Текст книги "Завтрашние мечты"

Слезы бессильной злобы засверкали в глазах Пенелопы.

– Да я лучше буду жить в сточной канаве, чем в роскошном дворце с таким презренным чудовищем, как ты. – Выпалив эти слова, она бессильно опустилась на стул перед туалетным столиком, горячие слезы текли по ее щекам. Больше всего ей хотелось услышать, как захлопнется дверь за Сетом, чтобы дать волю своим чувствам.

Он не уходил, и тогда Пенелопа не выдержала:

– Уходи! Вон! Убирайся отсюда! Я больше никогда не хочу видеть твоей надменной физиономии.

– Принцесса…

Слово прозвучало так ласково, что Пенелопа подумала, не ослышалась ли она. Озадаченная, она начала было поворачиваться к нему, но остановилась. Совершенно невероятно, чтобы после такой грубой сцены Сет мог снова стать нежным и заботливым. Очевидно, ее нервы были напряжены до предела, и ей просто показалось.

А если Сет действительно это произнес? Что, если чудовищность происходящего дошла до него и ему хватило разума осознать, чего может стоить это проявление дикой ревности? Может, его шепот был попыткой загладить образовавшуюся между ними трещину?

Разум говорил, что ей все послышалось, а оскорбленная гордость требовала сдержать порыв минутной слабости и не впускать в свое сердце надежду. Он нанес ей столько оскорблений, и если у нее осталась хоть капля самоуважения, то она должна открыть дверь и вышвырнуть его вон.

Но в глубине сердца Пенелопа отказывалась признавать, что нелепый случай так легко разрушил их любовь. Может, их чувство еще достаточно сильно, чтобы выдержать такое испытание?

Надеясь, но не веря до конца, что Сет так же, как и она, стремится к примирению, Пенелопа украдкой посмотрела на его отражение в круглом зеркале. Он стоял возле двери и смотрел на нее.

У нее перехватило дыхание, когда их отраженные в зеркале взгляды встретились. В его глазах стояла жгучая боль, и она могла поклясться, что в тот момент заметила промелькнувшую в них тень сожаления.

Но и боль, и сожаление исчезли так же быстро, как и появились, уступив место безразличию, заставив ее убедиться, что все это ей показалось.

Горькое разочарование охватило Пенелопу: она поняла, что, несмотря на грубые и жестокие слова, которые он говорил в этот вечер, она продолжает любить Сета Тайлера.

Она ненавидела себя за такую слабость, но еще больше ненавидела Сета, который обладал силой, вызывавшей в ней эти чувства. Пенелопа в ярости схватила первую попавшуюся под руку вещь и запустила в него. Странно, но она ощутила лишь душевную боль вместо удовлетворения, которого ожидала, услышав, как он вскрикнул, когда расческа с серебряной ручкой ударила его в грудь.

Не в силах больше выносить его присутствие и ту бурю чувств, которую он в ней вызывал, она закричала:

– Убирайся вон! Сейчас же! Пока я не вышвырнула тебя как мразь!

Не проронив ни слова, он повернулся и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Пенелопа разрыдалась.

Глава 3

Пенелопа чувствовала себя очень скверно, не только душевно, но и физически. У нее ныла спина, словно ее пытали, а желудок болел от неослабевающей рвоты.

После беглого осмотра вчера вечером доктор Гудвин, которого привез режиссер после ее обморока, настоятельно попросил ее прийти утром к нему на прием. Хотя его голос был веселым, а улыбка ободряющей, он избегал ответов на вопросы относительно ее состояния, пояснив, что должен провести более тщательное обследование, прежде чем поставить окончательный диагноз.

Но ее невозможно провести. Пенелопа слышала, что под видимым спокойствием в его голосе сквозила озабоченность.

Сейчас, сидя в его уютном кабинете и дожидаясь результатов обследования, Пенелопа думала, что она, наверное, умрет. Разве можно так плохо чувствовать себя, если не стоишь одной ногой в могиле?

Она нервно теребила лежавшую на коленях бисерную сумочку, размышляя об ужасной перспективе. Девушка непроизвольно всхлипнула. Да, все дело в этом. Она должна умереть. Доктор Гудвин, вероятно, заподозрил это прошлым вечером и теперь просто тянет время, подыскивая тактичный способ сказать ей об этом.

