Текст книги "Бесстрашная охотница"

Он тут же подхватил ее на руки и отнес в зал. Усадив Беатрикс на стол у очага, он мгновенно стащил с нее бриджи и тотчас, не теряя времени, разорвал тунику и рубашку у нее на груди. Груди ее вывалились наружу, и Олдер на мгновение даже испугался своей страсти; ему казалось, что он не выдержит и разорвет Беатрикс на куски.

А она вдруг пристально взглянула на него и сказала:

– Что же ты?.. Не отступай.

Им овладело безумие, и Олдер с радостью отдался этому безумию. Спустив бриджи, он взял за бедра сидевшую перед ним женщину и в очередной раз застонал. Прошло уже сто лет с тех пор, как он последний раз был с женщиной, но и до этого судьба никогда еще не одаривала его такой, как Беатрикс. Ведь она Левенах, самая могущественная колдунья в нагорье, самая красивая, самая чистая, самая…

Беатрикс снова на него взглянула.

– Быстрее! – крикнула она. – Быстрее же!

Ухватив Олдера за рубашку, она с силой рванула его на себя. Упав на Беатрикс, он еще крепче сжал ладонями ее бедра и тотчас же вошел в нее. Она закричала и обхватила его ногами, словно заставляя войти в нее еще глубже. Теперь Олдер забыл обо всем на свете.

С яростью и неистовством он раз за разом входил в нее, и из горла Беатрикс то и дело вырывались громкие крики – казалось, она требовала от него еще более энергичных действий. Она была к нему беспощадна, и в какой-то момент Олдеру почудилось, что в ушах у него звенело от ее криков и стонов. А потом он вдруг уловил какой-то странный запах, очень похожий на запах дыма. «Неужели мы… воспламенились от всего этого?..» – промелькнуло у него. Теперь он был почти уверен, что чувствует запах дыма и запах гари.

И тут снова раздались громкие крики Беатрикс.

– Олдер, пожар, пожар…

– Да, знаю, – прошептал он, задыхаясь. – Это действительно как пожар…

Внезапно она оттолкнула его и, приподнявшись, заявила:

– Нет, Олдер, ты не понял. Это настоящий пожар. Постоялый двор горит!

Она соскользнула со стола и побежала в сторону кухни. С трудом возвращаясь в реальность, Олдер осмотрелся и почти сразу же увидел желтые языки пламени, лизавшие стены и балки всего в нескольких шагах от того места, где он с такой неистовой и грубой силой брал Левенах. Сухая глина между бревнами трещала от жара, и весь зал наполнял черный удушливый дым.

Настоящий пожар остудил его страсть, и Олдер подтянув штаны, бросился к кухонной двери.

– Беатрикс! – закричал он.

Но Левенах куда-то исчезла или, может быть, он просто не видел ее в дыму.

Олдер бросился в другую сторону. Подбежав к парадной двери, он распахнул ее и увидел красное зарево. Но то был не пожар, это зарево было стократ страшнее пожара, страшнее огня, что лизал широкие потолочные балки над его головой.

Занималась заря.

Олдер угодил в ловушку.

Глава 7

Сквозь густые клубы дыма Беатрикс пробиралась к кухне. Она вслепую нащупала длинный и плотный фартук, висевший на крючке за дверью, быстро надела его, чтобы защитить себя от жара, и громко закричала:

– Бо! Эра! Спасайтесь!

Беатрикс знала, что не сможет разглядеть кошек в черном дыму, заполнявшем кухню, но надеялась, что они услышат ее крик. Приблизившись к задней двери, она распахнула ее для кошек и в тот же миг почувствовала, как что-то пушистое скользнуло по ее ноге. С облегчением вздохнув, Беатрикс пересекла кухню и вернулась в зал. «Как же случилось, что постоялый двор занялся огнем с такой стремительностью? – спрашивала она себя. – И куда исчез Олдер?»

Внезапно послышался какой-то треск, затем раздался хриплый вопль, похожий на звериный рык.

– Олдер, сюда! – задыхаясь, прокричала Беатрикс. – Олдер, беги сюда!

Она осмотрелась, но разглядеть что-либо сквозь клубы черного дыма было невозможно. И все же она заметила, что парадная дверь распахнута – оттуда пробивался тусклый свет.

