Текст книги "Странствия по двум мирам"

II

Взобравшись на крепостные стены, люди радостными возгласами приветствовали возвращение на Родос кораблей флотилии. Каравелла и каррака уже встали на якорь, а «Санта-Мария» со спущенными парусами медленно дрейфовала к берегу, до которого оставалось несколько саженей. Матросы бросили с борта палубы причальный канат, тут же подхваченный на берегу. Как только корабль причалил, марсовый громко отрапортовал с грот-мачты:

– «Санта-Мария», флагман флотилии! Семнадцать рыцарей и двенадцать членов команды! Утонувших и раненых нет!

Люди на стенах славили Господа и кричали «ура» в честь командора д’Обюссона. Юнги спрыгнули на берег и спустили сходни, после чего на палубе возникла шуточная потасовка между членами команды, желающими сойти на землю, и встречавшими их рыцарями. Тафур отошел в сторону, не желая мешать радостно обнимавшимся людям, передававшим друг другу мехи с вином. Он решил спуститься в каюту за вещами, но в это мгновение путь ему преградил высокий светловолосый рыцарь. Он был одет в белый плащ, как и некоторые из госпитальеров, которых Тафур приметил в толпе встречавших.

– Дон Педро Тафур? Я Жан Люпиак, адъютант великого магистра Рамона Сакосты.

Тафур нерешительно посмотрел в сторону лестницы, ведущей к каюте. Брат Лоренс, помощник Маркуса, увидев их с кормы, улыбнулся Тафуру и поклонился Люпиаку.

– О вещах не беспокойтесь, – сказал адъютант. – Шкипер распорядится, чтобы их доставили вам на постоялый двор.

Они сошли по сходням на берег и зашагали вдоль гавани, заполненной народом. Перед крепостными воротами толпа была еще больше, поскольку там велись работы по укреплению надвратной башни. Адъютант постучал в караульную будку, и вышедший из нее солдат провел их отдельным проходом внутрь города. Когда они вышли, Тафур обернулся и попытался прикинуть толщину стены. Теперь понятно, почему Маркус с такой гордостью говорил о Родосе.

Они пошли по улице, состоявшей из каменных домов, украшенных гербами стран, где действовал орден. На всем ее протяжении мужчины громко приветствовали госпитальеров, а женщины бросали им цветы. Рыцари, шествовавшие по улице со всеми своими пожитками на плечах, улыбались и отвечали на приветствия на самых разных наречиях, которые Тафур с трудом мог распознать. То было настоящее вавилонское смешение языков: итальянцы, французы, немцы, как Маркус, и англичане, как брат Лоренс, а еще португальцы, овернцы и провансальцы, говорившие на старинном языке трубадуров. На одном из перекрестков Тафур услышал кастильскую речь и обернулся. Несколько рыцарей беседовали возле дома, на фасаде которого развевались штандарты с гербами Арагона и Кастилии.

В конце улицы высился дворец, увенчанный решетками и карнизами. Адъютант Люпиак назвал пароль, и Тафур проследовал за ним по широкому коридору, заканчивавшемуся двумя параллельными лестницами. Увидав его толедский клинок, стражники скрестили перед ним свои алебарды. Люпиак успокоил их жестом, после чего постучался в обитую железными гвоздями дверь. На пороге возник рыжеволосый офицер, и ввел их в кабинет, такой огромный, что Тафуру показалось, что в нем никого нет. Потоки света лились сквозь стекла окон, отчего весь пол был испещрен солнечными зайчиками в виде удлиненных ромбов. Какой-то старик писал, сидя за столом, заваленным перьями, печатями и пергаментными свитками. У него были черные проницательные глаза, как у каноника Фичино. В то же время, седина в волосах и манера держаться делали его похожим на герцога Медину.

– Добро пожаловать на Родос, дон Педро, – произнес он с сильным арагонским акцентом. – Я Рамон Сакоста, великий магистр ордена святого Иоанна на Родосе. Садитесь, я сейчас освобожусь.