Снова всхлипнув, Пенелопа начала растирать рукой болевшую поясницу. Одновременно она попыталась представить себе, как Сет отреагирует на известие о ее смерти.

Он обязательно узнает об этом, даже если они никогда больше не встретятся в тот короткий промежуток жизни, который ей отпущен. Ведь ее старший брат, Джейк, был лучшим другом Сета и деловым партнером.

Тихо вздохнув, она отняла руку от поясницы. Интересно, будет ли бессердечный и жестокий мистер Тайлер переживать, когда она умрет? Почувствует ли он хоть каплю вины или сожаления о том, что наговорил ей столько гадостей во время их последней встречи?

Она снова тяжело вздохнула и откинулась на спинку покрытого гобеленом кресла. Пенелопа надеялась, что он будет оглушен таким известием. Он должен страдать так же сильно, как заставил страдать ее. Пусть он прольет во сто раз больше слез, чем она за эту ночь, но даже этого окажется недостаточно для раскаяния.

Девушка рассеянно перебирала пальцами бисерную ручку сумочки, настроение у нее немного поднялось, когда она представила раскаивающегося Сета на ее похоронах.

Она будет выглядеть прекрасно, как ангел, одетая в новое шелковое платье цвета слоновой кости. Сжимая ее холодную, безжизненную руку, он будет шептать слова любви и сожаления, его отчаяние возрастет, когда он поймет, что все его объяснения слишком запоздали.

Покрывая поцелуями ее мертвенно-бледные губы и горько причитая между рыданиями, он тоже будет желать себе смерти, потому что только смерть сможет положить конец этой пытке, когда он осознает, что потерял ее навсегда. Она уже представляла, как брат будет уводить от ее гроба подавленного и рыдающего Сета, когда в кабинет вошел доктор Гудвин.

Отогнав такие невеселые, но в то же время успокаивающие видения, Пенелопа посмотрела на врача. Этот седовласый человек, такой знающий и опытный, внушал ей доверие. Правда, сейчас его взгляд казался встревоженным и не мог успокоить ее.

Он опустился в кожаное кресло перед столом и некоторое время сидел молча, глядя на нее сквозь толстые стекла очков, не зная, как начать. Кашлянув, он наконец заговорил:

– Мисс Пэрриш, мисс, не так ли?

Это довольно странно, но Пенелопа могла поклясться, что видела, как в его глазах промелькнула искра надежды, когда он интересовался ее семейным положением. Вопросительно взглянув на него, она утвердительно кивнула:

– Да, мисс.

– Ах… да… я вижу…

Он так громко прокашлялся, словно подавился большой лягушкой. Когда он заговорил снова, выражение лица у него сделалось таким расстроенным, точно он и в самом деле проглотил эту холоднокровную тварь.

– Осмелюсь спросить, нет ли у вас планов выйти замуж в ближайшем будущем?

Позавчера она могла бы радостно и честно ответить: «Да, я выхожу замуж двадцать третьего декабря». Но сейчас…

Ошеломленная охватившим ее чувством потери, Пенелопа потупила взгляд и уставилась на ремешок сумочки, который она намотала на указательный палец, и попыталась скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– Нет, у меня нет таких планов. – Ее голос задрожал.

Она услышала, как он тяжело вздохнул.

– В таком случае, боюсь, у меня для вас неприятные новости. Похоже, вы ждете ребенка. Ваше деликатное положение явилось причиной вчерашнего обморока.

Взгляд Пенелопы метнулся к его лицу, ее рот непроизвольно открылся. Если бы врач сказал, что она страдает какой-нибудь страшной болезнью – проказой или бубонной чумой, то она вряд ли была бы так поражена.

– Ребенок? – заикаясь, произнесла она. – Как я могу ожидать ребенка?

Доктор Гудвин пришел в замешательство.

– Надеюсь, вы не станете убеждать меня, что несведущи в таких жизненных вещах?

– Конечно, нет. Я знаю… – Пенелопа сильно дернула за ремешок, намотанный вокруг пальца, – моя невестка – доктор, и она объясняла мне… об отношениях между мужчинами и женщинами.

