Текст книги "Убитые девушки"

Глава восемнадцатая

Лейла, 1986

Стиснув пальцы вокруг накрахмаленной салфетки, Лейла старается удержать на одной руке тяжелый поднос. А другой толкает вращающуюся дверь и проскальзывает вперед. Серебряный набор для специй гремит, лед в стеклянной вазе заходится яростным перезвоном.

Лейла ненавидит гостей, предпочитающих обслуживание в номере. Это ленивые придурки, которым влом пошевелить ногами и спуститься в столовую. Зато еды они заказывают полно: тосты с джемом, горячие кофейники, норовящие расплескаться и обжечь пальцы. Иногда они дают чаевые, и тогда ее усилия себя оправдывают. Но это случается не всегда. Гораздо чаще эти снобы зажимают чаевые. И тогда Лейле хочется плюнуть им в рожу.

Пройдя по коридору, она стучит в номер, поддерживая поднос коленом. Простоять в таком положении ей приходится несколько долгих минут. Лейла уже чувствует в руках жжение. И, нацепив маску безразличного спокойствия, строит предположения о том, кто ждет ее за дверью. Теперь обслуживать гостей в номерах стараются не поручать невинным и смазливым официанткам. Особенно после того, как пятнадцатилетняя девчушка, подрабатывающая на кухне по выходным, перепугалась до смерти при виде совершенно голого старика. Дряхлый вонючий козел! Уж Лейла бы с ним справилась. И в этом никто не сомневается. Поэтому ее нагружают подносами сверх всякой меры.

Лейла вздыхает: девушку уже захлестывает ярость, потому что ее вынуждают ждать. Ее так и подмывает поставить поднос на пол и забарабанить в дверь кулаком, но, стоит ей представить жалобу, боевой настрой вмиг пропадает. Наконец дверь открывается.

– Доброе утро, – произносит Лейла ледяным тоном, способным выветрить хмель и вправить мозги любому дряхлому вонючему козлу.

И застывает, обезоруженная чистотой в комнате и щеголевато одетым постояльцем. Шторы раздвинуты. А он красив, очень красив.

– Благодарю вас. – Придержав дверь, мужчина пропускает Лейлу и снимает телефонную трубку.

В номере не ощущается традиционного утреннего запаха алкоголя и духоты. Гость указывает Лейле на стол. Поставив поднос, она разворачивается, намереваясь уйти.

– Подождите, – шепчет мужчина, прикрыв трубку ладонью.

Лейла топчется на месте в нерешительности, пока постоялец завершает телефонный разговор – явно деловой, звучащий для нее как иностранная речь, с упоминанием юристов, документов и сделок, похоже связанных с нефтью. Покачиваясь на каблуках (от которых так болят ноги!), Лейла рассматривает спальню. Она полагала, что знает это здание как свои пять пальцев, но вид из этого окна совершенно иной. Не как в тех номерах, в которых ей уже доводилось бывать. Эх, прокатиться бы на лошади по этой лужайке, приминая сочную зеленую травку!

Гость кладет трубку, но заговаривает не сразу. Понимая, что он ее разглядывает, Лейла раздраженно смахивает с лица челку. Она не привыкла быть обезоруженной мужчинами. Но к раздражению примешивается любопытство.

– Благодарю вас, – повторяет незнакомец. – Наверное, вам было тяжело тащить сюда такой поднос. – Он протягивает аккуратно сложенную пополам десятифунтовую банкноту, и его пальцы соприкасаются с пальцами Лейлы. – Просто я не могу отойти от телефона.

Мужчина жестом показывает на кучу бумаг за спиной, но его взгляд не отрывается от ее глаз.

Лейла улыбается:

– Это не проблема.

Из последней конюшни доносится глухой стук. Лейла уже закончила выгребать навоз, предварительно подкрепившись рулетами с беконом и теплым кофе на кухне фермерского дома. Остановившись у двери, она наблюдает за тем, как Джим сметает древесные опилки в аккуратную подстилку в стойле. Сбоку от него стоит тачка, полная конских экскрементов, слипшихся со старыми опилками.

– Я отвезу ее вместо тебя. – Зайдя в стойло, Лейла берется за ручки тачки.

