Текст книги "Бард. Часть 1. Дети Дракона"

– Дружба, мне кажется, это духовное единение людей, общность их интересов или целей. Дружба – это прежде всего симпатия, желание оказать нужную помощь и уверенность в том, что ты ее тоже получишь в нужный момент.

– Может быть, – кивнула, задумавшись, Гортензия, – может быть. Зачем же Вам нужна моя дружба? Разве у нас с Вами есть духовное единство? Общие цели?

– Может быть, нет, но у нас явно есть симпатия друг к другу, простите меня за такую смелость. По крайней мере, она есть у меня к Вам.

– И словом симпатия Вы и объясняете термин нравиться?

– Ну да?

– И когда же она возникла, Ваша симпатия?

– В первое мгновение, как только я Вас увидел, леди Гортензия.

– Мне кажется, Вы ужасный врун, господин Мил, – сурово посмотрела она на него.

– Мне обидно слышать такие слова, леди Гортензия, я просто не умею врать. Я, как бы Вам сказать, патологически правдив.

– Как Вы сказали, «патологически»? Надо будет запомнить это слово, я всегда любила коллекционировать умные слова. Жаль, что я их быстро забываю.

– А Вы их записывайте.

Повисла пауза, затем Гортензия сурово посмотрела на Мила и произнесла:

– По-моему, Вы сейчас несколько издевательски проехались по моим умственным способностям, господин Милл И’Усс?

– Я?.. Да ничуть, просто сказал глупость.

– А с чего это Вы стали говорить глупости, уж не от общения ли со мной? Я так воздействую на Ваши умственные способности?

– Знаете, каждый влюбленный мужчина немного глупеет от своих чувств, – оторопел Мил от такого напора, пытаясь сгладить невольно создавшуюся, по его мнению, щекотливую ситуацию.

– Да? Кажется, я знаю объект Ваших воздыханий, господин Мил, – засмеялась она и остановилась.

Незаметно за разговорами они дошли до ворот Старого города, являющимися вместе с остатками старой крепостной стены по сути границей, разделяющей старый и новый город.

– Но, леди Гортензия, если Вы говорите про леди Алису, то она тут совершенно не при чем, – едва слышно произнес Мил.

Гортензия строго посмотрела на Мила и, чуть помолчав, произнесла:

– Вы абсолютно правы, господин бард, я ведь совершенно не знаю ни Вас, ни Ваши пристрастия. Просто мне на мгновение показалось, что Вы влюблены в Алису. Простите, я, как всегда, влезла не в свои дела и оказалась в дурацком положении. Вот мы, собственно, и пришли. Дальше Вам по дороге в Новый город, а мне в другую сторону.

– Мне так не хочется с Вами расставаться, леди Гортензия.

– Да? Очень странно, с чего бы это.

– Мне кажется, леди, что я влюблен в Вас.

Глаза Гортензии потемнели и стали похожи на цвет разбушевавшегося моря.

– Так, господин бард, я делаю вид, что я не расслышала Ваших слов, а Вы больше не вздумайте их повторять.

– Но, леди…

– Никаких «леди», я не верю ни единому Вашему слову, господин бард, и считаю Вас врунишкой. И так будет до тех пор, пока Вы не докажете обратное.

– Но, леди, ведь доказывать надо вину, а не невиновность. У судейских это называется презумпция невиновности.

– Я, к Вашему сожалению, никакого отношения к судейским не имею, я отношусь к хорошеньким и умненьким девушкам, которым до одного места ваши мудреные слова.

– С Вами не поспоришь, леди Гортензия, – склонил голову Мил.

– Вот и славненько, за столь хорошее поведение даю Вам шанс улучшить наши отношения, испорченные последним признанием. Приходите в десять вечера на площадь у мэрии. Там сегодня собирается вся золотая молодежь Мариины, к которой я Вас с сегодняшнего дня причисляю. Надеюсь, мэтр Буран отпустит Вас проветриться?

– Я не собираюсь его ставить в известность о своих ночных планах. Только мне вряд ли удастся исчезнуть раньше одиннадцати часов, когда у нас гасят свет, – пожал плечами Мил.