– Она женский врач? – Он смотрел на нее, явно озадаченный таким откровением. – Ну, в таком случае… я полагаю, вы знаете, что ваше состояние является результатом отношений с мужчиной?

– Да, но я не думала… – Она беспомощно покачала головой.

– Совершенно очевидно, что вы не думали, – сухо заметил он. – Если бы вы думали, то учитывали бы последствия и сдерживали бы свои… чувственные порывы.

Щеки Пенелопы вспыхнули от этого осуждения.

– Но я не понимаю, почему ничего не заметно? – Она кивнула на свой живот, не желая как-то назвать свое постыдное положение.

Доктор нахмурился, но скорее от недоумения, чем от осуждения.

– Неужели вы действительно не заметили в себе никаких изменений?

– Изменений?

– Например, прекращения месячных. Когда в последний раз они у вас были?

– Кажется, пару месяцев назад, – она пожала плечами, – я не знаю. У меня они никогда не были регулярными.

Он задумчиво кивнул.

– А у вас были интимные отношения пару месяцев назад?

– Да, но всего лишь три раза. Я была уверена, что так быстро невозможно забеременеть.

– Это сказала вам ваш женский врач?

– Нет, конечно, нет. Но…

– Здесь не может быть никаких «но», – твердо заявил он. – По моим подсчетам, ваш ребенок родится в середине сентября.

Первоначальное оцепенение Пенелопы сменилось паникой.

– Но я не могу иметь ребенка! – выкрикнула она. – Это невозможно!

Она с такой силой дернула за ремешок сумочки, что тот порвался, и маленькие бисеринки рассыпались по полу.

– В данном случае у вас нет выбора. Хотите вы или нет, но осенью у вас будет ребенок.

Бросив разорванный ремешок на колени, Пенелопа ухватилась за край стола.

– Что же мне делать? – задыхаясь, прошептала она. Ее взгляд умолял о помощи.

Доктор потер подбородок указательным пальцем, размышляя над ее затруднительным положением.

– Вы можете выйти замуж за отца ребенка, – посоветовал он. Внезапно его палец замер, и он бросил на нее строгий взгляд. – Отец ребенка ведь не женат?

– Нет, не женат, – призналась Пенелопа. Ее руки снова безвольно опустились на колени. Ведь не было никаких шансов, что Сет женится на ней.

– Тогда я полагаю, вы немедленно сообщите ему об этом и потребуете, чтобы он поступил должным образом.

Пенелопа в ужасе уставилась на доктора, словно он велел ей купить ружье и силой повести своего жениха к алтарю. Она могла представить реакцию Сета, если сообщит ему эту новость. После циничного удивления он наверняка в самых грубых выражениях заявит, что она получила именно то, что заслужила, потому что вела себя как шлюха. И не имеет значения, с какой горячностью она будет клясться, что это его ребенок. Хотя в этом нет никаких сомнений, он никогда не поверит ей.

Чувство безысходности охватило ее, и она тихо проговорила:

– Выйти замуж за отца ребенка невозможно. Между нами все кончено.

– Понимаю, – отозвался доктор, хотя по его тону и выражению лица было ясно, что он ничего не понимал. Укоризненно покачав головой, он продолжал: – Раз уж вы отказываетесь выходить замуж за отца ребенка, единственное, что вам остается, это отдаться на милость вашей семьи. Полагаю, у вас есть семья? – Он с любопытством смотрел на нее сквозь свои толстые линзы.

Она молча кивнула, комок застрял у нее в горле. Она бы предпочла, чтобы ее брат Джейк и его жена Холли тоже ничего не знали. Холли скорее всего посочувствует ей. Но мысль о боли и разочаровании, которые она причинит своему брату, испугала ее, как и то, что ей придется сознаться в своей связи с Сетом. Она знала Джейка, он не оставит ее в покое, пока не выпытает, кто отец ребенка. Как только все откроется, Джейк лицом к лицу столкнется с Сетом.

Пенелопа закрыла глаза, ей стало страшно. Когда Сет изложит брату свою версию событий, приведших к разрыву помолвки, и представит ее грязной потаскушкой, Джейк сочтет себя обязанным защитить ее честь.