Они с Джимом оказываются так близко в тесном пахучем пространстве. Лицо парня розовеет, он прячет глаза под нависшими волосами.

– Спасибо.

Лейла улыбается, наслаждаясь тем, как он, взволнованный, начинает суетиться еще больше. Потом она отвозит тачку к уже перепревающей куче навоза высотой футов в шесть, вываливает содержимое поверх кучи и приминает ногами. Несколько комочков древесных опилок разлетается в стороны. Лейла всматривается в тучи на горизонте: интересно, не отменят ли уроки? Не окажется ли погода слишком плохой для маленьких неженок, которых привозят сюда родители в роскошных автомобилях? Внезапно у нее возникает странное ощущение, под стать панике. Встряхнувшись, Лейла возвращается и прислоняет тачку к стене.

Джим держит в руках недоуздок и повод.

– Даг разрешил нам взять на часок Герцогиню и Зигги. – Парень выглядит таким воодушевленным, таким беззащитным.

Глядя на то, как он резво шагает к полю, Лейла пытается побороть странное чувство беспокойства. А потом вдруг бросается бежать за Джимом. Догнав парня, Лейла ерошит его волосы. Поначалу по-дружески, а потом все настойчивей, слишком долго – пока тот не отстраняется от нее.

– Не надо.

– Не будь таким ребенком.

Дальше они идут в полном молчании. «Ну вот, он уже дуется», – сожалеет Лейла: не стоило поддразнивать парня. Ей не хочется, чтобы возникшее напряжение испортило день. Девушка прикасается к его руке:

– Ладно тебе, Джимми. Ну прости. Я не хотела тебя обидеть. Давай наперегонки к полю?

Не дожидаясь ответа, Лейла срывается с места. Через сотню ярдов она оборачивается и видит, что парень колеблется.

– Давай!

Джимми неохотно ускоряет шаг. Подождав, когда он с ней поравняется, Лейла пулей устремляется вперед. Она слышит, как Джим за ее спиной набирает скорость, ступни скользят по камушкам на грунтовке. Лейла ощущает прилив приятного ужаса оттого, что за ней гонятся, теряет ощущение реальности, бежит от нее к чему-то более простому и чистому. Они мчатся по склону холма без оглядки, как дети. И одновременно вбегают в ворота, едва переводя дух. Согнувшись, Лейла ловит ртом воздух и заливисто хохочет. Наклонив голову, она старается перехватить взгляд Джима, но бьющее в глаза солнце не дает ей разглядеть выражение его лица.

Они выводят лошадей, быстро чистят их и седлают. Обычно Лейла предпочитает кататься верхом одна, но сегодня их с Джимом объединила эта дружеская атмосфера. В поле они дают лошадям волю, и Лейла наслаждается тем, как животные согласуют темп: несутся галопом бок о бок с идеальной синхронностью. Лейла и Джим катаются больше часа, и девушке удается стряхнуть с себя всю усталость, злость, гнев и горечь предыдущих дней. Какое же это облегчение – вырваться от чего-то, не поддающегося ее пониманию!

Вернувшись в конюшню, Лейла соскальзывает с Герцогини и ухмыляется:

– Спасибо. Мне это было нужно.

Парень краснеет, и Лейла переключается на Герцогиню. Расседлав кобылу, она протирает ее взмыленную спину. Джим опять ведет себя как-то странно. Ну почему в жизни все так сложно?

– Лейла… – Не закрывая ворота, Джим наблюдает за тем, как она отпускает Герцогиню. Вволю нарезвившись, кобыла начинает валяться в грязи. – Может, сходим с тобой как-нибудь в паб?

Предложение обескураживает Лейлу. Джимми для нее почти как младший брат. Но никак не парень, с которым она готова пойти на свидание. Искушение послать его почти побеждает, но при взгляде на побагровевшую шею Джимми Лейла испытывает мучительное замешательство.

– Ах, Джимми, я не знаю…

Лицо парня мрачнеет. Лейла замечает, как в его глазах загорается неприязнь. Или отвращение? Это шокирует девушку. Джимми отворачивается.

– Джимми, не глупи.

– Ты просто динамщица, Лейла. Только дразнишь, но не даешь.