– Хорошо, принимается, у Вас есть маска?

– Конечно.

– Замечательно, наденьте ее и никому не называйте своего имени. Мы собираемся инкогнито. Это так весело. Да, захватите с собой лютню, так мне проще будет Вас узнать.

– Вы думаете, в маске, но с лютней я буду неузнаваем?

– Вот уж это не мои проблемы. Ладно, не берите в голову, по сути это не так уж важно, узнают Вас или нет, это, так сказать, дело десятое. Там не принято кого-то узнавать. И Вы, если вдруг кого-то узнаете, не спешите уведомлять об этом всех.

– А как мне Вас узнать?

– Достаточно того, что я Вас узнаю по лютне.

– Хорошо, – кивнул Мил.

– Вот и славненько, до свидания, господин бард, было приятно быть в Вашем обществе.

И Гортензия легкая, как бабочка, развернулась на своих каблучках и через минуту исчезла в извилистых улицах старого города. А Мил отправился в дом старого мэтра, где его ждал маленький запечатанный воском пакет, в котором было написано буквально три строчки:

«В полночь у здания мэрии, наденьте маску и захватите лютню, возможно, я захочу услышать Вашу серенаду».

А.

Сердце Мила забилось в бешеном ритме. Ну, конечно же, его никто не забывал, просто не было возможности встретиться наедине. И теперь, когда эта возможность появилась, ему сразу же дали знать. Ну как он мог сомневаться в чувствах самой желанной девушки мира?! Вот только как быть с Гортензией? Мил произнес это имя, и с удивлением почувствовал, каким теплом налилось его тело. «Ну ладно, – вдруг решил он, – дамы хотят маскарад, они получат его по полной программе, а там будь что будет».

Странник

Думаю, каждый, кому посчастливилось хоть раз побывать на одном из карнавалов Ловерии, согласится с тем, что это зрелище очень яркое, веселое, а в крупных городах и столицах и вовсе незабываемое, поэтому неудивительно, что карнавальные шествия и игрища так широко распространены по всему континенту. Надевая маску, каждый человек может говорить и делать, что захочет, не опасаясь быть узнанным.

Возможно, именно эта анонимность и привела к тому, что молодежь Мариины создала такое уникальное явление, как маскарадные вечера. Новое веянье быстро распространилось по всей Лавии, а потом так же быстро сошло на нет благодаря усилиям властей, довольно сдержанно относившихся к свободомыслию, царившему как под маской, так и без нее.

Однако в самой Мариине маскарадные вечера не только не исчезли, но продолжали систематически проводиться на радость всем ее участникам, которые в полное свое удовольствие пользовались неузнаваемостью и заводили отнюдь не самые верноподданнические разговоры. Собираясь несколько раз в месяц, молодежь упивалась свободой и кажущейся вседозволенностью, скрывая свои лица под масками, что, конечно же, делало их сборища более пикантными и значимыми.

Маскарадные вечера выбивались из обыкновенного ритма жизни. Тут отпрыски богатых семей чувствовали себя куда как более свободными и раскрепощенными. И хотя нельзя было не согласиться с наместником, который назвал их неприличными и разлагающими и призвал мэрию прекратить этот позор, мэрия не стала делать резкие движения в сторону запретов, напоминая, что в свободном городе есть свои традиции, которые не совсем одобряются большинством, но тем не менее имеют право на существование.

Надо отдать должное, что, официально не вмешиваясь, мэрия все же исподволь старалась влиять на вечера, спонсируя некоторые интересные мероприятия: так было с выставкой цветов, с ночным литературным конкурсом, ночным танцевальным балом. Да и по большому счету сами встречи отнюдь не были пущены на самотек. Под предлогом безопасности по площади постоянно курсировали патрули, а знающие люди утверждали, что все постоянные участники этих «посиделок» были хорошо известны тайной страже города. Так было совершенно точно известно, что постоянными вдохновителями этих вечеров были леди Гортензия, внучка довольно одиозной личности в истории города, и леди Алиса, дочь нынешнего бессменного мэра, высокий пост которого делал ее присутствие особенно пикантным. Кроме того, особо пристально присматривали за некоторыми молодыми людьми, родители которых в недалеком прошлом давали повод усомниться в их лояльности.

