Текст книги "Родители, ребенок и невроз: психоанализ детской роли"

Только с появлением этих вопросов изучение отношения родителей к ребенку приобретает ту глубину, которой Фрейд давно уже достиг при освещении противоположной проблемы, а именно отношения ребенка к родителям. Ученый выяснил, какие разнообразные оральные, анальные и фаллические импульсы ребенок частично последовательно, частично одновременно направляет на отца с матерью и каким образом он применяет механизмы интроекции, проективной идентификации и проекции по отношению к родителям. Фрейд показал, как ребенок как бы завладевает родителями для формирования либидо и собственного эго. Родителями долгое время «пренебрегали» в психоанализе. Но весьма быстро было замечено, что взрослый человек во время сеанса склонен переносить на лечащего психотерапевта свои детские проблемы, инфантильные желания, агрессию и формы защиты. Однако тот факт, что он осуществляет подобные «передачи» своему ребенку и что эти «передачи» имеют решающий вес в психодинамике отношений между родителями и детьми, долго игнорировался. Насколько известно автору, С. Борнштейн (1934) первым посвятил систематическое исследование[76]76
  Bornstein St. Unbewußtes der Eltern in der Erziehung der Kinder, 1934.


[Закрыть] травмирующему значению особых бессознательных родительских фантазий, к важным результатам которого мы еще вернемся. Несмотря на его интересные наблюдения, многие авторы до сих пор сосредоточены лишь на описании патогенного влияния родителей в виде агрессивности, отвержения, амбивалентности, гиперопеки, чрезмерных требований, изнеживания и т. д.

Представления о механизме действия травмирующих родительских влияний на ребенка

До сих пор анализировались в основном те эмоциональные тенденции и модели поведения родителей, которым в зависимости от мнения различных авторов приписывались пагубно влияющие на психическое развитие ребенка факторы. Возникает вопрос, каким образом следует представлять механизм действия патогенного родительского влияния на ребенка. Как установки и модели поведения родителей превращаются в детские переживания? Что именно при этом происходит?

Уже упоминалось, что изучение этих процессов чрезвычайно затруднено. Благодаря Фрейду мы знаем, что ребенок наиболее восприимчив в первые годы жизни. Таким образом, психодинамические обменные процессы с родителями на этом этапе развития приобретают особенную важность. Однако по очевидным причинам из доступных малышу речевых средств сложнее всего получить точные указания того, как создаются его переживания. Ребенок постепенно учится языковой коммуникации. Произносимые им предложения вначале ограничены несколькими словами для передачи восприятия мира, простых потребностей, приблизительного душевного состояния, а иногда и фантазий. Некоторую подсказку можно получить из его мимики, моторики, первых каракулей и, прежде, всего из способа организации игр. Для получения более обоснованных психологических выводов собираемый из этих форм выражения материал доступен только очень опытным исследователям, располагающим широкими возможностями для сравнения. Хотя дети старшего возраста и взрослые иногда тоже в состоянии сообщить весьма подробные воспоминания о своих детских впечатлениях от родителей и о вызванных ими чувствах и импульсах, но отделение фантазий от реальных событий часто является здесь невыполнимой задачей, как подчеркивал Фрейд.

Эти трудности позволяют понять, что пока мы недостаточно информированы о том, что именно происходит в психодинамических процессах ребенка, находящегося во взаимоотношениях с окружением. И если мы получали полезные для работы идеи относительно того, по каким общим правилам впечатления извне влияют на ребенка вплоть до его эмоционального фона и развития характера, то этим мы снова обязаны указаниям Фрейда и его учеников.

Учитывая многочисленные клинические наблюдения, в психоанализе были разработаны некоторые модели представления, используемые для регистрации психодинамических процессов обмена между родителями и ребенком. Используя эти модели, воздействие травмирующего родительского фактора описывается следующими способами.

1. С самого рождения младенцу присущи инстинктивные влечения. Они значительно изменяются на последующих этапах развития ребенка. В зависимости от роли преимущественно участвующих в них зон тела различают оральные, анальные и фаллические импульсы влечения. По своей направленности влечения подразделяются на ориентированные на собственное тело либо на близких людей: сначала на мать, а затем на отца. Для здорового развития ребенка ему необходимо позволить реализовать эти влечения в определенной степени.