Язвительность в тоне парня застает ее врасплох. В другой раз она бы не преминула поставить его на место, но сегодня, когда она расслабилась и перестала держать оборону, что-то сдерживает ее и наполняет глаза слезами. Лейла ничего не говорит, только смотрит, как Джимми – один – спускается с холма. И не понимает, почему на душе у нее делается так тревожно.

Глава девятнадцатая

Кэл

Кэл оставляет машину на вершине холма, на широкой обочине проселочной дороги. Отсюда открывается хороший обзор. Большинство окрестных выгонов покрыто черными проплешинами грязи и следов от копыт. Кэл насчитывает двадцать лошадей, щиплющих низкую траву. И спускается к конюшням, расположенным на середине склона, пешком, описывая слушателям окрестности.

Вот по этой дороге Лейла поехала кататься в тот злосчастный день. И этими видами могла любоваться… в последний раз. Интересно, она оглядывалась назад? Подозревала, что ее ждало впереди? А может, знала?

После ее исчезновения так никого и не арестовали. Полиция допрашивала Стивена, но не нашла оснований для предъявления обвинения. В таких делах, как это, чужаки редко оказываются замешаны. Но случай Лейлы исключительный. Следил ли кто-нибудь за ней, когда она поехала кататься? Пересеклась ли Лейла во время прогулки с убийцей? Похоже, зацикленность Кэла на Дюбуа накладывает отпечаток на его восприятие мира. И уже в тысячный раз он задается вопросом: как детектив Фулдс отнеслась к той информации, что он переслал ей по электронной почте? Сочла ли нужным что-то предпринять?

Отбросив эти мысли, Кэл расправляет усталые плечи и спускается к старому фермерскому дому, обрамленному с обеих сторон конюшнями и недавно построенными сенными сараями. Путь ему преграждают железные ворота с пятью горизонтальными перекладинами. В памяти всплывают снимки с полицейскими машинами, припаркованными здесь. Тогда ворот не было.

– Чем я могу вам помочь?

Из конюшни выходит женщина в стеганой безрукавке, брюках и сапогах для верховой езды. И, задвинув засов на двери, направляется к нему. Внутри ржет и нетерпеливо бьет в дверь копытом лошадь.

– Тихо, Звездочка, – увещевает кобылу женщина; в руке она держит пластиковую щетку.

Лошадь энергично трясет головой вверх-вниз, вверх-вниз.

– Моя дочка всегда мечтала о лошади, – говорит Кэл, растягивая губы в самой безобидной и обаятельной улыбке.

– Наши лошади не продаются.

Женщине, должно быть, под пятьдесят. Кожа у нее красноватая, обветренная; белокурые волосы стянуты на затылке в пучок, скрепленный сеточкой и заколками, как будто она приготовилась выйти на выводной круг. Кэл вытаскивает корреспондентское удостоверение. Женщина, прищурившись, рассматривает документ и ждет, что он скажет.

– Я Кэл Ловетт. Не беспокойтесь. Я здесь не ради покупки пони. Я делаю подкаст про случай с Лейлой Макки.

Пробившееся сквозь пелену облаков солнце бьет женщине прямо в лицо, и ей приходится прикрывать глаза рукой. Но от взгляда Кэла не ускользает отразившееся в них недоверие: какой-то южанин, скорее всего лишенный чуткости и не имеющий понятия о деликатности, вторгается в их жизнь и хочет в одночасье раскрыть тайну, не разгаданную за столько лет! Но что Кэл всегда умел, так это уговаривать людей, менять их мнение и привлекать на свою сторону.

– Я не стал бы вас беспокоить, – начинает он закидывать сеть, – но я помогаю ее семье разобраться в случившемся, получить ответы на кое-какие вопросы и…

– Вы помогаете Джин и Тэму? Они об этом знают? – Подозрительность женщины еще не рассеялась, но тон стал теплее.

– Да. Мне просто захотелось посмотреть, где Лейла Макки проводила так много времени. Я знаю, что это место много значило для нее.

Кэл ждет – женщина размышляет.

– Мне надо удостовериться у Джин и Тэма, что вы говорите правду.