Но эти неприятные особенности не только не отпугивали молодых людей, но, казалось, еще больше привлекали их на эти мероприятия. Мало того, то ли от озорства, то ли просто по порыву души не редкость на таких вечерах звучала беспощадная критика не только местных глав, но и самого наместника.

Конечно же, молодой человек в потертом бирюзовом костюме с длинным кинжалом, оттопыривавшем накинутый сверху видавший виды зеленый плащ, в широкой бархатной маске под цвет плаща, закрывавшей почти все лицо, и остроконечной шляпой, которая только-только стала завоевывать популярность, и ведать не ведал о таких масштабных противоречиях, которым положило начало проведения этих безобидных, на первый взгляд, увеселений. Он торопливо приближался к площади, судорожно сжимая гриф старенькой и потертой лютни, что-то нелестное говоря о своем неоправданном опоздании.

Думается, не трудно было бы догадаться, что это был Мил, спешивший на свидание, даже можно было бы с уверенностью сказать – на два свидания, которые насмешливая судьба назначила в одном месте и практически в одно время. Как выпутываться из создавшейся ситуации, Мил не представлял, решив пустить все на самотек, надеясь на переменчивость в настроении этой лукавой леди.

Тем не менее он действительно сильно опаздывал, так как, как он и предполагал, ему не удалось незаметно улизнуть из дома мэтра до гашения света, который традиционно происходил около одиннадцати часов вечера. Мэтр, словно на зло ему, рушил все намеченные планы, удерживая Мила около себя и нагружая его мелкими поручениями, такими как переписать начисто письмо мадам Бове, а после, расспрашивая Мила о планах в его творчестве и долго рассказывая о своей уже давно забытой молодости, и отпуская своего молодого собеседника, дружески похлопал его по плечу и как-то не в тему произнес:

– Не торопитесь, молодой человек, все у Вас будет. Только не торопитесь.

Затем замолчал, уставившись в темнеющее окно.

Мил постоял еще немного, ожидая продолжения этой незаконченной фразы, но, поняв, что мэтру больше нечего добавить, пожал плечами и прошел в свою комнату. Еще долго стоял мэтр у окна, глядя на темнеющий сад и что-то напевая желтоватой звезде, пытаясь что-то срифмовать, столь же великое, как и все его предыдущие творения. Наконец, это ему, по-видимому, удалось, и он удалился в свою комнату, чтобы запечатлеть эти прекрасные строки на пергаменте.

Мил не стал дожидаться, когда мэтр угомонится, и потихоньку перелез через стену по специально приготовленной для этого веревочной лестнице с крючьями, с помощью которых молодые люди цепляли ее за каменную стену и выбирались на «волю». Затем, как было заведено, он спрятал лестницу в тайнике.

И вот она – долгожданная площадь мэрии, или площадь у мэрии, как ее обычно называл простой люд. Ярко освещенная не только жировыми фонарями, но и большим количеством факелов, воткнутых в специально расставленные шесты со скобами.

На высоких каменных ступенях мэрии расположилось несколько десятков человек в масках и экзотических нарядах. Все они рассыпались на небольшие группки, о чем-то оживленно беседовали и периодически смешивались с другими группками, словно втекая и перемешивая свой разномастный состав и создавая непрерывный поток.

Мил замер почти посередине площади, с удивлением наблюдая это забавное явление и ожидая, что его заметит хотя бы одна из предполагаемых спутниц.

В груди заскреблись зачатки сомнения, правильно ли он поступает, собираясь вовсю флиртовать сразу с обеими девицами, но, твердо сказав себе, что не он придумал этот мир, он успокоил свою совесть и придал себе решимости.

Задумавшись, он чуть не попал в «объятия» огромного моряка, проходившего мимо него с двумя своими такими же огромными приятелями.

– Эй, гляди, еще один ряженый, кажись, новенький, – пробасил моряк, удерживая Мила от столкновения своей огромной ручищей.