Адъютант приблизился к столу, проговорил что-то на ухо магистру и передал ему запечатанное письмо. Сакоста вскрыл сургучную печать, прочел то, что было написано в письме, после чего нацарапал несколько строчек на отдельном листке и поставил свою подпись. Люпиак подхватил его и с поклоном удалился. Тафур бросил взгляд на стоявшего у двери офицера, поглаживавшего рукоятку своей шпаги.

– Прошу меня простить. – Сакоста указал на письменный стол. – В последние дни совершенно не было времени навести здесь порядок…

Магистр заметил, как Тафур оглянулся на дверь, и жестом подозвал офицера.

– Я вас не представил. Сэр Родерик Баррат, английский рыцарь и сенешаль Родосского ордена. Сэр Томас, это дон Педро Тафур, посланник Испании, прибывший вместе с флотилией.

Сенешаль приблизился, кивнул Тафуру и уселся на стул возле стены. Великий магистр продолжал говорить, одновременно приводя в порядок бумаги:

– Надеюсь, мои рыцари были радушными хозяевами.

– О лучших нельзя и мечтать. Хотя боюсь, что гость задал им немало хлопот.

Сакоста доброжелательно улыбнулся:

– С первым плаванием на Восток всегда так. Я сам, когда отплыл из Барселоны на этот остров, думал, что не переживу качки. И что же? Спустя пятьдесят лет я командую самым грозным флотом на Средиземном море. – Сакоста вышел из-за стола. – Главное, что вы уже здесь, целый и невредимый. И погода вам благоприятствовала на всем пути от самой Испании. Подойдите к окну и взгляните: видели ли вы остров прекраснее, чем этот?

Тафур приблизился к окну и невольно зажмурился от яркой синевы утреннего неба. Тянувшаяся от порта крепостная стена делала возле дворца изгиб, напоминавший по форме лиру, и снова выпрямлялась уже у последней дозорной башни. На западе острова высились округлые холмы, рассеченные ущельями, куда вели многочисленные тропы, проложенные сквозь густые заросли. Он перевел взгляд на гавань и стал искать причал, где швартовались галеры. Великий магистр проследил за его взглядом. Корабль корсара Христофора Скотто уже снялся с якоря.

– Как я понимаю, у вас произошла неприятная встреча с нашими союзниками генуэзцами?

Тафур кивнул. Командор наверняка сообщил великому магистру о его невзгодах.

– К сожалению… – Сакоста отошел от окна. – К сожалению, нам не остается ничего другого, кроме как оставаться их союзниками. И они тоже не могут с нами расстаться, ибо сразу же окажутся во власти султана. Они знают: после того как разгромят нас, следующими будут они.

Однако Родос не падет, пока Господь помогает госпитальерам и дает им силы. Султана ждет большое разочарование, если он надеется, что рыцари святого Иоанна добровольно оставят остров.

– Рано или поздно они постучатся в наши ворота. Но я, слава богу, не доживу до этого дня, да и вы уже к тому времени вернетесь в Испанию. – Сакоста сел за стол и сделал такое движение, словно хотел отогнать дурные предзнаменования. – Скажите мне, дон Педро, какие новости вы привезли нам от нашего достопочтенного герцога Переса де Гусмана?

– Мой господин герцог молится за ваше здоровье и благополучие вашего ордена. Он поручил мне передать вам это письмо.

Тафур поднес руку к груди, сунул ее в карман и вновь нащупал мешочек с цирконом. Он вспомнил, сколько раз уже прикасался к нему при разных обстоятельствах: во Флоренции, в Ферраре, в Эгейском море. Он медленно достал запечатанный конверт, показавшийся ему вдруг легким и хрупким.

– Сенешаль Баррат – человек, которому я полностью доверяю. – Сакоста по-своему истолковал произошедшую заминку. – Не бойтесь, вы не подведете сеньора герцога.

Тафур протянул ему письмо. Сакоста распечатал его, развернул листок и принялся читать строки, написанные размашистым почерком герцога. В какой-то миг он поднял глаза от бумаги, словно хотел что-то сказать, но передумал и продолжил чтение. И тут до Тафура впервые дошло, что он не знает содержания письма.

