Текст книги "Полупризнание"

3

Раз уж решил бороться, то нужно срочно продумать стратегию, которая приведет к победе.

– Позвони очевидцу, видевшему его на станции К., и старшей сестре жены Кадзи. И назначь встречу со старшим следователем по особо важным делам Сики. Дальше надо выяснить все про погоду в тот день. Узнай в метеобюро, какая была погода у нас и в Токио.

Дав еще несколько указаний секретарю Судзуки, Сасэ вышел из кабинета и поднялся по лестнице.

4 этаж. Кабинет первого заместителя прокурора.

Постучав и открыв дверь, он увидел сидящих на диване первого заместителя Кувасиму и еще одного тучного мужчину.

Сасэ испуганно замер на пороге.

Глава административного департамента полицейского управления Иё.

– А, прокурор Сасэ… Извините за доставленное беспокойство.

Продолжая сидеть, Иё склонил голову. Лицемер. Этот человек такой и есть.

Зачем он сюда пришел?

Показания Кадзи сфабрикованы по инициативе административного отдела полиции. Иё – глава этого департамента. Разумеется, его можно считать главным интриганом.

– Давай заходи, – как всегда, обыденно позвал Кувасима. – Ну что будем делать? Наверное, для начала поместим его в камеру предварительного заключения?

– Да, завтра подам ходатайство о заключении под стражу.

За этим решением он и пришел. В зависимости от хода беседы, Сасэ планировал доложить о своих подозрениях по поводу подделанных показаний и получить разрешение на борьбу со «злом» в лице полицейского управления. Но…

Сасэ осторожно опустился на диван. Колющая боль управляла его головой. Сидящий перед ним Иё притворно улыбался. Наверняка ему уже известно о том, что Сасэ выставил из кабинета его сотрудника Куриту. Но вряд ли он уже получил доклад конвойного. Если б он слышал, какие вопросы Сасэ задавал Кадзи, не был бы так спокоен.

Нет, он только притворяется таким. Как и прокуратура с полицией, так и полиция с прокуратурой хочет поддерживать хорошие отношения. Даже если сделано все возможное для расследования дела и в конце концов оно передано в прокуратуру, та может отклонить просьбу о возбуждении уголовного дела. А если это происходит часто, полиция теряет баллы. Поэтому до тех пор, пока не случилось что-то совсем из ряда вон выходящее, она старается не демонстрировать свои негативные эмоции по отношению к прокуратуре. Это и происходит сейчас с Иё. Внутри у него все кипит. И, несомненно, у него есть все основания не доверять Сасэ, который выгнал Куриту, отправленного с целью слежки.

Бросив в рот леденец, Кувасима сказал что-то.

– Простите?

– Я так понял, с делом инспектора проблем нет?

Сасэ подумал, что ослышался. Человек, который является первым заместителем прокурора, просит рассказать о содержании расследования в присутствии лица со стороны подозреваемого? Нет, он даже не осознаёт этого. Кувасима действительно уверен, что «проблем нет». Ведь подозрения, связанные с показаниями Кадзи, находятся пока только внутри кабинета Сасэ.

– Что, есть какие-то проблемы?

Не ответив, Сасэ исподлобья посмотрел на Иё.

– Ну я, наверное, пойду. – Тот поднялся с понимающим видом.

Посмотрев на его провисшее лицо, прокурор заговорил:

– Иё-сан…

– Да, в чем дело?

– Возможно, мне нужно будет с вами побеседовать.

Они обменялись пронизывающими друг друга насквозь взглядами.

– Прошу вас быть со мной помягче. – Видимо, Иё негативно интерпретировал слова Сасэ; притворная улыбка исчезла с его лица.

Убедившись, что Иё покинул кабинет, Кувасима натянуто улыбнулся и сказал:

– Слушай, ты не очень его мучай. Им тоже тяжело, да и нам завтра придется нелегко.

– Зачем он приходил? – спросил Сасэ строгим тоном, требующим объяснений.

– Попросить, – спокойно ответил Кувасима.

Нет, так оставлять это нельзя. Сасэ был разъярен.

– О чем он просил?

– Не волнуйся ты так… – Кувасима вытащил изо рта леденец и положил его на салфетку. – Он просил ограничиться одним сроком содержания под стражей.

Сасэ показалось, что колющая боль в голове совершает круговые движения.