Такая перспектива заставила ее задрожать: брат всегда защищал ее, и он обязательно вызовет Сета на дуэль, если просто не убьет его где-нибудь. Она не могла представить себе, что ее обожаемый брат будет ранен или даже убит на дуэли, или окажется повешенным за убийство Сета… Но она также не сможет вынести, если что-нибудь случится с бессердечным мистером Тайлером.

Пенелопе казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Нет, что бы ни случилось, она просто не может вовлекать семью в свои проблемы.

Конечно, придется написать им о разорванной помолвке, ведь родственники собирались отпраздновать пышную свадьбу в Сан-Франциско. Но нужно представить все так, будто они с Сетом просто разлюбили друг друга.

Она суеверно скрестила пальцы под сумочкой. Если удача улыбнется ей, то Сету придется подтвердить ее версию, когда Джейк начнет обсуждать с ним этот вопрос. А что касается ребенка…

– С вами все в порядке, мисс Пэрриш? – Доктор Гудвин перегнулся через стол, тревожно глядя ей в Лицо. – Вы вдруг сильно побледнели. Уж не собираетесь ли вы снова упасть в обморок?

Она натянуто улыбнулась.

– Нет, конечно. Несмотря на случившееся вчера вечером, я не имею обыкновения терять сознание.

– Возможно. Но когда женщина в положении…

Тут в комнату ворвалась жена доктора, приятная женщина небольшого роста.

– Ты должен подойти прямо сейчас, Тони! Там привезли девочку, которая попала под телегу. Она сильно пострадала.

Доктор поднялся.

– Немедленно отнесите ребенка в операционную.

Как только жена выбежала выполнять указание, он снова взглянул на Пенелопу.

– Надеюсь, вы последуете моему совету, мисс Пэрриш. Этот мир не место для одинокой женщины, а тем более для беременной.

– Да, – пообещала она, снова скрестив пальцы, на этот раз для того, чтобы свести на нет свою ложь.

– Хорошо. – Он одобрительно кивнул, обошел стол и встал возле ее кресла. – В этом городе полно бессовестных мерзавцев, которые терзают женщин, оказавшихся в таком положении. Я не хочу, чтобы такая прелестная и талантливая женщина, как вы, попала к ним в лапы.

Он наклонился и ободряюще похлопал ее по плечу.

– Сейчас, надеюсь, вы простите меня.

Сжав разорванный ремешок сумочки, Пенелопа поднялась.

– Конечно, доктор, и спасибо вам. Вы очень добры. – Она заставила себя робко улыбнуться и протянула ему руку.

Доктор Гудвин нежно пожал ее.

– Все будет хорошо. Сами увидите. Пенелопа кивнула, хотя у нее появилось предчувствие, что больше она никогда не будет счастлива. Задержавшись у двери, он добавил:

– Благословите свою судьбу, ведь вы не одиноки в этом мире. Я видел много женщин в вашем положении, которые были далеко не так удачливы.

Когда доктор исчез, натянутая улыбка слетела с лица Пенелопы. Она была гораздо более одинокой, чем ему казалось.

ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ

Но если небо мне сулило

С вершин блаженства в скорбь упасть,

Могу ль я мигом счастья милым

Хоть утешаться в скорбный час?

«Свадьба Фигаро»

Глава 4

Денвер, территория Колорадо, 1870 год

Этой женщиной он грезил всю свою жизнь. Сейчас, когда он ее нашел, он намеревался уничтожить ее. Глаза Сета сузились, их взгляд стал жестким и оценивающим. Луиза Вандерлин шла гордо, с высоко поднятой головой, и даже стоя на другой стороне улицы, он ощущал исходившее от нее надменное высокомерие. Если существовала в мире женщина, умевшая контролировать свою судьбу, так это Луиза Вандерлин.

Но только до этого момента. Сет весь напрягся от ожидания, пока наблюдал, как она шла по дорожке от пивоваренного завода Вандерлинов к поджидавшему ее экипажу. Возможно, она окажется достойным противником. Он надеялся на это. Его месть станет более сладостной, если эта женщина обладает сильным духом и волей.

Не отрывая взгляда от объекта наблюдения, Сет залез в карман пальто и достал портсигар. Два года назад ему показали портрет Луизы, единственной дочери всемогущего Виллема Ван Кортланда, написанный к дню ее шестнадцатилетия. Она была неотразима в молодости, просто само совершенство.