Великий магистр сделал знак Баррату и показал ему то место в письме, на котором он в первый раз остановился. Потом пробормотал что-то по-английски. И обернулся к Тафуру с отеческой улыбкой. Так часто глядел на него герцог, когда поблизости не было его сына Энрике.

– Герцог исключительно высоко вас ценит, и вы полностью оправдываете его доверие. Вы оказали ему неоценимую услугу, и, полагаю, не в последний раз. А теперь вы должны извинить меня, но мне необходимо заняться кое-какими делами.

Магистр снова встал, давая понять, что аудиенция закончена:

– Общежитие Арагона станет вашим домом на Родосе. Сенешаль Баррат познакомит вас с одним рыцарем, который говорит по-испански, и он покажет вам крепость. Если вы не слишком утомились, я приглашаю вас поужинать со мной сегодня вечером. Тогда и поговорим на досуге.

– Ваша милость, я хотел бы прежде попросить об одном одолжении…

Магистр наморщил лоб, а потом рассмеялся:

– Разумеется, разумеется. Вы хотите послать весточку в Испанию, не так ли? Мой адъютант подыщет вам надежного курьера. Хотя, наверное, будет лучше, если вы отправите письмо после нашего разговора.

Тафуру оставалось только откланяться. Он так и не сказал Сакосте о том, что ему предстоит путешествие в Азию.

* * *

Рыцарь Хуан де Тудела родился в Вильяр-дель-Кампо, на границе между Куэнкой и владениями мавров. Маленький, но прыткий, с крысиной мордочкой и беспокойным взглядом, он поджидал Тафура у самых дверей арагонского общежития. Тудела завел его на мощеный внутренний дворик, показал часовню и портретную галерею, а потом проводил в спальню, где уже стоял его сундучок. Тафур растянулся на постели и тут только заметил, что его проводник не ушел, а по-прежнему стоит в дверях. Он приехал на Родос меньше года тому назад и горел желанием показать остров вновь прибывшему.

Они побывали в Коллахиуме, как иоанниты называли свой госпиталь, который построили в память о том, что был основан ими в Иерусалиме. Тудела с гордостью показал гостю лоджии, где больные умирали с отпущенными грехами, и диспенсарий, где врачи готовили свои снадобья. В храме Святого Иоанна Крестителя, покровителя ордена, они зашли в ризницу, где братья хранили терновый венец Иисуса Христа. Потрясенный, Тафур опустился на колени рядом с Туделой. Спаситель был, без сомнения, самым мудрым из всех людей, – сам каноник в конце концов признал это. Не на всякой голове удержался бы венец такого размера.

Они спустились к кварталу купцов и дошли до улочек еврейского квартала. Здешние дома были такие же белые, как в Санлукаре, только не с двускатными, а с плоскими крышами; на дверях и окнах висели циновки или многостворчатые ставни. Тудела остановился возле одного такого дома и вытащил узелок с солью, которой разжился в госпитале. В дверях показалась старуха в траурной одежде. Она молча взяла узелок и скрылась за дверью. Они дошли до стены и поднялись наверх, чтобы осмотреть все бастионы и башни, каждая из которых находилась в ведении одного из «языков» ордена. Так, надвратная башня Святого Иоанна, напоминавшая церковный купол, находилась под надзором французов. Башней Святого Антония ведали англичане, они были бедны и столь немногочисленны, что с трудом могли набрать людей для несения караула. Местами стена обвалилась, а кое-где виднелись проломы. Внизу каменщики заделывали огромную брешь.

– Командор д’Обюссон приказал укрепить оборонительные сооружения, – объяснил Тудела. – Никогда не знаешь, когда нападут турки.

– Я полагал, что делами крепости ведает великий магистр, – сказал Тафур, – а командор исполняет его приказы.

После той злополучной стычки с генуэзцами Пьер д’Обюссон вызывал у него стойкую антипатию. Больше он на корабле не появился. И даже не справился о здоровье Тафура.