– Да разве их поймешь, новые или старые, – покачал головой другой, – слетаются сюда, как летающая рыба на свет факелов. Красивая, как радуга, а на вкус горькая, как смола.

– Это потому, что Вы не умеете ее готовить, – осторожно снял руку с плеча Мил, – если ее вымачивать пару часов в кислой воде, мясо становится нежным и вкусным.

– Ишь ты, умник какой нашелся, а не пойдешь ли ты к нам коком? – захохотал третий.

– А наш одноглазый – к нему помощником, – добавил второй, и все трое расхохотались только им понятной шутке.

– Да нет, он, наверное, бродячий актер, судя по лютне.

– Это вряд ли. Она такая старая, что на ней и играть-то, наверное, уже и нельзя.

– Инструмент – он как вино, чем старше, тем ценнее, – спокойно возразил Мил.

– Хм, а ты никак бард? – спросил первый моряк, внимательно вглядываясь в Мила.

– Скажешь тоже, – возразил второй, – какой это бард? Откуда ему здесь взяться?

– Да ладно, пусть себе идет, наше какое дело? Только ты слышь, умник, кинжальчик-то из ножен не вынимай, и тебе проще будет, и нам спокойней, – шепнул третий, и вся троица продолжила свое движение.

– Что, познакомился с нашим Цербером? – подошли к Милу три девицы, лица которых были скрыты масками.

– Цербером? – не понял Мил.

– Ну да. Неразлучная троица, что сейчас от тебя отошла, зовется Цербером, – произнесла одна из девиц.

– А, понятно. Насколько я помню, цербером называется трехглавая собака со змеиными хвостами, так вроде не похоже.

– У тебя просто плохо развито воображение, но это уже не поправить. Имей в виду, тут принято общаться со всеми на «ты». Так что привыкай.

– Ладно, – пожал плечами Мил.

– Так кто ты, – продолжала допытывать его настойчивая девица.

– Я? – Мил задумался. – Я просто путник, проходящий мимо и решивший зайти на мерцающие здесь огни в поисках спутников по этой жизни. А кто вы?

Девицы фыркнули от такого выспаренного ответа, и все та же девушка в кошачьей маске продолжила допрос:

– Откуда ты взялся такой интересный?

– Откуда? Мне трудно ответить тебе на этот вопрос, прекрасная кошка, всю свою жизнь я шагаю по земле из одного места в другое и уже не помню, откуда я начал свое путешествие.

– Надо же как, – с преувеличенным интересом восхитилась «кошка». – Родина-то у тебя есть?

– И это мне неизвестно. Помню, мне говорили, что я родился на корабле, а вот откуда и куда он плыл, никто не помнил.

– Бедняжка, – громко вздохнула вторая девица, маска которой напоминала какую-то невиданную птицу, – ни дома, ни родины.

– В этом нет ничего страшного, леди, – поклонился Мил, – разве путнику нужен постоянный дом? Конечно же, нет. Тот, кого постоянно зовет дорога, не обременяет себя лишней обузой.

– Вот как, – серьезно кивнула «кошка», – а у тебя есть имя, путник?

– Имя? Смысл сказанного тобой несколько ускользает от моего понимания. Нет у меня никакого имени. У меня есть плащ, укрывающий меня от непогоды, у меня есть кинжал, оберегающий меня от врагов, у меня есть лютня, скрашивающая мое одиночество. А имя, его у меня нет, а если и есть, то оно мне неведомо.

– Хорошо, – пожала плечами «кошка», – значит, будешь просто Странник. Меня же можешь звать Эрато, это Клио, – указала она рукой на птицу, – а это Талия, – дотронулась она до плеча молчавшей до этого девушки в маске, изображающей улыбающееся женское лицо.

– Я рад познакомиться с вами, прекрасные музы, это самая прекрасная ночь, какую мне доводилось провести в моем бесконечном странствии. И я благодарен этому прекрасному случаю, который привел меня в эти благословенные места.