Она оказалась и достаточно хладнокровной, приказав умертвить своего только что появившегося на свет незаконнорожденного сына.

Сжав губы, Сет открыл портсигар и достал длинную сигару. Интересно, что можно было бы увидеть, подойдя поближе и взглянув на нее при свете фонаря экипажа? Оставили или нет годы ненависти и морального разложения свои отметины на ее некогда ангельском лице? Стерло ли время обманчивую маску невинности и чистоты, обнажив подлинное лицо, уродливое, как и ее грешная, темная душа? Если судьба действительно справедлива, то внешность этой женщины должна стать просто отвратительной.

Но Сет хорошо понимал, что справедливость на этой земле редкая штука. И он каким-то образом знал, несмотря на расстояние и темноту наступающей ночи, скрывавшей черты лица Луизы, что она по-прежнему оставалась прекрасной.

Пробормотав про себя проклятия, Сет откусил конец сигары и выплюнул его себе под ноги. Один лишь вид этой женщины всколыхнул в нем всю боль и страдания, какие переживает ребенок из приюта, напомнил о тщетных устремлениях одинокого юноши, вызвав горькие слезы, которые он сдерживал так много лет.

Господи! Как он ненавидел эту душевную смуту; как он ненавидел ее. Сдержав рыдание, Сет заставил себя сосредоточиться на поисках спичек в кармане, и его волнение быстро улеглось. Когда он достал спички, только дрожавшие пальцы выдавали напряжение, которое он испытывал при виде этой женщины, чьей любви когда-то так страстно желал.

Зажав зубами сигару, он чиркнул спичкой о кирпичную стену позади себя. Маленький огонек заплясал в темноте. Подавив усилием воли дрожь в руках, он зажег сигару. Сразу же почувствовав себя спокойнее, Сет прислонился к темной витрине магазина и стал внимательно разглядывать Луизу.

Она стояла на краю тротуара и разговаривала с извозчиком. Сет мог видеть густые пряди светлых волос, спадавшие на шею из-под тирольской шляпки; его львиная грива была такого же цвета. Ему вдруг подумалось, остался ли у ее светлых волос золотистый оттенок, как у него, или в них сейчас уже много седины.

Почувствовав на себе взгляд, Луиза внезапно умолкла и посмотрела в сторону Сета.

Сет с напускным безразличием затянулся сигарой, но не выдержал табачного дыма и закашлялся. Он никогда не испытывал пристрастия к табаку; по правде говоря, ему бывало плохо от этой гадости, особенно когда он затягивался. Обычно Сет только делал вид, что курит, потому что находил сам этот процесс успокаивающим, необходимым в таких ситуациях, когда нужно было отвлечься от одолевавшей его злости.

Часы на здании пивоваренного завода Вандерлинов пробили семь. Сет бросил недокуренную сигару на тротуар и потушил ее ногой. Луиза села в свой экипаж и, казалось, потеряла всякий интерес к стоявшему на противоположной стороне улицы незнакомцу.

– Погоди, Луиза Кортланд, – прошептал тихо Сет. – Я ненадолго останусь незнакомцем.

Приближалось время осуществления последней части его плана, когда прозвучит похоронный звон по пивоваренному заводу Вандерлинов и будет разрушено все, что дорого Луизе. А когда ее жизнь окажется разбитой и она будет метаться в невыносимом отчаянии, то ей предстоит лицом к лицу столкнуться с мстительным порождением своего собственного зла: с Сетом Тайлером, ее давно умерщвленным сыном.

– Мистер Тайлер, добрый вечер! – приветствовал Сета Флойд Темпл, владелец салона Шекспира.

– И вам добрый вечер, – отозвался Сет, лениво улыбнувшись толстяку.

– Вы уже слышали о мадемуазель Лорели Лерош? – спросил Флойд, изобразив премилую улыбку.

– Нет, еще не слышал.

– Тогда вас ждет настоящее развлечение. У нее ангельский голосок, божественное личико, а фигурка… – Тут он присвистнул и изобразил в воздухе соблазнительные женские прелести.

Удивленно приподняв бровь, Сет повторил его движения.

– Неужели?

Флойд заговорщически подмигнул.