– Это действительно так, однако достопочтенный Сакоста уже человек в летах… – Тудела заговорщически подмигнул ему. – По сути дела, островом управляет командор. Наверное, он будет следующим великим магистром, и лучшего для Родоса не сыскать, вот только вряд ли это придется по вкусу арагонцам, которые не захотят терять своего влияния. Вы приехали из Испании и потому понимаете, о чем я толкую.

Тафур молча кивнул. Распри между кастильцами и арагонцами давно стали в Испании притчей во языцех, но благодаря герцогу до Санлукара долетали только отголоски этих свар. Он осмотрел шаткие укрепления англичан. Господину д’Обюссону следовало бы поторопиться, если он хотел встретить врага во всеоружии.

– Мы одолеем их, дон Педро, – сказал Тудела, – во имя Господа и его святейшества. А после того как перебьем янычар, вернемся на Святую землю и изгоним оттуда неверного пса.

И об этом тоже немало говорили в Испании после окончания перемирия с гранадцами. Но как бы то ни было, а стамбульский султан разрушил тройную стену Константинополя и за двадцать лет создал империю, подобную той, какая была у Александра. Интересно, приходилось ли Туделе хоть раз обнажить шпагу, которая болтается у него на поясе? Правда, и ему самому нечем особенно похвастаться, разве что позорной раной на груди.

Тудела учтиво поздоровался с одним из лучников, расхаживавшим по крепостной стене. Они подошли к башне Святой Марии, находившейся под надзором арагонцев.

– Не тяжело ли вам исполнять обеты ордена, учитывая ваш юный возраст? – спросил Тафур, когда они снова остались наедине.

– Для рыцаря любые тяготы почетны. Он гордится тем, что служит Господу. – Тудела хитро усмехнулся. – Или вы имеете в виду обет безбрачия?

Тудела покраснел.

– Мы же с вами друзья, дон Педро, и к тому же соотечественники. Так что не краснейте, не то мне придется окончательно вас смутить.

Рыцари-иоанниты давали старинную клятву крестоносцев жить в послушании, бедности и чистоте. Однако многие из них содержали женщин, соблюдая при этом воинские обеты, считавшиеся более почетными и важными.

– Что вы мне расскажете о себе, дон Педро? Небось уже сорвали какой-нибудь цветочек за время своих странствий? Или вы женаты?

Тафур подумал о Кармен. Но перед его мысленным взором предстала не она, а Симонетта. И он вновь ощутил в нагрудном кармане заветный мешочек с голубым порошком. Интересно, подумал он, соль из Коллахиума предназначалась той старухе из еврейского квартала или кому-нибудь другому?

– Я обручен с одной юной девушкой в Испании. Она из рода герцога Медины, моего господина.

Официально никакого обручения не было, так что с таким же успехом женихом Кармен мог называть себя и Фадрике Альварес. Но Тафуру не хотелось вдаваться в подробности. А любопытный кастилец между тем продолжал расспрашивать:

– Уж не из-за нее ли вы предприняли это путешествие?

Должен ли он тоже исполнить данный себе обет? Наверное, он хотел добраться до Святой земли, чтобы доказать свою решимость? Несмотря на развязность, юный Тудела явно находился во власти любовных грез.

– Я путешествую по поручению герцога, и за его делами у меня почти не остается времени для себя. Сегодня вечером я попрошу у великого магистра позволения покинуть ваш остров.

Тудела вытаращил глаза:

– Великий магистр пригласил вас на вечер к себе во дворец?

– Он пригласил меня на ужин – без сомнения, для того, чтобы в моем лице оказать уважение моему господину.

Они замолчали, проходя мимо лучников, охранявших башню Святого Георгия. Эта часть крепости находилась в ведении немцев, и здесь тоже было много брешей и выкрошившихся камней. Они спустились со стены, прокладывая себе путь среди мастерового люда. Тафуру уже хотелось, чтобы их прогулка поскорее закончилась.

– Вы поистине сама скромность, дон Педро, – заявил Тудела. – Достопочтенный Сакоста не слишком щедр на подобные приглашения, даже для своих госпитальеров. Видимо, он посчитал, что вы достойны приобщиться к тайнам нашего ордена.