Приложив ладони к губам, Беатрикс громко прокричала:

– Мгла, расступись, исчезни с глаз! Дождь, пролейся, прогони напасть!

Душная мгла тотчас расступилась, и перед ней возник белый силуэт на четырех лапах. Но зверь этот был гораздо крупнее, чем Бо или Эра.

Белый Волк с красной каймой вокруг черных глаз и с черной же сажей на шкуре подошел к ней и коснулся мордой ее руки. Затем бросился к дверному проему и исчез.

– Да, я иду! – крикнула Беатрикс и без колебаний последовала за зверем.

* * *

Когда Олдер, хромая, вошел в кухню, Левенах уже разложила на кухонном столе снадобья, чтобы залечить его раны. Ее разорванная рубашка и рваные бриджи были прикрыты длинным фартуком, и он видел сейчас лишь ее ноги, обтянутые шерстяными чулками.

Услышав шарканье его сапог, Беатрикс оглянулась, но тут же вернулась к своему занятию, не сказав ни слова.

Теперь она знала, что он, Олдер, – волк. И очень может быть, что те снадобья, которые она приготовила, предназначались вовсе не для того, чтобы залечивать его раны. Возможно, Беатрикс готовилась убить его. Она была сильной и умной. Она была Охотницей, и ей самой природой было предназначено сражаться с кровожадными хищниками, с такими, как он.

Не решаясь к ней приблизиться, Олдер остановился недалеко от порога. Тут Беатрикс взяла какой-то небольшой поднос и понесла его в дальний угол. Затем, присев, оттащила в сторону плетеный коврик, под которым оказался квадратный деревянный люк. Она потянула за металлическое кольцо, и люк открылся. Оглянувшись, Беатрикс внимательно посмотрела на него, и ему показалось, что он заметил в ее взгляде недоверие.

Но уже в следующее мгновение губы ее дрогнули в улыбке, и она сказала:

– Пойдем в подвал, там не так воняет гарью. И там мы будем в безопасности, если вдруг вернутся лимнийцы.

Она стала спускаться вниз, но Олдер по-прежнему стоял у порога.

Да, он по-прежнему медлил, ибо для него настало время сомнений. Левенах задумала с ним расправиться? Ведь теперь она знала, кто он такой, и, следовательно…

Но тут он вспомнил ее лицо, ее требовательную страсть, когда они в зале предавались любви. И что с самого начала знал: их странные отношения с Беатрикс Левенах скорее всего закончатся ее смертью. Но почему же именно она должна умереть, почему не он? Ведь он ни за что не стал бы пить ее кровь – Олдер только сейчас это понял. И понял, что готов поплатиться жизнью за свои грехи.

Сделав глубокий вдох, Олдер решительно пересек кухню и начал спускаться следом за хозяйкой. А потом вдруг услышал ее голос. «Тейне», – сказала Левенах, и тотчас же вспыхнул какой-то странный свет. Преодолевая последние ступени, Олдер спустился вниз и, осмотревшись, понял, что находится не просто в подвале, а в спальне Беатрикс Левенах.

«Выходит, именно здесь она от меня пряталась», – думал Олдер. Он только сейчас узнал о существовании этого убежища. И все то время, что он находился под одной крышей с ней, он считал, что она где-то совсем рядом, что он сможет в любой момент прийти к ней, если захочет. Но она оказалась умнее, чем он думал. Она знала, как защитить себя от него.

Беатрикс подошла к кровати, стоявшей у стены, и опустила поднос на вязаное покрывало. Комната освещалась четырьмя высокими канделябрами, и в каждом из них было по семь тонких желтых свечей. На маленьком же столе у изголовья кровати стоял таз для умывания, на полу лежал яркий ковер, а у самой лестницы висела на крюках какая-то одежда. То есть тут имелось все, что можно увидеть в любой скромной спальне.

«Но ведь это не простая спальня!» – мысленно воскликнул Олдер. Да, он находился в убежище колдуньи Левенах, в ее тайном логове. И при мысли об этом он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным.

Беатрикс взглянула на него и приказала:

– Ложись.

А сама направилась к лестнице, туда, где висела одежда. Сняв с крюка какой-то балахон, она исчезла во тьме под лестницей.