– А наш Странник так же хорошо образован, как и вежлив, – засмеялись девицы, – думаю, мало кто из наших поклонников может сообразить, что означают наши имена, – серьезным тоном закончила Клио.

– Ну что Вы, просто, шагая по начертанному пути, я встречал столько замечательных и умных людей, что просто не мог не впитать хоть крупицу их огромных знаний.

– А он еще и скромен, – фыркнула кошка Эрато, – я просто не могу поверить, что на свете существует такой удивительный человек.

– Я чувствую некоторую долю иронии в Вашем голосе, леди Эрато, и это очень печально, ведь я не давал повода усомниться в моих словах. По-видимому, Вы больше тяготеете к комедийным действиям, которые скорее подходят леди Талии, чем Вам, богине лирической поэзии.

Проговорив это, Странник грустно поклонился и попытался отойти от притихшей троицы.

– Как? Вы покидаете нас? – воскликнула Клио. – Если Вы обиделись на эту несносную «кошку», которая задирает тут всех подряд, и от которой стонут все местные молодые люди, то не переносите Ваш гнев на нас с Талией. Пойдемте, мы познакомим Вас с нашим обществом. Впрочем, познакомим совершенно не подходящее для этого действия слово. Скажем, правильнее будет сказать, представим Вас нашей маленькой компании. И, пожалуйста, давайте перейдем на ты. Так действительно принято у нас, и в этом нет ничего обидного.

– Я следую за вами, прекрасные музы, – поклонился Странник.

Девицы со смешком слегка присели в реверансе и двинулись к поджидавшей их компании, которая с интересом пыталась разглядеть новый персонаж в их маскараде.

– Не переигрывай, Странник, – прошептала «кошка», обгоняя его и присоединяясь к своим подругам.

– Глядите, народ, кого мы для вас отбили у Цербера, – воскликнула Клио, изящно указав ручкой на Странника, – этого таинственного путника с неизведанных стран зовут Странник. Только, боюсь, под его маской скрывается древний старец, чей возраст, к сожалению, не позволяет припомнить ему ни его имя, ни место рождения, ни даже то, откуда он и куда идет.

– Ученые медики называют эту болезнь «склерозом», и, к сожалению, она иногда поражает не только дряхлых старцев, – важно заметил один из присутствующих, скрывающийся под черной маской в форме летучей мыши. – Вспомни, Клио, не далее как неделю назад ты проспорила мне поцелуй, а теперь утверждаешь, что не помнишь такого.

– Вот еще, – пожала плечами Клио, – я не то чтобы не помню, я просто не собираюсь целоваться с летучей мышью.

– То есть если я сменю маску, у меня есть шанс?

– Шанс есть у всех, – кивнула Клио.

– На самом деле, я бы не сильно на это рассчитывала, Бэт, – усмехнулась «кошка», – она вполне может заявить, что обещание, данное одной маске, совершенно не распространяется на другие, и будет абсолютно права. Мало ли кто будет говорить от твоего имени.

– Это точно, – воскликнул другой молодой человек с нарисованным драконом на куртке, – а вообще, если вернуться к болезни, которую наш умник назвал «склерозом», то она приносит не только некоторые неудобства. Например, можно совершать множество безумных поступков, а наутро сделать удивленные глаза и невинно спросить: «А что я такого сделал? Ничего не помню».

Он произнес эти слова неестественно тонким голосом, вызвавшим смех у присутствующих.

– Точно, – расхохотался Бэт, – только, думаю, найдется много желающих напомнить тебе даже то, что ты и не делал.

– Да-а-а, – загрустил молодой человек, – добрых людей на свете очень много. А как ты думаешь? – обратился он к Страннику.

– Добрых людей действительно очень много, ты даже не представляешь, как правдиво это утверждение. Их гораздо больше, чем людей злых. На своем пути мне достаточно пришлось повидать и тех, и других, можешь мне поверить на слово.

– Я вижу в твоих руках лютню, Странник, ты играешь или носишь ее как украшение? – обратил на Странника внимание Бэт.

– К моему сожалению, я только учусь играть на этом прекрасном инструменте, что довольно трудно мне дается. Пальцы устают и болят от жестких струн, а я к тому же никогда не показывал больших способностей к музыке.