Каждый месяц в большом зале дворца в определенные дни великий магистр устраивал перед распятием тайные обряды, которые первые госпитальеры переняли у тамплиеров в Соломоновых катакомбах. Речь шла о древних учениях, которые в течение многих веков сохранялись среди верующих на Святой земле и вызвали немалый переполох среди многих христиан Европы. Тафур снова прикусил язык. Его проводник заговорил как каноник:

– Посвященные рыцари не имеют права раскрывать эти тайны. Мне самому известны лишь отдельные подробности…

Тудела внезапно замолчал и опустил глаза. Тафур почувствовал, как кто-то хлопнул его по плечу, и в растерянности обернулся. Перед ним, улыбаясь во весь рот, стоял шкипер Маркус.

– О чем вы тут шепчетесь, как заговорщики, под германской стеной?

Тудела откашлялся:

– Я рассказывал нашему гостю о возникновении ордена…

– Не пытайтесь меня обмануть, брат Тудела, – рассмеялся Маркус. – Я уже не первый раз слышу, как вы рассуждаете насчет разных тайн и катакомб.

Шкипер повернулся к Тафуру:

– Вашей милости достался в проводники добрый рыцарь, но слишком уж падкий до всяких небылиц. Не очень прислушивайтесь к его историям. Вы нашли свой сундучок в общежитии арагонцев? Я заходил туда, чтобы пригласить вас отведать сегодня вечером баварской похлебки в нашей трапезной.

– У дона Педро на сегодня иные планы, – огорченно произнес Тудела. – Он ужинает во дворце с достопочтенным Сакостой.

Шкипер пожал плечами:

– Мне вас жаль, дон Педро. Наш достопочтенный великий магистр уже давно почти ничего не ест, кроме бульона, и вам придется последовать его примеру, чтобы не выглядеть неотесанным мужланом. Кроме того, вы окоченеете в большом зале.

Шкипер вызвался проводить их до постоялого двора. И высказал здравую мысль о том, что Тафуру неплохо было бы немного поспать перед таким испытанием.

* * *

Адъютант Люпиак появился в общежитии, когда стемнело. Они вышли на улицу, по которой недавно прошествовали рыцари, и направились к дворцу. Войдя внутрь, они миновали широкий коридор и остановились перед уже знакомой дверью. Люпиак постучался и назвал свое имя. Тафур с облегчением убедился в том, что на сей раз сенешаль Баррат отсутствовал. Сакоста усадил его за маленький столик, и в ту же минуту слуга внес супницу и разлил бульон в две фарфоровые чашки. Затем он ушел и появился с блюдом, на котором громоздились куски крупной дичи, и бутылкой густого красного вина с берегов Луары, которым снабжали Родос госпитальеры Оверни. Достопочтенный Сакоста, к счастью, не лишал себя всех радостей жизни.

Они заговорили об Испании, где главными событиями были коронация Изабеллы и ее брачный союз с Фердинандом. Великий магистр не разделял энтузиазма многих своих соотечественников.

– Изабелла честолюбива и прислушивается к мнению фанатичных клириков и алчных придворных. Ее супруг Фердинанд очень скоро пожалеет о том, что сделал столь «блестящий» выбор. Кастильцы признали его соправителем, но он будет последним простаком, если поверит, что может расширить свою власть в Кастилии. А когда придет время составлять завещание, он убедится, что уже ничем не владеет, в том числе и короной Арагона.

Тафур возразил, что этот союз может принести большую пользу, ибо, объединившись, кастильцы и ара-гонцы сумеют разгромить мавров. В конце концов это ведь такие же естественные враги для Испании, как сарацины Мехмеда II для Родоса.

Сакоста задумчиво посмотрел на него:

– Не все мусульмане одинаковы, дон Педро, впрочем, то же самое относится и к христианам, что должно быть вам хорошо известно. Новые короли поступили бы мудро, если бы прислали нам рыцарей, чтобы мы могли держать ворота на Восток открытыми, но вместо этого они стараются запереть собственные ворота на все замки. К несчастью, остальные европейские монархи погрязли в раздорах и интригах. Именно из-за этого мы потеряли Византию.