Олдер, прихрамывая, подошел к кровати и лег, стараясь не задеть поднос со снадобьями. Левая нога его словно горела, в ней пульсировала жуткая боль.

Вскоре Беатрикс вышла из каморки под лестницей. Оказалось, что она надела балахон и теперь повязывала поверх него фартук. Приблизившись к кровати и стараясь не смотреть Олдеру в глаза, она проговорила:

– Полагаю, ты знаешь, что с Дунстаном и Фредой.

Крепко ухватившись за штанину Олдера, она надорвала ткань вокруг его раны на ноге. Поморщившись от боли, он кивнул.

– Да, это все проделки Ласло. Я чувствовал зловредную вонь у их дома, когда мы к ним заходили перед Охотой.

Он говорил невнятно и почти не раскрывая рта, так как боялся показывать клыки. Беатрикс плеснула на тряпицу какой-то жидкости из склянки и начала втирать ее в рану над коленом Олдера. Немного помолчав, проговорила:

– Полагаю, он настроен весьма решительно.

– Да, несомненно.

Отложив тряпицу, Беатрикс взяла иглу, в ушко которой была продета толстая нить из сухожилия какого-то животного. Нога у Олдера дернулась в ожидании боли. Нога у него зажила бы и без швов, однако он не стал говорить об этом Левенах. Он готов был терпеть любую боль, лишь бы она еще раз прикоснулась к нему.

– В таком случае он скоро приступит к действиям.

Олдер кивнул и пробурчал:

– А если не приступит, то придется это сделать мне. Беатрикс, солнце садится, и это значит, что наступает канун Дня всех святых.

– Да, я знаю. День поминовения мертвых важен и для ведьм тоже.

Олдер промолчал. Он понял, что она хотела этим сказать.

– Жаль, что тебе приходится терпеть боль, – сказала она вполголоса, не глядя ему в глаза.

Затем, наклонившись, вонзила иглу в его ногу. Нога Олдера дернулась, но сильной боли он не почувствовал. Откашлявшись, он заявил:

– К тому времени, когда снова взойдет солнце, Ласло должен быть уничтожен, а я оказаться как можно дальше от Лимнийского леса. Когда я отправлюсь за ним сегодня ночью, ты не должна идти со мной.

Беатрикс не ответила. Она продолжала зашивать рану, и ее движения были быстрыми и ловкими.

– Тебе тоже надо покинуть этот лес, – продолжал Олдер. – И лучше всего – до наступления ночи. Теперь тебе следует опасаться лимнийцев.

– Я не собираюсь бежать, – сказала Беатрикс. – Моя семья дала клятву, и я не могу ее нарушить.

– Тогда ты умрешь, – прошипел Олдер, схватив ее за руку. – Да, Беатрикс, ты умрешь от рук лимнийцев. Или от клыка вампира. Ты не должна оставаться здесь одна.

– Я не останусь одна. Я пойду с тобой. – Она высвободила руку. – Лежи тихо, скоро закончу.

Беатрикс снова принялась зашивать рану, и Олдер не отвлекал ее разговорами; он думал о том, как бы переубедить ее. Он знал, что ей ни в коем случае нельзя идти с ним в логово Ласло.

Как только Беатрикс завязала узел и перерезала нить острым ножом, Олдер снова схватил ее за руку.

– Послушай меня, Левенах! – взмолился он. – Послушай… и поверь мне. Я прекрасно понимаю, что у тебя долг перед семьей. Но ты уже многое сделала, ты отгоняла кровососов, спасая людей до моего появления. А теперь настала моя очередь действовать. Я должен положить этому конец. Один. Меня тоже преследуют. Преследует существо, которое не является вампиром, но и смертным тоже не является. И если он найдет меня этой ночью… и тебя со мной, то проклятие ляжет на нас обоих. Но даже если он меня не найдет… – Олдер судорожно сглотнул. – Беатрикс, я не лгал тебе. Именно я – вот самая большая угроза твоей жизни. Но ты этого не понимаешь…

– Я все понимаю! – перебила Беатрикс. И посмотрела ему прямо в глаза. – Я знаю, что ты вампир.

По-прежнему держа ее руку, Олдер замер, словно окаменел. Беатрикс не знала, как долго длилось тягостное молчание, воцарившееся после ее признания, но в какой-то момент она вдруг услышала хриплый голос Олдера.