– Ну вот, – обиженно протянула Талия, – а говорил, что она «скрашивает твое одиночество».

– Я и сейчас готов подтвердить это. Она действительно скрашивает мое одиночество, но при этом очень сильно портит настроение другим.

– Это как? – изумился Бэт.

– Редко у кого хватает терпения подолгу слушать мои песни. Моя мелодия очень быстро утомляет тех редких слушателей, которых судьба посылает на моем пути.

– А может, они слишком привередливы? Честное слово, Странник, в нас ты найдешь более благодарных слушателей, – к маленькой компании присоединилась довольно внушительная группа юношей и девушек, разодетых в яркие разноцветные одежды. – Сыграй нам, Странник, и мы наградим тебя криками восторга, – с улыбкой произнесла разодетая как на бал девушка с закрытым вуалью лицом.

– Браво, Принцесса, ты как всегда вовремя, – фыркнула «кошка».

– И тебе здравствуй, Эрато, – пожала плечами та. – Ну так как, Странник? – обратилась она вновь к юноше.

– Не буду изображать из себя скромника, леди, мне действительно лестно ваше внимание, но прошу потом не обессудьте.

– Хорошо-хорошо, не смущайся, – Принцесса присела на ступень лестницы, на брошенный для нее кем-то камзол, и внимательно уставилась на Странника.

Повисла тишина, он пожал плечами, присел на ступень, еще теплую от дневного зноя, чуть-чуть откашлялся, взял паузу и провел пальцами по струнам. Раздался чуть хрипловатый голос, срывающийся иногда на фальцет, словно стараясь заглушить убегающую впереди слов мелодию:

 
Расскажи мне сказку, дождик,
Будто в детстве я опять,
Где рассказчик и художник
Не заставит долго ждать,
Где твой шепот откровенный
Лучше всяких громких фраз,
И твой голос неизменный
С прошлым так сближает нас.
И в мечтах, как в океане,
Унесусь куда-нибудь,
Где удача не обманет
Где одна награда – путь.
Расстоянье исчезает
Под размеренный аккорд.
Что с тобою так сближает?
Ты и прост, и очень горд.
Мы с тобою были вместе
Много лет тому назад,
А потом, не к нашей чести,
Разошлись с тобою, брат.
Просто в дикой суматохе,
В суете текущих дел
Мы забыли, это плохо,
Тех, кто сказки в детстве пел.
Но теперь, когда мы вместе,
Не молчи, прошу тебя,
Мне так нужно в твоей песне
Вдруг услышать смех ручья.
Ты пропой мне песню детства,
Мое сердце успокой,
Нет верней на свете средства,
Чем чуть слышный голос твой.
 

– Ну что сказать? – раздался задумчивый голос Бэт, когда последний аккорд смолк. – Я, конечно, не сыграю лучше, но только потому, что вообще не умею играть на этом инструменте.

– Ужасно, – встала Принцесса, – знаешь, Странник, я на днях слушала одного барда, не в обиду тебе будет сказать, он пел гораздо лучше тебя.

– Но ведь я предупреждал тебя, Принцесса, – произнес несколько уязвленный певец, – я странник, а не бард, я путник, а не певец.

– А мне понравилось, – пожала плечами Клио, – простенько и со вкусом. За версту чувствуется дорога, одиночество и усталость. Вот только надо чуть подучиться играть на этом инструменте, и будет не хуже этого хваленого барда, который, по слухам, так хорошо целуется.

– А что, он еще и целуется? – с удивлением спросила Эрато.

– Говорят, очень даже неплохо, – пожала плечами Клио.

– А с кем?

– Вот про это, к сожалению, история умалчивает.

– С какой-нибудь служанкой, – презрительно пожала плечами Принцесса. – А что, Странник, тебе действительно приходилось ночевать на голой земле?

– Я бы не рискнул назвать ту землю, на которой я ночевал, голой. По большей мере я старался расположиться на ночлег где-нибудь в поле, на чудесном толстом и мягком ковре из трав и луговых цветов. Ах, какой там стоял аромат, голова кружилась от восторга, и глаза сами закрывались, чтобы увидеть чудесные сны.