Срок содержания под стражей, ходатайство о котором будет подано завтра в районный суд прокурором, составляет 10 дней. Возможно продление еще на 10 дней. Разумеется, Сасэ планировал использовать полностью все 20 дней. Однако Иё просит ограничиться одним сроком, то есть закончить следствие по делу Кадзи в течение 10 дней и предъявить ему обвинение.

Надо упорно стоять на своем…

– Это решает не полиция. Ходатайство о заключении под стражу – прерогатива прокуратуры.

– Так-то оно так…

– А причина? Какую причину он приводил?

– Это все-таки их человек. Если вести следствие целых двадцать дней… жалко его.

Неправда. Полиция рассчитывает на то, что время истечет. Она намеревается предоставить Сасэ как можно меньше времени на расследование и закрыть дело, не выяснив, что происходило в течение «двух дней неизвестности».

Все так, как он и думал. Иё появился здесь, чтобы взять инициативу в свои руки. Полицейское управление ведет нечестную игру. Сасэ чуть было не сказал это вслух, но промолчал и решил прояснить позицию Кувасимы.

– И что вы ему ответили?

– Ну разумеется, не согласился. Сказал, что обсудим. Однако… – Кувасима посмотрел на висящий на стене календарь. – Сегодня уже годовщина вступления в войну[19]19
  Речь идет о нападении Японии на американскую военную базу в Перл-Харбор 7 декабря 1941 г., которое считается днем вступления Японии во Вторую мировую войну.


[Закрыть]. В любом случае мы не сможем использовать все двадцать дней. И у нас, и в суде будет последний рабочий день[20]20
  То есть 28 декабря, последний рабочий день перед новогодними каникулами.


[Закрыть].

Вероятно, он и Иё сказал об этом.

Кувасима близок с полицией. И, поскольку долго проработал в департаменте общественной безопасности, в глубине души он ощущает собственную неполноценность перед смежниками. Департамент общественной безопасности, независимо от того, находится отдел в центре или в регионах, является монополией полиции. Какую область ни возьми – будь то персонал, информация или бюджет, – прокуратура даже и близко не может подойти. Кувасима глубоко убежден в том, что без взаимодействия с полицией департамент общественной безопасности прокуратуры просто не сможет существовать, поэтому в его словах и поступках чувствуется некоторая робость.

…Нет, с этим человеком договориться не получится.

Сасэ решил пока отступить и промолчать о показаниях Кадзи.

Когда он уже собрался встать, Кувасима, нахмурившись, сказал:

– Кстати, возвращаясь к предыдущему разговору… Завтра мы идем.

Сасэ сразу же вспомнил, о чем речь.

– Вы по поводу дела районной прокуратуры?

– Да, именно.

От Судзуки он случайно услышал, что секретарь из районной прокуратуры подозревается в растрате. Ответственный за взимание денег в отделении района С., подведомственном западному отделу прокуратуры префектуры, якобы присваивал штрафы, полученные за нарушение правил дорожного движения. Сам он, похоже, еще не знает о том, что его подозревают, но в течение нескольких дней будет проведена специальная проверка, поэтому его арест, видимо, лишь дело времени.

– Вообще-то я хочу, чтобы ты побыстрее закончил с делом полицейского и занялся этим вопросом.

– Я?..

– Налицо признаки того, что это дело разрастется. Он, похоже, брал только деньги, уплаченные в качестве штрафов, а их сложнее всего обнаружить. И это уж совсем не тот случай, чтобы вмешивать полицию.

С каждым словом Кувасимы Сасэ чувствовал себя обманутым. Он думал, что такого просто не может быть, но не мог не подозревать, что его хотят отстранить от дела Кадзи по просьбе Иё.

– А дело полицейского передай кому-нибудь другому.

Категорически отказавшись, Сасэ покинул кабинет первого заместителя прокурора.

Он чувствовал опасность.

Полицейское управление оперативно приняло меры. Если не поспешить, он будет связан по рукам и ногам.

Когда Сасэ вернулся в кабинет на втором этаже, Судзуки только что закончил разговор с метеобюро.

– Шестого декабря в равнинной части префектуры весь день было пасмурно. В городе К. в основном шел дождь.

– А в Токио?

– Стояла прекрасная погода. – Голос Судзуки звучал одновременно взволнованно и робко.

– Спасибо.

Сасэ вышел из кабинета и опять поднялся на четвертый этаж.

Кадзи Соитиро все-таки ездил в Токио. А значит, «старика» можно убедить.