– Так и есть, даю вам слово. Мы можем позвонить им прямо сейчас.

Женщина не двигается, и Кэл, толкнув створку ворот, ступает на ее территорию.

– Что ж, ладно. Я Бриджит, – представляется незнакомка.

– Спасибо, Бриджит, я очень ценю вашу отзывчивость, – с облегчением выдыхает Кэл.

Под его ногами хрустит крупная серая галька, выстилающая путь к желобчатой бетонной отмостке вокруг конюшни. Туча внезапно скрывает солнце, и в тени сразу становится зябко.

– Вы и тогда здесь жили?

Бриджит кивает.

– А Лейлу вы помните?

– Мне было тринадцать. Я помню ее.

Бриджит бросает пластиковую щетку в поддон с инвентарем для ухода за лошадьми.

– Подождите минутку. – Она устремляется к дому, оставив Кэла рядом с возбужденной кобылой.

Он протягивает к лошади руку, но, заметив, что Звездочка отводит уши назад, не решается ее погладить. И опять задумывается о Лейле, пытаясь представить ее здесь. Он видел фотографию, запечатлевшую, как она перепрыгивает верхом на лошади канаву – с непокрытой головой и развевающимися по ветру волосами.

Кэл обходит двор, заглядывая в пустые стойла с подстилкой из древесных опилок высотой в целый фут, аккуратно разровненной граблями, но все еще источающей резкий запах. И вспоминает другую фотографию, сделанную еще до его рождения: на ней сестра катается на пони по пляжу. Мать хранила ее на полке над камином, но после исчезновения Марго все ее снимки были убраны.

– Я побуду вашим экскурсоводом, если хотите.

Кэл был настолько поглощен своими мыслями, что не заметил, как Бриджит вернулась. Она обходит с ним амуничник и сенник, показывает школу верховой езды – большой, посыпанный песком манеж.

– Он и тогда не был крытым, – говорит Бриджит, и Кэл представляет Лейлу, выезжающую лошадей под серым, затянутым тучами небом.

– Может, прогуляемся вверх по склону холма? Проведем по дороге короткое интервью?

Бриджит кивает:

– Почему бы и нет? У меня есть часок, пока дети не вернулись из школы.

У Кэла возникает – и не впервой – странное чувство: словно человек сам хочет с ним побеседовать. Бриджит явно настроена на разговор, как будто что-то с той далекой поры осталось невысказанным и его приезд для нее – облегчение, шанс излить душу, снять с себя бремя. Кэл ждет, позволяя молчанию сделаться невыносимым.

– А знаете, я помню тот день, – начинает Бриджит, когда они останавливаются на гребне холма. Она проводит рукой по проволоке на ограде, как будто не в силах стоять спокойно. – Хотя меня никто о нем не расспрашивал.

Воображение тут же рисует Кэлу девочку-подростка, обиженную и раздосадованную тем, что ее проигнорировали.

– И полиция тоже вас не опрашивала?

Бриджит мотает головой. Ее взгляд устремлен на нижнее поле, по которому две девушки катят тачку, побросав в нее большими вилами навоз.

– Сначала все переживали из-за лошади. Отец был в ярости – он решил, что Лейла просто задержалась. Она всегда каталась дольше, чем следовало.

– Лошади – ценное имущество.

Бриджит смеется, и их обволакивает незримое облако единения.

– Люди терпели все выходки Лейлы. Она была великолепной наездницей и большой труженицей. Не гнушалась никакой работой. Но было и другое.

Кэл ждет.

– Она обладала некой непостижимой властью. Это звучит глупо, но все словно находились под ее чарами. Ей достаточно было взглянуть на мужчин, и они оказывались у ее ног. Они все ее хотели, только слегка побаивались.

– А вы боялись Лейлу?

Бриджит приходит в себя. Осознает, что они стоят на вершине холма сейчас, а не в прошлом.

– Пожалуй, немножко.

– Расскажите мне подробнее о том дне.

– Они с Джимом должны были выгрести навоз, а потом поехать кататься. Но Лейла улизнула без него. Джим обозвал ее эгоистичной сукой… и даже хуже – пообещал с ней поквитаться. Но к тому моменту, как он сделал всю работу за двоих, времени на конную прогулку не осталось. А Лейла еще не вернулась, хотя уже смеркалось.