– Ага, и сотни комаров, мечтающих напиться твоей крови: «З-з-з», – прожужжал Бэт.

– Фу, Бэт, как не стыдно, – отмахнулась Клио.

– Знаешь, Бэт, если пару месяцев не мыться, то комары даже не пытаются сесть на тебя, – усмехнулся молодой человек с рисунком дракона на костюме.

– Какие вы оба гадкие, – передернула плечами Принцесса.

– Прошу простить, Ваше величество, за прозу жизни, – склонил голову «дракон».

– На самом-то деле, в ваших местах, на счастье путникам, расстояние между населенными пунктами очень небольшое, если постараться, можно покрыть это расстояние за дневной переход. А добродушные фермеры всегда дадут приют хотя бы на сеновале. А больше страннику и не надо. Но я действительно не раз ночевал в полях и лесах. Это очень даже занимательно.

– И что же там такого занимательного? – Эрато протянула руку «дракону», и он галантно помог ей подняться со ступени, на которой она сидела.

– Да многое, леди. Звуки природы загадочны и чарующи, надо только уметь слышать их, краски неба изумительны в своей чистоте, в городах вы никогда не увидите такой красоты, такого прозрачного и чистого воздуха. А звезды, их пристальный взгляд беспокоит и тревожит. Они прекрасны, как глаза любимой.

– А дикие звери? – рассеянно спросила Эрато, стряхивая с себя несуществующие пылинки.

– Летом звери практически не нападают на людей, если только они не больны или по какой-то другой причине не могут охотиться на свою основную добычу.

– Это как? – она подняла голову на Странника.

– Мне рассказывал старый охотник, что высоко в горах одна горная кошка повадилась нападать на людей. Пришлось создавать целый отряд, чтобы уничтожить ее. И что же? В итоге оказалось, какой-то охотник в свое время неудачным выстрелом из лука повредил ей челюсть, и она не могла нормально охотиться, вот и перешла на людей, у них и мясо понежней, да и убить их полегче. Но это исключение, в основном звери неохотно нападают на людей.

– Это точно, хотя едят с удовольствием, – кивнул дракон. – Но тем не менее никогда не знаешь, чего ждать от разъяренного хищника. Мой кузен ушел с девушками собирать грибы, знаете, есть такая страсть у провинциалов, так вот, его задрал медведь, просто так, в середине лета.

– Так бывает, – кивнул Странник, – но мне посчастливилось, и я на одной из дорог встретил старого следопыта, который научил меня договариваться с такими зверями.

– Как можно договориться с зверем? Это просто обман, – пожал плечами Дракон. – Ты уже уходишь? – обратился он к Эрато.

– Да, уже пора. Если хочешь, проводи меня, – кивнула она Дракону. – А все же, я знаю, что может быть прекраснее всех Ваших дорог, Странник.

– И что же, леди?

– Море.

Она повернулась к сидящим и о чем-то мирно беседующим людям и, вскинув руку, произнесла:

– Пока, народ.

В ответ раздались прощальные слова, и она, повернувшись к Страннику, улыбнулась:

– Рада была познакомиться, Странник, надеюсь еще увидеться.

Она протянула ему руку, и он, галантно ее поцеловав, почувствовал, как она передала ему маленький клочок бумаги.

– Несомненно, «кошка», я хочу увидеть ваш карнавал.

– Вот и замечательно, только не пойте больше – пусть это делают барды.

Ее силуэт растаял в темноте вместе с «драконом», который отправился ее проводить.

– Сладкая парочка, – фыркнула Принцесса.

– Да, пора уже расходиться, – зевнул Бэт, прикрывая рот рукой.

– Вот еще, я совсем не хочу спать, – капризно протянула Принцесса.

– Понятное дело, – пожал плечами Бэт, – думаю, ты проспишь до обеда, а мне утром разбирать товар, который привезли с юга. Скучнейшее дело.

– Вот и иди. А нам Странник что-нибудь расскажет.

