в этом даже не сомневаюсь!

– Откуда ты знаешь?

– Примеры были, – продолжала горячиться Розалия. – Помню, вот Арнольд, – ударилась она в воспоминания, – мой восьмой муж, – потом задумалась: – Или девятый? Или восьмой? Вот ведь склероз проклятый, не помню уже, какой по счету…

– Как девятый? – я была ошарашена откровенностью подруги. – Сколько же раз ты была замужем? – раньше никогда этим у нее не интересовалась и вопросов на эту тему не задавала.

– Так… – начала она загибать пальцы, – ммм… да… Петр… Сергей… Михаил… – когда пальцы на руках закончились, я уже ждала, что она примется за пальцы на ногах, но Розалия закончила счет и, очень удивившись себе, сказала: – Выходит, Олежка одиннадцатый?!

Ни фига себе! Одиннадцатый!!!

– А они все… живы? Или ты Синяя Борода в юбке?

– Да живы, – засмеялась она, – правда, частично мною ограблены, но для их же пользы. Теперь должны активно работать, а значит, будут дольше жить.

«Однако железная логика у этой неунывающей «разбойницы с большой дороги»», – с уважением подумала я.

– Слушай, а что я хотела рассказать? Вот вечно сбиваешь меня с мысли! Какая разница, сколько мужей, главное – опыт бесценный! Вспомнила, – радостно засмеялась она, – так вот, Арнольд, да, точно девятый, точно, – убедила себя Розалия, – тоже клюнул на дешевую, но сердитую, младше себя на двадцать пять лет. Так она этого лоха голым оставила, он теперь в коммуналке обретается! Этой «саранче» ведь наши деды на хрен не нужны, дай только что-нибудь отжать! Только лишь материальные желания. А у меня, знаешь, интересно так получается. Через каждые три года амплуа мужей чередуются: то бабник, то рогоносец! Я ведь тоже человек творческий и терпеть не могу рутину, – тут же оправдала она себя.

– Значит, через три года опять Олегу начнешь изменять?

– По теории вероятности должен он, не дай бог, конечно! Вот мой десятый муж Джабраил…

– Кто?

– Джабраил. Ну… он восточный человек и ему хотелось установить здесь свои мусульманские порядки, чтобы я, как корова, валялась на лужайке своего дома, уминая сладости и не имея возможности выйти за территорию, а по ночам доставляла бы ему настоящее блаженство, радуя танцем живота. Да-да, не удивляйся, они прямо помешаны на этом! Даже заставил меня записаться в кружок, чтобы я научилась виртуозно исполнять этот дурацкий танец. Кроме того, хотел завести гарем и взять еще трех жен, им это по закону разрешено, – охотно пояснила она мне, мусульманке, наши обычаи, – но, к счастью, я встретила Олежку и влюбилась!

– Олег – отличный дядька! – подтвердила я. – И долгожителем, наверное, будет! У него же еще бабушка и мать живы!

– Вот в этом-то и проблема, – грустно сказала Роза. – Матери – восемьдесят, а бабке – почти сто, но шустрая, как электровеник. Помнишь, букет невесты поймала? Это она молодость вспомнила, в волейбол с подружками играла в двадцатых годах прошлого столетия, навыки еще не забылись! Правда, и проблемка имеется – зубы периодически теряет. Говорю ей: «Алевтина Ромуальдовна…

– Между прочим, Лехину пассию тоже Алевтиной зовут, бывают же такие совпадения! – перебила я Розку.

– …приклеивайте челюсти, а то если выроните, сломаются!», а она мне: «Ничего, если сломаются, новые мне сделаешь, ты же богатая! Да за такого внучка, что я тебе подарила, ты должна меня не только зубами обеспечить, но и молодым мужем!» Вечно завернет зубы в салфетку, спрячет – и с концами! Они исчезают, как в Бермудском треугольнике. Теперь весь дом «зубастый»! Да, – засмеялась подруга, – замуж очень хочет. К гадалке даже ходила, а та предсказала: «Ждите, бабуся, жених не за горами, скоро явится. Этот год переломный – начало новой жизни!» Радости у нее было столько, сколько у нас смеху, да еще примета такая классная получилась, не каждая молодая девка букет поймает, а эта перечница умудрилась! Вот жду, когда столетний жених явится, только ей хочется не старше шестидесяти, но уж тут как получится. Главное – чтобы детишек не настрогали! И будет у меня тогда «дом пенсионеров».

Я рассмеялась. Розка молодец, знает, как поднять настроение! Хоть мне и не хотелось встречаться не только с новой подружкой Алешки, но и с ним самим, я согласилась.