– Ты знала об этом еще до того, как я здесь появился?

– Нет, до этого не знала, – ответила Беатрикс. – Но в тот момент, когда ты впервые прикоснулся ко мне еще там, на поляне, я все поняла. – Она улыбнулась, хотя ей было совсем невесело. – Я ведь Охотница на вампиров, Олдер. Это у меня в крови. Думаешь, что я ничего не почувствовала только из-за того, что ты красив? Или потому, что твое появление предрекали древние пророчества?

– Ты все знала, но не убила меня?

Он еще крепче сжал ее запястье. Беатрикс накрыла его руку своей и тихо сказала:

– Нет, не убила. Ты уже один раз спас меня, Олдер. Я не боюсь тебя. Я доверяю тебе. Доверяю всей своей душой.

Лицо его исказила гримаса боли.

– Беатрикс, нет! Послушай меня… В тот день, когда случится то, ради чего я прибыл сюда, то есть как только умрет Ласло…

Она быстро наклонилась к нему и приложила палец к его губам, остановив его исповедь. Беатрикс не желала его слушать, в чем бы он ни хотел ей признаться. Прикоснувшись кончиками пальцев к его губам и ощутив выступающие контуры клыков, она покачала головой и тихо заговорила:

– Я прожила в Лимнийском лесу всю свою жизнь и с детства знала, что у нас, у колдуний рода Левенах, своя, особая судьба. Особое предназначение. Я поклялась отдать жизнь, защищая лимнийцев, и я не стану уклоняться от исполнения долга. Но ты, Олдер… ты первый мужчина, первый человек не моей крови, ради которого я бы с радостью умерла. Я не могу этого объяснить, я сама себя не понимаю. И мне все равно… Если я должна умереть этой ночью, то пусть я умру в этих руках, от этих клыков.

Она еще ниже склонилась к нему, и ее страсть вспыхнула с новой силой, потому что она знала: часы, которые им суждено провести вместе, сочтены и время стремительно убегает.

– Я не хочу причинять тебе боль, Беатрикс, – прошептал Олдер.

Она ласково ему улыбнулась.

– А может, ты меня любишь, Олдер?

Он нахмурился и отвел глаза – словно устыдился чего-то. Потом со вздохом пробормотал:

– Любовь не свойственна моей природе.

– А я думаю, что свойственна, – возразила Беатрикс. Она легла рядом с ним на узкую кровать. – До тебя я не желала ни одного мужчину, но теперь… Олдер, ты можешь взять меня с чистой совестью.

– У меня нет совести, – пробурчал он в ответ, и Беатрикс заметила, что его зрачки расширились в мерцающем свете свечей.

И еще ей показалось, что английский акцент стал сильнее. Она провела ладонью по его груди и тихо сказала:

– Олдер, возьми меня. Дай мне то, о чем я прошу. Давай проведем эти последние часы вместе. – Она нежно поцеловала его в губы. – Олдер, пожалуйста, не отказывай мне.

Он с жадностью впился поцелуем в ее губы и крепко прижал к себе. Минуту спустя, чуть приподнявшись, Беатрикс закинула ногу ему на бедро, стараясь не потревожить рану. Ей мучительно хотелось вновь ощутить его в себе, чтобы наконец-то разрешиться от бремени желания – страсть ее достигла предела в тот самый момент, когда вспыхнул пожар.

Немного помедлив, Олдер накрыл ее своим телом и откинул полы ее длинного фартука и балахона под ним. После чего уткнулся губами в ее шею. Она повернула голову, подставляя ему артерию, но он, сделав над собой усилие, прохрипел:

– Не позволяй мне сделать это, Беатрикс.

– Я заставляю тебя сделать совсем другое, – ответила она, приподнимая бедра ему навстречу. – Олдер, ты должен взять меня. Я приказываю. Ты понял меня, Олдер?

И тут он зарычал. Зарычал так, как рычал, пребывая в звериной своей ипостаси, в облике волка. Еще выше задрав полы ее балахона, он с угрозой в голосе проговорил:

– Хорошо, я повинуюсь тебе, Левенах.