– Что же Вам рассказать? – задумчиво спросил тот.

– Что-нибудь, – пожала плечами Принцесса.

– Хорошо. Однажды мне довелось встретиться на своем пути с одиноким воином. В дороге с ним случилась неприятность – у него пал конь, а те, что ему предлагали в ближайших деревнях его не устраивали, и он спешил в ближайший город, из которого я следовал. Мы провели с ним одну ночь, и, сидя у костра, он рассказал мне про удивительные страны, расположенные далеко на севере.

– Звучит как сказка, – улыбнулась Принцесса.

– Это, наверное, и есть сказка или сказание, ведь я не могу поручиться за правдивость его слов, но, с другой стороны, к чему ему было говорить неправду?

– Люди часто говорят неправду, Странник, – пожал плечами Бэт, – наверное, гораздо чаще, чем это принято думать.

– Может быть. Если разрешишь, то я продолжу, – недовольно проговорил Странник и, приняв молчание за согласие, продолжил.

– Там, далеко-далеко на севере, есть места, где холода сковывают льдом бурные и глубокие реки до самого дна. Там снегом наметают такие сугробы, что без специальных так называемых снегоступов невозможно передвигаться. А если тебе выпало на долю заблудиться без опытного провожатого в бескрайних снежных просторах, то шанс дожить до утра очень небольшой.

Там такие морозы, что слова, вылетающие из уст, замерзают и словно впечатываются в воздух, напоминая говорившим о сказанном своим холодом. Там такие морозы, что, несмотря на горящий всю ночь огонь, в доме спать приходиться одетыми в меховые одежды. Там близкие люди спят, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло и подарить его рядом лежащему.

Там невозможно прожить в одиночку, поэтому люди сбились в кланы, больше похожие на огромные семьи со своими традициями и вождями, живущие по старинным законам и на издревле закрепленных за каждым кланом землях. Говорят, они редко воюют между собой и непременно объединяются перед лицом внешней угрозы, становясь в таких случаях грозной, непобедимой силой.

– Но как они живут в таких условиях? Круглый год зима, холод, голод? – Принцесса внимательно посмотрела на Странника.

– Нет, конечно, у них есть и весна, и лето, но все такое скоротечное и неприветливое, что больше похожее на наши самые холодные весны. Но и они им в радость. Они охотятся в огромном холодном море на странных огромных, как корабли, животных, питаясь их мясом, используя их жир, кости, кожу. Вообще, они охотники и воины. Воины плавают на своих чудных кораблях, нападая на близлежащих соседей, нанося им немалый урон.

А все потому, что они великолепные воины, безжалостные и бесстрашные. Они наводили ужас на прибрежных жителей своими набегами, и недавнее нападение пиратов – это легкая неприятность по сравнению с их набегами.

– Да они просто бандиты и убийцы, эти Ваши северные люди, и я на месте прибрежных жителей собрала бы армию и выступила бы войной против них, чтобы раз и навсегда отбить охоту нападать на соседей, – грозно топнула ногой Принцесса.

– Да и, наверное, были бы правы, – согласился Странник, – ибо они уважают только свои законы и силу. Если ты слаб, тебе незачем жить на этой земле, и ты всегда будешь добычей более сильного. Но разве не так принято и в нашем так называемом цивилизованном мире, сильный всегда будет третировать слабого, а то и лишит его крова и еды.

– О, да ты бунтарь, Странник. Уж не намекаешь ли ты на кой-какие исторические события?

– О нет, Принцесса, я просто странник, пытающийся рассказать Вам о далеких народах и скрасить этот незабываемый вечер. С Вашего позволения я продолжу.

На самом деле этот жестокий и по существу не столь уж большой народ просто пытается выжить в этих суровых условиях, сохранить свои семьи, правда, таким жестоким и, наверное, несправедливым путем. Но ты угадала, Принцесса, когда собиралась идти войной на эти дикие племена. В конце концов, и те народы, которые подвергались нападению этих дерзких мореходов и воинов, решили объединиться и напасть на них, собираясь тем самым навсегда отбить желание воевать.