Согласно этой точке зрения, первый возможный способ заболевания неврозами состоит в том, что родители вынуждают ребенка радикально подавлять свои импульсы влечения. Какие именно особые установки, модели поведения и т. д. действуют со стороны родителей, было описано в предыдущем разделе. А. Фрейд описывает психодинамический эффект следующим образом:

«Мы узнаем, например, о невротических состояниях торможения, возникших в результате того, что один из описанных импульсов влечения был очень рано и энергично подавлен и, таким образом, полностью предотвращено его удовлетворение. Сопротивляемость и сила влечения приводят к тому, что после совершенного насилия над его протеканием процесс не завершается. Возникает внутренний конфликт, и со временем подавленное влечение, так или иначе, все же выходит наружу, но обычно в странно искаженной, разрушительной форме. Однако путь к прямому, естественному удовлетворению влечения остается закрытым и не открывается даже тогда, когда ребенок вырос, условия изменились, а первоначальный запрет уже давно трансформировался в выданное обществом разрешение»[77]77
  Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Итак, прежде всего патогенное подавление влечения вызвано исключительно внешними причинами. Лишь отчасти развитое детское эго не способно самостоятельно контролировать свои влечения. Наказания и угрозы высвобождают усиленные защитные процессы посредством вызывания страха. Мы до сих пор недостаточно знаем о том, как именно выглядят эти защитные механизмы в раннем детстве. Эта проблема изучается в основном Д. Боулби, Ф. Гринэкр[78]78
  Greenacre Ph. Toward an understanding of the physical nucleus of some defense reactions, 1958.


[Закрыть] и Р. Шпицем. По-видимому, в период раннего детства существуют отдельные физиологические, обусловленные наследственной предрасположенностью прототипы защитных форм с частично адаптивными функциями[79]79
  Spitz R. Some early prototypes of ego defenses, 1961.


[Закрыть]. Другие прототипы механизмов защиты, очевидно, возникают позже, под значительным модифицирующим влиянием окружения. Из этой группы защитных форм особенно важны отношения родителей и детей, поскольку они определяют избирательное предпочтение и, возможно, патогенное усиление отдельных механизмов ребенка.

Мать (отец обычно на более поздних этапах развития) может всегда с помощью запугивания повысить инстинктивную защиту влечения ребенка до крайности. Хотя это и препятствует удовлетворению влечения, но не гасит сам импульс. Влечение само по себе является частью наследственной конституции и потому неискоренимо. Если оно чрезмерно подавляется, это приводит к увеличенному внутреннему психическому напряжению и формированию невротических симптомов, в которых защищенное влечение вновь частично находит свое выражение.

В процессе формирования суперэго (структуры совести) конфликт полностью смещается снаружи вовнутрь. Разногласия с сильно давящими родителями загоняются внутрь в процессе идентификации: страх перед карающими родителями становится «страхом суперэго». Помимо воли ребенка его собственное суперэго действует теперь как воплощение родительских запретов и угроз наказания, а напряжение между суперэго и эго нарастает тем сильнее, чем более напряженными были отношения с матерью и отцом. В случае невроза наступает то, о чем говорит А. Фрейд: даже в случае устранения внешних ограничений больше невозможно освободить удовлетворение импульсов влечения. Под давлением собственного суперэго, наследия запугивающих родителей ребенок продолжает вести себя так, как будто ему по-прежнему препятствуют удовлетворить свои потребности.

2. Второй возможный способ заболевания неврозами состоит в том, что влечения изначально не слишком сильно подавляются родителями, а, наоборот, слишком сильно стимулируются. Это соответствует первой описанной З. Фрейдом травмирующей сцене в учении об истерии. Связанные с совращением переживания, как описывалось в предыдущем разделе, способны преждевременно разбудить определенные импульсы влечения или слишком растормозить их. Существует представление, что совращение затрудняет ребенку отказ от соответствующей переходному этапу формы удовлетворения влечения и может задержать его на ранней стадии организации влечения.

З. Фрейд говорит здесь о «фиксации» влечения. А. Фрейд считает эту связь особенно важной для возникновения перверсий и безнадзорности[80]80
  Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Существуют такие состояния болезни, «как перверсии или определенные формы диссоциации, характеризующиеся приверженностью или возвращением ребенка к инфантильному типу удовлетворения влечений. В истории такой болезни мы обычно находим определенное событие, позволившее этому отдельному импульсу влечения прорваться и достичь своего полного удовлетворения. Развитие ребенка фиксируется в данной точке, и влечение не развивается до желаемой взрослой стадии».

