Текст книги "Убитые девушки"

Глава пятнадцатая

Кэл просыпается рано, его охватывает беспокойство. Он заставляет себя встать с постели, пытается унять нервное возбуждение глубокими вдохами-выдохами. Его ум тоже напряжен, мысли вертятся вокруг Дюбуа и утраченной тени Марго. На рассвете Кэл принимает решение: он свяжется с полицейскими и изложит им свою версию.

С еще затуманенными глазами Кэл раздвигает шторы. И от того, что он видит, у него перехватывает дыхание. Мгла покрывает землю толстым белым одеялом, из которого, как восставшие из могил призраки, торчат деревья. А над стелющимся туманом простирается чистое небо и светит яркое солнце, опаляя листья своими лучами. Сцена невероятно красивая! И воображение рисует Кэлу Лейлу, в тумане скачущую по холму, поросшему вереском.

Побрившись и одевшись, он садится в машину и едет к булочной-кондитерской. Заинтересовавшись местными маслеными пирожками, Кэл покупает целый кулек вдобавок к большому стакану кофе. И успевает даже съесть один пирожок, пока садится в машину и заходит в аккаунт своего подкаста. Самые преданные слушатели уже обсуждают темы следующих выпусков.

Первый комментарий. Оказывается, он теряет былую хватку. Над чем он вообще сейчас работает? Кэл заставляет себя прочитать следующий комментарий и обнаруживает, что ему не нужно себя защищать.

«Независимо от темы, любая его программа будет классной». Кэл узнает ник: Поцелованная Звездами Мечтательница. Эта анонимная слушательница следит за всем, что он делает. И черт возьми, хотел бы он разделять ее уверенность!

Кэл понимает, что подсознательно откладывает звонок. Но первый шаг необходим, и он заставляет себя его сделать. Кэл вспоминает имя детектива, занимавшегося делом Марго, но после долгих минут ожидания он слышит совсем другой голос. И ощущает дрожь в руках.

– Кристофер Лонгакр? Я детектив Фулдс. Простите, что вам пришлось ждать.

– Ничего страшного. Только я теперь Кэл. Кэл Ловетт. Я сменил и имя, и фамилию.

Пауза. Ему кажется или ее голос полон сочувствия?

– Понимаю. Детектив Карсон вышел в прошлом году на пенсию, и дело вашей сестры теперь в ведении моего департамента. Насколько я поняла, у вас появилась новая информация о Марго?

Она облегчает ему задачу. Он сможет это сделать.

– Да, – выдыхает Кэл. – Я теперь репортер, веду подкасты о преступлениях. – Кэл выжидающе замолкает, но детектив никак не реагирует: похоже, она не слушает его программу. – Я интервьюировал Марка Дюбуа. Перед тем как он умер. – Кэл ощущает, как меняется атмосфера при этом имени. – Никто не знает, как меня звали раньше и кем я был. Даже те люди, с которыми я работаю. Но Дюбуа… он это знал. Он знал мое настоящее имя.

– И вы думаете… – Голос звучит осторожно.

– Я думаю, что он убил мою сестру.

На мгновение воцаряется тишина. Кэл пытается представить себе лицо детектива на другом конце линии, прочесть ее мысли.

– Я понимаю, это звучит дико, но перед смертью Дюбуа написал мне письмо. Вчера вечером я его прочитал. Вот почему я решил позвонить.

– И что он сообщил? В письме. Он указал вам, где искать Марго?

Кэл запинается:

– Нет, ничего конкретного в письме нет. Одни намеки. Но Дюбуа постоянно упоминает о мусорных свалках.

– Мистер Ловетт…

– Кэл.

– Хорошо, Кэл. Послушайте, я не знаю, что мы можем сделать с такой информацией. Но почему бы вам не переслать мне по электронной почте копию его письма и остальную информацию, которой вы на данный момент располагаете? Мы внимательно ее изучим.

Детектив говорит как профессионал. Ее тон ничего не выражает. Кэлу недостаточно такой сдержанной реакции на его откровение и изобличение убийцы в еще одном преступлении. Он жаждет взрыва эмоций, проявления заинтересованности, обещаний проверки и подтверждения изложенной им версии. Увы, пока приходится довольствоваться тем, что есть.