Родос – это кинжал, вонзенный в бок стамбульскому султану. От мавританских же владений в Испании остались одни осколки. Даже Гранада не представляет уже никакой угрозы. Больше ста лет тамошние эмиры неукоснительно выплачивали дань Кастилии.

– Кастильцы всегда завидовали своим соседям. Но как только они одержат победу в этой войне, то сразу перестанут отличать дукаты от мараведи и промотают все, что досталось им в качестве трофеев. Вы знаете, что эмир Хасан хранит в Альгамбре кедровый ларец с более чем тысячью восточных благовоний? Ваш герцог, наверное, рассказывал вам о его садах и дворцах, ведь он ездил в Гранаду с посольством. Легко представить, какая участь их ожидает, если вспомнить мрачные кастильские замки.

Сакоста чуть ли не сожалел о грядущих победах Изабеллы и Фердинанда. Но, возможно, все дело было в его неприязни к кастильцам.

– Изабелла набьет свои сундуки, так же как и ее придворные и приспешники. Остальные же больше потеряют, чем приобретут. Испания станет еще более глухим и оторванным от мира краем, а Европа окончательно отдалится от Азии, которая из-за позора Византии и сейчас для нас как бельмо на глазу. Все двери захлопнутся. И одному Господу известно, сколько веков пройдет, прежде чем они снова откроются. – Великий магистр лукаво усмехнулся. – Потому-то герцог Медина и решил послать вас в Азию.

Тафур застыл на месте.

– Я думал сказать вам это сегодня утром, но решил сначала заняться подготовкой вашего путешествия. Вот прочтите.

Тафур продолжал сидеть как истукан. Тогда магистр начал читать вслух:

– «Что же касается моего посланника Педро Тафура, то у меня есть желание отправить его в Азию для одного известного Вам дела. Ему вряд ли стоит ехать в Святую землю, каково, возможно, его желание, однако оставляю этот вопрос на Ваше усмотрение. Как Вам известно, его отец, дон Хуан Тафур, с которым Вы были знакомы, в свое время объехал Каппадокию, и именно там следует более всего рассчитывать на успех нашего предприятия. Прошу Вас довести до его сведения, в чем будет заключаться его миссия; я возлагаю на нее огромные надежды».

С минуту Тафур не мог выдавить из себя ни слова. Герцог Медина посылает его на Восток. Но не в Святую землю, а в Каппадокию. А великий магистр знал его отца.

– Как вы познакомились с моим отцом?

– Разве герцог не рассказывал вам?

Тафур постарался скрыть свою растерянность.

– Боюсь, мой господин герцог решил использовать это путешествие для моего воспитания. Везде, куда бы я ни направился, меня преследуют одни потрясения.

Магистр посмотрел на него с отеческой улыбкой:

– Ваш батюшка несколько раз приезжал на Родос еще до падения Константинополя. Я в то время возглавлял общину Арагона и имел честь встречать его в гавани. Я мог бы отыскать кое-кого из рыцарей, с кем он провел больше времени, чем со мной. Впрочем, вы вряд ли успеете с ними встретиться, если хотите, чтобы желание герцога осуществилось.

Сакоста дочитал письмо до конца. Герцог желал приобрести на Востоке некие небесные таблицы для своих астрономов‐францисканцев из монастыря Ла-Рабида. Он узнал о них от танжерцев, совершавших паломничество в старинную магометанскую обитель в Ла-Росине. Существовало несколько копий этих самых таблиц, рассеянных по Малой Азии. Великий магистр Сакоста подскажет, где их лучше искать.

Тафур никак не мог прийти в себя.

– Что это за таблицы, о которых пишет мой господин?

– Главным образом, это перечень звезд. – Магистр сложил письмо. – Греки использовали их в мореплавании, потом эти таблицы переняли у них персы и арабы, достигшие высокого искусства в их составлении. В них отражено положение звезд на небе, чтобы мореплаватели могли по ним ориентироваться… Вы когда-нибудь видели, как штурман пользуется астролябией?