Сам Фрейд, в противоположность созданному сегодня в общественном сознании образу, рассматривал даже возможность осуществления систематической профилактики неврозов, оберегающей ребенка от переживаний, которые могли бы вызвать преждевременную вспышку детской сексуальности[81]81
  Фрейд З. Введение в психоанализ. – СПб.: Алетейя СПб, 1999. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Хотя он отказался от этой идеи, однако подчеркивал, что искусственное оберегание ребенка от соответствующего его возрасту опыта с помощью строгой опеки может привести к тому, что «ожидаемый в период полового созревания натиск сексуальных влечений» поразит его в состоянии отсутствия сопротивления.

Пагубное влияние «совращающих» влияний заключается не только в том, что ребенок из-за предоставленного ему достаточного удовлетворения с трудом может освободиться от определенного уровня организации влечения, но и в том, что он становится особенно беззащитным перед лицом неизбежных однажды отказов. Когда совращаемый матерью мальчик достигнет эдипальной фазы развития, интимность его привязанности к ней крайне усугубит его страх перед отцом. Подобные неизбежные конфликты развития могут при наличии вышеперечисленных условий тяжелее преодолеваться и вести к неврозу.

3. В случае только что описанного способа заболевания предполагается, что травмирующее воздействие совершается в отношении ид, то есть влечения. Прямо говорится: родители пробуждают, освобождают, удовлетворяют и т. д. детское влечение. Такой способ выражения передает представление, как будто бы родители вступают в непосредственную связь с влечениями ребенка и могут поощрять их. Этот пример очень близок к рассматриваемой далее возможности, что хотя никакого совращения напрямую не происходит, но ребенка просто лишают необходимых в его возрасте отказов, требующихся для усиления функций эго.

В этом случае мать не добивалась бы чрезмерно нежной и близкой привязанности к себе ребенка, а оставалась бы в стороне. Но тогда она в фазе приучения к чистоплотности не окажет ребенку необходимой помощи для выработки контроля над мочевым пузырем и дефекацией. Мать не обеспечит ему необходимую поддержку в овладении языком и развитии моторики. Она предоставит значительную свободу его либидинальным и агрессивным влечениям и тем самым помешает развитию эго ребенка.

Шпиц[82]82
  Шпиц Р. Психоанализ раннего детского возраста. «Нет» и «да». О развитии человеческой коммуникации. – М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2015. – Примеч. пер.


[Закрыть] и Якобсон[83]83
  Jacobson E. The seif and the object world, 1954.


[Закрыть] в последних исследованиях продемонстрировали серьезную роль раннего усвоения слова «нет» для нормального развития ребенка. Э. Якобсон говорит о «конструктивном влиянии опыта фрустраций на открытие и научение различию между “Я” и “обожаемым объектом”»[84]84
  Ibid.


[Закрыть]. Начиная со второго года жизни ребенок должен получить соответствующие возрасту раздражители из-за отказов со стороны своего окружения, особенно от матери. Благодаря этому детское эго укрепляется в способности отказаться от непосредственного удовлетворения своих потребностей и постепенно переносить ограничения, связанные с адекватной адаптацией к социальной реальности. «Усвоение слова “нет”, – пишет Шпиц, – дает первый толчок для длительного развития эго, в рамках которого становится все более выраженным господство принципа реальности над принципом удовольствия». Если ребенок не сталкивается с «соответствующими возрасту отказами», он беспомощен перед своими импульсами влечений, вместо того чтобы сразу высвободить их в травмирующей форме. По своему психодинамическому эффекту прямое совращение и простое «попустительство» близки в смысле лишения ребенка соответствующих возрасту раздражителей от отказа.

Еще раз суммируем и сравним друг с другом три ранее описанные модели типичных механизмов действия травмирующих родительских влияний:

1. Родительское запугивание способствует патогенному подавлению влечений.

2. Родительское совращение напрямую способствует патогенному возбуждению влечения, тем самым одновременно косвенно ослабляя регулятивные функции эго.

3. Родительское «попустительство» напрямую способствует патогенному нарушению созревания эго, косвенно приводя к захлестыванию влечениями.

Общая черта описываемых моделей: происходящий между родителями и ребенком процесс всегда характеризуется тем, что тенденции или функции ребенка подавляются извне либо возбуждаются патогенным образом. Затронутые функции или структуры ребенка пассивно претерпевают вредное воздействие. Ребенок слишком слабо или слишком сильно удовлетворяет влечения, получает чересчур мало или чересчур много раздражителей для формирующихся функций эго. С этой точки зрения экзогенные стимуляции или отказы автоматически задействуют в ребенке большее или меньшее, мобилизацию или торможение.