– У меня есть также записи интервью, – говорит он Фулдс. – И вот еще что: Дюбуа не производил впечатление человека, находящегося на грани суицида. Мне кажется, его смерть была насильственной…

Тон детектива меняется:

– Мы не расследуем смерть Марка Дюбуа, мистер Ловетт. Полагаю, вам это известно. Все факты и соображения по этому поводу вам следует направить в отдел, ведущий данное дело.

– Да, знаю. Извините. – На миг Кэл встревожился: не подорвал ли он ее доверие, не настроил ли против себя полоумными подозрениями?

– А что касается вашей сестры, я обязательно прочитаю письмо и прослушаю все записи ваших бесед. Это пока все, что я могу сделать.

– Спасибо, – запинаясь, благодарит Кэл. – Я это ценю. Я пришлю вам все материалы.

Когда Фулдс отключается, Кэл переводит взгляд на письмо. В глаза снова бросается одна строчка: уподобление человека выброшенной вещи. А следом в памяти щелкает.

– Свалки, – вспоминает Кэл. «Свалки наших жизней».

Три коттеджа стоят в ряд; самый дальний – аккуратный, отделан с иголочки. Его сад утопает в цветах, ровные (как полки, выстроенные на плацу) грядки засажены кабачками мелких сортов, морковью и латуком. Участки двух других коттеджей ухожены гораздо хуже. У первого на поросшей кустарником земле раскиданы детские игрушки и поблекшие пластмассовые копалки; в их желобах скопилась дождевая вода. Дом Стивена посередине: рядом с промокшим шезлонгом стоит ведро с песком, на котором слой окурков толщиной в пару дюймов.

Кэл сознает, что явился сюда без приглашения. Микрофон готов. Он стучит в дверь, выжидает. А когда ему никто не открывает, прижимает лицо к стеклянному окошку в двери и, прикрыв глаза рукой, сложенной домиком, пытается что-нибудь разглядеть.

– Его там нет.

Голос заставляет его подскочить. На соседнем крыльце стоит женщина в синем халате, с садовой фигуркой в руке. Ее волосы растрепаны, глаза опухли. Незакуренной сигаретой она указывает на деревья:

– Стивен в гостинице. На завтраке.

– А-а, спасибо.

Хотя женщина ни о чем не спрашивает, Кэл чувствует, что должен объяснить ей причину визита.

– Я Кэл. Делаю подкаст про одну девушку, которую знал Стивен.

– Про Лейлу, – без колебаний угадывает женщина, и Кэл на миг теряется от удивления. – Здесь ничего не остается тайным.

«Хотя кое-что остается», – проносится в голове Кэла.

– Вы ее знали?

Женщина щелкает зажигалкой и подносит пламя к сигарете. И, только глубоко затянувшись, мотает головой.

– Мы переехали сюда пару лет назад. Из Йоркшира.

– Вы работаете в гостинице?

Женщина кивает:

– Я работала в баре. До того как у меня появился парень. Фил – шеф по мясу. Благодаря ему мы здесь и живем.

– Но вы слышали о Лейле, – полувопросительно уточняет Кэл.

– Люди болтают, – с недоверием отвечает женщина. – А чем еще им тут заниматься?

– И что они говорят о том, что случилось?

Женщина пожимает плечами и кивает головой на пустой коттедж:

– Многие винят Стивена.

– А вы?

– Он, конечно, человек дерьмовый, но…

Кэл ждет. Но женщина лишь опять пожимает плечами:

– Что мы можем знать?

Из коттеджа доносится зов, и она закатывает глаза. А затем, затушив сигарету о стену, бросает окурок через забор в ведро с песком:

– Я, пожалуй, пойду. Думаю, что Стивен вернется около десяти, в перерыв.

Кэл отступает в сторону, дожидается, когда собеседница войдет в дом, и быстро фотографирует ряд коттеджей в лесу. А потом направляется по тропинке среди деревьев.