По пути в Испанию Тафур не раз видел, как шкипер Маркус и брат Антонио возились со своими инструментами на баке. Сам же он отказался от мысли присоединиться к ним после первого же шторма.

– Я-то думал, шкипер Маркус дал вам несколько уроков. Впрочем, еще не поздно получить их здесь. Умение пользоваться астролябией пригодится вам в ваших странствиях, а также поможет распознать таблицы.

Астролябия содержит изображение неба со звездами, указанными в таблицах, и служит для того, чтобы мореплаватели могли определять свое местоположение относительно этих звезд. Ею пользуются и для того, чтобы определить, насколько точны сами таблицы. В мире существовало огромное количество небесных таблиц, составленных греками, египтянами, персами и арабами. Чем точнее в своих расчетах были составители, тем с большей пользой можно было применять астролябию. И чем совершенней этот инструмент, тем легче выявить ошибки в перечнях звезд.

Таблицы, которые вам надлежит раздобыть, были составлены самым знаменитым астрономом Персии по имени Насираддин ат-Туси. Как пишет в своем письме герцог, их копии можно встретить во многих дворцах Османской империи, но в любом из них вам отрежут голову раньше, чем вы переступите его порог. Поэтому благоразумнее будет попытаться раздобыть копию таблиц в одном из старых монастырей, еще сохранившихся в Каппадокии. Монахи, как правило, чтут законы гостеприимства. Хотя они и христиане, но не католики и потому пока не испытали на себе гнева султана Мехмеда. Если Господь сподобит, вы найдете таблицы в одной из монастырских библиотек, где-нибудь между Коньей и Трапезундом… – Магистр внимательно посмотрел на Тафура. – Похоже, вас не слишком обрадовало поручение сеньора герцога.

Положение звезд, таблицы ат-Туси, астролябия… Византийские монастыри, трактат Гермеса Трисмегиста, путь от Коньи до Трапезунда. На какой-то миг лицо великого магистра словно расплылось, и перед его глазами возникло другое лицо – каноника Фичино. Как будто Тафур снова сидел в его кабинете во Флоренции. Кровь стучала у него в висках, как тогда в трюме корабля.

– Признаюсь, все это кажется мне странным. Я не понимаю, почему герцог сразу не сказал мне об этих таблицах.

– Потому что прежде он должен был удостовериться, что вы добрались живым до Родоса. Кроме того, раскрой он вам это заранее, тайна легла бы на ваши плечи тяжелым бременем, – возможно, более тяжелым, чем вы можете себе представить.

Выходило, что и сам герцог не верил ни в его шпагу, ни в его осмотрительность и сдержанность. С другой стороны, таблицы ат-Туси не могли быть такой уж большой тайной, если учесть, что астроном был очень знаменит.

– Он был широко известен среди турок и арабов, в Европе же его имя знакомо от силы дюжине людей. Дон Педро, вы не догадываетесь, почему герцог дал вам это поручение?

Тафуру представилось хорошо знакомое и дорогое лицо: бездонные черные глаза, седая прядь, нависшая над загорелым лбом. Последнее время он часто видел герцога склонившимся над географическими картами в библиотеке, в компании брата Антонио. Неужели он собирался отправиться в путешествие, в его-то годы? Куда?

– Звезды открывают двери морей, дон Педро. Это двери в другие миры, поистине другие… Ладно. Я не собираюсь раскрывать вам то, о чем герцог предпочел умолчать. И не стану также уговаривать вас взяться за это поручение.

– Желание герцога – приказ для меня.

Сакоста удовлетворенно улыбнулся:

– Через три дня вы отплывете из бухты Трианды на торговом судне. По пути капитан отклонится от курса, чтобы вы могли достичь берега на лодке. С вами отправятся двое надежных людей, и вы высадитесь с ними вблизи Мармариса. Они довезут вас до Антальи, а дальше вы пойдете караванным путем. Ваши спутники могут показаться вам немного необычными, но зато они вас не выдадут туркам. Они мандеи из Харрана, если это вам о чем-нибудь говорит.