– Ладно! Сходим, наберемся «положительных» эмоций.

– Вот это по-нашему! Эх, повеселимся! – и вдруг серьезно спросила: – А как с Ванюшей? Возьмешь его?

– Не знаю, Розочка, не знаю пока… Их у меня и так много. Еще надо Таню и Марту привести в порядок и морально, и физически, только… этот мальчишка… даже снится. Есть еще пару дней подумать, но мне кажется, что уехать без него я уже вряд ли смогу.

Розалия помолчала и неожиданно попросила:

– Олечка, отдай его мне, пожалуйста! Родить я уже не смогу, но хочу, чтобы у Игорька был братик. Вдвоем им будет намного веселее и интереснее, все-таки погодки, пусть растут вместе. Я прошу, умоляю тебя, пожалуйста! – с отчаянной мольбой посмотрела на меня.

Что я могла ответить? Я была счастлива, что этим ребятишкам досталась такая прекрасная мать, как Розалия, а братья… братья – это на всю жизнь!

– Конечно, моя дорогая! Это абсолютно верное решение. Я так рада за тебя, а еще больше за пацанов!

Она коснулась моей руки.

– Спасибо, моя золотая! Как хорошо, что ты у меня есть!

– И ты у меня! Кстати, завтра зайдем с малышами в магазин, хорошо? Надо купить для ребят все самое необходимое. И сходим в мастерскую при кладбище, закажем памятник Еве.

Но в ответ я услышала лишь мощный храп: подружка уже блуждала в царстве Морфея. Мне вспомнилась история, приключившаяся с нами в Германии. У Розалии, видимо, были проблемы с дыханием, и если бы организовали конкурс храпа, то она, несомненно, завоевала бы главный приз. Мы возвращались из Нюрнберга, и получилось так, что нам достались разные места, но в одном вагоне скоростного поезда. Крайне уставшие, мы еще выпили по бокалу пива, после чего моментально отключились. Не успела я закрыть глаза, как услышала родной Розкин храп, буквально сотрясающий стены поезда! Наши попутчики переполошились. Находящиеся подальше никак не могли понять, что же такое происходит, приняв ужасающие звуки за начинающийся апокалипсис, а те, что вынуждены были сидеть рядом с беспокойным источником, даже и не думали приблизиться к ней, чтобы разбудить, наверное, размышляя о том, что если тетка так храпит, то драться она умеет еще лучше, поэтому, зажав уши руками, сидели тихо, затаившись на своих местах. Пришлось мне идти к Розке и будить ее.

– Розалия, не спи! Ты всех немцев перепугала, они в панике!

Розка посмотрела на меня мутным, бессмысленным, сонным взглядом и, едва ворочая языком, произнесла:

– Так им и надо, мщу за наших!

Встряхнув подругу еще раз, я отправилась восвояси, но когда до моего места оставалось всего ничего, вновь вздрогнула от мощного Розкиного храпа. Пришлось срочно вернуться. Так продолжалось довольно долго! Я, как кретинка, бегала туда и обратно, не в силах ни разбудить храпушку, ни сесть в свое кресло и отдохнуть. Когда в сотый раз все повторилось, плюнула и осталась на месте, пытаясь покемарить. Немцы пребывали в диком отчаянии! Они не в состоянии были ехать целых два часа в такой кошмарной обстановке и один за другим стали покидать вагон со страшно храпящей теткой. В конце концов, к моменту прибытия поезда в наш город в вагоне оставались только трое: Розка, я и один дядечка в сильном подпитии, очевидно, как и мы, русский, поскольку немцы никогда так не напиваются. Он находился почти в невменяемом состоянии, и все происходящее было ему вообще по барабану. Вот и представьте себе, если уж мы, русские, своим храпом можем разогнать европейцев, то уж точно мы – нация НЕПОБЕДИМАЯ!

Утром раздался долгожданный телефонный звонок, и нам сообщили, что вопрос усыновления решился для нас, и главное, для ребятишек положительно. Наша миссия здесь скоро будет окончена, но мы не собирались оставлять этот детский дом без нашего присмотра и спонсорской помощи и решили с Розой взять его под личную опеку. На место арестованной Потаповой исполняющей обязанности заведующей временно назначили уже знакомую нам воспитательницу Василису Васильевну. Теперь за судьбу ребятишек можно было не беспокоиться: они в надежных руках. В мастерской при кладбище заказали скромный памятник для Евы, а проследить за установкой решили поручить Алексею.

В гости к другу собирались тщательно, чтобы выглядеть молодо, красиво и респектабельно.