Ему кажется, будто он разговаривал с детективом Фулдс вечность назад. Кэл идет до тех пор, пока тропа не огибает кущу дико разросшихся рододендронов и не вливается в гравийную подъездную дорогу. Перед ним возникает элегантный фасад гостиницы: массивную дверь обрамляют серые колонны, высокие стеклянные окна по обе стороны от них поблескивают на солнце. Кэл обходит здание, довольно быстро находит кухню. У двери ждут разгрузки ящики с овощами и коробки с молоком и соками.

– Гостевой вход вон там. – Из открытой двери выныривает худощавая женщина в белой блузке и скромной юбке из клетчатой шерстяной ткани. Ее темные волосы отливают багрянцем, но возраст выдает лицо, испещренное морщинами пережитых бед и проблем.

Ей, должно быть, лет шестьдесят, предполагает Кэл. Растянув губы в самой обаятельной улыбке, он принимает смиренную позу:

– Я не гость… Я ищу Стивена.

– А, хорошо. Я ему передам. Он сейчас печет хлеб.

Женщина с любопытством рассматривает Кэла. Он замечает в ее руках пачку сигарет и зажигалку.

– Я могу прийти позже, не проблема. Не хочу вас отрывать.

Та, кивая, открывает пачку.

– Что мне передать – кто его спрашивал?

– Кэл. – Он наблюдает, как после первой глубокой затяжки расслабляются черты ее лица. – Вы здесь долго работаете?

– Да. Слишком долго.

«Пожалуй, стоит спросить», – решает Кэл.

– Лет тридцать пять будет?

Женщина фыркает:

– Возможно. Я перестала считать.

– Я готовлю подкаст про одну девушку, которая здесь работала. Быть может, вы ее знали? Лейлу Макки?

При этом имени рука женщины замирает на полпути ко рту. По ее лицу пробегает тень. Кэл не успевает понять, что это – подозрение или грусть.

– Я с ней работала.

– А вы можете мне рассказать о ней? Хоть немного? Простите, не спросил вашего имени.

– Ирен. – Женщина оглядывается на кухню. – Думаю, могу. Но не здесь. Давайте встретимся после смены.

В ожидании Стивена и Ирен Кэл гуляет по территории гостиницы. Газоны ухожены: декоративные кустарники покрыты пышной и сочной листвой, клумбы пестрят красками. Но свирепая природная растительность подступает к границам участка со всех сторон, норовя преступить запретную черту. Гостиничная зона – как лоскуток элегантности среди дикого ландшафта.

Кэл вспоминает свой собственный сад, все еще не оправившийся после последнего знойного лета. Здесь все кажется более ярким, более выраженным, более демонстративным. Интересно, Лейла бродила по этой стриженой газонной траве с обручами для крокета и аккуратными бордюрчиками? Скорее всего, нет. Служебный вход и стоянка для персонала скрыты от глаз. Гостей старательно ограждают от будничной действительности.

В надежде перехватить Стивена Кэл сворачивает на маленькую дорожку между гостиницей и коттеджем. Его мысли заняты письмом. Кэл почти заучил текст наизусть и постоянно прокручивает в голове – его не покидает ощущение, будто послание Дюбуа несет в себе скрытый смысл. Надо только разгадать эти странные строки. А еще… черт возьми, от него веет холодом тел, брошенных в безлюдном лесу, истерзанных, оскверненных.

Стоит Кэлу усомниться в том, что повар появится, как он замечает его. Шагающий по дорожке человек в белом довольно высок и невероятно мускулист – если бы не хмурая маска на его лице, он и сейчас бы выглядел красавцем. Непонятно почему, Кэлу вспоминается Дюбуа, обросший жиром в больничных застенках.

– Стивен?

Мужчина вздрагивает, замирает и морщит лоб.

– Что?

– Меня зовут Кэл. Я разговаривал чуть ранее с Ирен – возможно, она вам сказала? Я делаю подкаст про Лейлу.

В глазах Стивена затравленное выражение. Кэл думает, что видит в них боль, но ее быстро заглушает гнев.

– Мне нечего вам сказать.

Стивен срывается с места, но Кэл бросается за ним вдогонку. Лейла не смогла бы оказать сопротивление столь рослому и сильному человеку.

– Я без всякого злого умысла. Просто хочу поговорить с вами.

Стивен останавливается, кровь приливает к его щекам.

– Вы скажете то же, что все говорят. Что я был бойфрендом Лейлы и убил ее.