– Я приготовил для вас место в варьете за первым столиком. Погодите, вот увидите ножки Лорели, стройные, как у молодой арабской кобылки. Настоящая чистокровная кобылка.

Сет усмехнулся.

– А вы проверяли: ее зубы и холка так же хороши?

Флойд издал хриплый возглас:

– Уж только не я. Мадам мне здорово задаст, если я хоть носом поведу в ту сторону. Но для вас я устрою ужин после шоу, и вы сами сможете оценить ее достоинства.

Сет довольно улыбнулся. Вечер с хорошенькой женщиной – как раз именно то, что поможет избавиться от мыслей о Луизе.

Его улыбка исчезла, когда он взглянул на шулера, украдкой собиравшего золото со стола.

– Это мой выигрыш, – заметил он, указывая на монеты в руке парня.

Глаза Горация забегали от страха.

– Я просто собрал их для вас, мистер Тайлер.

– Сет, – напомнил Сет, забирая деньги из рук парня. Он задумался, глядя на деньги, затем бросил несколько монет на стол: – На твое путешествие в Шайенн. – И повернулся к владельцу салона, больше не обращай внимания на шулера.

Флойд, намеренно закрывший глаза на инцидент между Горацием и Сетом, повел Тайлера к залу варьете, подробно рассказывая по пути обо всех достоинствах салона Шекспира.

– Классическое заведение, как в Сент-Луисе, – расхваливал Флойд свой салон. Сет достаточно хорошо знал Сент-Луис, чтобы не согласиться с этим утверждением, но по стандартам Денвера этот салон действительно был большим.

Стены салона были оклеены цветастыми красными и желтыми обоями, их яркие краски несколько контрастировали с потертыми коврами на деревянных полах. Под потолком висели три импровизированные люстры, сделанные из колес фургона с закрепленными в них керосиновыми лампами. В каждом углу находилась большая красивая стойка, а вдоль матового стекла оранжереи стоял ряд высоких комнатных растений. По всему залу были расставлены столы, предлагавшие возможность развлечься любой игрой, от карт до рулетки.

У Сета неприятно засосало под ложечкой, когда он проходил мимо весело раскрашенного колеса фортуны. Он вспомнил, как в семнадцать лет проиграл последние деньги в эту игру, и в результате ему пришлось голодать и ночевать на улице.

– Вряд ли где найдется бар красивее этого, – похвастался Флойд, с гордостью похлопав по гладко отполированной поверхности стойки. – Тридцать два фута настоящего красного дерева. Оно было специально доставлено из Чикаго.

Тяжело вздохнув, Сет с трудом оторвал взгляд от колеса фортуны и посмотрел на бар. В круглом зеркале на стене бара он увидел свое отражение: человека, который уже давно не голодал и не спал на улице.

– А это Монти Доун, – представил Флойд бармена. – Самый известный мастер коктейлей к западу от Миссисипи. Монти, познакомься, это мистер Тайлер.

Монти, долговязый светловолосый мужчина с усами соломенного цвета и доброжелательной улыбкой, протянул руку.

– Очень рад.

Сет пожал ему руку и улыбнулся в ответ на энергичное пожатие Монти.

– Прекрасно, – сказал Монти. – Теперь, когда мы обменялись рукопожатием, почему бы вам не выбрать себе яд?

– А что вы можете предложить?

– Вы выглядите довольно крепким мужчиной. Полагаю, «Красный динамит» добавит перца в вашу кровь.

– Нет, ни в коем случае, – запротестовал Флойд, он ухватил Сета за рукав и потянул от бара. – Прибереги свою отраву для ковбоев. Для мистера Тайлера только все самое лучшее из запасов салона.

Когда Флойд пропускал его в дверь, ведущую в зал варьете, Сет кинул бармену обещающий взгляд, в котором можно было прочесть, что он вернется попозже и попробует знаменитый «Красный динамит».

– Дайте пройти! Дайте пройти! – ворчал Флойд, прокладывая путь через толпу. Этим вечером зал варьете был набит до отказа.

– Вот сюда, Сет, – пригласил он, схватив за шиворот и вытолкнув парня, осмелившегося сесть за центральный столик. Усевшись напротив Сета, он достал две толстые сигары и протянул одну своему потенциальному покупателю. – Самый лучший в мире табак. Его скручивают кубинские девственницы на своих обнаженных гладких бедрах.