Тафур отрицательно покачал головой. Итак, великий магистр тоже посылает его в Анталью, как и каноник Фичино.

– Мандеи из Харрана?

– Они известны еще под именем сабиев и принадлежат к древнему народу, жившему на берегах Иордана. Во время крестовых походов они давали убежище многим из наших.

– Значит, они христиане?

– Они верят в крещение и почитают Иоанна Крестителя, покровителя нашего ордена. Вы бы удивились, если бы я рассказал вам о некоторых их привычках, однако, боюсь, у нас для этого слишком мало времени. Это мирный народ, далекий от наших войн с турками. У них свой путь. Нам повезло, что двое представителей этого племени находятся сейчас на острове и собираются вернуться к себе на родину. – Магистр поднялся из-за стола. – Идите сюда, я приготовил кое-какие вещи, которые понадобятся вам в путешествии.

Сакоста достал из ниши в стене мешок из грубой холстины и развязал его. Внутри лежали тюрбан, туника и кошелек с османскими монетами, серебряными и медными. Еще там был черный молитвенник и футляр черного дерева, где находился похожий на часы позолоченный диск, испещренный бороздками и арабскими письменами.

– Вы знаете, как здороваются мусульмане, дон Педро?

Тафур не мог оторвать глаз от блестящего диска. Ну разумеется, он тысячу раз слышал мусульманское приветствие на улицах Санлукара.

– Ассалам алейкум, дон Педро. Мир да пребудет с вами.

* * *

– Это астролябия Насираддина ат-Туси.

Америго Веспуччи поднял футляр над головой, чтобы его могли разглядеть почетные гости Великолепного. Потом он отошел к полкам, пока слуга обходил скамьи, демонстрируя изобретение персидского мудреца. Возгласы восхищения раздались под высокими сводами библиотеки. За окнами между тем уже слышались звуки музыки, оживлявшей праздник. Веспуччи дождался, пока все умолкли, и заговорил:

– Знатоки считают, что ат-Туси собственноручно изготовил эту астролябию и еще одну точно такую же, которая теперь находится на Востоке, в своей обсерватории в Мараге. Это самый точный из всех инструментов, какими человек когда-либо пользовался для наблюдения за небесными телами. По приказу покойного Козимо его успели вывезти из Святой Софии до прихода турок.

Слуга подошел к Веспуччи и с поклоном вернул ему футляр. А тот не без злорадства наблюдал за сидящими вокруг гостями. Он уже показал им переносной гномон Эратосфена, «Speculum Astronomiae»2424
  «Зерцало астрономии» (лат).


[Закрыть] Альберта Великого, карты из «Альмагеста» и описание Азии, сделанное покойным Папой Пием II. Эрколе д’Эсте, герцог Феррарский, считавший себя космографом, нахмурился, увидев карты. Кардинал Риарио, племянник нынешнего Папы, сморщил нос, услышав имя предшественника дяди. Показ малой толики сокровищ рода Медичи увенчался триумфом.

Первым заговорил Риарио. Его синеватая физиономия казалась еще более одутловатой из-за кардинальской шапки.

– Судя по всему, маэсе Веспуччи, вы сами стали знатоком астрономии… Или я должен сказать – астрологии?

Хитро улыбаясь, кардинал повернулся к Лоренцо Великолепному. Но на самом деле его улыбка предназначалась Фичино, чье застывшее лицо напоминало гипсовую маску. Лоренцо ответил не менее безмятежной улыбкой.

– Я уверен, что Америго в любом случае должен поблагодарить вас за такую похвалу, каким бы титулом ваше высокопреосвященство его ни наградило.

– А что скажете вы, синьор каноник? – обратился кардинал к Фичино. – Все мы знаем, сколь сведущи вы в этих материях. Любопытно узнать, этот прекрасный диск, что продемонстрировал нам маэсе Веспуччи, служит инструментом астрономии или астрологии?

– Прошу извинить меня, ваше высокопреосвященство, но я не знаю, что вам ответить. Невозможно сделать выбор между двумя науками, когда знаком лишь с одной из них.