– Люди вам такое говорят?

– Не в лицо. Но я знаю, что они так думают, по тому, как все на меня косятся. По тому, как они дружно замолкают, когда я вхожу в комнату. Это длится уже давно.

Страдание, отразившееся на лице повара, удивляет Кэла. Он чувствует: Стивен хочет уйти, но его останавливает чувство несправедливости.

– Вы никогда не думали переехать?

– Возможно, мне и следовало так поступить. – Стивен встречается взглядом с Кэлом, в его глазах сомнение. – Но у меня нет причины бежать.

– Послушайте, – говорит Кэл спокойным и рассудительным тоном. – У меня нет версии, которую необходимо доказать.

Стивен фыркает.

– Я просто хочу выяснить, – продолжает Кэл, – что произошло с Лейлой. Быть может, это ваш шанс изложить свою версию случившегося. Все эти люди, которые от вас отвернулись, которые смотрят на вас предвзято… они будут слушать мою программу.

Наступает долгая пауза, и Кэл успевает продрогнуть под порывами холодного ветра даже в своей теплой куртке. А повар вообще не реагирует, хотя стоит в одной униформе.

– Нет, – наконец прерывает он молчание.

– Позвольте, я оставлю вам визитку? Так, на всякий случай.

Стивен пожимает плечами, но визитку берет. Пока Кэл больше ничего не может сделать. Остается надеяться на то, что время и шанс на спасение доброго имени одолеют сопротивление этого человека.

С Ирен Кэл встречается на стоянке, и они беседуют в ее автомобиле. Кэлу нравятся такие люди, как Ирен. Она прямолинейна, счастлива, что у нее будут брать интервью. Все эмоции написаны на лице.

– Я рада, что вы решили разобраться в этом деле, – говорит она Кэлу. – Столько времени прошло, а я до сих пор вспоминаю Лейлу. И задаюсь вопросом: что же с ней случилось?

– Расскажите мне, какой она была.

Ирен смотрит в окошко на фасад гостиницы.

– Знаете, я бы сказала, она была как ребенок. Умный, сообразительный, энергичный. Этакий живчик. Но некоторые люди находили ее… трудной. Лейла могла быть жестокой…

Кэл ждет, сознавая: его молчание быстрее подтолкнет Ирен снова заговорить. Та явно ощущает себя не в своей тарелке, как и многие люди в аналогичной ситуации, не желающие говорить плохо о пропавшем человеке. Но это чревато тем, что Кэл получит облагороженную версию, смягченное представление – портрет, завуалированный горечью утраты.

– Был один инцидент. С парнем, работавшим в баре. Не поймите меня превратно… Он заслужил то, что получил. И там была не только Лейла. Но… я не знаю… все зашло чересчур далеко.

Кэл понимающе-сочувственно поддакивает. И наклоняет голову набок:

– А что с ним приключилось?

– Всех занесло. Он вел себя настолько заносчиво, что просто немыслимо. Считал, что своим появлением всех нас осчастливил. Дерзил, хамил, задирался. Выбесил буквально каждого. Его терпели целый день. И Лейла предложила преподать ему урок: оставить без штанов.

Кэл, не понимая, хмурится.

– Стащить с него брюки и посмотреть, что останется от его самонадеянности. Мы просто хотели подшутить над ним, сбить с него спесь. – Ирен трет лоб. – Я в те годы не задумывалась над такими вещами.

– Всему свое время.

Пока Ирен рассказывает о том инциденте, ее глаза опущены. Как будто она пытается заглянуть в прошлое, преодолев заслон времени.

– Мы думали, что будет забавно. Не понимали, как это расстроит парня. А когда осознали, было уже слишком поздно. Он отреагировал очень болезненно – расплакался, стал красным, как свекла. Мы все испытали шок оттого, что все так обернулось. В конце уже никто не смеялся.

– А Лейла? Как она восприняла это?

– В том-то и дело. Я видела ее лицо, когда она уходила. Лейла выглядела… счастливой и довольной. Победительницей. – Ирен качает головой. – А тот парень больше на работу не вышел. Все испугались, потому что он был племянником одного из друзей босса. Все ждали взбучки, наказания, но ничего такого не последовало. – Ирен содрогается. – Нас словно бес попутал. Никто не вступился за парня, не сказал: «Хватит!» Я много думала об этом случае. Насколько быстро и легко любая ситуация может выйти из-под контроля!