Старательно скрывая отвращение к табаку, Сет достал серебряный нож и умело отрезал кончик сигары. Выполнив этот ритуал, он зажал во рту незажженную сигару и откинулся назад в кресле, надеясь, что этого никто не заметит. Ничто не выводило его так быстро из себя, как необходимость попыхивать сигарой, чтобы придать себе значительность.

Но едва он сел поудобнее, как услышал тихий шепот неподалеку и скоро уловил запах серы, смешанный с дешевыми духами.

– Зажечь вашу сигару, мистер? – Круглолицая девушка с необыкновенно светлыми волосами наклонилась к его плечу, держа наготове зажженную спичку.

Подавив в себе раздражение, Сет обворожительно улыбнулся девушке и прикурил. Он мужественно затянулся, заботясь о том, чтобы у него не перехватило дыхание от дыма сигары. Удача сопутствовала Сету: он всего лишь несколько раз кашлянул, и сигара не погасла.

Сунув монетку в ладошку девушки, Сет спросил миролюбиво:

– Как тебя зовут, милашка?

Она прижалась грудью к его плечу.

– Дездемона.

– Дездемона? – Он недоуменно посмотрел на Флойда.

Флойд пожал плечами.

– Все девушки салона представляются именами героинь Шекспира. – Загибая пальцы, он начал перечислять: – У нас есть Джульетта, Офелия, Миранда, Титания, Порция, Джессика… ну и так далее. – Он озадаченно замолчал, тяжело вздохнул и добавил: – Да еще Глэдис.

– Глэдис? – Сет засмеялся, украдкой потушив сигару. – Никогда не встречал такого имени в пьесах Шекспира.

– Я пытался назвать ее Кассандрой, но она оказалась такой глупой, что никак не могла запомнить свое новое имя и никогда не откликалась, когда ее звали. – Флойд запыхтел своей сигарой. – Впрочем, девчонке с такой фигурой мозги совершенно ни к чему, так что я оставил ее в покое.

Надув губки оттого, что на нее не обращают внимания, Дездемона бесцеремонно уселась на колени к Сету. Он улыбнулся ей, заметив, что ее золотистые волосы были темными у корней.

– Ну что, Дездемона, у тебя есть Отелло? – игриво спросил он.

Она уставилась на него так, точно он сошел с ума.

– Да что мне делать с этой хитрой черной бестией? Этот негодник сегодня утром оставил возле двери в мою спальню обезглавленную крысу.

Теперь пришла очередь Сета посмотреть на нее как на сумасшедшую.

– Отелло – это кот Монти Доуна. Самый лучший ловец мышей в городе, – пояснил Флойд.

– Самый паршивый кот в городе, – пробормотала Дездемона.

Заглянув в глаза девушке, Сет тихо спросил:

– Ты читала Шекспира?

– Я никогда ничего не читала, я не умею.

Сет ощутил острую жалость к ней. Не так уж давно он и сам не умел читать. Играя с кружевной тесьмой на ее шее, он пояснил:

– Отелло был знатным темнокожим мавром, который женился на прекрасной девушке по имени Дездемона.

– И они жили счастливо? – мечтательно спросила она.

– Не совсем так. Он задушил ее.

Ее глаза расширились от ужаса.

– Но почему?

– Из ревности, конечно.

– Но если он так сильно любил ее, что женился, то почему же убил из-за такого пустяка, как ревность?

Сет хмыкнул в ответ, но голос его звучал серьезно:

– Любовь – это как сумасшествие, милочка. Она овладевает душой мужчины и лишает его разума. Когда он во власти любви, то способен на самые безумные поступки.

Дездемона на минутку задумалась над его словами, а потом игриво улыбнулась:

– Ты когда-нибудь был захвачен безумной любовью?

Сет грустно посмотрел в ее темные глаза, вспоминая другие глаза, серебристо-зеленые, такие притягательные и нежные. Глаза Пенелопы. У него перехватило дыхание от этих воспоминаний.

– Ну так был? – требуя ответа, повторила она.

Он беззвучно прошептал:

– Только однажды.