4. В рассматриваемой теперь модели активному подражанию и идентификации ребенка придается решающее значение: он усваивает воспринимаемые им характеристики родителей. Можно сказать, что эта модель более подчеркивает параллельность, чем обмен в отношениях между родителями и детьми.

5. Уже упоминались идеи Фрейда о важности идентификации для формирования характера и суперэго. При заимствовании родительских характеристик ребенком следует различать очевидно разные процессы, простирающиеся от более внешнего подражания до глубоко проникающего «закрепления объекта в эго», как, например, это описывалось Фрейдом при депрессии[85]85
  Фрейд З. Печаль и меланхолия. Основные психологические теории в психоанализе. – Минск: Харвест, 2006. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Способствует ли поверхностное копирование родительской модели поведения заимствованию глубоких, частично даже бессознательных эмоциональных качеств либо оба процесса протекают параллельно, трудно понять. Э. Якобсон, вплотную занимавшаяся изучением этих процессов, отмечает следующее:

«Наблюдения за детьми оставляют мало сомнений в том, что ребенок начинает воспринимать, отвечать и подражать жестам, модуляции голоса и другим видимым и слышимым проявлениям матери. Мы можем допустить, что простая имитация таких эмоциональных феноменов выражения родителей может настолько повлиять на ребенка в создаваемых им образцах, что вызовет идентичные эмоциональные феномены»[86]86
  Jacobson E. The seif and the object world, 1954.


[Закрыть].

Большинство авторов согласны с тем, что пока не известно точно, как происходит отзеркаливание. Т. Бенедек[87]87
  Benedek Th. Elternschaft als Entwicklungsphase, 1960.


[Закрыть] считает, что систематическое изучение отснятых на пленку материалов, возможно, приведет к лучшему пониманию процессов индукции либо идентификации в общении между родителями и детьми.

В любом случае неоспоримым фактом является то, что ребенок способен с самого раннего возраста подмечать и заимствовать эмоциональные характеристики родителей. Д. Т. Берлингем[88]88
  Burlingham D. T. Die Einfühlung des Kleinkindes in die Mutter, 1935.


[Закрыть] и Г. С. Салливан[89]89
  Салливан Г. С. Интерперсональная теория психиатрии. – СПб.: Ювента; М.: КСП+, 1999. – Примеч. пер.


[Закрыть] говорят о чуткости (эмпатии). В частности, Салливан подробно изучал переход материнской тревоги к ребенку. Он приходит к следующей «теореме»: «Напряжение тревоги, переживаемой матерью, вызывает тревогу у младенца». Аналогичным образом Эриксон[90]90
  Там же.


[Закрыть] констатирует в контексте патографии трехлетнего мальчика: «…мы должны усвоить, что не существует индивидуально взятой тревоги, которая не отражала бы скрытого беспокойства, общего для непосредственного и расширенного окружения личности». Э. Р. Хегмен[91]91
  Hagman E. R. A study of fears of children of pre-school age, 1932.


[Закрыть] подтвердил частое отзеркаливание материнской тревоги в ребенке при опросе 70 дошкольников: он нашел четкую положительную корреляцию между матерями и их детьми в отношении опасений, связанных с собаками, насекомыми, грозами и т. д. Э. Л. и Р. Э. Хартли[92]92
  Ibid.


[Закрыть] установили, что посредством эмоциональной идентификации с фигурами родителей можно влиять на функцию восприятия ребенка: «Эмоции родителей становятся частью восприятия ребенком соответствующего предмета или события». Авторы таким образом объясняют сделанное у тробрианцев наблюдение Малиновского: у этого народа соплеменники воспринимают семейное сходство детей только с отцом и никогда с матерью.

Если благодаря процессу идентификации дети видят, как родители, чувствуют то же, что и они, и заимствуют их тревоги, можно ожидать, что они также смогут отзеркаливать все их невротические конфликты. В связи с этим аспектом Э. Г. Эриксон, Э. Якобсон, А. Джонсон, Т. Бенедек и Д. Хеллман привели интересные результаты патогенеза неврозов у детей.

В качестве примера приводится исследование Хеллман[93]93
  Hellman J. Some observations on mothers of children with intellectual inhibitions, 1954.