Самый конец длинного коридора. Кабинет главного прокурора. Сасэ сделал глубокий вдох и постучал в красивую двустворчатую дверь.

4

Главный прокурор Ивакуни Канаэ, сидя за рабочим столом в глубине кабинета, просматривал книгу. Он и так был небольшого телосложения, а сейчас в своем огромном кабинете казался еще меньше.

– Очень прошу принять меня. Я хотел бы поговорить с вами.

Сасэ сел на диван напротив и сразу же рассказал Ивакуни о своих подозрениях, касающихся подделки показаний Кадзи.

– Кувасима в курсе? – Это было первое, что спросил Ивакуни.

– Нет, я еще не сообщил ему.

Ивакуни сделал удивленное лицо, но его глаза излучали радостный свет. Раньше он был начальником отдела особых расследований Токийской прокуратуры, поэтому понимал, что если это делается ради тайны следствия, то совсем не страшно обмануть непосредственного начальника.

– Хорошо. Надо попробовать прочитать между строк.

У него вырвалось выражение, которое следовало бы назвать относящимся к профессиональной лексике из «специальных расследований». Нет, до тех пор, пока ты – прокурор, занимающийся расследованиями, можно экспериментировать и проверять правильность «прочитанного между строк». Конечно, прокурор должен обладать способностями к расследованию, но если он не может читать между строк, карьерный рост в отделе специальных расследований ему не светит.

Сасэ в упор посмотрел на Ивакуни.

– Подделка показаний осуществлялась не департаментом уголовных дел, а была инициирована руководством административного департамента. Фактически же руководит этим начальник департамента Иё. Непосредственным автором подделанных показаний является приглашенный следователь уголовного департамента Тацуми. Кроме этого, могу предположить, что к этому также приложили руку еще кто-то из руководства полицейского управления и несколько полицейских инспекторов. По всей видимости, все это делается с согласия начальника главного управления Кагами.

– Понятно… Но почему полиция так носится с этими показаниями?

– Думаю, причина в том, что Кадзи Соитиро умолчал о своих действиях шестого декабря. Полиция объявила журналистам, что она занимается выяснением этого, но появившаяся сегодня в утреннем выпуске «Кэнмин таймс» новость о том, что Кадзи видели на станции К. на платформе синкансэна в сторону Токио, прижала их к стенке. С какой целью, неизвестно, но похоже, что Кадзи действительно ездил туда. Наверное, это скандал – действующий полицейский инспектор, убив жену, оставляет тело и едет в Токио… И полиция решает принудить Кадзи дать ложные показания, как он бродил по улицам в поисках места, чтобы умереть.

Ивакуни кивнул.

– Проблема в том, зачем Кадзи ездил в Токио. Наверное, он совершил что-то совершенно недопустимое, раз они все так стараются скрыть это…

– Это неясно. Неизвестно, выяснила ли уже полиция цель поездки Кадзи в Токио.

– То есть ты думаешь, они боятся, что это может бросить тень на ведомство?

– Да. И я думаю, что у них уже есть информация, которой достаточно для того, чтобы подозревать нечто недопустимое. Возможно, действия Кадзи шестого декабря могут нанести полицейскому управлению удар более серьезный, чем убийство им жены. Скорее всего, именно потому, что там боятся этого, они и проводят свои махинации, чтобы скрыть правду.

– Понятно… – Ивакуни подался вперед. – Ну и что ты хочешь делать?

Сасэ выпрямился. Он пришел сюда для того, чтобы сказать это.

– Я хотел бы получить разрешение на обыск.

– Где будешь проводить?

– В доме у Кадзи. И в учебном отделе полицейского управления.

Ивакуни застонал.

Обыск в главном управлении… Конец репутации полиции. Вмешательство прокуратуры – это то, чего больше всего боятся и ненавидят смежники.

– Это же страшное унижение. Отношения испортятся года на два… Нет, года на три. До тех пор, пока и у них, и у нас люди не поменяются.

– Я уверен, что это необходимо.

– Но послушай, что ты будешь искать в учебном отделе? Наверняка и стол, и личный шкаф Кадзи уже проверили.

– Обнаружение – дело второе. Я считаю, что важен сам факт обыска.

– Что ты имеешь в виду? – Ивакуни изменился в лице.

– Мы продемонстрируем, что прокуратура непреклонна. Тем самым попытка полиции скрыть правду потерпит крах, и мы сможем выяснить, что произошло на самом деле.