В следующее мгновение Олдер вошел в нее, и оба громко застонали. Он входил в нее раз за разом, входил ритмично и уверенно, наполняя ее собой, своей силой. И так же ритмично и уверенно она раз за разом устремлялась ему навстречу, глядя при этом прямо ему в глаза. Движения их становились все быстрее, и все громче становились стоны, вырывавшиеся из груди Беатрикс. Наконец, содрогнувшись всем телом, она громко закричала. И в тот же миг Олдер прижался губами к ее шее. Она почувствовала укол его клыков в тот самый миг, когда он излил в нее свое семя. Но уже в следующее мгновение он резко дернул голову, так и не проколов ее артерию, и тоже закричал. Этот крик Олдера еще долго звучал у Беатрикс в ушах, звучал словно какое-то странное эхо. И еще она запомнила ослепительный белый свет, струившийся откуда-то с потолка в тот момент, когда в нее изливалось семя вампира, которое она принимала с жадностью и благодарностью.

Они спали в объятиях друг друга, а тем временем там, снаружи, над разоренным пожаром постоялым двором «Белый волк» медленно поднималось солнце. Они спали и тогда, когда солнце, прокатившись под куполом неба, вновь скрылось за вершинами деревьев.

Они не проснулись даже и тогда, когда каменные плиты в полу раздвинулись и кошки, сплошь покрытые сажей и гарью, принялись в раздражении расхаживать вокруг ножек кровати. Бо и Эра протяжно мяукали, но ни они, ни свет, проникавший сюда из колодца Левенах, не пробудили спящую пару.

Глава 8

Тела исчезли.

Беатрикс пыталась разглядеть в сгущавшихся сумерках тела, но их не было. Смертных останков Дунстана и Фреды больше не было.

В том месте, где у стены постоялого двора сидели трупы супругов, державшие на руках собственные головы, теперь холмиком лежали пахучие травы, старинные талисманы, которые, судя по всему, собирали в спешке. А рядом стояли миски с крупной солью. Кроме того, на почерневшей от сажи парадной двери постоялого двора был нацарапан крест в виде буквы X.

Было ясно: лимнийцы вернулись и забрали тела убитых супругов, а вместо них оставили обереги – те самые, какими Беатрикс научила их защищать себя и свои дома от вампиров. Только теперь лимнийцы решили использовать обереги против самой Беатрикс, вероятно, считали, что тем самым обезопасят себя от ее чар.

У Беатрикс защемило сердце. Те люди, которых Левенах на протяжении многих поколений защищали от зла, теперь защищались от нее ее же талисманами. Беатрикс понимала, что означала метка на двери. Они считали ее убийцей невинных.

И теперь, как только им представится возможность, они убьют ее. Олдер был прав. Она больше не могла чувствовать себя в безопасности.

И в тот же миг, словно она вызвала его силой мысли, Олдер положил руку ей на плечо. А она даже не слышала его шагов.

– Теперь ты меня послушаешь? – спросил он. – Теперь ты понимаешь, что я прав?

Беатрикс решительно покачала головой:

– Нет, не понимаю. Потому что для меня ничего не изменилось. Я все равно должна выполнить свой долг.

– Как можешь ты чувствовать себя в долгу перед теми, кто решил убить тебя?

Беатрикс долго молчала, наконец ответила:

– Ты меня не понял, Олдер. Я ничего не должна лимнийцам, но я в долгу перед своей семьей. Перед моим отцом. Если бы я не произнесла эту клятву вслух, то, возможно, смогла бы сейчас сбежать. Но я знала, что делала, когда несколько лет назад дала эту клятву. И теперь я должна поступить так, как велит мне честь.

Он убрал руку с ее плеча и с ледяным холодом в голосе проговорил:

– И что же собираешься делать?

– Пойду с тобой, чтобы найти Ласло и убить его.

– Я не возьму тебя с собой, Беатрикс. Я уже говорил тебе об этом.

Она резко развернулась и, глядя прямо ему в глаза, заявила:

– Тогда я пойду одна! У тебя, Олдер, есть свои причины желать смерти Ласло, и ты можешь держать их при себе. Но мои причины ясны, и я не могу отказаться от клятвы. У меня нет выбора. Может, я и отдала тебе свое тело, но это не значит, что ты стал моим повелителем. Я Левенах, и только я здесь правлю. А ты вампир, и у тебя нет власти надо мной.