[Закрыть] в клинике детской терапии в Хэмпстеде о генезисе невротической псевдодебильности. Автор описывает ряд историй болезни, которые сходятся в том, что дети выработали реактивное «интеллектуальное торможение». Одновременные обследования матерей и беседы с отцами выявили у каждой из женщин патологическую лживость и скрытность. В ходе основательных аналитических продольных исследований Хеллман проследила, каким образом каждый из детей в какой-то момент психического развития потерпел неудачу в идентификации с матерью. Усвоение мнестической деятельности, способности к тестированию реальности и синтезу дали сбой, потому что ребенок заимствовал каждый из материнских защитных механизмов отрицания. Хеллман заключает: «Симптоматология матерей и детей оказалась сходной, потому что дети идентифицировали себя с симптомами матерей».

З. Фрейд защищает позицию, что данные процессы патогенной идентификации следует рассматривать не как автоматическое отзеркаливание всего воспринимаемого – в некоторых случаях они связаны со структурой объектных отношений ребенка. Согласно его теории, при заимствовании детьми родительских невротических симптомов следует учитывать следующие возможности[94]94
  Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я». – Тбилиси: Мерани, 1991. – Примеч. пер.


[Закрыть]:

1) ребенок копирует симптом того родителя, по отношению к которому испытывает агрессию. Так, маленькая девочка приобретает тот же мучительный кашель, что и ее мать. Фрейд объясняет это тем, что дочь хочет занять место матери рядом с любимым отцом. Чувство вины, возникающее в этой враждебной эмоции, требует имитации симптома («Ты хотела быть матерью, теперь ты по крайней мере страдаешь, как она»);

2) ребенок копирует симптом любимого родителя. Тогда он не означает «враждебное желание замены», а лишь «регрессию» объектного отношения для идентификации;

3) заимствование симптомов посредством идентификации происходит также и без особой эмоциональной связи. Фрейд говорит о «психическом заражении», где «идентификация совершенно не учитывает объектное отношение», и приводит в качестве примера распространение истерических припадков в женских пансионах. Но даже в этом случае речь идет не о показном заимствовании при отсутствии более глубокой мотивации. Хотя наличие партнерских отношений здесь не играет роли, оно является предпосылкой того, что и исходный носитель симптомов, и имитатор одинаково готовы к конфликту.

Как явствует из результатов Хеллман, посредством идентификации ребенок может заимствовать не только отдельные невротические симптомы – он может скопировать всю структуру психологической защиты родителей и перенять остальные функции их эго с соответствующими количественными и качественными характеристиками. Тот факт, что идентификация может носить даже половой характер, показал Фрейд на примере мужского гомосексуализма. Здесь психическое расстройство у ребенка возникает не путем копирования родительского симптома, а через идентификацию с полом матери. Фрейд описывает этот частный случай патогенной идентификации следующим образом:

«Молодой человек необыкновенно долго и интенсивно, в духе эдипова комплекса, сосредоточен на своей матери. Но, наконец, по завершении полового созревания все же настает время заменить мать другим сексуальным объектом. И тут происходит внезапный поворот: юноша не покидает мать, но идентифицирует себя с ней, он в нее превращается и ищет теперь объекты, которые могут заменить ему его собственное эго, которых он может любить и лелеять так, как его самого любила и лелеяла мать»[95]95
  Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я». – Тбилиси: Мерани, 1991. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Точности ради: характерная, по мнению Фрейда, для депрессии (меланхолии) специфическая форма идентификации упоминается лишь мимоходом[96]96
  Там же.


[Закрыть]. Он предполагает, что здесь наступает «изменение эго», при котором происходит интроекция партнера (объекта) в эго. Бессознательная агрессия, ранее предназначавшаяся для покинутого партнера, теперь направлена со стороны суперэго против эго (на которое отброшена «тень объекта») и переживается как упреки самому себе. Таким образом, самообвинения в наступившей депрессии являются не чем иным, как изначальными обвинениями против партнера, направленными теперь против собственного эго. Наблюдения Шпица за развитием «анаклитической депрессии»[97]97
  Spitz R. Die Entstehung der ersten Objektbeziehungen, 1959.


[Закрыть] у грудных детей документально подтверждают начальную форму этого сложного процесса. После полного прекращения контакта [с матерью] исследованные Шпицем младенцы вместо того, чтобы направить агрессию вовне, обернули ее против самих себя, например ударяя себя кулаками по голове и вырывая пучки волос.