– Вы видели, как она уезжала со двора?

– Нет. Но я принимала участие в ее поисках. Мы все искали Лейлу. Мы с отцом поехали по дороге в «Лендровере». Постоянно останавливались и выкрикивали ее имя. Заходили в поле и прислушивались – на случай, если Лейлу сбросила лошадь и она не может пошевелиться. – Бриджит вскидывает на Кэла глаза. – Я даже злилась на нее. Мне пришлось пропустить поездку в кинотеатр в Абердине, которую я очень долго ждала. Я не сознавала, что, пока мы кляли ее за беспечность… – Бриджит сглатывает.

Кэлу знакомы эти ощущения. Что он сам делал, когда Марго пропала? Разве почувствовал, что с ней приключилась беда? Нет, в такой важный момент он продолжал жить как ни в чем не бывало.

– Откуда вам было знать?

– Меня до сих пор волнует вопрос: слышала ли Лейла, как мы ее звали?

– А где она каталась?

Кэл надеется, что смена темы всколыхнет память женщины.

– По этой дороге. Другой тут нет. – Бриджит машет рукой в ту сторону, где припаркована его машина.

Но Кэл отмечает в ее тоне сомнение.

– Вы не уверены?

Бриджит пожимает плечами:

– А куда еще она могла поехать?

– У вас есть предположения?

Женщина вздыхает в замешательстве:

– В то время я об этом не думала. По-настоящему задумалась только спустя годы. Лейла постоянно делала то, чего от нее не ожидали. Она творила в седле немыслимые вещи: перепрыгивала через такие рвы, канавы, стены, которые другим казались непреодолимыми преградами. Лейла шла на такой риск, о котором другие и не мечтали.

Бриджит указывает на дремучий лес высоко над дорогой. Некоторые сосны повалились, как зубочистки, под порывами ветров. Кэлу даже чудится их зловещее потрескивание – словно они еще живы и им очень больно.

– Мне кажется, что Лейла могла поехать туда… Но это безумие. – Бриджит вздрагивает.

Лес густой, заросший и выглядит непроходимым, а перед ним почти отвесный склон.

Заинтригованный, Кэл устремляется вперед.

– Вы мне покажете?

Они поднимаются по склону. Кэл хватается рукой за незаметный шип колючей проволоки. И, чертыхнувшись, слизывает кровь, брызнувшую из ладони. После искусственных преград им приходится продираться сквозь естественные – папоротники высотой с Кэла. Бриджит права, это безумие. Даже птицы не поют в этой лесной глухомани. Но тут его глаза различают в темноте остаток того, что когда-то могло быть тропой. Обрамляющие ее валуны покрыты густым, плотным мхом, сверкающим на фоне листвы.

– Куда вела эта тропа?

– Возможно, к гостинице. Но здесь везде поля, окружающие ее с разных сторон, – говорит Бриджит. – Туда можно было добраться различными путями.

– Кто-нибудь говорил об этом полиции?

– Не знаю. Вряд ли. У меня, наверное, чересчур буйное воображение. – Бриджит пожимает плечами, но Кэл видит: она рада, что поделилась с ним своими подозрениями, какими бы нелепыми и фантастическими они ни казались.

Судя по всему, все исходили из предположения, что Лейла поехала по единственно возможному маршруту. А что, если это предположение было ошибочным и девушку следовало искать совсем в другом месте?

Глава двадцатая

Конюх Джим теперь работает на складе пиломатериалов в Кинторе. Кэл едет по автостраде А96 в направлении Абердина. Дорога идет по сельской местности, огибая деревни.

Кэл довольно быстро добирается до места. На складе безлюдно и тихо. Массивные стволы деревьев сложены с одной стороны, территория припорошена опилками, при дуновении ветра вихрем взмывающими в воздух. Более толстая стружка осела, намокнув, в лужах. Внезапно раздается окрик. Слов не разобрать, но то, что это предостережение, понятно и так. Вскинув глаза, Кэл видит выскочившего из вагончика-теплушки мужчину в синем комбинезоне, выцветшем и в пятнах.