– Нет власти? – с вызовом переспросил Олдер. Он схватил ее за плечи и прижал к себе. – Нет власти над твоим нежным сердцем смертной? Я не верю тебе, Левенах. Ты бы уже давно меня убила, если б я не имел над тобой власти.

Она отпрянула от него.

– А как насчет твоего сердца, Белый Волк? В нем не бьется нежное чувство ко мне? Ты не откажешься от мести Ласло, чтобы убежать со мной из Лимнийского леса и стать моим мужем?

– В моем сердце нет нежности, оно не похоже на сердце смертного, – сквозь зубы ответил Олдер. – Наше совместное будущее было бы печальным, Левенах. И для тебя очень коротким.

– А я думаю иначе, – заявила Беатрикс.

Она долго смотрела ему в глаза, словно размышляла над убийственной серьезностью того, что собиралась ему предложить.

– Если нам удастся задуманное, Олдер, если мы вместе найдем Ласло и убьем его, ты мог бы меня сделать такой же, как ты сам.

– Сделать тебя вампиром? – Он недоверчиво покачал головой. – Нет, никогда.

– Ты бы предпочел меня оставить?

– Я не хочу лишать тебя души! Не хочу, чтобы за тобой охотились, как за диким животным, чтобы ненавидели тебя лишь за то, что ты не можешь жить без живой крови. Да, я бы скорее покинул тебя!

Черный лес вокруг был на удивление тих, но в груди каждого из них бушевал ураган. В лесу же не шевелилась ни одна ветка, однако Беатрикс знала: деревья просто замерли в напряженном ожидании, и они чего-то ждали от нее. Да, лес взывал к ней, но она не могла понять, чего именно хочет от нее этот лес и что он для нее готовит.

– У нас мало времени, – сказала она наконец. – Да, очень мало, потому что нам дана только эта ночь.

Беатрикс вдруг вскинула голову и осмотрелась. Откуда-то доносились голоса. Судя по всему, лесные жители шли к ее дому, шли за ней. Она вновь посмотрела Олдеру в глаза.

– Иди быстрее в дом и собери наше оружие. А я должна заняться гостями. И я не хочу, чтобы они увидели тебя в гневе.

– Ты так простодушна и забывчива… Ты, наверное, уже успела позабыть о том, что чувствовала, когда веревка стянулась вокруг твоей шеи?

– Тогда был другой день, – ответила Беатрикс с улыбкой. – А теперь все будет по-другому, – добавила она, хотя знала, что словами ей Олдера не убедить.

Она подошла к двери постоялого двора и, нагнувшись, взяла из миски, стоявшей на земле, пригоршню крупной соли. Затем выпрямилась и, взглянув на Олдера, заявила:

– Все будет по-прежнему, потому сегодня я настоящая Левенах. В эту ночь я…

Она размахнулась и рассыпала соль вокруг себя. И в тот же миг повсюду, где упали крупинки соли, вспыхнули искры белого цвета. Поляна стала походить на звездный купол неба у них над головой.

– Да, сегодня я настоящая ведьма. – Шум толпы приближался. – Сегодня я не могу умереть от рук лимнийцев.

Олдер молча смотрел, как она усеивала поляну сияющими звездами. Постояв еще немного, он развернулся и пошел в дом.

Теперь Беатрикс осталась одна против леса, а желтые огоньки факелов, вспыхивавшие за деревьями, казались злобными глазами хищников.

На кухне было темно, здесь царила такая же непроглядная тьма, что и снаружи. Олдер дрожащей рукой взял старый колчан, когда-то принадлежавший Джералду Левенаху. Затем подхватил заплечный мешок, где лежало оружие Беатрикс. Положив колчан и сумку на стол перед собой, он уставился на них сверкающими глазами вампира. Вот оно, оружие, позволившее Левенах и лимнийцам пережить те сто лет, что разделяли эту ночь, и побоище, произошедшее и по его, Олдера, вине. Сто лет назад, в такую же ночь, как сейчас, он, простой смертный, стоял на поляне. Он был честолюбив, и он жаждал власти, поэтому и наслал по неведению несчетные бедствия на эту землю.