– И что это даст? Ведь по самому факту убийства противоречий нет. Только по тому, что произошло после.

– Необходимо прояснить всю картину. Возможно, убийство и последующие события тесно связаны между собой. И то, что произошло, когда Кадзи ездил в Токио, может повлиять на определение тяжести наказания.

«Надо сказать все, что я могу сказать. Я должен склонить на свою сторону главного прокурора, иначе у меня нет шансов на победу».

– Прошу вас дать разрешение. Раскрытие истины – долг прокурора, представляющего интересы общества.

– Но обыск с целью запугивания – не мирный способ. Злодейство всегда есть злодейство.

Сасэ, словно собираясь стукнуть ими, опустил обе руки на стол.

– А на злодейство полиции можно закрыть глаза? Проблема в том, что они ни во что не ставят прокуратуру. Зная это, я не могу спокойно проглотить подделанный протокол.

Ивакуни хранил молчание. Сасэ зло смотрел на него.

Прокуратура является независимым учреждением. Все юридические процедуры она осуществляет от своего имени и под свою ответственность. Многие прокуроры вступают в должность, осознавая широту своих полномочий. Сасэ тоже относился к их числу. Но в действительности система работает таким образом, что зачастую, будучи связанным правилом «все прокуроры заодно», нет возможности пойти против волевого решения начальства. Организация тоже имеет свои давно устоявшиеся особенности. Принцип «верхи приказывают, а низы подчиняются» строго соблюдается, а временами даже превосходит правила, существующие в полиции.

Если Ивакуни сейчас покачает головой, это будет конец.

Сасэ затаив дыхание ждал его решения.

Спустя некоторое время суровый и в то же время полный любопытства взгляд начальника обратился к Сасэ.

– Ну ладно.

Тот невольно сжал кулаки.

– Но… С обыском в управлении повремени несколько дней. Попробуй встряхнуть полицейское управление другим способом. Если они все равно продолжат скрывать правду, тогда проводи обыск.

– Понял.

В волнении Сасэ поднялся, но Ивакуни, подняв руку, задержал его.

– Кстати, а сам ты что думаешь?

– О чем?

– О поездке Кадзи в Токио. Зачем он туда ездил?

Где-то глубоко в голове всплыло женское имя.

Имаи Аяко.

Красная записная книжка… Моментальная фотография…

«Бескорыстное лицо» Кадзи…

– Думаю, что, возможно, он ездил встречаться с ребенком.

– С ребенком?..

– Да.

– Ты имеешь в виду внебрачного ребенка? – Выдохнув, Ивакуни облокотился на спинку дивана. – У тебя есть такая информация?

– Нет.

Глаза главного прокурора гневно сверкнули.

– Тогда почему ты так думаешь?

– Кадзи потерял всех родных. Однако он живет сейчас не ради себя, а ради кого-то еще… Такое у меня чувство.

Выражение лица Ивакуни изменилось. На Сасэ смотрел уже не начальник.

– Это хорошо. Хорошо, что ты способен «прочитать» и это тоже. Прокурору тоже нельзя быть всегда суровым.

Сасэ не был понятен смысл слов Ивакуни.

А тот продолжил тихим голосом:

– Не нервничай так. Весной верну тебя в отдел особых расследований.

5

11 часов вечера. В равнинной части префектуры пошел дождь со снегом.

Он был холостяком или же направленным в длительную рабочую командировку[21]21
  По-японски «тансин фунин» – длительная командировка в другой город с оставлением семьи в месте постоянного проживания.


[Закрыть], поэтому в служебной квартире в железобетонном многоквартирном доме его никто не ждал, а охлаждалась она настолько, что он часто сомневался, стоит ли возвращаться домой. Поскольку его развод с Тидзуко еще не был оформлен, то Сасэ все-таки можно было назвать направленным в длительную рабочую командировку. Войдя в комнату, не раздевшись, прокурор сделал глоток из бутылки виски. В последние несколько дней он как будто давал возможность алкоголю и тепловентилятору посоревноваться между собой, что первым согреет его.

Его ждала открытка.