– Вы что, заблудились? – Тон мужчины и агрессивный вид не оставляют сомнений: он не рад незнакомцу.

Интуиция подсказывает Кэлу: с этим человеком надо держаться иначе, открытостью и дружелюбием его не проймешь. И Кэл строит из себя крепкого орешка, используя преимущество в росте:

– Может, вы мне поможете? Я ищу Джима Кэмпбелла.

– А что вам от него нужно?

Кэл изучает мужчину: угловатое лицо, сильные руки и темные холодные глаза под нависшими бровями.

– Я скажу это только ему.

– Ну, я Джим.

Теперь Кэл различает в стоящем рядом человеке юного конюха со старых фотографий. Тогда, давно, Джим носил плоскую кепку и джинсы с дырками на коленках.

– Я по поводу Лейлы Макки.

Лицо Джима на мгновение искажает вспышка гнева.

– Вы из полиции?

– Нет, не из полиции. Я журналист. Готовлю про Лейлу подкаст.

Вытащив из кармана визитку, Кэл делает шаг вперед и протягивает ее Джиму. Тот на пару секунд застывает, а затем мотает головой и демонстративно сует руки в карманы комбинезона.

– Все не можете уняться? Пора бы закрыть это дело.

– Родителям нужны ответы. Я здесь с их благословения.

– Королева мертва. Других ответов они не получат.

– Почему вы так уверены?

– Прошло уже больше тридцати лет. Полиция ничего не нарыла. Почему вы думаете, что у вас это дело выгорит?

Кэл выпрямляется:

– Со временем люди иначе оценивают события прошлого. И не всегда желают защищать тех, кого когда-то покрывали.

– А мне кажется, что убитые люди превращаются в святых и никто не скажет вам о них правду.

– Вам не нравилась Лейла. – Это утверждение, а не вопрос.

– Она была эгоистичной сукой. Впрочем, вам повезет, если вы найдете еще хоть одного человека, который скажет вам это сейчас.

– В тот день вы должны были отправиться вместе с ней на конную прогулку?

– Да. Но эта двуличная телка свалила на меня всю работу.

– Вы видели, как Лейла уехала?

– Видел. И даже окликнул. Но она не обратила на меня никакого внимания. Вот такой она была. Всегда делала лишь то, что ей хотелось, а других оставляла убирать за нее.

– И она действительно поехала по дороге?

– Я не видел, она проскакала мимо меня.

– Но вы видели, куда она направилась?

– Здесь лишь одна дорога. – Джим качает головой, будто Кэл достал его своей тупостью.

– А Лейла могла направить лошадь в лес?

– В тот лес на склоне? – С секунду Джим выглядит удивленным, а потом сплевывает на пол и, вперив в Кэла взгляд, размышляет вслух: – От нее всего можно было ожидать.

– Значит, возможно, Лейлу искали не там, где следовало?

– Возможно.

– А вам не захотелось отправиться за ней? После того как она ускакала без вас?

Лицо Джима приобретает свекольный оттенок. В его глазах Кэл замечает злость, которую тот стремится скрыть под маской равнодушия. Похоже, тогда Лейла ему нравилась. И даже сильно. Слишком сильно. И она его, наверное, отвергла.

– У меня было много работы.

Кэл снова протягивает Джиму визитку:

– Я оставлю вам свои контактные данные, ладно? На тот случай, если вы что-то вспомните.

Кэл понимает: этот человек берет визитку только затем, чтобы избавиться от него. Сейчас он сжимает ее в ладони. Но как только Кэл уйдет, визитка окажется в мусорном ведре.

Кэл отступает на шаг назад:

– Не буду вас больше задерживать, – и напоследок задает главный вопрос: – А как вы думаете, что случилось с Лейлой?

Лицо Джима снова искажает гнев. А Кэлу становится интересно: был ли он в числе подозреваемых?

– Я думаю, что это сделал человек, которого она довела. Вот что я думаю. И все так думают. Вы поспрашивайте в гостинице, что она вытворяла. Возможно, кто-нибудь вам и расскажет, что она собой представляла на самом деле.

Джим резко разворачивается и уходит, оставив Кэла одного посреди опилок и стружки.