Глава шестнадцатая

Выпуск второй:

«Какой была Лейла Макки?»

Велик соблазн канонизировать умерших или пропавших. Представлять обычных мужчин и женщин святыми или мучениками. Так легче, не правда ли? Верить в ангелов вместо обыкновенных людей – таких, как мы с вами, – со своими недостатками, слабостями и пороками, совершивших опрометчивый поступок, оступившихся, оказавшихся не в том месте не в то время или не сумевших выстроить правильные отношения. Так проще, потому что ангелы – другие, отличные от нас.

В ходе этого расследования люди, знавшие Лейлу Макки, многое мне рассказали о ней. И не все из них поминали ее добрым словом или хвалили. Гнев, прорывавшийся у некоторых собеседников, вынуждал меня несколько раз делать паузу. И удивляться тому, что Лейла так сильно задевала их за живое, что даже по прошествии многих лет они испытывают негативные эмоции. Когда Лейла пропала, они не решились говорить во всеуслышание о своих обидах на нее. Они носили их в себе, лишь растравляя со временем. Понять их можно. И я признателен этим людям за то, что они были со мной откровенны и искренни, потому что продвинуться в расследовании, выяснить, что произошло с Лейлой тридцать пять лет назад, можно лишь одним путем: составить ее точный портрет, понять, какой она была.

Прежде чем мы изучим тот день и ту ночь в мельчайших деталях, давайте заглянем в еще более отдаленное прошлое – в детство Лейлы, прошедшее на ферме на склоне холма. Поговорим с некоторыми из ее школьных друзей и подруг, а также с родителями, Джин и Тэмом.

– Она была дикой. Даже не слушала, что говорили учителя на уроках, доводила их до белого каления. Жевала жвачку, красилась. Она была смешной. Зато в пасмурный день здорово поднимала настроение… – говорит Эйлид Кэмерон, одна из бывших одноклассниц Лейлы в средней школе. – Мы с ней вместе никуда не ходили, не тусили. Лейла общалась с ребятами постарше. С парнями. Они все ее обожали.

А вот что мне сказала другая приятельница Лейлы, пожелавшая сохранить инкогнито:

– Я не люблю сплетничать. Но во время одной из выездных школьных экскурсий она ночевала в спальне мальчишек. О ней всякое болтали. Не знаю, все ли было правдой. Но, если честно, она была шалавой. Меня она дразнила и всячески задирала. Конечно, она не заслужила того, что с ней случилось. Но… вы понимаете.

Увы, на разговор согласились не все. Родители Лейлы, Джин и Тэм, убеждены, что ключ к разгадке происшедшего с их дочерью – у ее тогдашнего бойфренда Стивена. Однако Стивен отказался побеседовать со мной. Стивен, если ты слушаешь эту программу, может быть, пора заговорить?

Глава семнадцатая

Лейла, 1986

– Что-то мне не по себе. – Ирен дергает за рукав Лейлу, уже стоящую у своей машины. – Он по-настоящему расстроен, – кивает она на дверь бара, за которой чуть раньше, пряча глаза, скрылся «маленький говнюк», сдувшийся, как проколотый пляжный мяч.

– Не парься, – говорит Лейла. – Его необходимо было проучить.

Удовлетворение от его унижения приятно тешит девушку. Лейлу достало то, как обращаются с ней парни – как будто они намного лучше, выше нее. После того как она поставила на место этого наглого юнца, причинила ему боль, ей самой полегчало.

Ирен пожимает плечами, но беспокойство не рассеивается.

Слишком устав, чтобы садиться за руль, Лейла оставляет машину и по лесной тропке направляется к коттеджам пешком. Воздух нежно холодит ее руки, развеивает тяжелую атмосферу кухни: пар, жар и вонь. Вокруг Лейлы шуршат листьями деревья, в подлеске рыскают лесные обитатели. Ощущение уязвимости приятно щекочет ей нервы.