Уведомление о перемене места жительства. Уэмура Манабу… Когда-то они вместе учились в учебном центре по повышению квалификации юристов. «Вернулся в родную префектуру», – было написано в открытке. Уэмура вроде был адвокатом в Токио, но Сасэ не знал, что он родом из этих мест. Впрочем, в том, что он не знал об этом, не было ничего удивительного: ведь они всего лишь раз в год отправляли друг другу новогодние открытки[22]22
  Новогодние открытки (яп. нэнгадзё) – традиционные поздравительные открытки в Японии. Отправляются всем родственникам, друзьям и коллегам. Каждая семья получает по 50–100 новогодних открыток.


[Закрыть]. Уэмура с большим трудом сдал экзамен на получение квалификации юриста, поэтому он явно намного старше Сасэ. Во время учебы они особенно не общались, но то, что Уэмура – добросовестный человек, не подлежало сомнению. В какое бы место в Японии Сасэ ни направлялся по службе, он обязательно получал от него новогодние открытки.

Держа в руках открытку, Сасэ прилег на диван. Ему стыдно было признаться в этом, но он обрадовался открытке от человека, с которым даже не был в дружеских отношениях.

Затем Сасэ вернулся к событиям второй половины дня.

Человек, видевший Кадзи на станции К., был продавцом галстуков в полицейском управлении. По словам жены, его допрашивали в полиции как свидетеля. Допрашивали? Или, запугивая, заставляли молчать? Скорее всего, даже если вызвать его сюда, вряд ли удастся получить полные показания.

Симамура Ясуко, старшая сестра Кадзи Кэйко, пребывала в хлопотах. Случайно у него совсем выскочило из головы, что сегодня были похороны Кэйко. Сасэ прибежал уже в самом конце и лишь с большим трудом сумел договориться о ее присутствии во время обыска в доме Кадзи.

Когда он уже уходил, в очереди на воскурение ладана[23]23
  Ритуал курения ладана за упокой души умершего.


[Закрыть] заметил старшего следователя по особо важным делам Сики, но поскольку тот, похоже, был со своими сослуживцами, окликнуть его не удалось. Помощник прокурора Судзуки тоже пытался назначить с ним встречу, но никак не мог поймать его. Это неудивительно. Сики, отстраненный от расследования дела Кадзи Соитиро, вернулся к делу серийного маньяка, которое он вел до этого. Сасэ слышал, что подозреваемый выпил гербицид, но его все-таки удалось спасти.

Прокурор с досадой вздохнул.

Встреча с Сики вряд ли может что-то изменить. Как ни странно, но между ними установились хорошие отношения. Да и выпивать они ходили частенько… Но Сики – человек из полиции. И даже если и выступал против смены следователя, вряд ли он решится на то, что идет вразрез с интересами структуры, которой служит.

Содержимое бутылки приближалось к концу. Похоже, сегодня вечером победу одержит алкоголь.

«Не нервничай так. Весной верну тебя в отдел особых расследований…»

Эти слова главного прокурора Ивакуни тяжело отозвались в его душе.

Наверняка он думает, что Сасэ хочет преодолеть такое серьезное препятствие, а именно пытается раздуть дело о подделке показаний полицией, так как рассчитывает вернуться в отдел особых расследований.

Нельзя сказать, что это не соответствует действительности. Частично это так. По всей квартире разбросаны правительственные вестники и экономические журналы в таком количестве, что уже ступить некуда. Сасэ следит за всеми тендерами на проведение муниципальных строительных работ, за всеми принимаемыми законами. Его цель – стать губернатором префектуры. Но если оставаться в провинции, он может рассчитывать только на то, что имеет сейчас.

Однако с другой стороны…

Он самозабвенно двигался вперед. Успешно сдав во время учебы в университете квалификационный юридический экзамен, в возрасте 24 лет получил назначение. Проработав год в токийской прокуратуре, отправился к месту нового назначения, в прокуратуру города Маэбаси[24]24
  Маэбаси – центральный город Японии, расположенный в южно-центральной части префектуры Гумма; административный центр этой префектуры.


[Закрыть]. Через четыре года ему удалось опять вернуться на службу в самую элитную прокуратуру – токийскую. Из 48 человек, с которыми он вместе начинал, вернуться туда смогли только пятеро. С тех пор он был прокурором в розыскном управлении. Обычно занимался уголовными делами. Но два раза участвовал и в делах отдела особых расследований. Стремясь искоренить коррупцию и изменить Японию, он беспощадно обрушивал свой меч на политические круги.

Однако…

«Господин прокурор, ради кого вы живете?..»