И за это он, Олдер, поплатился собственной душой, был приговорен к столетнему служению своре чудовищ, ведомой мстительным архангелом[5]5
  Имеется в виду архангел Михаил. Религиозная традиция стала приписывать Михаилу не только победу над сатаной, но и роль судьи на Страшном суде, на который он призовет души трубным гласом.


[Закрыть]. Он превратился в зверя, бездушного и бессердечного, и в холодной оболочке его тела остались лишь воспоминания о прежней жизни, о тепле и любви. Он, Олдер, стал гнусным убийцей.

Но этой ночью все должно было закончиться. Он должен был убить Ласло, затем выпить кровь последней из живущих на земле колдуний Левенах, а за это получить обратно свою душу, превратиться в человека и прожить как смертный остаток своей жизни. Он должен был исправить свои страшные ошибки. Навечно избавить землю от вампира и от ведьмы. Аминь.

Олдер рассмеялся, и в смехе его были боль и горечь.

Сделав глубокий вдох, он потянулся к оружию, лежавшему на столе, но тотчас же громко застонал и, зажмурившись, сжал кулаки. Перед ним возникло милое лицо Беатрикс, лицо смертной женщины. И тогда он наконец решился – принял окончательно решение.

Да, он кое-что исправит, но совсем не так, как собирался…

Внезапно со стороны леса раздался жуткий нечеловеческий вой, и Олдер, вздрогнув, бросился к парадной двери. В ноздри ему тотчас же ударила отвратительная вонь – то был запах вампиров. А затем он услышал отчаянные крики лимнийцев, убиваемых вампирами. Крики доносились из леса, и каждый из криков обрывался всхлипом, похожим на звук, что издает брошенный в озеро камень.

Ласло.

Олдер вышел из дома. Он двигался как во сне. Оружие Левенах осталось лежать на столе – Олдер забыл его, потому что думал сейчас только о мести.

Площадка перед постоялым двором все еще сверкала, усыпанная искрами колдовского огня. Но теперь ее освещал еще и свет факелов, принесенных лесными жителями; правда, те толпились в некотором отдалении от Левенах. Окинув взглядом лимнийцев, Олдер зарычал и тут же почувствовал, что клыки его удлинились – в нем пробудился кровавый голод вампира.

Он не видел короля вампиров, но чуял его запах.

Взглянув на Левенах, он понял, что та отдает людям какие-то приказания. И тотчас же раздался ее голос.

– Сейчас вы должны бежать! Здесь вам грозит опасность. Вы захлебнетесь в собственной крови, если меня не послушаете!

– Единственная убийца здесь ты, Беатрикс Левенах, – закричал какой-то мужчина, грозя ей факелом, но в глазах его был страх. – То, что ты и твои сородичи якобы защищают нас – это ложь! Всегда было ложью! Мы для тебя всего лишь послушное и тупое стадо. Стадо овец. Сытая, ты нас гладила, голодная – резала. Разве не так?

– Это не так, и вы об этом знаете, – сказала Беатрикс.

– Нет, это правда! – Мужчина опять стал грозить ей факелом. – Ты убийца, ты кровавая…

Внезапно черная тень бросилась на него с ночного неба и сбила с ног. А пылающий факел покатился по земле.

Все лимнийцы вскрикнули и обратили лица к небу; глаза же их стали огромными и наполнились ужасом, когда они увидели стаи вампиров, круживших над ними словно хищные птицы.

Тут еще несколько вампиров бросились вниз, и тотчас раздались пронзительные вопли несчастных – вампиры выхватывали людей из толпы, как цапли выхватывают лягушек из озера.

– Прячьтесь за моей спиной! – закричала Беатрикс.

Обратив взгляд к небу, она посмотрела на голодную стаю над головой, потом снова закричала:

– Лимнийцы, ко мне! Все ко мне! Ведь я Левенах! Я ваша единственная надежда!

Олдер по-прежнему стоял у двери постоялого двора, наблюдая залесными жителями, столпившимися вокруг Беатрикс. Теперь и его терзал голод, и голод этот был столь мучителен, что он даже не мог помочь смертным, которых безжалостно истребляли бросавшиеся с неба вампиры.

Но тут Левенах, взметнув к небу сжатые кулаки, прокричала:

– О, древний свет, изгони зло с моих глаз! Да будет так, как я говорю!