Из окон среднего коттеджа льется свет. И Лейла, постучав, заходит внутрь, не дожидаясь ответа. Стивен валяется на софе – все еще в своей поварской униформе, хотя прошло уже несколько часов после окончания смены, ботинки валяются на полу, в руке пиво. При виде Лейлы по его лицу пробегает волна… недоверия, быть может. Лейла тоже плюхается на софу:

– Пойло осталось?

Стивен кивает на холодильник, но не встает. Лейла, надувшись, пересекает комнату, достает пиво. При виде боксеров, сохнущих на вешалке в углу, ей становится тошно. Зачем она сюда пришла?

– Ты пропустил веселуху, – говорит она Стивену.

– Неужели?

– Тот новенький, лохматый, что работает в баре… – Стивен невыразительно, устало кивает. – Так вот, он получил по заслугам!

Лейла хихикает, вновь ощущая прилив злости. Не только на этого «говнюка». Таких, как он, миллион. Всегда отлынивают от тяжелой работы, самонадеянные и заносчивые, как их отцы. Она знает этот тип. Встречалась с одним. Да все они такие! А у нее в ушах все еще звенит музыка со свадебной дискотеки.

– Что ты сделала?

– Не я одна! – округляет глаза Лейла. – Все в этом участвовали. – Она отхлебывает пиво. – Мы сняли с него штаны.

– Да ладно!

– И трусы… – Снова хихикнув, Лейла так быстро отпивает из бутылки, что пузырьки щекочут ей горло.

Стивен потирает рыжевато-золотистую щетину на подбородке:

– Не думаю, что это смешно.

– Он это заслужил, – фыркает Лейла.

– Он просто ребенок.

– Он придурок.

Лейла вновь садится на софу; раздражение наполняет ее. А в следующий миг рука Стивена трогает ее за промежность. Лейла отбрасывает его толстые пальцы, сжимает ноги, поправляет юбку.

Стивен недовольно восклицает:

– Какого черта, не дуйся!

– Я не дуюсь.

– Для чего ты тогда пришла сюда, Лейла? Это я должен злиться. Ты обещала прийти вчера вечером в паб и не явилась. Что с тобой происходит?

– Прости, я забыла.

По молчанию, которое повисло в воздухе, становится ясно: он ей не верит. Резко поднявшись с софы, парень ставит пиво на кофейный столик, стукая бутылкой о дерево.

– Я иду спать. Ты остаешься?

Лейла пожимает плечами и отворачивается от него. Ей хочется чувствовать себя особенной, нужной ему, единственной и неповторимой. Но Стивен, похоже, не в состоянии этого понять.

– А ты сам-то хочешь, чтобы я осталась? Может, мне лучше уйти? – плюется словами Лейла, отталкивая Стивена, хотя ей хочется его обнять.

В глазах Стивена вспыхивают искорки, как будто в гневе она его больше заводит. Парень возвращается к Лейле и обвивает ее талию руками. Она вырывается, но Стивен лишь крепче сжимает руки, тяжело дыша, наваливается на нее всем весом.

– Стивен, отвали.

– Ты же не этого хочешь.

Он выдерживает ее взгляд, стискивает запястья, вынуждает прислониться к столешнице. Лейла брыкается. Стивен только смеется:

– Черт подери, умеешь ты раздразнить и завести.

– Тогда продолжай, – говорит Лейла, сжимая зубы и отворачиваясь от Стивена, пытающегося ее поцеловать. Ей приятно, что он злится.

Нежность парню чужда, но Лейлу это не заботит. Пока Стивен стаскивает с нее юбку, колготки, нижнее белье и подсаживает на себя так неосторожно и даже грубо, что ее спина царапается о буфет, девушка не закрывает глаза. А наоборот, лениво оглядывает хаос вокруг: грязные вещи, немытую посуду и пивные бутылки. Темнота за окном угрожает поглотить ее, разевая свой алчный зев, но Лейлу и это не волнует. Ей даже чудится там проблеск движения. Пускай смотрят! Они сцепились, переплелись, пот струится по их телам, а когда Стивен в нее входит, Лейла прижимает парня к себе еще крепче, вонзая ногти в его спину. И вспоминает «говнюка» на гравии со спущенными до лодыжек штанами. Она довольна.