Это произошло два года назад. Обычное дело уклонения от уплаты налогов. Созданная таким образом фармацевтическая компания передала взятку бывшему министру труда и здравоохранения. Исполнительный директор, который осуществлял передачу денег, укрылся в больничной палате «люкс», поэтому ключевой фигурой в расследовании этого дела стала его секретарь Имаи Аяко, постоянно находившаяся со своим начальником.

28 лет. Не замужем. Раньше работала в баре. Была любовницей директора.

Ежедневно ее вызывали на допрос, но Аяко упорно все отрицала. Она отказывалась разговаривать и только неустанно просила вернуть ей записную книжку, которая была изъята при обыске в ее доме.

Отдел особых расследований тщательно провел обыск. Начиная с книг бухгалтерского учета, все остальные документы – личные письма, банковские книжки, настольный календарь, записная книжка, все, вплоть до черновиков, – были конфискованы. А поскольку имелись опасения по поводу того, что, в частности, настольный календарь и записная книжка могут быть использованы для создания алиби, решили, что нужно изъять всё, ничего не упустив.

Действительно, в списке изъятых вещей числилась записная книжка в красной обложке, о которой говорила Аяко. Сасэ пролистал ее, но записей в ней почти не было. Похоже, она и правда предназначалась для личного пользования. К тому же было очевидно, что эта вещь не представляла для расследования никакой ценности.

Но, разумеется, записная книжка не была возвращена. Ее использовали как орудие для заключения сделки. «Если признаетесь в передаче денег, я сразу верну вам ее». В ответ на эти слова Сасэ Аяко и произнесла ту самую фразу.

Ради кого вы живете?

Этот вопрос Сасэ воспринял как проявление твердой решимости женщины пытаться прикрывать директора. У Аяко было «бескорыстное лицо». Постоянно. Поэтому он и подумал так.

Прошло три дня. Аяко вскрыла вены у себя в ванной и умерла.

Только через полмесяца он понял, что ее смерть и новость о смерти ребенка, появившаяся в тот день в газетах, связаны между собой.

Детский дом в провинциальном городе. Семилетняя девочка оказалась зажата между стеной и грузовиком, доставлявшим школьные завтраки, который случайно дал задний ход, и была раздавлена насмерть. Своих родителей она не знала. Однако директор детского дома рассказал, что раз или два в месяц к девочке, возвращавшейся из школы, подходила хорошо одетая женщина. Как-то исчезла одна из моментальных фотографий, которыми девочка очень дорожила. На вопрос директора, немного смутившись, она ответила, что подарила ее доброй тете.

Когда Сасэ опять тщательно перелистал красную записную книжку, то обнаружил фотографию, с которой застенчиво улыбалась девочка. Выбито число – 15 апреля. Возможно, это была дата рождения девочки, о которой сама она не знала.

Аяко жила не ради директора и не ради компании, она жила ради дочери.

Прокуратура квалифицировала это как самоубийство от отчаяния. Так и написали газеты. Это не было неправдой. Аяко была загнана в угол. И тем, кто загнал ее туда, был Сасэ.

Что касается смерти лица, имеющего отношение к делу, отдел особых расследований ничего Сасэ не предъявил. Юридический иммунитет и освобождение от ответственности. Он молча перешел к следующим делам. Ради общего блага.

Тепло от тепловентилятора наконец-то догнало алкогольное.

На своем тесном диване Сасэ повернулся на другой бок. Пространство, которое он занимал в служебной квартире с двумя комнатами и кухней, было слишком мало.

Он жил ради себя. Было печально, что это для него так естественно.

В его тяжелой от выпитого голове то всплывал, то исчезал мрачный образ Тидзуко. Наконец-то он уже не преследовал его. Наверное, уже все кончено.

Тидзуко говорила, что не могла выносить его глаз. «Я ненавижу твои глаза, которые не видят того, что перед ними…»

Его сын Минору – борец за справедливость. С самого раннего детства он был защитником слабых. Повзрослев и быстро удостоверившись в том, кто является врагом, он вознамерился защищать маму. Когда-нибудь… Да, может быть, когда-нибудь настанет день, и он заметит, что отец был гораздо слабее…

Раздался звонок в дверь. Наверное, журналисты. Зная, что приходить в дом прокурора в ночное время запрещено, все равно были те, кто отчаянно продолжал попытки. У него не было никакого желания выходить. Нет, скорее, он уже был не в состоянии выходить.

Его сильно клонило ко сну.

Ради кого же он живет? Сасэ не знал этого. А Кадзи Соитиро?..