По стае вампиров, черным облаком зависшей над поляной, словно пробежала рябь. Некоторые из них повернули в сторону леса, но почти сразу же вернулись обратно в стаю.

«Их слишком много, и они чувствуют свою силу», – мысленно отметил Олдер. Но ему было все равно. Он должен был напиться крови, и единственный, кто мог утолить его голод, – это Ласло!

А может, Беатрикс?..

Казалось, она медленно приближалась к нему по мере того, как усиливался его голод. И Олдер словно издалека услышал собственное хищное завывание.

Теперь его зоркие глаза вампира видели каждый волосок ее огненной шевелюры, каждую пору в ее коже. Он видел даже какой-то вибрирующий свет, окружавший ее сейчас. И конечно же, он помнил свои ощущения, когда брал ее, когда входил в нее… И ему вдруг безумно захотелось снова все это почувствовать. Он мог бы сейчас наброситься на нее, опрокинуть на землю и взять ее тело и ее кровь одновременно. Он мог бы сделать это на глазах у ее драгоценных лимнийцев, чтобы они видели, как он губит ее, чтобы видели, как он будет пить ее кровь, пока не выпьет всю до капли. И тогда он всех их погубит, тогда он сможет даже…

Внезапно раздался злобный вопль, по небу словно прокатились оглушительные раскаты грома – это известил о своем прибытии Ласло ле Морт, король вампиров, властитель подземелья.

И тотчас же ночной воздух задрожал, наполнился сыростью, и из леса, быстро шагая по тропинке, вышел Ласло. Увидев его, Олдер едва не задохнулся от гнева и ярости. Он тотчас забыл обо всем на свете и теперь знал только одно: наконец-то он увидел лицо своего врага, лицо с заостренной маленькой бородкой, с длинным костлявым носом и с глубоко посаженными черными глазами. Руки он держал за спиной, словно пряча свои необычайно длинные пальцы, которыми ужасно гордился. И Олдер все еще помнил свои ощущения, когда эти пальцы впились ему в плечи, а клыки вампира ему в горло. И он помнил, как вырывалась из его тела душа, как вытекала кровь из жил… И вот теперь, сто лет спустя, он наконец увидел Ласло ле Морта!

Обратившись в волка, Олдер на мгновение припал к земле, а затем с яростным рыком прыгнул на своего врага, на своего гнусного создателя.

Но Ласло был гораздо старше и опытнее Олдера. Тот даже не успел уловить стремительного движения, в результате которого темноволосый дьявол оказался возле Беатрикс. Король вампиров одной рукой прижал ее к себе, а другой запрокинул ей голову, чтобы вонзиться клыками в горло.

Олдер в ужасе замер, но Ласло, как оказалось, не торопился. С усмешкой взглянув на Олдера, он проговорил:

– Рад видеть тебя, мой друг. Давно мы с тобой не встречались.

Олдер обнажил клыки и прорычал в ответ:

– Отпусти ее, Ласло! И не пытайся от меня сбежать. Ты знаешь, что сегодня я отведаю твоей крови.

Король вампиров словно задумался о чем-то. Наконец проговорил:

– Что ж, возможно, отведаешь. Но может быть, и нет.

Он посмотрел на Беатрикс, затем склонился к ее шее и принюхался. После чего ухмыльнулся и изрек:

– Ты спал с ней, не так ли? О, что я вижу?! Следы от клыков? – Ласло весело рассмеялся. – Нехорошо, Олдер. Нехорошо чревоугодничать. Впрочем, не обижайся. Я вижу, что ты не пил ее кровь, просто легонько надавил клыками. Но сейчас это уже не имеет значения. Потому что я решил избавиться от тебя раз и навсегда.

– А ты попробуй. – Олдер снова зарычал.

– Непременно попробую, – отозвался Ласло. – После того, как отведаю крови Левенах. Я давно уже мечтал вновь полакомиться колдовской кровью и очень рад, что наконец-то у меня появилась такая возможность. Так что думаю, ты, Олдер, не станешь возражать…

Ласло снова склонился к шее Беатрикс, и теперь из его раскрытого рта торчали длинные желтые клыки. Эти ужасные клыки уже почти коснулись ее шеи, когда она вдруг швырнула в лицо вампира остатки соли, что сжимала в кулаке все это время.