Подводя итоги вышесказанному, можно сказать, что существует широкий спектр разных форм имитации и идентификации, которые могут оказаться задействованными в отношениях между родителями и детьми. Ребенок обладает необычайно тонкой способностью к эмпатии, позволяющей ему обнаруживать даже действующие на бессознательном уровне импульсы и механизмы защиты у родителей. Без эмпатии процессы идентификации не смогли бы зайти так далеко, как показывает клинический опыт. Бесспорно предположение Фрейда и его учеников о том, что уже с раннего детства ребенок выказывает активное стремление к производству имитаций и идентификаций и что эти процессы важны для формирования характера, особенно для заимствования родительских невротических конфликтов и симптомов. Однако в подавляющем большинстве исследований по детской идентификации гораздо меньше рассмотрены следующие вопросы. Насколько активно сами родители участвуют в возникновении идентификаций у ребенка? Могут ли они повлиять на степень и выбор данных процессов? Может быть, для понимания многочисленных модификаций, в которых мы наблюдаем детские идентификации, необходимо задаться вопросом об активном влиянии родителей?

В кратком изложении фрейдистской теории травмы уже объяснялось пренебрежение этим вопросом со стороны Фрейда. Его преимущественно интересовала именно «психическая реальность» индивида, а его окружение – лишь постольку, поскольку оно возникает в «психической реальности» индивида в виде объектов влечений и защитных функций, а также представителей биологических или социально-культурных удовольствий и фрустраций. Что родители делают с ребенком, какие импульсы, фантазии, защитные механизмы они используют в отношении него и какие последствия тем самым вызывают, занимало его лишь мимоходом.

Какие существуют доказательства того, что родители оказывают активное влияние на способ идентификации с ними ребенка? Прежде всего стоит назвать результаты клинического опыта, согласно которым родители совершенно по-разному реагируют на отдельные элементы своего «зеркального изображения», которые «показывает» им имитирующий их ребенок. Если ребенок посредством идентификации заимствует черты, которые родители принимают у себя или даже считают весьма желательными для своего «эго-идеала», то они могут культивировать их в малыше. Но если ребенок копирует характеристики, которые родители не желают в себе видеть и, возможно, даже усиленно подавляют, они будут склонны его за них наказывать. Таким образом, они усиливают или тормозят функцию идентификации ребенка в зависимости от того, предъявляет он им положительный или отрицательный аспект их собственной самости.

Было бы слишком однозначно предположить, что стимулирующее или сдерживающее отношение родителей всегда будет автоматически регулироваться тем, подражает ребенок их положительной или отрицательной стороне. А. Джонсон показала, что отдельные родители позволяют проявлять детям как раз те черты, которые подавляют в себе. Они практически обязывают своих отпрысков реализовать собственные неразрешенные импульсы. Позже будет подробно рассмотрено, что понуждает родителей именно к такому поведению и какие проблемы тем самым взваливаются на плечи ребенка.

Наблюдение индивидуальных различий у родителей в отношении воздействия на идентификации ребенка требует более тщательного изучения условий, от которых зависят данные различия. Это вновь приводит к вопросам, о которых уже говорилось в предыдущем разделе.

Какие бессознательные фантазии направляют родители на ребенка? Какие свои бессознательные желания они хотят реализовать с его помощью? Какие реактивные образования они хотят подкрепить с помощью ребенка? Какие запретные влечения они хотят удовлетворить с его помощью? Какие травмирующие ситуации из своего детства они хотят воспроизвести через ребенка, следуя принципу «навязчивого повторения» (З. Фрейд)? Необходимо четкое понимание этих вопросов, если мы желаем выяснить эмоциональные ожидания, направляемые отцом или матерью на детей. Чем больше родители преследуют ребенка своими личными эмоциональными ожиданиями, тем больше вероятность того, что они направят процессы его идентификации не по тому пути.

Представляется важным дополнить имеющийся по данному вопросу опыт и гипотезы тщательными исследованиями. При этом необходимо внимательно следить за взаимодействием родительских бессознательных фантазий с детскими «объектными отношениями» либо процессами идентификации. Для удовлетворительной организации наблюдений нужно в первую очередь найти рациональный принцип классификации, выделяющий патогенно важные формы отношений между родителями и ребенком и указывающий на их отличительные черты. Эти задачи определяют путь для дальнейшего изучения влияния родителей на развитие детских неврозов. Именно этому пути будут следовать приведенные ниже собственные исследования автора.